Роковая звезда

Подошел конец октября и время прибытия делегаций из двух других школ, и все были на взводе. Какими будут чужестранцы, как пройдет Турнир, кого выберут в участники? К тридцатому октября Проксиме изрядно осточертели эти разговоры. Весь замок отдраили до блеска и украсили гобеленами и флагами, а учеников загоняли до истерик. Французы из Бобатона прибыли на исполинской карете, запряженной крылатыми конями, а их директором оказалась гигантская женщина, даже чересчур гигантская. Размерами мадам Максим – подходящее имя для такой как она, – напоминала Хагрида. Впрочем, только размерами: в отличие от диковатого растрепанного лесничего она была довольно красива и элегантна. А вот директор прибывших на корабле дурмстрангцев показался Проксиме довольно мутным типом. Ученики северной школы были одеты куда практичнее французов – в теплые шубы. А среди них оказался не кто иной, как Виктор Крам. Удивительно, но он был еще моложе, чем они думали, еще школьник, семнадцати лет. Дурмстрангцы подсели к слизеринцам, к вящему разочарованию Рона и к его очередной вспышке зависти к Малфою. Проксиме и самой было бы любопытно поговорить с Крамом о квиддиче, хотя она знала, что не решилась бы; она не считала, что знаменитость Гарри Поттера могла хоть в чем-то сравниться с заслуженной славой болгарина. И еще ей недоставало наглости, как у Драко. Следующим вечером, на праздничной церемонии отбора, все сидели как на иголках, предвкушая зрелище и изнывая от любопытства – кого же выберет Кубок Огня, который весь день посещали совершеннолетние претенденты и штурмовали несовершеннолетние. Перед началом Дамблдор объяснил несколько моментов, а затем погасил все свечи в Зале, чтобы лучше было видно Кубок. Наконец, он налился красным и выплюнул первое имя. – Чемпион Дурмстранга – Виктор Крам! – объявил директор, и Зал взорвался аплодисментами, приветствуя идущего в заднюю комнату болгарина. У Крама было множество кумиров во всех странах. Тем временем Кубок снова покраснел и явил Залу имя второго чемпиона. – Чемпион Бобатона – Флёр Делакур! – ею оказалась та девушка, которую Рон принял за вейлу. Она присоединилась к Краму под горькие рыдания разочарованных соотечественников. – Чемпион Хогвартса – Седрик Диггори! – тут подошла очередь ликовать хаффлпаффцам. Наверное, один только Рон разочаровался выбором Кубка; остальные, даже Анджелина, подававшая заявку от себя, громко хлопали Седрику. Когда бурные восторги улеглись, Дамблдор начал речь: – Превосходно! Мы теперь знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая учеников Бобатона и Дурмстранга. Ваш долг – оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защищать честь ваших школ. Поддерживая своих чемпионов, вы внесете поистине неоценимый вклад… Он осекся, потому что Кубок снова изменил цвет своего пламени. И выдал четвертое имя. После долгой паузы Дамблдор прочитал написанное на пергаменте: – “Гарри Поттер”. В первые мгновения Проксима сидела с отвисшей челюстью и полной пустотой в голове. Потом появились первые мысли вроде “какого черта” и “почему всегда я”. И наконец “и как же это я”. Потому что она точно знала, что не бросила бы свое имя в Кубок даже под страхом смерти. Помимо собственно Турнира, она боялась гнева бабушки. От семьи ее, как последнюю представительницу, не отлучат, но отчихвостят так, что она позавидует мертвым. Зал же удивленно жужжал, разглядывая невольного чемпиона – Гарри Поттера. Тот сидел как громом пораженный, словно не знал, что ему теперь делать. Проксима и правда не знала, а хотелось ей немедленно убежать и связаться с портретом бабушки дома, но был бы только способ сделать это достаточно быстро и незаметно! Жаль, что Сквозное Зеркало, которое дал ей Сириус, пришлось уничтожить: вторая половинка осталась у лишенного души тела отца, и Министерство могло попытаться отследить по ней сообщника Блэка. – Гарри Поттер, подойдите, пожалуйста, сюда, – почти спокойным голосом попросил Дамблдор. Проксима не сдвинулась с места, словно забыла, как стоять и ходить, и так бы и сидела, остолбеневший, если бы ее не пихнула локтем Гермиона. На деревянных ногах Проксима, запертая в этом злополучном обличье, побрела к преподавательскому столу, оттуда направленная к остальным чемпионам. Те поначалу не поняли, зачем им Гарри Поттер в комнате, но Бэгмен их просветил, к вящему возмущению как самих чемпионов, так и директоров. Проксима и сама бы повозмущалась, но она оставила свой голос где-то там, за столом Гриффиндора, вместе со своим позвоночником и большей частью прочего ливера. Ведь она действительно еще маленький мальчик, а точнее, девочка. Ей даже захотелось отпроситься домой. Она сжалась, когда Снейп заговорил, но тот лишь вступился за поливаемого грязью директора Хогвартса. – Профессор Дамблдор не виноват, что Поттера избрали четвертым чемпионом. Этот мальчишка с первого дня появления в школе только и делает, что попадает в неприятности. И какие неприятности. Эта, впрочем, будет самой крупной пока, и Северус видел, что Поттер все прекрасно понимает, – вполне осознанный ужас плескался в его изумрудных глазах. А может, у него так всегда, и когда на него одиннадцатилетнего напал двуликий Квиррелл, и когда он полз за младшей Уизли в Тайную Комнату, туда, где даже безмерно наглый идиот Локхарт лишился рассудка, и в прошлом году, когда помогал своему крестному поймать предателя и слугу Темного Лорда и когда на него прыгал оборотень. Может быть, Гарри Поттер каждый раз боялся, дрожал с ног до головы, но с упорством, достойным лучшего применения, шел на верную смерть. Когда у Крауча уточнили, не противоречит ли участие Гарри в Турнире его правилам, изумрудные глаза с надеждой воззрились на судью. Но надежда разбилась с почти слышимым звуком: Гарри Поттер должен был участвовать. Сам Кубок заставит его. Явившийся Моуди подтвердил это: все чемпионы теперь были обязаны участвовать, и Проксима сочла бы это несправедливым, но голос к ней все еще не вернулся. Моуди заметил, что на Кубок скорее всего наложили Конфундус, чтобы он забыл о том, что школ-участниц всего три. И на пергаменте с именем Гарри даже не было никакого названия школы. – А нельзя ли еще раз наложить на Кубок Конфундус, чтобы он забыл, что меня выбрали? – тихонько спросил маленький Гарри, к вящему удивлению присутствующих. – Едва ли, Поттер, – криво усмехнулся профессор Защиты. – Ты крепко в это влип. Проксима всхлипнула, едва заметно – почти никто и не услышал, кроме, разве что, тех, кто хорошо знал Гарри Поттера. – А разве нельзя меня как-то дисквалифицировать? Ведь это спортивное мероприятие, не так ли? У всех состязаний есть правила, и как минимум одно она нарушила – требуется быть совершеннолетней. Если понадобится, она все их нарушит, только бы избежать участия. Еще не хватало погибнуть и оставить семью без наследников, а смерть отца без отмщения! – Невозможно, – картонным безжизненным голосом ответил мистер Крауч. – Еще при создании Турнира была обговорена невозможность дисквалификации, дабы исключить любой саботаж директоров в отношении участников. Проксима вздохнула, в последний раз печально оглядев взрослых. Кажется, у Снейпа на лице мелькнула жалость – это к ней-то. Организаторы, договорившись о том, что участие Поттера неизбежно, принялись описывать Первый тур. В качестве оружия можно было взять только палочку, и нужно было действовать смело и находчиво в неожиданных обстоятельствах. Это Проксима умела. Вся ее жизнь состояла из неожиданных обстоятельств, и она еще не мертва. А ведь у нее даже не всегда была с собой волшебная палочка. И она точно не обратится за помощью к учителю. Не после первого курса, хотя тогда стоило послушать совета МакГонагалл и отступиться. Нервы были бы целее. Немного обрадовали тем, что чемпионам автоматически засчитывали годовые экзамены, хотя Проксиме наоборот было интересно, какие бы у нее были оценки. Еще им давался доступ в Запретную Секцию, и это было куда интереснее. Но минусы перевешивали бонусы; если бы перед Проксимой встал выбор получить пропуск в святая святых школьной библиотеки и умереть, или выжить и сдавать экзамены, как все, она без раздумий выбрала бы последнее. Чемпионов наконец отпустили. Проксима плелась по опустевшему Залу вслед за Седриком, уныло думая о том, что ей помогут разве только Рон с Гермионой. А весь замок опять набросится на нее, как на Гарри Поттера на втором курсе. Пусть и имел место факт, что она больше не Гарри Поттер, и оставалась еще слабая, маленькая, но очень глупая надежда на то, что раз она теперь Проксима Блэк, а Кубок назвал имя Гарри Поттера, то и участвовать ей не придется… Только сказать-то некому. Гостиная Гриффиндора встретила своего несовершеннолетнего чемпиона оглушительным ревом. Гарри Поттера завалили поздравлениями, отбили оба плеча дружескими похлопываниями, завернули в гриффиндорский флаг, ни разу не поверили и выпустили на волю, на пустую и тихую лестничную площадку. В спальне, к облегчению Проксимы, уже был Рон. Но что-то с ним было не так. – Поздравляю, – бросил ее друг каким-то незнакомым тоном. – Поздравляешь? – опешила Проксима. – С чем? – Да брось ты! – взорвался Рон. – Никто не мог переступить запретную линию. Даже Фред с Джорджем. Надел мантию-невидимку? – Мантии-невидимке линию не обмануть, – деревянно выдала факт Проксима. Уизли лишь фыркнул. – Понимаю. Будь это мантия, ты бы и меня прихватил. Мы ведь под ней вдвоем умещаемся. Значит, нашел какой-то другой способ? Она не верила своим ушам. Как же так? – Послушай, Рон. Я не подходил к Кубку. Кто-то другой бросил в него мое имя. – Зачем? – Чтобы убить меня? Вряд ли чтобы потом жениться на мне и присвоить выигрыш. Рон моргнул пару раз и зло фыркнул. – Не говори глупостей, кому может понадобиться убивать тебя в Хогвартсе? Даже Малфой или Снейп не пришли ему на ум – Малфоя тот не считал способным обмануть запретную линию, а Снейп… в нем они уже один раз обманулись, незаслуженно посчитав злодеем. Он не спасал бы Гарри Поттера ценой своей жизни, будь он плохим. Он бы не получил Орден Мерлина за это, будь он плохим. И вел себя в последнее время довольно прилично. Для Снейпа. – Хм, – Проксима, дрожа от злости, попыталась изобразить размышление. – Как насчет Волдеморта? Вздрогнув при упоминании проклятого имени, Уизли сжал кулаки и слегка покраснел. – Ну и как бы он попал в школу, где усилили защиту после прошлого года и теперь, в связи с Турниром? Где есть Дамблдор? – Рон скептически поднял бровь, и Проксима почти задохнулась от возмущения. – А как он попал сюда в наш первый год? – выкрикнула она. И заслужила долгий взгляд друга. – Действительно, – как-то уж слишком спокойно сказал он, заглядывая ей прямо в глаза. Рон сделал пару шагов, встав почти вплотную – возвышаясь над низкорослой Проксимой. – Знаешь, а ведь только ты один был в той комнате. Меня вырубило на шахматах, Гермиона осталась с зельями – только ты прошел дальше. Все, что мы знаем о том происшествии, мы знаем только с твоих слов. Не веря своим ушам, Проксима уставилась на Уизли. – Хочешь сказать, я соврал тогда?.. Она действительно не верила своим ушам. Какой ей был резон врать? Уизли лишь вдумчиво потер верхнюю губу, на которой в этом году начали появляться редкие юношеские усики, беспокоя его. – На Пиру Дамблдор наградил нас очками, но он не говорил, за что наградил тебя. Меня – за то, что я побил шахматы МакГонагалл, Гермиону – за решение логической задачки Снейпа, а тебя – за самообладание и храбрость, – Проксима тоже удивленно моргнула, поражаясь тому, что он помнит. Как он это помнит, но не может заучить простое определение из учебника, чтобы подготовиться к уроку? Так поневоле и забудешь, что младший сын Уизли весьма умен. – Вот и все, Гарри. Никто не знал точно, что там произошло. Я предположу, – он слегка повысил голос, думая, что Проксима раскрыла рот, чтобы что-то сказать. – Я предположу, что там был Квиррелл, в конце концов, был некролог в газете. Но Тот-кого-нельзя-называть? Рон усмехнулся понимающей, некрасивой и такой непривычной улыбкой, что Проксима не нашла в себе сил выдавить ни слова. – Знаешь, что я думаю? Что не было никакого Сам-знаешь-кого. Ты победил его в детстве, и все. Да, классный подвиг, – юноша выделил слово, почти подняв руки, чтобы изобразить в воздухе кавычки. – Ты и тогда-то ничего не сделал, а Сам-знаешь-кто споткнулся и напоролся на собственную палочку, после чего тебя все начали превозносить, как будто ты Мерлин возрожденный. Но люди бы догадались рано или поздно, большинство, честно говоря, и так думает, что он сам виноват. Наверное, ты уже тогда это просек и решил, что тебе нужна настоящая слава победителя Того-кого-нельзя-называть. Проксима захлопнула рот, только сейчас заметив, что у нее отвисла челюсть, но продолжила неверяще смотреть в наполненные неприязнью глаза друга. Лучшего друга. Бывшего друга. – Только знаешь, мы с Гермионой все равно бы с тобой дружили, даже не будь ты никаким героем. Так что это немного невежливо по отношению к нам, друг, – Рон снова повысил голос, нахмурившись. – Ты можешь держать весь остальной мир за идиотов, мне плевать, но меня-то не дури! Зачем ты врешь мне? Я тебя что, наругаю или сдам аврорам? И за участие в Турнире тебя никто не накажет, черт, хороший ход, хоть нормальную славу получишь, а не за хрен знает что. Подруга Полной Дамы, ну, знаешь, старушка Виолетта, все нам рассказала, Дамблдор допустил тебя к участию. Тысяча галлеонов еще. Да и экзамены не сдавать. Неплохо. Проксима слушала эту тираду, не веря в реальность происходящего. Как так может быть, чтобы ее самый лучший друг вдруг подумал так? Получается, Рон никогда и не верил ей? – Я не бросал в Кубок свое имя, – тихо повторила Проксима. У нее нет доказательств, с отчаянием вдруг подумала она – ни к одному из этих нелепых предположений бывшего друга. Все, что у нее есть, это ее слово. – Да ладно, – протянул Рон, кривя рот. – Я что, совсем дурак, тебе верить? Тебе пора спать, Гарри. Завтра ведь рано вставать. Всякие там фотосъемки. Он задернул полог, а Проксима продолжала стоять. Она ведь еще только минут десять назад не сомневалась в том, что друзья, родные люди, с которыми она прошла огонь, воду и медные трубы, – причем буквально, – не отвернутся от нее. Проснувшись на следующее утро, Проксима сперва подумала, что это был лишь сон. Страшный и странный сон. Лучший друг не поверил ей, да ведь чего только не привидится! Даже на фоне перспективы вскоре расстаться с жизнью потеря Рона была самым страшным ударом. Нет, не так. Сперва наказание от бабушки, потом потеря Рона, а потом расставание с жизнью. Откинув свой полог, она обнаружила, что спальня уже пуста. Наверное, все уже ушли на завтрак. Внезапно комнату заполнила странная атмосфера, и Проксима вздрогнула. С оглушительным треском перед ней появился Кричер, мечущий глазами молнии, явно заимствованные у портрета Вальбурги. – Мисс Рокси нарушила запрет хозяюшки Блэк! – прокаркал он, обвиняюще уставив на нее палец. – Мисс Рокси решила участвовать в опасном Турнире! Она удивилась бы, откуда они с бабушкой узнали так скоро, но домовик материализовал в руках газету с кричащим заголовком о четверых чемпионах и какой-то из старых фотографий Гарри Поттера. Негнущимися пальцами взяв газету, Проксима только и смогла выдавить из себя невразумительное “О”. Кричер продолжал неодобрительно смотреть на нее, скрестив лапки на узкой груди. – Мисс Рокси очень виновата перед хозяюшкой Блэк. – Кричер, – со слезами в голосе и в глазах начала она. – Кричер, я клянусь своим именем, что не подходила к проклятому Кубку! Я бы ни за что не нарушила приказ бабушки! А теперь мне придется участвовать, и мне никто не верит, и я даже не знаю, кто мне так удружил… Напряжение взяло свое: Проксима разрыдалась в подушку, ощущая совсем небольшое облегчение. Многие годы ей запрещалось плакать, даже когда было совсем тяжело, запрещалось, пока она не отвыкла. Проксима не позволяла себе так горько и отчаянно рыдать, даже когда осталась без глаза и без дома – только беззвучно ронять слез, неслышно и незаметно. А теперь… Раздался треск и через минуту еще один. Кричер осторожно потрогал ее за плечо, возвращая к реальности. – Хозяюшка Блэк верит мисс Рокси и не сердится на нее. Кричер извиняется перед юной хозяйкой за обвинения. Мисс Рокси – послушная юная леди. Домовик поклонился, а Проксима кинулась его обнимать, аккуратно обхватывая щуплое тельце руками. – Спасибо тебе, спасибо! Мне ведь даже Рон не поверил, – она всхлипнула и со злостью утерла слезы. – Мой лучший друг! Сухонькой лапкой домовик погладил ее по волосами. – Мисс Рокси не должна переживать о предателях крови. Однажды предатель – всегда предатель, – наставительно проскрипел он. Проксима чуть скривилась от упоминания – портрет бабушки периодически полоскал ей мозги этой идеологией чистокровных, предателями и грязнокровками, но она особенно не прониклась. Дело ведь в людях, нельзя судить по их статусу крови, кем они будут. Гермиону уж никак нельзя представить тайно перевербованной инквизицией и внедрившейся в защищенные пространства волшебников – магглорожденным и без предубеждений нелегко живется в обоих мирах. – Я не знаю, что мне делать теперь, – она отпустила домовика и села на колени прямо на полу. – Остальные участники уже взрослые. Они легко пройдут все испытания… – А зачем мисс Рокси их проходить? – удивился Кричер. – Мисс Рокси связана Кубком на участие, не на победу. Осоловело уставившись на домовика Блэков, Проксима моргнула. – Кричер, ты гений! – выдохнула она, запуская руки в волосы. – Когда меня позовут на Первый тур, я просто сразу сдамся! – Ничтожный Кричер всего лишь заботится о безопасности юной мисс Рокси, – эльф раздулся от важности; видно было, что домовику приятна похвала. – Хозяйка и Кричер желают мисс Рокси удачи. С очередным громким треском домовик исчез, а комнату отпустило напряжение. Какие-то эльфовские чары конфиденциальности, подумала Проксима. Теперь, после подсказки верного домовика, ей стало легче дышать. Все еще саднила свежая рана от предательства Рона, но хотя бы появилась небольшая надежда выжить. Она спустилась вниз, снова ошеломленная приветственными криками гриффиндорцев. Нужно было найти Гермиону. Если уж и она ей не поверит, то пиши пропало. Та нашлась буквально тут же – они чуть не столкнулись у портрета. Гермиона сразу же потащила своего несчастного друга к озеру, вручив захваченный с завтрака бутерброд, – подруга проницательно подумала о том, что Гарри Поттеру едва ли захочется сейчас появляться на публике. – Господи, какое же облегчение, что хоть ты мне веришь. Гермиона серьезно и очень пристально посмотрела на Гарри, прикрывшего глаза и зарывшего руку в волосы. Как только остальные не видят и не боятся за него: он кажется таким трогательно юным по сравнению с другими мальчишками – те уже бриться начали, а у Гарри даже усы не пробиваются. И вейлы эти – во всех книгах, что она сумела отыскать, четко сказано, что их чарам подвержены все мужчины, но, может быть, средневековые авторы с их средневековыми гонениями на однополые отношения сами себя запутывали? Или это перевод плохой? – Конечно, верю. Я видела твое лицо, когда Дамблдор объявил твое имя. Моуди прав, Гарри. Ученикам не под силу обмануть Кубок и переступить линию Дамблдора… – Рон все еще думает, что это я? – Нет, наверное… Кажется, не совсем, – вздохнула Гермиона. – Как это не совсем? – Проксима резко остановилась, с недоумением посмотрев на подругу. – Гарри, неужели тебе не ясно? – всплеснула руками Гермиона. – Он просто слегка завидует! – Чему тут завидовать? – искренне удивилась Проксима. – Верной смерти? Так он может пойти сигануть с башни в любой день, никто не держит… – Пойми, Гарри, ты всегда в центре внимания, – терпеливым тоном принялась объяснять Гермиона. – Знаю, ты не виноват, слава тебя не прельщает. Но пойми и Рона. Дома старшие братья, все они в чем-то его превосходят. Ты, его лучший друг, – знаменитость, он всегда в тени, когда вас видят вместе. Рон смирился с этим, никогда даже не заикнется, но история с Кубком – это уж чересчур. – Ах, чересчур ему! – взорвалась Проксима. – Почему я должен его понять, когда он меня понимать не желает? Столько лет мы дружим, через столькое вместе прошли, пора бы уже и ему понять, что больше всего на свете я хочу просто. Нормально. Жить. Жить, Гермиона! Не выживать, не бегать от василисков, волдемортов, дементоров и всякой темной твари под луной. Тень я на него, видишь ли, бросаю… Неужели ты тоже так считаешь? Она обреченно взмахнула руками, рухнув на ближайший камень. – Нет, конечно, Гарри, – вздохнув, Гермиона села рядом, взяв у него кусочек сэндвича. – У тебя есть план? Некоторое время Проксима просто молчала, раздумывая, что ей сказать Гермионе. Может, рассказать ей, кто она теперь и кто на ее стороне? Она доверяла подруге, но этот секрет был… как она сказала? Чересчур. – Я начну Первое испытание и сразу сдамся, – призналась Проксима. – Плевать на победу. Моя самооценка не настолько плохая, чтобы продавать жизнь за тысячу галлеонов. Уголки губ Гарри Поттера чуть дрогнули. – Если, конечно, этот ход не сочтут за смелость и находчивость в неожиданной ситуации… Гермиона рассмеялась, и Проксима последовала за ней, нервным и чуть истерическим смехом, после которого напала икота. С хотя бы одним лучшим другом на ее стороне жизнь определенно стала чуть светлее.