Роковая звезда

Верный Кричер перенес их туда и обратно: Сириус был еще слишком слаб, чтобы самостоятельно аппарировать, а Проксима не умела. Никто не караулил их в доме или в саду: возможно, если кто-то интересовался стихийным выбросом Гарри Поттера, они потеряли след. Сириус рвался найти Дурслей и все-таки отомстить, но Проксима осадила отца, решив, что риск того не стоит, и в процессе призадумалась. Она неожиданно ощутила стыд от того, что практически выдворила родственников из их дома. Они все же были не так плохи, как тетка Мардж: да, наказывали тяжелой рукой, в чулан без ужина отправляли, распространяли о ней гнусные слухи, сломали ее судьбу и уничтожили ее репутацию в этом городке… Ну и Дадли с его "охотой". Но все-таки, они не делали с ней ничего противоестественного и никогда намеренно не искали ее общества, чтобы унижать и причинять боль. Опять же, кроме Дадли. И правда ли бывший дядя Вернон подбавлял тогда именно племяннику своим ремнем? Может, он только лишь отгонял распоясавшуюся собаку, избалованного старого бульдога своей сестры, которого он, мягко говоря, недолюбливал, и со всей возможной взаимностью, на какую только способны животные. Ведь травить ребенка собаками нарочно – дело подсудное, даже если ребенка уже выставили перед всем городом каким-то безумным криминальным гением, причем одновременно умственно отсталым – видимо, во всем, что не касалось криминала. Она встряхнула головой и сжала кулаки. Оправдывать Дурслей – еще не хватало! Нет, это не было “ничем таким”. Нельзя бить ребенка, оставлять без еды, сажать в темный чулан, нельзя игнорировать, изолировать, врать про него, выставлять его лжецом, настраивать против него людей. Нельзя принуждать его "отрабатывать еду", нельзя помещать его в среду, где его с трудом терпят и ненавидят. Это из-за их отношения даже собаки считали Гарри опасным и нападали на него, защищая хозяев. А даже если отец и мать Гарри Поттера сделали что-то плохое, настолько плохое, что Гарри Поттер заслужил все эти мучения одной лишь внешностью, напоминающей его родителей, она, Проксима Блэк, не заслужила, – она не Гарри. Вещи Гарри Поттера нашлись в запертом на замок чулане, сваленные как попало вместе с тем, что хоть частично принадлежало ему, из второй комнаты Дадли. Видимо, Дурсли и впрямь решили сбежать навсегда. Проксима не расстроилась. Они ведь могли и избавиться от ее вещей, в том числе и от бесценной старой мантии-невидимки. Если верить рассказам Сириуса, она передавалась из поколения в поколение черт знает сколько веков. Лежала бы сейчас где-нибудь на помойке, и ищи-свищи. А то и вовсе сожгли бы. Проксима забрала бы из своего сундука только метлу, мантию и палочку, предусмотрительно запертые внутри от Дурслей. Бомжатские обноски с плеча Дадли ее уговорил взять новообретенный отец, – потому что ей надо было притворяться Гарри, чтобы не всполошить Дамблдора еще больше, а таких лохмотьев больше нигде не достать. Проксиме было противно. Бабушка только-только разъяснила ей, что ей полагается много новой, красивой и добротной одежды, только ее и больше ничьей, а давать детям чужие обноски в плохом состоянии – не нормально, если только семья не бедствует. Тяжелешенько вздохнув при одной мысли, что ей придется вот так ходить, Проксима смирилась. К счастью, это будет лишь притворство. Ей не придется по-настоящему быть Гарри Поттером. Ей не придется возвращаться под “защиту крови”. Она Проксима Блэк, и ее это все не касается. Эта прекрасная новая действительность захватила ее с головой. Иметь наконец настоящий дом, место, которое она в самом деле может так называть, было прекрасно. Быть членом семьи, настоящей, своей собственной семьи было просто волшебно. Даже с Уизли, какими бы гостеприимными они ни были, Проксима не чувствовала себя настолько к месту. Отец обожал ее, чуть ли не носил на руках. Портреты бабушки и остальных предков не гнали ее и не затыкали ей рот, когда она задавала вопросы, наоборот, поощряли, говоря, что она обязана их задавать. Кричер с радостью слушался, исполняя малейший каприз, даже если она не просила толком, что было приятно. И оказался куда смышленей Добби, по крайней мере, его служение не заключалось в попытках ее прикончить. И Кричер настаивал, что Проксима обязана ему приказывать, а он обязан прислуживать – вовсе не наоборот, как было у Дурслей, где она делала грязную работу по дому. По возвращении от Дурслей к Проксиме прежде всего пригласили целителя, доверенного и пропущенного через защиту дома лишь на один визит. Тот тоже поцокал языком при виде ее заморенного тельца и провел комплексную диагностику. Девушку чрезвычайно обрадовал тот факт, что зрение можно полностью исправить – ложная миопия, развившаяся от травм, недоедания и чтения в темном чулане, даже у магглов исправлялась, особенно в ее возрасте. Другая новость была не такой замечательной – ее шрамы, оставленные столкновением с пусть и самой обычной, ничуть не волшебной собакой, исцелению не поддались. Честно попробовав несколько способов, которые немного все же осветлили шрамы, целитель расписался в своей беспомощности. Приведя в порядок здоровый глаз парой капель специального зелья и велев наблюдать за зрением, так как под двойной нагрузкой оно могло снова деградировать, он научил Проксиму заклинанию, чтобы скрывать поврежденную половину лица, и покинул дом Блэков. Грустить и переживать ей не дали. Со временем способ излечить ее обязательно найдется, целительская магия не стоит на месте, а пока есть более насущные проблемы. – Нужно что-то делать с тем, как ты выглядишь, – заявила бабушка, сделав брезгливую паузу перед последним словом, когда как следует осмотрела внучку за ужином. – С твоим телосложением ты еще не скоро станешь похожа на девушку своего возраста. Даже не по бумагам. Чтобы что-то росло на этих костях, надо хорошо кушать! Кричер взялся исполнять пожелания старшей хозяйки со всем возможным рвением – Проксиму с того дня кормили как на убой, сдабривая приемы пищи укрепляющими зельями. Если верить подробному и чересчур графичному рассказу бабушки, особенной разницы она не заметит. Со временем помимо приятных округлостей в ее жизни появятся регулярные кровотечения – благо есть чары и зелья, позволяющие облегчить ведьмам жизнь. Голос, уже начавший было ломаться, так навсегда и останется слегка хриплым и вибрирующим, почти мальчишеским – он не превратится в низкий басок, как у старшекурсников. У нее не вырастут усы и борода – по крайней мере, в их семье женщины не страдали от чрезмерной волосатости, – разве что если она поможет себе зельем или наложит иллюзию. Портрет бабушки вызывал к себе Проксиму каждый день, и не только для нравоучений: она и другие нарисованные предки рассказывали новой внучке историю семьи, их достижения, невольно пробуждая в ней чувство гордости. Кричер водил ее по дому, демонстрируя старые награды и кубки, которыми могли похвастаться старые члены семьи – даже у ее отца, разгильдяя и повесы, нашлась пара памятных безделушек из школьных клубов. Отец, если на то пошло, не отстал от бабушки, и поделился своими сокровенными достижениями. Они спускались в подвал и вместе стреляли по трансфигурированному мусору из модифицированного под крупный калибр револьвера марки “Кольт Питон”, который он приобрел и непоправимо улучшил еще в юности, в период его увлечения всем маггловским. Сириус показывал ей свои школьные дневники, и чертежи артефактов, которые он когда-то собрал, особенно его мотоцикла, заставили глаза Проксимы загореться в нетерпении тоже попробовать. В ответ на такое желание ее завалили книгами и советами. – Ты всегда можешь продолжить в школе, дорогая, – бабушка либеральным тоном прервала ее заплыв в библиотеке. – Все, что тебе нужно, это знание Рун и Арифмантики на должном уровне. А сейчас я бы хотела, чтобы вы с отцом прекратили ваши глупые игры с маггловским оружием и занялись чарами… На робкие возражения внучки, что та уже выбрала параллельно идущее Прорицания, бабушка возмутилась. – Ты не сможешь ходить еще и на Прорицания. Да и какой в нем смысл, если у тебя все равно нет дара точно предсказывать будущее? Сплошные гадания. Отправь сову в Хогвартс, я думаю, они еще не начали составлять расписание, и возьми Руны с Арифмантикой вместо Прорицаний. Прорицания, выдумала тоже. Пусть бабушка и казалась жесткой, для внучки она быстро стала авторитетом – потому что проявляла заботу, которой раньше в ее жизни не было. Проксима не стала возражать и не то чтобы расстроилась. Ей не хватало совета кого-нибудь знающего, но кто бы советовал Гарри Поттеру? Вот и выбрала то, что взял Рон, чтобы не делать лишнюю домашку. Сова долетела быстро, вернувшись с согласием МакГонагалл – каким-то уж слишком безоговорочным, – и с исправленным списком учебников. А Сириус с энтузиазмом взялся и за чары. – Ты же не думаешь, что можешь отлынивать, раз каникулы? – посмеивался отец. Азкабан многое у него отнял, но он не зря считался одним из лучших учеников Хогвартса в свое время. Каждое утро они начинали с физических упражнений, каждый день оставшихся каникул выучивали сглазы и проклятия из семейной библиотеки, порой даже изобретенные кем-то из семьи. Вернувший себе игривое настроение Сириус не гнушался нападать исподтишка, и заодно учил дочь приемам борьбы – когда заклинание подвело или палочку выбили из рук, всегда можно просто дать в нос, это рассказал ей еще Рон Уизли на первом курсе. Сириус хотел, чтобы его ребенок мог себя защитить, когда они встретят Петтигрю, чтобы тот не забрал у него еще и Проксиму. И ему самому нужно было вернуть хотя бы часть былой формы. Их путь был ясен: со смертью предателя они смогут начать нормальную жизнь, как одна семья. Им не придется больше прятаться, убегать и страдать. И Проксима начала хотеть этого больше всего на свете, вспоминая все те разы, когда ее столкновения с врагами оканчивались их гибелью от ее руки. Квиррелл, василиск, Риддл из дневника. Они сами выбрали свою судьбу, их никто не принуждал. Она не должна терпеть, когда кто-то превращает ее жизнь в ад, она должна бить на поражение, если хочет жить – эту мысль ей хитростью втравливала и Вальбурга. Портретная леди хотела выточить из доставшегося ей неограненного алмаза настоящую ведьму и достойного члена общества – с точки зрения чистокровных магов. И вынашивала неисполнимые планы мести магглам вслед за сыном. Во что они чуть не превратили ребенка, еще Гарри Поттера, – все это должно было уйти, так или иначе. Бабушка частенько была слишком уж строга с юной наследницей, чуть не доводя ее до слез и требуя скорых результатов. Порой Проксима чувствовала себя недостойной дома Блэк и жалела, что вообще в это ввязалась, и тогда бабушка злилась сильнее. После очередного "Ты разочаровываешь меня, юная леди", Проксима убежала в свою комнату и как следует побила кулаками подушку, смаргивая слезы досады. Ну не умеет она танцевать! Она просто неуклюжий медведь. Но верный домовик Блэков материализовался перед ней, передав приказ от бабушки явиться в бывшие хозяйкины покои. – Погляди-ка сюда, Проксима, – бабушка на холсте прищелкнула длинными холеными пальцами, и лакированные деревянные панели на стене раздвинулись, открывая движущиеся изображения в индийском стиле. Неизвестный художник нарисовал прелестных девушек в разноцветных шелковых сари; повинуясь желанию мастера, они танцевали перед черными, поднимающимися высоко на своих хвостах очковыми кобрами. – Стоит объяснить тебе, почему я так настаиваю, чтобы ты научилась танцам. Ты сильна, но пока ты не услышишь свою силу, она для тебя бесполезна. Все эти танцы, музицирование, рисование – помогают научиться самовыражению, помогают узнать ритм собственной силы. В школе этому не учат – это одно из преимуществ чистокровной семьи. Танцы укрепляют тело, развивают силу, ловкость и координацию, что полезно для будущей дуэлянтки. И ты не представляешь, какое это чувство, – Проксима завороженно наблюдала за одной из нарисованных девиц, скользящей в откровенном танце с полузакрытыми глазами. – Когда ты едина с ритмом и музыкой, это… Но довольно разговоров, иди сюда. По жесту старой леди Кричер включил старенький патефон, таинственным образом работающий в Блэк-хаусе (и явно нарушающий закон об изобретениях магглов), и дама на портрете протянула своей подопечной руку, точно приглашая. Робко и скованно сделав шаг, Проксима механически дернулась под музыку, тут же покраснев. – Ну нет, не так, – индийские девицы с панно дерзко поглядели на нее, выписывая телами совершенно неприличные фигуры, отчего у Проксимы загорелись уши. – Нет. Закрой глаза, моя дорогая. Проксима послушалась, а музыка все играла. Первая, заводная мелодия, сменилась на таинственную флейту, тоже чем-то напоминавшую что-то индийское, восточное. С ароматом пряностей, блеском золота и змеями. – Вслушайся в музыку. Тебе некого стыдиться, никого тут нет, только ты и музыка. Только ты и музыка, – прошептала Вальбурга. Как непохоже на нее, этот шепот вместо звенящего сталью твердого тона. – Впусти ритм в свое тело, расслабься. Встряхни головой, попрыгай, взмахни руками, покричи. Отпусти себя. Смелей. Выдохнув для храбрости, Проксима взмахнула руками и крутанулась на месте, повторяя па нарисованных танцовщиц. Чуть отросшие, но все еще короткие пряди взметнулись над головой, глаза были закрыты. Музыка вибрировала в ее теле. А может быть, это был адреналин. Ей было страшно и стыдно танцевать. Она никогда прежде этого не делала и совсем не умела. – Представь, что ты гибкая, как змея, двигай бедрами, двигайся всем телом, – прошептала Вальбурга, и Проксима послушалась. Она ощутила нахлынувшую магию, на этот раз не семейную, а музыкальную. Эта сила не подчинялась желаниям, приказам и взмахам палочки, она была в ритме, в плавных движениях рук, в пируэте, в ее собственном гибком извивающемся стане. Теперь, когда она вкусила эту силу, ей хотелось, чтобы эта музыка никогда-никогда не кончалась. – Вот так. Вот так, – приговаривала миссис Блэк. – Бегай, играй, прыгай. Слушай музыку. Проксима изогнулась под невообразимым углом, почти сделав “мостик” и тут же поднявшись обратно, удивляя даже свою наставницу. Девицы в сари захлопали и заплясали еще энергичнее. Когда музыка кончилась, Проксима открыла глаза. Ее одолела одышка. Танцевать было утомительно, хоть она и ощущала прилив моральных сил. – Мы с тобой потом еще попрактикуемся, а сейчас отдохни, – нарисованная дама покачала головой, одобрительно улыбаясь. – Помни, в любом самовыражении главное смелость. Если тебе хватит смелости последовать за ритмом и отдаться ему, то тебе все-все будет по силам. Вальбурга улыбнулась маленькой подопечной и позволила ей вернуться в собственную комнату. Повалившись без сил на постель, Проксима не смогла заставить себя уснуть, все обдумывая бабушкины слова. Смелость. Ее мать – о которой ей следовало забыть, потому что она была матерью Гарри Поттера, а не Проксимы Блэк, – слыла храброй женщиной. Обычно никто ничего не мог толком рассказать Гарри про его родителей и какими они были – разве что Снейп с удовольствием распространялся на тему дурных качеств его отца, – но все были едины в этом мнении, они были храбрецами. А был ли Гарри храбрым? С одной стороны, Гарри спокойно шел навстречу любой опасности. Хагрид завел дракона и нужно помочь избавиться от него? Гарри тут как тут. Волдеморт пьет кровь единорогов в лесу и пробирается в школу за философским камнем, чтобы возродиться во всем своем величии? Гарри, почти не раздумывая, с головой ныряет в таинственный люк в запретном коридоре. Гарри лезет во все щели, Гарри расследует почти-убийства окаменевших студентов, Гарри идет за пауками – это неудачное путешествие еще долго будет приходить к нему в кошмарах. И, наконец, Гарри с мечом Годрика Гриффиндора, чей девиз – храбрость, бьется против гигантского василиска. Но в то же время Гарри боится настоять на своем, Гарри боится просить помощи, Гарри боится ответить Дурслям. Гарри боится снова остаться один, и потому никогда не возражает друзьям. Гарри совершает все эти жуткие подвиги, только чтобы школу не закрыли, а его не вышвырнули обратно в мир Дурслей, поняв, что он не герой, а самозванец. Гарри боится и нового, и старого. Гарри боится танцевать. Гарри, словно крыса Чучундра, боится выходить на середину комнаты. Если Проксима правда хочет оставить его позади, ей нужно перестать бояться. Право, лучше бы она так боялась таскаться в Запретный лес или Волдеморта. Вот где настоящая опасность, а вовсе не танцы. Как хорошо, что ей больше не нужно бояться. Все-таки, она уже выпила зелье. Она больше никогда не станет Мальчиком-который-выжил, никто ее не заставит. Вряд ли она сможет притворяться им дольше, чем до поимки Петтигрю. Скоро она станет свободной от Гарри Поттера окончательно, семья что-нибудь придумает, может быть, Петтигрю "убьет" Гарри Поттера, убрав его с пути. Приняв решение во что бы то ни стало изменить свою ситуацию со страхами на противоположную, Проксима наконец сумела погрузиться в сон, и снились ей музыка и рисованные кобры, извивающиеся в танце. На следующий день она больше не стеснялась, не сжималась под взглядом бабушки, честно стараясь делать то, чему ее учили, воспринимая это почти как тренировку по квиддичу.