***
Рене схватилась за руль на повороте к крутому обрыву. Дорога по мере подъема становилась все более узкой, но Рене управляла электромобилем, способным преодолеть путь шириной с вагон. Она справится. Даже если начнется дождь, как предполагали серо-фиолетовые облака. Интерфейс машины дважды пискнул. Рене нажала на экран, и открылась контактная фотография женщины в безупречном макияже с обильной копной светлых волос. — Привет, детка. — Элисон. — Когда ты приедешь домой? Я готовлю для тебя особый ужин. Рене чуть не запаниковала и не повесила трубку. Вместо этого она сделала глубокий вдох и спросила: — Ты прочитала мое письмо? Элисон звонко рассмеялась. Она ответила: — Нет, я читаю твои сообщения, а не безадресные конверты, которые ты оставляешь валяться по всему дому. Напиши мне!!! — Это было слишком важно для смс. — Рене поднесла одну руку ко лбу, пощупала температуру и заправила за ухо выбеленный локон волос. Она взяла себя в руки и призналась: — Я не вернусь сегодня домой. — За этим последовала ложь: — В последнюю минуту в церкви. — Что? — вскрикнула Элисон. — Но… У нас были планы. Планы, о которых идет речь, включали в себя трехнедельное развитие событий: Эллисон приняла Иисуса Христа как своего Господа и Спасителя, Рене наконец-то согласилась сделать пирсинг языка, и все это привело к сегодняшнему… Ужину. Одно из любимых блюд Рене. Но вместо этого Рене получила письмо по почте. Она пропустила встречу в салоне пирсинга, села в машину и поехала. Все в соответствии с инструкциями в письме. GPS-трекер в ее машине был отключен, но автор письма знал, где она живет, и прислал пошаговые инструкции. Он даже указал, чтобы она пропустила встречу в салоне в 10:15. Рене знала, когда нужно делать то, что ей говорят. Она села за руль. Позже она помолится о прощении. У Эллисон, а не у Иисуса; Иисусу, вероятно, нет никакого дела до пирсинга на языке Рене и отмененных планов на ужин. — Мне придется пропустить сегодняшний вечер. Я… нужна. Эллисон ворчливо согласилась. — Отлично. В свидании с современным учеником есть свои минусы. Плюсы: он горячий. Минусы: сегодня вечером я буду ужинать сама. И тебя здесь не будет, чтобы следить за манерами. Мне придется есть пальцами. Рене застонала. — Деетка. — Разве это грех — играть со своей едой, прежде чем ее съесть? Рене наехала на камень, и крошечная машинка подпрыгнула. — Как бы я хотела быть там, — сказала она. И потому, что хотела Эллисон, и потому, что не хотела ехать по адресу, указанному в письме, переодеваться в модную одежду, действовать под псевдонимом. Она не хотела есть модную еду для людей, когда она могла быть дома, в футболке XL «Парк Юрского периода» и трениках, ужинать со своей девушкой… Ужинать со своей девушкой. На другом конце линии Элисон сглотнула. — Я знаю, что это так. Но ты слуга Божий, я понимаю. Просто будь в безопасности и поспеши домой. — Обязательно. — Рене провела указательным пальцем по контактной фотографии Эллисон. — Эй, что на тебе сейчас надето? Эллисон хихикнула. — Прямо сейчас? Толстовка «76ers», шорты и неподходящие носки на коленях. И никакого нижнего белья! Ее голос затих, как будто она отводила трубку от лица, или, может быть, скала заслоняла сигнал Рене. Рене наклонилась вперед и сказала: — Элисон? Ты собираешься… Что-нибудь еще? Но экран мигнул, и звонок закончился. В 79 милях от дома Элисон выключила телефон и опустила его в сейф с автоматической блокировкой. Она застегнула темно-синий пиджак поверх красного платья без рукавов, продела в мочки ушей висячие рубиновые серьги и направилась по асфальту к своему частному самолету. Как только наружная лестница скрылась за дверью и ветер стих, Элисон достала из портфеля письмо. Она уже открывала его и дала координаты посадочной зоны своему пилоту, но ей хотелось открыть его снова, просканировать на предмет лингвистических подсказок, провести химический тест на выявление. Вместо этого она приготовилась к выходу в небо и нервно играла со сломанной печатью письма: золотой сургуч с серебряным тиснением в виде птицы. Ворон, поняла Элисон. Она ковыряла эмблему, пока под маникюром не остался только воск.***
Дворецкий Хэтфорд завязывал галстук в зеркале. Под, вокруг спины, вверх, внутрь… В итоге получилась беспорядочная петля. Он распустил ее и повторил все действия, проговаривая про себя — еще одна петля, идеальная петля, затянутая и готовая задушить. Но Хэтфорд не знал, как завязать петлю. Он умел завязывать галстук. Это была работа дворецкого — завязывать галстуки, а не петли. Хозяин дома проинструктировал Хэтфорда, как завязывать галстук, проинструктировал его по многим вопросам, все из которых Хэтфорд, как правило, плохо выполнял. Но он так и не смог завязать галстук, возможно, потому, что в его комнате не было зеркал, и ему было запрещено искать свое отражение в любом из больших, сверкающих зеркал по всему дому, особенно в массивном зеркале в вестибюле или в зеркале, наклоненном к потолку, чтобы отражать стол в столовой. Если Хэтфорд случайно ловил свое отражение, скажем, когда полировал чайные ложечки в библиотеке или наливал бренди из хрустального графина в кабинете, он тут же отводил взгляд. Дворецкие всегда должны быть сосредоточены на своей работе, а не на себе. А Хэтфорд терпеть не мог зацикливаться на себе. Хэтфорд обулся в парадные туфли, не обращая внимания на блестящие пальцы ног, которые весело отражались в зеркале. Он вытер песок из бессонных глаз, поправил жилет и открыл хлипкую дверцу шкафа. Дворецкий Хэтфорд прошел по коридору, стараясь не задеть ни одну из колонн, украшенных золотыми изделиями. Все было безупречно, отполировано, выметено и очищено от отпечатков пальцев. Витрины были освещены, на случай если гость обеда поднимется наверх, чтобы сходить в ванную, и забредет в глубину коридора. Одна ванная комната находилась рядом со спальным шкафом Хэтфорда, а ванная для обедающих гостей — наверху лестницы. За дверью из слоновой кости находилась третья, личная ванная комната, мимо которой Хэтфорд на цыпочках прошел к лестнице, не обращая внимания на звуки механического насоса, доносившиеся изнутри. Хэтфорд на цыпочках спустился по парадной лестнице и вышел в холл. Он быстро шел по первому этажу, понимая, что до того, как гости на ужин начнут прибывать в назначенное время, осталось не так много времени. Он осматривал каждую комнату слева от себя, следя за тем, чтобы в бальном зале (каждая плитка на полу была вымыта кипятком), зимнем саду (с полированными окнами и ассортиментом ядовитых растений, все свежеподстриженные), бильярдной, кабинете… Хэтфорд остановился на месте, затем отошел назад, остановившись у открытого входа в бильярдную. Склонившись над бильярдным столом, задница торчала из-под черной юбки с рюшами, и только ноги — ноги на мили, ноги на дни, ноги на века — были видны во всей своей небритой красе сквозь чулки в сеточку со свободной шнуровкой. — Кхм, — кашлянул Хэтфорд в ладонь. Задница извивалась, явно осознавая его присутствие. Хэтфорд прочистил горло. — Кхм, — сказал он громче. Деревянный бильярдный кий ткнулся между ног, затем метнулся вперед. Шестнадцать шаров срикошетили в углы зеленого бильярдного стола. Основание бильярдного кия со звоном упало на землю, а туловище, прикрепленное к ногам, поднялось и повернулось, демонстрируя все великолепие наряда горничной: пару сверкающих каблуков, черную юбку, заканчивающуюся намного выше середины бедра, изящный белый фартук, рукава длиной три четверти и лиф с кружевным белым подолом, низко опускающимся в центре. — Oui? — спросил Жан, трепеща завитыми ресницами. Он был достаточно высок, чтобы легко расположиться на бильярдном столе (и он часто так и делал, скрестив ноги, трепеща ресницами, призывая дворецкого принести ему глоток амаретто), но вместо этого он оперся на бильярдный кий, потирая свободным кулаком его верхнюю часть в манере, которую можно было назвать не иначе как наводящей на размышления. — Собери эти шары и отполируй их, — приказал Хэтфорд. Жан вздохнул и потянулся. — Это всегда «зе шар полешинг», — согласился он, его акцент был слишком французским, специально для того, чтобы досадить Хэтфорду. — И никогда не бывает правильных мячей. Хэтфорд проигнорировал взгляд, пытающийся рентгеновским зрением рассмотреть его промежность. — А потом пройдите в библиотеку. Скоро прибудут гости. Хэтфорд потянул раздвижные двери на себя и продолжил внимательно осматривать главный этаж. В кабинете была свежевытертая пыль, ковер свежевыбитый, а хрустальный графин наполнен коньяком. Хэтфорд прошел мимо входа и достал из нагрудного кармана атласную салфетку, чтобы отполировать дверную ручку, избегая при этом своего отражения в зеркале в прихожей. Неделю назад он взглянул на него во время уборки и почувствовал, что его затягивает все глубже и глубже, словно он проваливается сквозь смерч в бездну. Когда он очнулся, он находился в своем шкафу, а его тело было избито, как будто его только что разбили. Но он не мог вспомнить свое отражение, не мог вспомнить, что он видел или не видел в зеркале, которое так глубоко затянуло его. Жан открыл дверь коленом в ту ночь, когда дом уже спал. Жан помог ему спуститься по лестнице, вытянуть ушибленные ноги на диване в гостиной и рассказал ему дрожащим шепотом, как его нашли, прижав пальцы к зеркалу, неподвижным. В течение нескольких часов, неподвижный. Но все же его можно было сломать. Хэтфорд не любил французского слугу, но после той ночи он стал смотреть на него по-другому. Как целенаправленно Жан двигал его по лестнице, ни разу не попытавшись поднять его с земли. Каким серьезным был его голос, с настоящим акцентом, а не кокетливый французский, который он использовал, когда работал по дому, и не серьезный американский голос, который он использовал, когда разговаривал с хозяином дома. Ночью Жан был совсем другим человеком, чем днем. Ночью он смотрел на Хэтфорда по-другому, не с желанием, не с надеждой, а с ожиданием. Ночью он иногда переходил на французский, но, когда Хэтфорд просил его повторить по-английски, он никогда этого не делал. Он качал головой, опирался подбородком на колени и смотрел на Хэтфорда. С предвкушением… В дверь позвонили. Жестокий звон разнесся по первому этажу. У Хэтфорда еще не было времени проверить другую сторону этажа, гостиную, библиотеку, столовую или укромную кухню, расположенную за лестницей и под ней. — L'invité — объявил Жан, вышагивая на высоченных каблуках по прямой дорожке через холл от бильярдной к библиотеке. Его юбка подпрыгивала при каждом шаге. — Это был звонок? — Не дожидаясь ответа, он вошел в библиотеку и захлопнул за собой деревянный фасад. Звон раздался снова. Хэтфорд подавил желание зажать уши ладонями, сползти на пол и раскачиваться взад-вперед, кричать до хрипоты от звона. Он сохранил приятное выражение лица, как и подобает хорошему дворецкому, и направился к двери. У каждого гостя было назначено время прибытия. У некоторых на приглашениях было написано одно и то же время, но их привычки были известны: их с детства учили приходить рано или они всегда выходили за дверь с пятнадцатиминутным опозданием. Известно, что первый гость всегда приходил вовремя. — Здравствуйте, — сказал Хэтфорд, распахивая дверь. — Добро пожаловать, полковник Мастард. — Он склонил голову, когда гость бросил желтый сликер и фетровую шляпу в руки дворецкого, хотя подставка для шляп была в пределах досягаемости. — Это не мое имя, — сказал полковник Мастард, шагнув в дверь и выйдя из-под дождя. Он поправил свой кашемировый шарф и мокрый каштановый локон, упавший на лоб. — Меня зовут полковник… Хэтфорд поднял ладонь и повернул голову. — Простите меня, сэр. Сегодня вечером вы обязаны моему работодателю за использование псевдонима. Полковник Мастард вышел в коридор, с благодарностью кивнув на дорогие артефакты, выставленные на дорогой мебели. Пока Хэтфорд пытался набросить плащ на голову и положить его на подставку для шляп, полковник Мастард прошествовал мимо зеркала в прихожей. Он слегка поправил белые рукава, торчащие из коричневого пиджака, затянул узел галстука (гораздо более аккуратный, чем у Хэтфорда) и подмигнул себе в зеркало. — Ну, где все? — спросил полковник Мастард, крутясь на пятках. Хэтфорд быстро наступил на подставку для шляп, поправляя ее, прежде чем полковник увидел, как ему пришлось опустить ее на землю, чтобы правильно зацепить мокрый пиджак полковника за возвышающийся крюк. Хэтфорд отошел в сторону, чтобы закрыть глаза на дрожащую подставку. — Я думал, это должно было быть что-то вроде званого ужина, — продолжал полковник Мастард. Он оглядел Хэтфорда с ног до головы, его язык мелькал между зубами. — Хотя я полагаю, что для танго нужны двое. — Вы прибыли первым. — Хэтфорд жестом указал налево. — Пожалуйста, следуйте за мной в библиотеку. — Хэтфорд сделал несколько шагов по коридору и открыл раздвижные двери, которые были особенно тяжелыми для библиотеки. — Наша горничная ждет внутри. Полковник Мастард усмехнулся. — Боюсь, она не сможет налить мне чашку чая. — Oui oui, Monsieur! Усы Мастарда подпрыгнули. Его глаза были двумя лунами медового цвета, полными света, когда он шагнул в Библиотеку. — О, здравствуйте, — сказал он одетой в черное французской горничной, склонившейся над огромным атласом, свободный лиф которого открывал неоспоримый вид от шеи до пупка. Дверной колокольчик сверкнул, ветряные колокольчики звякнули над их головами. — Это дверь, — сказал Хэтфорд. Полковник Мастард повернулся, уже звал: — О, Батлер? — Но двери были не только закрыты, они исчезли. Проход в зал полностью исчез. На его месте стояли ряды и ряды книг, крепких и на вид не менее телесных, чем другие стеллажи. На самом деле, Мастард не был уверен, что эта стена была дверью, поскольку дворецкий мог стоять слева от него. — Бонжур, — промурлыкал Жан. — Вы хотите чаю? Полковник Мастард поправил низ жилета и опустил голосовую трубку ниже, чем она обычно сидела. — Oui, — проурчал он. — Очень хочу.***
Хэтфорд распахнул дверь. — Добрый вечер, мадам, — сразу же сказал он, и его позвоночник выпрямился. — Входите. Вас ждут. Она была одета в черное с головы до ног, золотая пряжка стягивала ее талию, а толстый золотой браслет повторял изгиб ее запястья. Вокруг ее шеи вился ряд безупречных жемчужин, таких белых, что они были почти фиолетовыми, почти голубыми, почти розовыми, почти зелеными. Маленький черный берет, приколотый под углом, прикрывал выбеленные призраком волосы, гладко уложенные вокруг ушей. Она подмигнула Хэтфорду, который сдержанно вздохнул и втайне поблагодарил ее за черные кружева, защищающие глаза. — Вы знаете, кто я? Хэтфорд отошел в сторону, завел одну руку за спину и уставился на стену напротив себя, избегая ее напряженного взгляда, едва защищенного кружевом. — Я знаю только, что вас следует называть мисс Уайт. Могу я взять ваше пальто? Он помог ей снять жакет, прекрасный кокон длиной до щиколоток с белой атласной подкладкой. — Как поживаете? — спросила она, когда он во второй раз повесил пальто на крючок. — Я Хэтфорд, мэм, я дворецкий. Она прочистила горло деликатным кашлем. — Нет, я спросила, как вы, а не кто. Хэтфорд нахмурил брови. Он машинально поднес руку ко рту, чтобы погрызть ноготь, но, заметив пересекающиеся шрамы на тыльной стороне руки, опустил ее на бок. — Я Хэтфорд, мэм, — медленно сказал он. — Я дворецкий. Мисс Уайт кивнула. — Понятно. — Вы прибыли второй. Другой гость находится в библиотеке, с горничной. — Хэтфорд откинул книжную дверь, открывая взору коллекцию книг, глобус, множество витражных ламп и полковника Мастарда, склонившегося над подиумом с открытым атласом, с черными накрашенными ногтями Жана, пробирающегося по его спине. При звуке скрипнувшей на колесиках двери полковник Мастард вихрем умчался прочь, вытирая рот и повернувшись спиной к Хэтфорду и новому гостю. Жан наступил ему на пятки. — Мисс Уайт, это Жан, горничная, — представил Хэтфорд. Мисс Уайт посмотрела на Жана. Жан снова посмотрел на мисс Уайт. Его бровь дернулась, глаз под ней выпучился. Ее накрашенный красной помадой рот дернулся, и она отвернула голову в сторону, не сказав ни слова. Хэтфорд посмотрел между ними, на напряжение, возникшее, когда мисс Уайт стояла к нему спиной. — Я вижу, вы знакомы, — подумал он вслух. Затем он прикусил язык. Его учили, его учили: не смотреть на гостей. Не думай о них. Они не участвуют в твоей жизни. Ты их не знаешь. Из-за двери донеслось трехтональное пение. — Это, наверное, следующий гость, — сказал Хэтфорд, вскакивая. — Жан, не мог бы ты представить мисс Уайт и полковника Мастарда друг другу. — Пока Хэтфорд боролся с дверью, Жан, заикаясь, сказал: — Э-э-э, полковник Мастард, это мисс Уайт. — Очень приятно. — Она протянула руку, золотой браслет и все остальное. — Взаимно. — Он взял ее руку и поцеловал. Хэтфорд закрыл дверь.***
Хэтфорд прищурился и посмотрел на гостя, стоявшего на пороге. Гость переминался с ноги на ногу. Он был слишком высок, чтобы пригнуться под крышей крыльца, поэтому стоял на верхней ступеньке, промокнув под ливнем. Хэтфорд ждал, когда он войдет, но тот стоял на месте, на ресницах застыли капли воды. — Извините, — сказал новый гость. Он был высоким и чернокожим, с испуганными плечами и извиняющейся причудой во рту. — Я думал, что это адрес для встречи с мистером Бодди. — Верно, — сказал Хэтфорд. Он нахмурился. — Вы… профессор Пикок? — Нет, извините, я мистер Грин. Хэтфорд сделал паузу. Профессор Пикок уже должен был приехать, но не приехал. Хэтфорд не знал, как это повлияет на вечер, на время ужина, на сервировку стола. Приедет ли вообще профессор Пикок? Не съехал ли он в затопленную канаву и не утонул ли? Сидит ли он дома в пижаме, сжигает приглашение и смеется про себя? — Вы не будете возражать, если я зайду в дом? — спросил мистер Грин. Вода стекала с его губ, когда он говорил. Край его шляпы начал протекать. — Или я могу подождать здесь, если вам так удобнее. Как вам будет угодно. Хэтфорд отошел в сторону и жестом пригласил мистера Грина войти внутрь. Он просунул голову под крышу крыльца, но при входе ударился ею о дверную раму. — Все в порядке, спасибо за помощь, такое постоянно случается, — сказал мистер Грин, хотя Хэтфорд не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь. Мистер Грин провел одной рукой от виска до виска, прикрывая глаза, а другой слепо тянулся к нему. Хэтфорд пригнулся, и на его голову упали капли воды. — Я только сбегаю на кухню и возьму пакет со льдом, — сказал мистер Грин. — Нет-нет, мистер Грин, в этом нет необходимости. — Хэтфорд вскочил и обхватил обеими руками руку мистера Грина. Намокший рукав капал водой на ковер. Хэтфорд потянул его руку вниз, немного удивленный отсутствием сопротивления, и привел их в направляющее положение, соединив локти. — Я сбегаю на кухню и возьму пакет со льдом и… полотенце. А вы отправляйтесь в библиотеку и познакомьтесь со своими коллегами по ужину: полковником Мастардом и мисс Уайт. — Отлично, — объявил мистер Грин. Его голос был громким, но не пугающим. Он был сердечным. Он с легкостью последовал за Хэтфордом к дверям библиотеки. Хэтфорд освободил свою руку от руки мистера Грина, который прикрыл глаза и моргнул в колеблющемся свете хрустальной люстры. — Господи, как здесь тоскливо, — заметил он, оглядывая зал. — Это… дорогой вкус. — Мрачно, как в аду. — Мистер Грин вытащил свой галстук из-под жилета и расправил его. Сочилась дождевая вода. — Скажи мне, дворецкий, я выгляжу презентабельно? Наполовину? За веками Хэтфорда пронеслась череда образов. Он ударил себя в грудь, надеясь, незаметно, а когда снова открыл глаза, ему пришлось придать своему лицу нейтральное выражение. — Вы выглядите… промокшим. Но вы высохнете. Мистер Грин хлопнул рукой по плечу Хэтфорда и захихикал от души. — Вы правы. Я готов встретить других гостей. — Он кивнул Хэтфорду, чьи пальцы крепко сжимали дверную защелку. — Давайте сделаем радугу.***
Кевин пнул свой велосипед и пробормотал ругательство. Он успел проехать по узкому каменному мосту, когда его шина зацепилась за расшатанный камень и отправила его в полет — к счастью, в кучу опавших листьев, а не в грязь, так что его костюм не был полностью испорчен. Но, когда мир выровнялся, и он смог встать, его велосипед разлетелся на две части. Он прикрыл глаза пальцами и повернулся кругом. Он понятия не имел, насколько далеко от дороги отходит велосипедная дорожка, но фар он не видел. Глупый экологически чистый велосипед. У него была машина, к которой он присматривался, — длиннобазный гибрид, который заставлял его лодыжку дергаться при мысли о нажатии на педаль. Но его гараж все еще строился, и он не хотел покупать машину, пока не убедится, что она в него поместится. Кевин не привык иметь столько денег. Хотя могло быть и больше. Ему бы понравилось, если бы было больше. Его зарплата была достаточно большой, но лишь небольшая ее часть попадала на его реальный банковский счет. Когда он начинал свою докторскую программу, он смирился с существованием академика: долгие часы уединения в тесном офисе, проведение исследований, которые волновали его и которые редко можно было бы увидеть в другом месте, преподавание вводных семинаров сонным первокурсникам, которые сдавали сформулированные эссе. Все они выглядели одинаково. Вводное предложение: тема, тезисное утверждение, описание первого абзаца тела, описание второго абзаца тела, описание третьего абзаца тела, заключительное утверждение. Затем первый абзац тела: предложение темы, подтверждающие доказательства, и так далее, и так далее, и тройка с минусом, и тройка с минусом, и удивительная четверка, и тройка с минусом. А потом выясняется, что работа на четверку была плагиатом, и оценка меняется на пятерку. А потом выясняется, что работу на четверку написал ближайший родственник одного из членов руководства университета, и оценка меняется на пять с плюсом. Кевин работал до изнеможения, а потом спал в своем кабинете за мизерную зарплату доцента. Пока Тея не заменила стареющего заведующего кафедрой истории. Пока Тея не дала понять, как сильно ей нравится Кевин. Пока Тея не рассказала о своей прежней зарплате и о том, что потребуется Кевину, чтобы получить ее прежнюю должность. Кевин толкнул велосипед, и руль оторвался. Ему следовало купить машину и припарковать ее на улице. Он похлопал себя по карманам и нащупал приглашение — дорогую плотную бумагу можно было почувствовать сквозь дождевик и костюм, который был на нем. Придется идти пешком. Это было нормально. Кевин когда-то был очень спортивным, и не ноги вывели его из игры. Он мог ходить. Не зря же он надел резиновые сапоги поверх мокасин. Он отправился по велосипедной дорожке в прежнем направлении, оставив обе половинки велосипеда чуть в стороне от тропинки. Он умело избегал грязи, луж и грязных луж. Он думал обо всех исчезающих языках, которые скоро вымрут в результате ассимиляции в лучшем случае и массового убийства в худшем. Он думал о тактике ведения боя Россией во Второй мировой войне. Он думал о поколениях разрушений, которые Соединенные Штаты нанесли Японии атомными бомбами. Он думал о том, что имя Веры Бриттейн, выступающей за мир, находится в глобальных списках слежения. Он подумал о том, чтобы позвонить Тее и узнать, где она, что делает, во что одета. Потом он вспомнил об обильных красных пометках и вычеркнутых частях учебного плана, который он отправил на утверждение в отдел, и больше не думал о том, чтобы звонить ей. Вдалеке раздался протяжный раскат грома. Кевин вздрогнул в резиновых чехлах вокруг своих ботинок. Его охватил страх, что если молния ударит в него, то у нее не будет возможности выбраться из-за резины вокруг его ног (Кевин не очень хорошо разбирался в метеорологии). Он осмотрел облака в поисках молнии и не увидел ни одной, но гром не утихал. Более того, он становился громче. Намного громче. И это не было похоже на грохот облаков, это был более механический звук, это был… Что-то твердое, но тонкое ударило его по затылку. Кевин пригнулся и устоял. Оно отмахнулось и ударило его по лицу. Оно взмахнуло снова, и на этот раз Кевин ухватился за узел, завязанный внизу каната для борьбы. Кевин уставился на то, что держал в руке, настолько ошеломленный, что на мгновение не понял, что дождь на него перестал идти. Он посмотрел вверх. В десяти метрах над головой завис вертолет. Боковая дверь была открыта, и из нее, казалось, спускался трос. Пока Кевин смотрел, из машины протянулась рука в белой перчатке и поманила его одним пальцем. Кевин потянул за веревку. Она была надежной и имела толстые узлы для крепления через каждый метр или около того. Он начал подниматься. На вершине его встретила женщина в красном платье с накинутой на голые плечи норковой шубой. Она курила сигару, наблюдая, как он закручивает лодыжку вокруг верхнего узла и со всей силы упирается в корпус вертолета. Сигара дымилась между ее губами. Она не сделала ни одного движения, чтобы помочь ему, просто сидела и любовалась видом, когда он, наконец, затащил ноги внутрь и лег на живот, задыхаясь. — Куда-то идете? — спросила она. Ее плечо маняще изогнулось в его сторону. Он попытался ответить, но все, что ему удалось сделать, это большой, тягучий вдох. Вертолет завис, роторы над головой прорезали дождь и ветер. Женщина в красном сказала: — Вы всегда оставляете вещи болтаться? — Он перекатился на спину, живот расширялся с каждым вдохом. — Веревка, молодой человек, — хотя она казалась не старше его, — Мы не можем лететь, когда она болтается. Он, не глядя, протянул одну руку за дверь и вернулся ни с чем. Женщина вздохнула и сняла свои белые перчатки по одному пальцу за раз. Она оставила норковый капот на своем роскошном кожаном сиденье, а сигару — на титановой пепельнице и встала на возвышение, чтобы столкнуть его, все еще задыхающегося от нехватки воздуха, с дороги блестящим красным каблуком. В одно мгновение она высунулась из вертолета и развязала петлю на посадочных полозьях. Веревка поднималась с невероятной скоростью, она наматывала ее вокруг локтя, сохраняя идеальный маникюр. Она вернулась на свое частично откинутое сиденье и скрестила одну ногу над другой. Кевин ухватился за металлическую перекладину за головой и втянулся в кожаное кресло. Он оглядел пустую кабину. — Он ваш? Она улыбнулась, плотно сжатые губы выделили резкий красный цвет ее помады. — Каждый дюйм. Он выставил ноги перед собой и принялся снимать пластиковые чехлы с обуви. Она посмотрела на его одежду из мусорных пакетов, защищавшую костюм от дождя. Она не имела права так смотреть на него, даже если бы была одета в драгоценности от Givenchy. — Частные самолеты вредят окружающей среде, — сообщил он ей. Ее язык пробежался по зубам. — А частные вертолеты намного хуже. — Он скомкал свои мокрые ботинки и отбросил их в сторону. Ее язык задержался на клыке. Для Кевина каждый зуб в ее рту казался большим и острым, как клык. — Хорошие туфли, — сказала она. Это JC Penney?. Он нахмурился. — Famous Footwear. — Это был обувной магазин в торговом центре, и тот, в котором он купил эту пару обуви, был зажат между Dick's Sporting Goods и… JC Penney. Туфли, которые он хотел, были из JC Penney, но их не было в наличии в его размере. — Не слышала о таком. Значит, он не такой уж известный. — Затяжка дыма покинула ее губы. — Безопасно ли курить в вертолете? Она снова поднесла сигару к губам. — Далеко нет. Лучше умереть опасно, чем жить серьезно, говорил мой муж. — Она отвернулась от него, ее глаза смотрели на окно, но не в него. Она постучала концом сигары по пепельнице, но падающий пепел не попал в чашу. Он наклонил голову, чувствуя, что она говорит больше, чем нужно, но не зная, в каком направлении можно предательски двигаться дальше. — Чем занимается ваш муж? Она моргнула, и ее самодовольная улыбка вернулась, нарисованная быстрее, чем мазок подводки. — О, он просто лежит на спине весь день. Куда мне сказать пилоту, чтобы он вас высадил? Он протянул руку вверх, под свое пончо от дождя, пока не нащупал глянцевый пластик, и убрал руку, сжимая трижды свернутую бумагу, упакованную в безвоздушный пакет с замком-молнией. — Где-нибудь поблизости от моего званого ужина. — Ее глаза сузились на предмете в его руке. Он заметил это и нервно продолжил: — Если только вы не планируете вытолкнуть меня. В этом случае, спасибо, летите низко над глубоким водоемом. — Нам повезло, — сказала она. Ее голос был хриплым. Она прочистила горло и заговорила снова с четким акцентом. — Нам придется сделать только одну остановку. Она потянулась к сетчатому мешочку рядом со своим сиденьем и достала тисненую страницу, испещренную изящной каллиграфией. Он откровенно вытаращился. — Вы тоже? — Я тоже. — Вы знаете, почему… — Нет. Полагаю, вы тоже не знаете? — Нет. — В таком случае, — она наклонилась вперед и протянула руку. Его взгляд задержался на бледной полоске кожи, опоясывающей безымянный палец левой руки, покрытой солнечным загаром: — Я мисс Скарлет. Он взял ее руку, поцеловал ее и сказал: — Профессор Пикок. — Очень приятно, профессор. — Взаимно. Профессор выглянул в залитое дождем окно. Он мог видеть очертания нескольких особенно высоких деревьев, но дальше все выглядело просто мрачным. — Где мы собираемся припарковаться? Есть ли здесь посадочная площадка? — спросил он. — Как далеко от дома? Один уголок губ мисс Скарлет дрогнул. Изогнув каблук, она приподняла мокрый моток веревки, которым профессор был привязан к корпусу коптера. — Мы видели, как он поднимался. — Она подняла его вверх. Профессор Пикок скорчился в своем кресле. — Но может ли он спуститься обратно?***
Хэтфорд сидел на деревянной стойке в кухне, его ноги подкашивались под ним, пока он жевал палочку замороженных фруктов киви и дыни. Каждый раз, когда ему удавалось откусить особенно сочный кусочек киви, его начищенный ботинок раскачивался на дюйм дальше назад и стукался о сложенные в стопку кастрюли и сковородки. — Все так запутано, — жаловался он, — и обидно. Я дворецкий, я должен знать все, а я знаю еще меньше, чем они. Что я скажу, если они захотят получить ответы? Я знаю, что они спросят. Я даже не знаю, зачем их сюда пригласили. — Попробуйте это. Хэтфорд отодвинул фруктовое мороженое и открыл рот. В его рот попала дымящаяся ложка бульона. Он тут же отвернул лицо в сторону и выплюнул его в промышленную раковину, пуская слюну, отплевываясь и грызя ледяную фруктовую палочку. Повар открыл кран и опустил ложку вместе с другими грязными предметами: разделочной доской, сковородой, покрытой засохшим томатным соусом, вилками и ложками. Но никаких ножей. Повар всегда тщательно мыл ножи, сушил их и клал обратно в деревянный блок, где они и лежали. — Не очень хорошо? — спросила она. Хэтфорд присосался к фрукту. — Это вкусно. Это вкусно, — настаивал он, следя за ее реакцией. Миссис Хо была сдержанным поваром, обученным в кулинарных школах Камбоджи, где дергающийся глаз означал провал. Хэтфорд продолжал: — Это ароматно, но отчетливо. Я чувствую каждый отдельный компонент. Там есть спаржа? — Ее кивок был минутным, ее подбородок едва шевельнулся. — Это было вкусно, просто… — Хэтфорд повернул шею. — Острое. Мне трудно есть острое. Миссис Хо ничего не сказала, только открыла дверцу ящика со льдом и отломила еще одну палочку замороженных фруктов. Хэтфорд поменял свою голую палочку для мороженого на свежую. — Тут есть йогурт? — спросил он, жуя клубничные семечки. Миссис Хо подмигнула ему и вернулась к нарезанию лука. — Это хорошо. Миссис Хо была единственным человеком во всем доме, которому Хэтфорд мог пожаловаться без того, чтобы это не обернулось для него наказанием. Он старался следить за своими словами, но разговор с миссис Хо отличался от разговора с Жаном. Жан любил ходить за Хэтфордом по пятам, когда тот выполнял свои обязанности, любил приставать и флиртовать. Он снова и снова говорил Хэтфорду, что они могут говорить о чем угодно, обо всем на свете, но почему-то то, что Хэтфорд говорил Жану, всегда попадало к хозяину дома. Довериться Жану было эффективным путем к избиению. Разговор с миссис Хо — или, точнее, разговор с ней — был более безопасной альтернативой. Во многом потому, что она не слушала ни слова из того, что он говорил, касалось ли это его самого, дома или следующего обеда. А еще потому, что она мало говорила. Жан постоянно перебивал его, перебивал, пытался угадать следующее слово каждый раз, когда Хэтфорд делал паузу. Миссис Хо редко могла связать больше двух слов. Большую часть ее словарного запаса составляли слова «хорошо», «ладно», «скоро» и часто употребляемое «убирайся». Хэтфорд не знал, была ли она когда-нибудь наверху. Он не мог себе представить, чтобы миссис Хо визжала перед хозяином дома, как это делал Жан. Его ноги замерли. — Я чувствую себя напряженным, — сказал он. — Я чувствую себя зажатым. Я чувствую себя закрытым. Не просто закрытым… Закрытым для меня. Как будто есть целая часть моего мозга, к которой я не могу получить доступ. Каждая часть меня болит, и от этого я чувствую себя таким слабым. — Вам нужно пробежаться, — сказала миссис Хо. Голова Хэтфорда выпала из его рук. Это было самое длинное предложение, которое она когда-либо произносила в его присутствии, и ее ритмичная рубка не пропустила ни одного удара. — Но я не могу выйти из дома, — сказал он. — Мне нельзя. Вы же знаете. Миссис Хо хрюкнула, ни соглашаясь, ни опровергая. Просто хрюкнула. В дверь позвонили. Хэтфорд подпрыгнул и нечаянно свалился со стойки, прежде чем подняться на ноги. — Ужин будет готов вовремя? — спросил он, направляясь к двери. Миссис Хо скребла тонко нарезанный лук с разделочной доски на сковороду с горячим маслом. Если она и ответила, то с сильным шипением. Хэтфорд направился к входной двери, идя бодро, а не бегом. Сквозь кованое железо и витражи Хэтфорд увидел два неясных очертания. Он попятился и отворил дверь, но это были еще два гостя, стоявшие локоть к локтю. Он отметил их наряды: ее роскошное красное ожерелье виднелось из-под золотого воротника ее чрезмерного пиджака, его серьезный взгляд тонул в темно-синей куртке. — Мисс Скарлет! И профессор Пикок. — Он отошел в сторону, чтобы дать им место для входа. — Я не знал, что вы двое знакомы. Они оба отошли друг от друга. Губы Пикока скривились в усмешке. Но мисс Скарлет лишь подмигнула и сказала: — Мы не были знакомы, — и шагнула внутрь особняка. Они оба оставили свои мокрые пальто на подставке для шляп, которая все больше наполнялась и начинала скрипеть и раскачиваться. — Позвольте мне проводить вас в библиотеку, — сказал Хэтфорд, выпрямляя позвоночник и подавая руку, чтобы вести даму. Профессор Пикок наблюдал за ним с поджатыми губами и слегка приподнятыми бровями, заставляя Хэтфорда чувствовать себя в высшей степени осуждающим, почти так же, как в присутствии хозяина дома. Он сдержал ворчание, когда отодвигал двери библиотеки. — Позвольте представить вам мисс Скарлет и профессора Пикока. Хэтфорд отошел в сторону. Он открыл рот, чтобы назвать других гостей: полковник Мастард склонился над книжной полкой Жана, мистер Грин откинулся на спинку дивана, проводя пальцем по иллюстрированной книге о бабочках. Но, прежде чем Хэтфорд успел заговорить, мисс Уайт подалась вперед, побледнев: — Я не верю. Глаза мисс Скарлет стали огромными. С усилившимся румянцем на щеках она протянула руку и сказала: — Мисс Скарлет, рада познакомиться с вами. От взгляда мисс Уайт могло свернуться молоко. — Рада познакомиться. — Обе женщины пожали друг другу руки: мисс Уайт с силой сжала свои подтянутые мышцы, а мисс Скарлет впилась блестящими красными ногтями в ее кожу. Один глаз мисс Уайт дернулся, в результате чего она как бы подмигнула. Мисс Скарлет в ответ захлопала ресницами. Хэтфорд шагнул вперед, ощущая распыленное напряжение, наполнившее воздух за мгновение до удара молнии. Стремясь разрядить ситуацию, которую он не мог понять, он сказал: — Это мистер Грин… — Как дела, парни? — Мисс Уайт. — Мм. — Полковник Мастард. — Я просто счастлив видеть, что в комнате есть еще одна красивая женщина! — Полковник Мастард захихикал. Он игриво шлепнул по талии профессора Пикок, а затем его рука задержалась там. — И горничная, Жан. Профессор Пикок вывернулся из-под прикосновения Мастарда и пожал руку Жану. — Приятно познакомиться, — сказал он, глядя на руку Жана, пока тот не отстранился. Напротив профессора и горничной мисс Скарлет и мисс Уайт все еще пожимали друг другу руки с костедробительными захватами и душераздирающими взглядами. Полковник Мастард поднял бровь на мистера Грина, который пожал одним плечом. Хэтфорд наблюдал за всем этим изнутри комнаты, но чувствовал себя далеким, внепланетным. Из столовой до них донесся звук огромного гонга. Хэтфорд подпрыгнул. В зале сверкнула стеклянная люстра. Гости ужина вздрогнули и отошли в противоположные углы комнаты. — Слава богу, — пробормотал Хэтфорд. Он заговорил. — Первое блюдо готово. — Он поспешил открыть дверь в столовую, расположенную через одну комнату. — Не могла прийти достаточно быстро, — сказала мисс Уайт. Она поправила свой берет и направилась следом. — О, так вы все-таки голодны, — прозвучало в ответ. Мисс Уайт медленно повернулась, но мисс Скарлет лишь поправила волосы небрежным взмахом руки. Они обе направились в сторону столовой, мисс Скарлет шла в метре позади мисс Уайт, хотя двойные раздвижные двери давали достаточно места, чтобы они могли идти бок о бок. Полковник Мастард скрестил руки и откинулся на спинку широкого справочного стола. — Девочки, да? — Aye zink zey are nearly zirty. Полковник Мастард кивнул, обдумывая сказанное. — Да, вы правы. Женщины. Femmes. Frauen. Et cetera. — Мистер Грин и профессор Пикок посмотрели друг на друга, затем в сторону. Полковник Мастард продолжал, не замечая этого. — Не могу жить с ними, не могу жить без них. Я прав, парни? Мистер Грин шумно вздохнул. Жан ушел. Полковник Мастард повернулся к профессору. — Что? Профессор Пикок пошел по стопам горничной. В столовой Хэтфорд послушно разливал красное вино в бокалы, а Жан нес фаянсовую посуду, наполненную до краев супом с пряностями от миссис Хо. Перегородка между столовой и кухней была отодвинута, чтобы миссис Хо могла разливать суп, вытирать тарелку и украшать бульон сверху гарниром из имбиря и семян лотоса. Она с особой нежностью ухаживала за каждой миской, прежде чем передать ее Жану, чтобы тот отнес ее к столу. Гости заняли свои места за столом. Профессор Пикок посмотрел в обе стороны, где пустовали два особенно величественных кресла. — Значит, это все мы? — спросил он дворецкого, оборачивающегося через плечо, чтобы налить ему вина. — Нет, сэр. Должны прийти еще двое. — Под глазами Хэтфорда внезапно потемнело, когда он посмотрел в сторону двери. — В конце концов. Жан поставил миску перед мистером Грином, который тут же опустил ложку в миску и угрюмо смотрел, как она погружается в бульон. Жан убрал ее и вернулся со свежей миской и ложкой. — Ну, я голодна, — сказала мисс Скарлет. — Давайте начнем. Мисс Уайт посмотрела вниз в свою собственную миску с дымящимся супом. Запах был насыщенным, многослойным. Божественный. Но она (в конце концов) была воспитана в духе хороших манер. — Разве мы не должны подождать других гостей? Жан опустил тарелку с супом на стол, поставленный мисс Скарлет. — Aye will keep zumthing warm for zem. — Что ты имел в виду, дорогой? — спросила мисс Скарлет, разглядывая намекающий изгиб его ключицы. Жан хмыкнул, но оставил тарелку с супом в центре сервировки и прошествовал на кухню. Хэтфорд поднял подбородок и твердым голосом сказал: — Пожалуйста, начинайте, — а затем тоже направился на кухню, повернувшись боком, чтобы проскользнуть в узкую дверь. Его голова снова ненадолго показалась, пройдя вдоль перегородки, когда он закрывал ее. — Позвоните, если вам что-нибудь понадобится. А пока не стесняйтесь… общаться. — На последнем слове он скривил губы, затем перегородка встала на место, и они разошлись. Пятеро гостей посмотрели в свои тарелки с супом. Затем посмотрели друг на друга. Затем, заметив взгляды других, вернулись к своим тарелкам с супом. — Пахнет вкусно, — сказала мисс Уайт. Наступило долгое молчание, а затем полковник Мастард хрюкнул, что могло быть согласием, несогласием или просьбой повторить, потому что он не расслышал. Больше никто не издавал никаких звуков. Все они потянулись за своими ложками, затем, увидев, что остальные совершают то же действие, откинулись на стулья как один. Мисс Скарлет слегка запыхалась и взяла свою ложку. Она поковырялась в бульоне и взяла ложку, наклонилась над столом и отхлебнула. Остальные гости смотрели на нее, завороженные. Она вытряхнула салфетку и промокнула уголки рта. — Очень вкусно, — объявила она, всегда зная, когда люди смотрят на нее, потому что люди всегда смотрели на нее. Ее ложка погрузилась во второй раз. Окружающие гости внезапно начали действовать. Салфетки были заправлены в воротнички или разложены на коленях. Стулья придвигались ближе к столу. Ложки погрузились в суп. Вкус заставлял их лица светлеть, а плечи расправляться, так как они наслаждались безграничными вкусовыми ощущениями. В течение нескольких долгих мгновений единственными звуками были дыхание, глотание и скрежет посуды. Мистер Грин вертел ложку в супе. Его миска была немного больше, чем у остальных, но он был крупнее остальных, поэтому это было почти незаметно. — Кто-то должен сломать лед, и это могу быть я. О, я привык к этому, учитывая работу моей жены и все такое; сейчас мы все сидим здесь молча, но через полчаса мы все почувствуем себя старыми, самыми близкими друзьями, воссоединившимися вновь, и мы будем болтать, и смеяться, и рассказывать забавные истории, и, возможно, мы сможем погрузиться в некоторые из наших страхов. Например, я лично очень боюсь неудач и носорогов… и, конечно, моей жены, но не говорите ей об этом. Он усмехнулся и поднял взгляд от своей тарелки с супом, подняв ложку. Остальные смотрели на него с совершенно пустым лицом. Мистер Грин опустил взгляд на свое блюдо. Он зачерпнул ложкой кусочек, наполненный каким-то травянистым, темно-зеленым овощем, похожим на шпинат, а по вкусу напоминающим грибы. — Вкусный суп, правда? — сказал он с набитым ртом, потому что остальные все еще смотрели на него. Обойдя жевательную штуку с грибами и шпинатом, он сказал: — Один из моих любимых рецептов. — Мне жаль жену бедняги, — сказал полковник Мастард, — Если это он «привык». — Чем занимается ваша жена, мистер Грин, — спросила мисс Уайт, — что делает вас опытным в общении с незнакомцами? Мистер Грин проглотил толстый овощ. К счастью, он был хорошо прожарен и скользил по пищеводу болезненным, но неопасным комком. — Она… эм, она… она, она, она, она, она… — Он разлепил веки и посмотрел на искусно расписанный потолок. — Она, она, эм, она… она работает в правительстве. Полковник Мастард оскалился — Она, она, она, — произнес он про себя. — Сколько у вас жен, работающих на правительство? — Нет, он сказал «работает в правительстве», а не «работает на правительство». — Мисс Скарлет наклонила голову к своей миске, но ее глаза нашли мистера Грина, и она смотрела на него, как кошка смотрит на раненую мышь. Мистер Грин почесал голову. Его щеки вдруг стали бледными и болезненными. — О, работать на, работать в, разве это не одно и то же? — Не совсем, — сказал профессор Пикок. Он отхлебнул еще супа. — А что насчет вас, полковник Мастард? — спросил мистер Грин, поворачиваясь как в разговоре, так и в языке тела. — Вы, должно быть, тоже работаете в правительстве, если только это не фальшивый титул. — О, я настоящий полковник, молодой человек. И я работаю на правительство. В специализированном подразделении. Мисс Скарлет подавила смех в своей салфетке. Полковник Мастард повернул голову. — Да, маленькая леди? — Ничего, ничего, — сказала она. Она позволила полковнику Мастарду повернуться обратно к мистеру Грину, а затем, как только он начал говорить, набросилась на него. — Просто вы не очень похожи на настоящего полковника, тем более из специализированного подразделения. Усы полковника Мастард подергивались. — А как выглядит настоящий полковник? Мисс Скарлет вздохнула и поставила локоть на стол, чтобы опереться на руку. Новичок в школе этикета (почетным выпускником которой была мисс Скарлет) признал бы это дурным тоном, но благодаря ее плавным движениям это выглядело изысканно. Красная жемчужина в центре ее ожерелья качнулась вперед. — Хм… — Она рассматривала его, проводя взглядом вверх и вниз. Он расправил плечи и наклонил подбородок к ней. — Настоящий полковник, наверное, меньше похож на твинка. — Вот оно что. — Его ложка со звоном упала в тарелку, расплескав капли бульона по скатерти. Мистер Грин поднял салфетку, чтобы вытереть брови. Полковник Мастард отпихнул свой стул и встал. Мисс Скарлет подняла свою салфетку двумя изящными пальчиками и положила ее рядом со своей миской. — Я обычно не дерусь с женщинами… — Почему, потому что вы их боитесь? — Мисс Скарлет встала. На своих каблуках, с прямым позвоночником и поднятой головой, она была на несколько дюймов выше него. Мисс Уайт подняла два пальца, чтобы помассировать висок. — Нет, потому что… В дверь позвонили. Один долгий, продолжительный гул, который заставил их всех вздрогнуть. Хэтфорд ворвался через дверь на кухню и замер, увидев полковника Мастард и мисс Скарлет, стоящих друг напротив друга. — Здесь все в порядке? — спросил он. Полковник Мастард облизал губы и повернулся, чтобы осмотреть стену. — Да, да, очень хорошо, — ответил он. Он присел на корточки и неловко поправил свой стул, чтобы тот снова стоял на четырех ножках. Мисс Скарлет облизала палец, поправила локон и вернулась на свое место. — Я скоро вернусь, — сказал Хэтфорд и поспешил к двери в зал. Полковник Мастард фыркнул. Остальные уставились на него. — Скоро, — сказал он. — Понятно? Потому что он… коротышка? Неважно. — Они вернулись к своему супу, снова в молчании. Хэтфорд бодро двинулся по коридору, стараясь все время стоять на одной ноге, хотя сердце его колотилось, и ему хотелось только одного — сорваться с места, открыть дверь и выбежать через нее. Бежать, и бежать, и бежать, и бежать. Он остановил себя. Он сглотнул. Он сделал один шаг к двери, остановился. Сделал еще шаг. Остановился. Откуда взялся этот внезапный импульс бежать, двигаться, быстро двигаться? Он никогда не чувствовал себя так, пока миссис Хо не упомянула об этом, и тогда его вены пронзило током. После этого разговора он не мог перестать постукивать ногой, дрыгать ногой, перебирать пальцами снова и снова. Один шаг. Еще один. Не останавливаться. По ту сторону двери стоял один из двух человек, один из двух гостей ужина. Он взялся за ручку, опустил ее, почувствовал, как защелка откинулась в сторону. — Здравствуйте, — сказал он. — Добро пожаловать. — А вы кто? — Доктор Плам насмехался над ним с внушительной высоты в паре дюймов ниже. Его золотистые волосы заиграли на свету. Нил заикался. Он не мог оторвать глаз от этих золотых волос. — Ну? — Я Дворецкий, — прохрипел он наконец. Он чувствовал это мгновение назад, всего секунду назад, но теперь это исчезло, исчезло, что-то было пусто, что-то было затоплено. — Я… Хэтфорд. — Его плечи опустились. — Очень приятно, — Плам как-то странно выделил последний слог. Человек под псевдонимом Доктор Плам прошел мимо дворецкого и вошел в дом. — Я полагаю, есть и другие гости? В конце концов, это же званый ужин, не так ли? — Он произнес каждое слово как вопрос, но так, как нетерпеливый взрослый спрашивал бы малыша об очевидном. Хэтфорд вспыхнул. Чем дольше этот доктор Плам находился здесь, тем меньше он походил на… кого-то. Хэтфорд закрыл глаза, пытаясь прогнать нарастающую головную боль. — Столовая, — сказал он. — Vunderbar, — Доктор Плам прошагал вперед. Хэтфорд пустился в длинные шаги, чтобы не отстать и провести нового гостя через сложный, не поддающийся интуиции уклад дома. — Да, — сказал Хэтфорд, — другие гости ждут. Доктор Плам моргнул. Хэтфорд поднес руку к лицу. Его мысли разбегались, но, вернувшись к предыдущему моменту, он понял, что говорил по-немецки. — Entschuldigung, — сказал Хэтфорд, после чего ему пришлось целенаправленно разжевывать перевод: — Мне очень жаль. Он отодвинул дверь в столовую и жестом пригласил войти доктора Плама. — Пожалуйста, присаживайтесь. Доктор сел во главе стола, ближе всего к двери. Хэтфорд поднял подбородок и обратился к залу. — Это доктор Плам. Доктор Плам, за столом слева от вас сидят профессор Пикок, полковник Мастард, мистер Грин. Затем мисс Уайт и мисс Скарлет. Глаза полковника Мастарда стали огромными за мгновение до того, как он опустил голову, устремив взгляд на свои колени. Доктор Плам обвел взглядом стол, но не поприветствовал своих коллег по трапезе. В конце концов, его взгляд остановился на пустом стуле напротив него. — Суп я пропущу, — сказал он, не удостоив взглядом дворецкого, который кивнул и повернулся к серебряному сундуку, чтобы вынуть аэратор из открытой бутылки вина. — И это тоже. Я предпочитаю сохранять ясность ума. Снова прозвучал гонг. Пятеро гостей по обе стороны стола вскочили. Доктор Плам — нет. Из кухни раздался крик повара: — УЖИН!. Доктор Плам вежливо кашлянул. — Как вас зовут? Хэтфорд? Хэтфорда мгновенно притянуло на сторону доктора Плама. Может быть, хозяин дома ошибся, и он все-таки проявил себя как дворецкий. — Так точно, сэр. — Его мышцы были напряжены, готовые к чему-то. — Если вас не затруднит, проводите меня в ванную. — Плам оттолкнулся от стола, встряхнул салфетку и перекинул ее через спинку стула. Мистер Грин тоже кашлянул, но его звук был больше похож на то, как будто он полоскал слизь. — Эм, Хэтфорд? — Он позвал их за собой. — Что насчет ужина? — Сейчас, — ответил Хэтфорд, прежде чем выпроводить доктора Плама из столовой. Хэтфорд повел его вверх по парадной лестнице. Когда они дошли до сиреневой двери в ванную комнату, он повернулся и прислонился плечом к стене. — Ну, — сказал он. — Ну… — Доктор Плам скрестил руки. Хэтфорд моргнул. — Ну? Глаза доктора Плама метнулись к двери. — Значит, это ванная? Плечи дворецкого опустились. — Да, — сказал он, тяжело вдыхая, втягивая кислород в уже забитые легкие. Он был полон возможности, возможности того, что, возможно, этот светловолосый мужчина хочет рассказать ему… — Ванная, да. Доктор Плам почесал шею. — Думаю, я сам смогу найти дорогу назад. Вы можете идти, Хэтфорд. — Конечно, — сказал Хэтфорд. Его нос дернулся. — Да, конечно. Хэтфорд повернулся, не попрощавшись. Где-то в его памяти был человек, похожий на этого. И он никогда не прощался с ним. Доктор Плам открыл дверь в ванную, но следил за спиной дворецкого, когда тот уходил, и убедился, что тот спустился по лестнице, прежде чем войти в ванную. Затем он закрыл дверь, запер ее и вынул ключ из замочной скважины. Аарон встал на закрытое сиденье унитаза и использовал тонкое острие ключа, чтобы открутить вентиляционное отверстие над головой. Аарон просунул ключ под металлическую крышку и отжал ее от потолка. Изнутри раздался грохот. Аарон сошел с унитаза и бросил вентиляционное отверстие в ванну. Эндрю опустился на освободившееся сиденье унитаза. Парадные туфли с баклажановыми шнурками, брюки в полоску, темно-фиолетовый пиджак и аметистовый галстук. Он идеально подходил Аарону, если не считать слоя пыли, который он набрал, пробираясь через вентиляционные отверстия. И… — Черт возьми, Эндрю, — прошипел Аарон, потянувшись к уху Эндрю. Эндрю шлепнул его по руке. — Убери это. Эндрю осмотрел себя в зеркале в ванной, слегка повернув голову, чтобы лучше рассмотреть серебряное кольцо, торчащее в правом ухе. Он посмотрел на Аарона в зеркале, который расхаживал взад-вперед по фарфоровой плитке и потирал лоб. Эндрю сказал ему: — Мне не придется его вынимать, если ты сделаешь пирсинг. — Я не буду прокалывать уши, я врач. Эндрю закатил глаза. — Врачам можно делать пирсинг. Аарон продолжал. — И я не буду прокалывать правое ухо, это же гейское ухо, Ники мне сказал! Люди подумают, что я гей. Эндрю похлопал Аарона по плечу; Аарон отбросил его руку. — Люди не подумают, что ты гей, дорогой брат, геи подумают, что ты гей, на первый взгляд. Твое обаяние быстро исправит их. — Но Эндрю расстегнул застежку и сунул серебро в карман пиджака, чтобы не сидеть на нем. Когда он снова поднял глаза, Аарон внимательно изучал его. — Что? — Ты под кайфом? — Да, я под кайфом, — сказал Эндрю, добавив немного сарказма в свой обычный монотон. — Я знал, что буду ползать по вентиляционной шахте несколько часов, поэтому заранее выкурил сигарету. Ооо, Аарон, ты можешь выписать мне какие-нибудь таблетки? — Если ты думаешь, что это смешно… — Ничего смешного. — Эндрю выхватил карманный квадратик из нагрудного кармана Аарона и сунул его в свой собственный, упакованный поверх его свободного пирсинга. — Рассказывай. Аарон вытащил скомканную ткань и аккуратно сложил ее, прежде чем засунуть в пиджак Эндрю. — Шесть гостей, считая доктора Плама, уже прибыли. Ждем седьмого. Есть повар, предположительно, а может, и не один; у меня не было возможности заглянуть на кухню. И французская горничная, бегающая вокруг в юбке, рыболовных сетях и все такое. — Мерзость. — Это мужчина. — Горячо, — сказал Эндрю, просто чтобы заставить Аарона пустить пар. — Заткнись, — предсказуемо сказал Аарон. — У нас достаточно проблем с… Ну, Ники — один из других гостей. Эндрю рассмеялся бы, если бы мог. — Делает успехи в свой выходной. — У меня не было возможности сказать ему, что ты тоже здесь, так что не зли его. — Даже и не мечтал об этом. Аарон проигнорировал очевидную фальшь и сделал серьезный жест рукой. — Я собираюсь пройтись по спальням наверху и посмотреть, что я смогу найти. На крыше есть терраса. Если я найду чердак, мне следует прочесать его в поисках улик или предоставить это тебе. Мышцы на челюсти Эндрю дернулись. — Я больше… этим не занимаюсь. — Аарон уставился на него. Эндрю прошел мимо него к двери. — Крыша твоя. — Эндрю, подожди. — Аарон схватил Эндрю за руку, когда тот проходил мимо. Эндрю замер, и его голова слегка кивнула в сторону Аарона. Аарон отдернул руку. — Я просто хотел сказать, — сказал он медленно, больше сосредоточившись на буре, которую он видел на лице Эндрю, чем на словах, вылетающих из его собственного рта, — присматривай за Дворецким. Он хитрый. И он все время… смотрит на меня. — Боже упаси, — сказал Эндрю. — Как-нибудь я найду в себе мужество смириться с этим.***
Хэтфорд наливал вино для нового гостя, когда в дверях появился доктор Плам. — Я… — Рот Нила заикался. Его мозг задержался на имени, на размытом участке сознания. Он видел этого человека всего несколько минут назад. Но теперь он представлял, как тот поднимает над головой топор, чтобы разрубить бревно на четвертинки для дров, видел его мрачный хмурый взгляд, устремленный в яму кофеварки. Нил мог представить, как он подтягивает ногу к груди, наклонившись, чтобы почитать, он знал, как точно солнце проникает сквозь рыжевато-коричневые деревенские занавески, мог представить его светлые волосы на ногах. Он знал его на ощупь. Он знал, как давит кровать, на которой спал этот человек. Он знал все, все. Гость во главе стола вскрикнул и отбросил руку Хэтфорда в сторону, где дворецкий разливал вино по белой скатерти. Хэтфорд вынырнул из сна. Он ничего не знал, кроме того, что он ничего не знал. — Ты имбецил, — кричал седьмой гость. — Безмозглый дурак, полудурок, сука со сломанной психикой. Мистер Грин встал, отбросив свой стул назад. Профессор Пикок с горечью уставился в огромную миску с лапшой и бульоном. Эндрю не двигался, не мог двигаться, потому что если бы он это сделал, то разорвал бы кого-нибудь на части. Он вдавил ноги в пол и вместо этого разорвал себя на части. — Доктор Плам, — поприветствовал Хэтфорд посиневшими губами и поспешил обойти стол, чтобы отодвинуть стул. — Добро пожаловать за стол. Основное блюдо было подано в ваше отсутствие. И наш последний гость прибыл. Доктор Плам занял место, но он не смотрел вниз на тарелку с толстой лапшой и иностранными овощами. Он смотрел в сторону Хэтфорда и на мужчину во главе стола, который был одет в костюм-тройку, галстук был настолько черным, что почти не отражал света, золотая цепочка была пристегнута к одной из пуговиц и загибалась в нагрудный карман, где, предположительно, находились карманные часы. Оба его уха были проколоты серебряными обручами, а глаза подведены почти незаметным штрихом подводки. Мистер Бодди зачесывал в сторону прямые черные волосы мозолистой рукой, на которой Хэтфорд не мог задержать взгляд. Доктор Плам с усмешкой посмотрел на нового гостя. Он неопределенно посмотрел в сторону Хэтфорда и резко спросил: — Кто это, блядь, такой? Но, прежде чем дворецкий успел ответить, гость во главе стола наклонился вперед. Его серебряный кулон покачивался из-под галстука. — Мне очень приятно, — сказал он, и его губы скривились, обнажив зубы, но улыбка не достигла его глаз, не сморщила вытатуированную на скуле цифру 1. — Меня зовут мистер Бодди.