Роковая звезда

Вежливо отказавшись от постоя у Уизли, Проксима вернулась домой, продолжив драконовский режим тренировок до самого последнего дня. Бабушка, оказывается, уже знала о происшествии – Кричер приносил ей “Ежедневный Пророк” и держал издание перед портретом, давая ей перечитать. Своего мнения Вальбурга не поменяла – Хогвартс казался безопасным местом, где ее внучка будет защищена и в курсе происходящего. В поезде Рон с Гермионой поделились с другом последними новостями и странным происшествием: мистера Уизли вызвал куда-то Амос Диггори, отец незабвенного Седрика, ухитрившегося как-то раз победить в квиддич самого Гарри Поттера. Рона куда больше волновала парадная мантия, купленная для него матерью: вещь была несколько старомодной, чтоб не сказать больше, и чертовски потрепанной. Вдоволь навозмущавшись, друзья перешли к теме чего-то загадочного, что будет происходить в Хогвартсе; старшие братья Рона заинтриговали их на платформе, так толком ничего не сказав. Проксима чуть не застонала: как будто в Хогвартсе недостаточно всего происходит. На праздничном пиршестве загадочное мероприятие было раскрыто – Турнир Трех Волшебников. Обидно, что квиддич отменялся – хоть она все равно уходит из команды, на метле полетать хотелось. На каникулах Проксима попыталась добавить метле что-нибудь, что позволило бы седоку выдерживать перегрузки, но это у нее, кажется, не получилось. Зато удалось добавить руну призыва, которую она обвела собственной кровью; теперь, если бы ей потребовалось подозвать к себе метлу издалека, ей достаточно было вырезать где-нибудь парную руну, смочить ее своей кровью и молиться, что она все сделала правильно. Но вроде бы именно так когда-то привязали ее волшебную палочку, из-за чего инструмент являлся на зов любого члена семьи, который владел им, так что скорее всего и метла послушается. Пытающуюся ужинать Проксиму оглушали человеческие голоса, от которых она изрядно отвыкла за это лето. Фред и Джордж уже шептались, как будут преодолевать установленные директором возрастные ограничения, Колин Криви, персональное проклятие Гарри Поттера, настойчиво знакомил с последним своего младшего брата, успевшего закрыть купальный сезон, и все, кроме Гермионы и нового лауреата Ордена Мерлина второй степени, Северуса Снейпа, казалось, не могли удержать в себе восторгов. – А ты читал ту статью о Снейпе, что вышла в июле? – заметив интерес друга к прославившемуся профессору, Гермиона пихнула его локтем. – Удивительно, сколько всего он успел изобрести и доработать, учитывая его график и возраст. Знаешь, я раньше слышала, что он самый молодой профессор Зельеварения в Хогвартсе чуть ли не за сто лет, но я не знала, что ему только тридцать четыре года. Проксима кивнула, задумавшись – она раньше не обращала на это внимания, но раз он учился вместе с ее отцом и ее прежними родителями, то и лет ему столько же. Какими же молодыми они были, когда умерли. Практически и не пожили. Снейп пытался помочь ей и Сириусу, вряд ли обдуманно, ведь Сириуса он, должно быть, сильно ненавидел, учитывая, как тот его унижал. Вероятно, Снейп в глубине души все-таки хороший человек. Пусть и не приятный. Герой ее размышлений вяло ковырялся вилкой в своем ужине, возможно, думая о том же, что и она – как Хогвартсу не хватало очередного очень опасного мероприятия. Судя по тому, что писали о прошлый Турнирах, участники подвергались настоящему смертельному риску. А кое-кто не просто подвергался, а погиб – потому от них и отказались на такое долгое время. Новой жертвой проклятия на должности профессора Защиты стал некто Аластор Моуди – как заявили Рон с Гермионой, тот самый, насчет которого Артура Уизли вызывали на работу утром тридцать первого. Малфой напомнил им об этом на следующий день: расторопная репортерша, громившая Министерство в своей статье о происшествии на Чемпионате, настрочила целый опус о безумном бывшем авроре, чья паранойя вошла в легенды. – Из года в год они все страньше и страньше, – тихо заметила Проксима, и Гермиона так же тихо прыснула, пока Рон ругался со своим врагом, плавно переходя на личности. Они поспешили уволочь друга подальше, но раззадоренный Малфой, похоже, попытался запустить им в спину проклятие, успешно перехваченное незнамо как оказавшимся рядом Моуди. Друзья повернулись к справившемуся об их состоянии Моуди, и заметили странного белого хорька в руках у Крэбба. Хорька тут точно раньше не было, но быть может, это был питомец слизеринца, выползший из-под одежды на шум. Совсем обескуражило то, что профессор приказал Крэббу выпустить хорька, после чего принялся мучить его, швыряя об пол и ругая на чем свет стоит. Проксима уже было открыла рот, чтобы вмешаться, но на помощь пришла профессор МакГонагалл. Хорек оказался Малфоем, когда профессор превратила его обратно, а Моуди получил грозную нотацию. Несмотря на полученную взбучку, Малфоя все же отвели к декану, получать наказание, но тот хотя бы его не обидит. Проксима не одобряла пытки, примененные не к врагам, а ее врагом стать было не так уж просто. Драко Малфой точно к ним не относился; он был избалованным надоедливым мальчишкой, которого руки чесались как следует треснуть, но точно не тем, кого хотелось уничтожить. А профессору, бывшему аврору, и вовсе не пристало так относиться к ученику. Тут ему не Академия для взрослых магов, знавших, на что они подписываются, а школа с детьми. Рон отнесся к этому менее серьезно. Хотя он-то как раз Малфоя ненавидел. Фред и Джордж, чей курс успел побывать на уроке у Моуди, отзывались о нем с крайним восхищением, которое Проксима с Гермионой не разделили. Впрочем, у них он был только в четверг. Оставшиеся дни до настоящего знакомства с профессором Моуди и его уникальными методами преподавания (превратить в мелкое животное и запустить на Луну), прошли достаточно спокойно. Даже Невилл, расплавивший, как водится, свой котел на зельеварении, не удостоился внимания непривычно задумчивого Снейпа. – Похоже, Моуди не слишком-то его напугал, – зашептал друзьям Рон. Те пожали плечами – у Снейпа теперь был целый Орден за поимку особо опасного приспешника Того-кого-нельзя-называть, и к нему было не прицепиться. В четверг взволнованные студенты столпились у класса Защиты задолго до начала урока. Учебники им сразу велели убрать, а Моуди начал знакомиться с курсом, упомянув, чему будет учить их сам: заклятиям. Этот урок был посвящен Непростительным. По ходу дела лишний раз упомянули и Гарри Поттера, как единственного известного человека, отразившего Аваду. Проксима, скривившись, отвернулась - когда у нее появилась семья, давшая ей силы и время на рефлексию, она задумалась, не много ли взвалили на нее во младенчестве только лишь за то, что один полоумный идиот не тем концом повернул палочку. Невилл пострадал от этого урока больше всех. Круциатус, видимо, вызывал у него болезненные воспоминания, и друзья поспешили было к нему, но инициативу у них перехватил Моуди, куда-то утащив паренька. Едва поужинав, Гермиона снова скрылась в библиотеку, а Рон с Проксимой остались в гостиной, гадать насчет поведения Моуди. Выбранные Дамблдором профессора Защиты в прошлые годы не особо радовали: каждый так или иначе нападал с дурными намерениями на Гарри Поттера, и каждый был хуже предыдущего, пожалуй, кроме Люпина – если не считать того, что он довольно безответственный оборотень. Моуди мог оказаться хуже их всех. Даже Локхарта. Проксиме даже стало интересно, чем новый профессор будет ей угрожать. Пока Рон пытался сочинять задание по Прорицаниям, Проксима смотрела по сторонам, наслаждаясь минутами безделья – им с Гермионой на Арифмантике не задали ничего, а урок они провели за увлекательнейшими экспериментами. Фред и Джордж, о чем-то подозрительно шептались поодаль, но едва завидев Проксиму, подозвали ее, отогнав увязавшегося было отвлекшегося от домашнего задания Рона. – Очень надо, – обиженно пробурчал тот, возвращаясь в свое кресло у камина под взгляды братьев. Проксиме же стало крайне любопытно. – Слушай, помнишь нашу ставку, которую принял Бэгмен? На Чемпионате? – Да? – У тебя остались деньги, которые он тебе вернул? – она смутилась. Тогда слишком много всего случилось, а ночью она слишком переживала о потерянной палочке, чтобы думать о деньгах. – Нет. Не помню. У меня тогда палочка пропала, мне было малость не до того… А что? – А то, что он заплатил нам лепреконским золотом, – довольно рассерженным тоном просветил ее Фред. – А оно имеет привычку спустя пару часов исчезать, – прояснил Джордж. Проксима застыла с раскрытым от удивления ртом. В голове не укладывалось. – Он что, кинул нас? – Похоже на то. – На все наши сбережения. – Придется начинать все сначала… – А мы, как назло, продали почти все изделия ему же на Чемпионате. – Мы собираемся написать ему письмо, и убедить его в том, что так поступать нехорошо. Проксима задумалась, прикусив губу. – Думаете, он заплатит? Мы же школьники, а он целый глава департамента в Министерстве… Пошлет, да и все, – скептически заметила она. – Но что ты предлагаешь? – нахмурились близнецы. – Нам нужно как-то финансировать нашу работу. – Ингредиенты недешевы… – А надежных поставщиков днем с огнем не сыскать. – Давайте я профинансирую, – предложила Проксима. – Мне вполне хватит денег. Я еще знаю некоторых поставщиков… мне тоже было нужно… кое-что. Летом она захаживала на Ноктюрн-аллею за некоторыми интересными книгами, которые нельзя было достать во “Флориш и Блоттс”, а также ингредиентами и материалами для своих экспериментов с метлой, и познакомилась, если можно так сказать, с интересными личностями. С одним мутным на вид типом она даже разговорилась о зачарованных револьверах и винтовках. Близнецы оживились. – Нам, конечно, претит мысль брать деньги у друга… – …но если мы будем партнерами по бизнесу и исследованиям… – …то это будет только естественно, если мы учредим наш общий фонд! – Да, – обрадовалась Проксима. – И не нужно заострять на этом внимание, – она слегка смутилась. – Бизнес есть бизнес, когда он начнет приносить прибыль, мы вернем стартовый капитал. Нам нужно учредить что-то типа общего счета. Идеи близнецов с разнообразными шуточными чарами и субстанциями ей показались весьма перспективными. Ей бы не помешал собственный источник доходов помимо карманных денег, а еще, на будущее, хотелось бы не только тратить фамильное золото, но и приумножать собственным трудом. – А ты что-нибудь знаешь об этом? – ухмыльнулся Фред. Валидный вопрос – Проксима покачала головой. – Нет, но у меня есть… кого спросить, – замешкалась она с ответом. К счастью, близнецы умели уважать чужие тайны. Она не может просто рассказать о том, что она живет в доме, полном портретов прежних Блэков, которые наверняка что-то да знают об управлении собственным делом. Договорившись обсудить все детали в более спокойной обстановке, они разошлись; Фред и Джордж направились в спальни, а Проксима вернулась в свое кресло к Рону, пожав плечами на его вопрос о том, что хотели от нее близнецы. Ближе к ночи в гостиную вернулась Гермиона, но и она вела себя загадочно, не посвятив в свою тайну ни Рона, ни Гарри. Проксиму лишь немного насторожил ее долгий взгляд. Гермиона знала ее лучше всех из живых людей, кроме нее – разве только Рон, но он не такой глазастый. А у самой умной ученицы школы еще и свободного времени прибавилось. С того же вечера Проксима пересмотрела свои иллюзии и добавила более мужественных черт; выдерживать такую конфигурацию каждый день было сложно, особенно в сочетании с уроками. Теперь она еще и боялась выдать себя случайно, потеряв концентрацию – голова ближе к вечеру просто гудела от боли. Так некстати на одном из уроков Защиты профессор Моуди подверг их “Империусу” в опытных целях, причем каждого, заставив их исполнять весьма странные вещи. Проксима испугалась за раскрытие своей тайны, но уже было поздно уходить, хотя Моуди и предлагал в начале урока выйти всем, кто боялся. Но страхи не оправдались. Империус оказался в чем-то даже приятным, особенно своим ощущением полного покоя и отсутствия каких-либо мыслей. Некоторое время Проксима просто наслаждалась этим ощущением, поняв наконец, сколько всего она тянула на своих плечах всю свою жизнь, начиная с Дурслей. Неожиданный властный голос в голове заставил ее встрепенуться. – Прыгай на стол… Прыгай на стол… – Ну еще чуть-чуть, – заныла Проксима в своей голове, словно ее вытаскивали из теплой постели. – Прыгай на стол! – Не хочу! – ярость внезапно обожгла ее, пробудив окончательно. Она терпела приказы только от одного человека, точнее, портрета, – бабушки Блэк. Все остальные – идите лесом! Где вам самое место! Кажется, последние слова она произнесла вслух, так как стоило ей вернуться в реальность окончательно, ученики застыли с неопределенными лицами. Но Моуди не оскорбился, а наоборот, поставил ее в пример прочим ученикам, и решил отработать на ней “Империус” до полного сопротивления, пока она не станет даже теряться в прекрасном и блаженном забытье. Нельзя было спорить с тем, что это было полезно. Наследницу Блэк не должны подчинять какие-то там чары. Она решила, что точно похвастается этим бабушке и Кричеру в следующем письме, которые домовик зачитывал портрету.