Роковая звезда

Несмотря на четкий план, Проксима волновалась. Утром во вторник Кричер незаметно транспортировал ей на подушку написанную под диктовку короткую записку от бабушки с пожеланием удачи, и она улыбнулась. Обед приблизился стремительно, и вот уже настало время идти. Стиснув еще раз остролистовую палочку, которая ободряюще подогрела ей пальцы, Проксима отправилась за остальными чемпионами в специальную палатку. Чемпионы выглядели не лучше нее. Флер была бледной как полотно, Седрик метался по палатке, как тигр в клетке, и даже всегда невозмутимый Крам явно нервничал – дракон это тебе не чемпионат по квиддичу! В их пессимистичную компанию ворвался радостный Бэгмен в своей полосатой мантии и объяснил подробности – нужно было завладеть золотым яйцом, отвоевав его у охраняющей кладку драконихи. Проксима слушала вполуха, ее этот факт не касался. Ей это яйцо было ни к чему. Они вытащили своих дракончиков с номерами из мешка. Чудовищные ящеры оказались неправдоподобно милыми в миниатюре. А Бэгмен поспешил откланяться, перед уходом, однако, пожелав обменяться парой слов с Гарри Поттером. Пожав плечами, Проксима вышла из палатки следом за ним. А тот предложил ей сжульничать. Она подумала было, что это наверняка обеспечит ей полную дисквалификацию, но потом вспомнила, что жадные до победы директора прошлого отказались от самой концепции отстранения участников, и радость увяла. Решительно отклонив его предложения, Проксима вернулась в палатку. Седрик шел первым. Никто из них не видел, что он делал с драконом – они только слышали комментарий, который ничего особо не прояснял: надо было смотреть. За Седриком, не вернувшимся обратно, пошла Флер. А за ней Крам. А вот и ее черед… – Гарри Поттер! И на ватных ногах к огромному бронированному шипастому ящеру подошел маленький хрупкий подросток. Заглянув в огромные желтые гипнотические глаза, подросток поднял палочку, выпустил из нее сноп красных искр и… Ничего. Подросток повернулся к трибунам, снова выпуская в небо искры, отчаянно крича, что сдается, но его будто никто не слышал. – Сонорус! – чуть ли не со слезами в голосе произнесла Проксима, направив палочку на свое горло, и заорала что есть сил, – Я СДАЮСЬ! СДАЮСЬ! Искры сыпались и сыпались, а "Сонорус", казалось, подействовал как "Силенцио". Никто ее не услышал, а Бэгмен и вовсе заявил: – Поглядите, как зрелищно начинает бой Гарри Поттер! Он вызывает дракона на поединок! – видимо, приняв ее сигналы о помощи за фейерверки, призванные отвлечь дракона от кладки яиц. Раззадоренная вспышками магии дракониха двинулась к мелкому раздражителю, и Проксима медленно повернулась, так и не опустив руку с палочкой. В глазах зверя читалась смерть. Как только темные провалы драконьих ноздрей изнутри высветило зародившееся в ее груди пламя, Проксима очнулась от своего ступора и резво метнулась прочь. Дракониха выпустила струю огня, поворачивая голову за бегущей жертвой… Медленно, так медленно бегущей! – Селеро! – проорала размахивающая на бегу палочкой Проксима, срывая голос под Сонорусом, и заклинание буквально швырнуло ее вперед, заставив пару раз кувыркнуться по траве по инерции. Поднявшись на ноги и тяжело дыша, Проксима снова попыталась воззвать к трибунам, но ничего не вышло. И бросила попытки. Если ее не слышали, то скорее всего и не услышат. Была ли это такая акустика или специальный саботаж, результат был один. Урок на будущее: никому не рассказывай о своих планах. Дракониха, взглядом разыскав улизнувшую цель, снова выплюнула огонь, и Проксима ответила “Вингардиум Левиоса”, направив чары на близлежащий булыжник. Тот взлетел, встав между ней и струей пламени, а удерживать его на месте стало удивительно тяжело, словно драконье дыхание обладало огромным давлением. Не выдержав напора противостоящих сил, булыжник взорвался раскаленными брызгами, но у драконихи как раз закончился воздух в легких. Проксима бросилась на землю, прикрывая голову руками, чтобы избежать травм от осколков, а затем снова побежала. Походя она сделала новое открытие: “Селеро” имело направление, от которого объект двигался в строго противоположную сторону. После очередного прыжка она чуть не переломала себе ноги и решила отказаться от этого метода. Засев за еще одним камнем, Проксима гадала, что ей делать дальше. Она уступала этой плюющейся огнем на пятнадцать метров ящерице в скорости и маневренности – дракониха даже не давала ей убежать прочь, подлавливая пламенем у самого края своего “радиуса поражения”, словно играла с добычей. Скорость и маневренность – где ж их взять без того заклинания для метел? Словно молнией прошила разгадка – сама метла! Проксима ведь лучший ловец школы за последние сто лет, и на метле, самой быстрой модели в мире, творит настоящий высший пилотаж. Ее верная метла прилетит, если написать где-нибудь парные руны призыва, такую же, что притаилась на древке, вырезанная серебряным ножом и смоченная кровью хозяйки. Если она нигде не ошиблась. Скрывшись от дракона и зрителей за камнем, Проксима поискала глазами, чем и на чем она может нарисовать руны. Заметив врага, дракониха подняла свой шипастый хвост, явно с целью опустить его на камень с затаившимся под ним подростком. Проксима вовремя вынырнула из укрытия, но в нее все же полетели каменные осколки. Останавливаться было опасно. Оставался последний способ. На бегу подхватив особенно острый осколок, Проксима вырезала руну призыва прямо на левой ладони, не обратив никакого внимания на боль, оглушенная адреналином. Все мысли были лишь о том, что связанная кровью метла не сможет не прийти. Но Проксиме пришлось значительно замедлиться для начертания руны. А огненная смерть медлить не стала. Бесконечно долгую долю секунды Проксима просто смотрела в распахнувшуюся, казалось, прямо перед ней очень большую, очень зубастую пасть, из темного провала которой поднималось что-то оранжево-красное и светлое. Она смотрела и смотрела, не в силах ни убежать, ни даже зажмуриться, походя разглядев что-то злорадное в желтых драконьих глазищах. Но тут произошло нечто странное. Ее безвольно висящая рука с палочкой поднялась в воздух сама собой, точно ею что-то управляло, и в момент, когда огненное дыхание появилось из пасти дракона, из кончика палочки вырвалось ответное пламя, но цвета чистого золота. Это был феникс, распахнувший широкие крылья, чтобы прикрыть ее от дракона. Ярко-золотая полупрозрачная двумерная птица сияла и звонко пела на одной ноте, толчками вытягивая силы из Проксимы, словно кровь из поврежденной артерии, а палочка, которая, если верить рассказам о непосильном волшебстве, должна бы уже треснуть от перегрузок, наоборот, крепко держалась, словно они с хозяйкой были единым целым. Проксима даже не заметила, что и сама отчаянно кричит в унисон со звенящей нотой феникса, ревом драконьего огня и неистовством трибун. Она не чувствовала и быстро покидающих ее сил, пребывая в блаженном адреналиновом шоке. А золотое пламя все лилось, сталкиваясь с драконьим дыханием где-то посередине между маленьким человечком с палочкой и гигантским ящером. Что это были за чары, не знали ни Проксима, ни кто-либо на трибунах, разве что если бы тут был мистер Олливандер – уж он-то наверняка бы все прояснил. У драконихи снова кончилось дыхание, как, впрочем, и у Проксимы. Если эта саламандра-переросток решит дыхнуть еще раз, четвертому чемпиону придет конец, потому что ни на беготню, ни на колдовство сил бы Проксиме уже не хватило. Вдруг в ладонь с горящей и пульсирующей на ней окровавленной руной что-то толкнулось, плечо больно рвануло вверх, а дракон мигом оказался далеко-далеко внизу. Как и все беды и волнения. Метла-таки соизволила прилететь. Трибуны снова взревели, где-то там, далеко, за гранью слышимости, но Проксиме уже было наплевать. Не в силах оторвать от метлы левую ладонь, словно прикипевшую к древку, она попыталась как-нибудь умоститься и отдохнуть, хотя бы немного. Повинуясь ее желанию, “Всполох” взвился высоко в безоблачное синее небо, а затем, не отыскав направляющей воли почти потерявшей сознание хозяйки, камнем упал вниз, словно пытаясь разбудить ее холодным ветром в лицо, чтобы она наконец взяла на себя управление. Проксима окончательно пришла в себя где-то на полпути к земле. Палочка, зажатая в правой руке, помалкивала; видимо, тоже была в шоке от произошедшего. Но пара искр все же сорвалась с нее при повторном исследовании, а значит, Проксима не сожгла ее и себя с концами. Она проснулась окончательно. Неуправляемая метла летела к земле, поддаваясь силе гравитации, и уже настолько ускорилась, что развернуть ее и выйти из пике было бы чертовски сложно, тем более с агрессивным драконом, поджидающим внизу, прямо на предполагаемой траектории выхода. Со зверюгой нужно было что-то сделать, нужно было как-то убрать ее с пути, но на что-то стоящее сил уже не осталось, “Конъюнктивуса” ярче маггловского фонарика в лицо Проксиме из себя сегодня больше не выжать. Вспомнив одну новинку из арсенала близнецов Уизли, что они разрабатывали вместе, Проксима направила палочку драконихе прямо в глаза и крикнула: – Фулджео! Лихо свистнув, в морду дракона полетела ярко-оранжевая искра, взорвавшаяся настоящим фейерверком, ослепившим бы любого, если вот так прямо в глаз. Дракониха, взревев, встала на дыбы и попятилась, взмахивая крыльями для равновесия. Заложив резкий вираж, Проксима пролетела низко над травой, закручивая метлу, чтобы в случае падения покатиться по земле, а не врезаться в нее головой. Драконьи крылья поднимали волны воздуха, чуть не сбивая человека на метле, а дракониха, кажется, начала приходить в себя. Летать вокруг нее было опасно, но нужно было как-то освободиться из поднимаемых ею воздушных потоков и одновременно не попасть ни под пламя, ни под удар когтей или хвоста. Проксима повторила маневр, на этот раз зайдя сбоку и врезав по глазам дракона еще одним “фейерверком”. Дракониха по-кошачьи выгнула спину и зацарапала лапой по обожженной ярким светом морде, а Проксима позволила метле опять утянуть себя за прилипшую руку, облетая шипастый хвост по крутой спирали. Взвиваясь высоко в небо, словно пробка из бутылки, подальше от разъяренной огнедышащей ящерицы, Проксима понемногу пришла в себя и тут же почувствовала клокочущую ярость. Она развернула метлу к трибунам. Подросток на “Всполохе” ястребом кинулся вниз, к судейской ложе, остановившись прямо перед их лицами. – Я же кричал, что сдаюсь! Сдаюсь! Почему вы меня не слышали? – на все внезапно замолчавшие трибуны проорал Гарри Поттер, только сейчас заметивший, что он все еще под “Сонорусом”. Не дождавшись ответа, четвертый чемпион отменил чары громкого голоса и резко бросился вниз, спешиваясь так, словно ему уже все нипочем, и у всех на виду сердито зашагал к палатке медика, спеша, пока не кончился льющийся из всех пор адреналин. Потому что тогда Проксима просто хлопнется в обморок. В палатке над знаменитым героем принялась хлопотать мадам Помфри. Проксима не получила никаких повреждений, не считая синяков, подвывихнутого левого плеча да руны на изрезанной ладони, все еще никак не отлипающей от метлы. Древко отрываться не хотело ни в какую, и Проксима подумала, что это были не очень удачные чары. Мадам Помфри выручила ее, направив на ладонь палочку и приказав “Релашио” – метла тут же отстала, повиснув в воздухе рядом, не оставляя хозяйку, точно верный скакун. Рану мгновенно залечили заклинанием, даже не посчитав ее за повреждение, и мадам Помфри сдала отчет судьям. Оказывается, за травмы сбавляли баллы. Грустно поглядев на обожженного Седрика в углу, Проксима подумала, что стоило бы сломать ногу или даже шею. Правда, на помощь все равно бы никто не пришел. А там, на трибунах, все еще было волнение. Оно началось еще когда Гарри Поттер только вышел к венгерской хвостороге, и все, даже Снейп, даже Малфой, согласились, что надо быть сумасшедшим по шкале Блэков в две с половиной Беллатрикс, чтобы добровольно и в трезвой памяти пойти на такое. Одно дело слухи об опасностях Турнира, или даже старые хроники, и совсем другое – хрупкая крошечная фигурка против бронированного огнедышащего гигантского ящера. Очень многие припомнили, с какой яростью Поттер отрицал свою причастность к попаданию в список чемпионов. Бэгмен все еще восхищался “волшебными фейерверками”, когда Северус Снейп, побледнев, решительно двинулся через ряды к Дамблдору, но пока он продирался сквозь зрителей, Поттер на “сцене” начал творить что-то совершенно невообразимое. То он совершал короткие перемещения на огромной скорости – впрочем, он быстро перестал это делать; то применял – очень находчиво – чары левитации, превращая простенькое заклинание и обычный булыжник в эффективный щит против драконьего пламени. А потом он ухитрился действительно наколдовать щит против драконьего пламени… Когда дракониха развернулась прямо к застывшему Гарри, раскрыв свою пасть, зрители перестали дышать. Не дойдя до судейской ложи каких-то два ряда, Снейп замер вместе со всеми остальными, и, похолодев от ужаса, наблюдал сперва за предполагаемой гибелью героя, а затем за золотой вспышкой, которая его спасла. Что за чертовщину призвал этот Поттер? Золотое пламя, ничуть не уступая оранжевой огненной струе из пасти драконихи, вырывалось из его палочки, превращаясь в сияющее подобие феникса, беспрестанно поющего на одной ноте. Столкнувшись, струи огня загудели, взорвались, и что-то, кажется, лопнуло вокруг сражавшихся мальчика и дракона. Или это лопнули их барабанные перепонки? Судьи взирали на это с отвисшими челюстями, и даже магически усиленный голос Бэгмена дал петуха, когда вой золотого огненного щита прекратился. – Мистер Поттер ОТБИВАЕТ ОГОНЬ С ПОМОЩЬЮ ОГНЯ! ВОТ ЭТО МОЩЬ! Подстегнутые его восхищением трибуны взревели, а Гарри Поттер тем временем заслужил еще больше зрительских восторгов, взмыв в небо на прилетевшей издалека метле, и только Дамблдор со Снейпом разглядели, что метла буквально поймала упавшего в обморок мальчика. Обморок, впрочем, продлился недолго, и скоро Поттер камнем упал вниз, высекая искры из глаз дракона с неожиданно громким свистом и треском. “Фейерверки,” подумал Северус. Так мальчишка и правда рисовался перед началом! А выглядело так, будто звал на помощь… – Ах, какое невезение, – комментировал окончательно опомнившийся Бэгмен. – Ведь почти схватил!.. Нет, он заходит на новый вираж… Эй, но куда же он? Несносный непредсказуемый невероятный мальчишка тем временем уносился прочь от дракона, точно позабыл о цели задания. – Я же кричал, что сдаюсь! Сдаюсь! Почему вы меня не слышали? – внезапная яростная тирада вылилась на судей и с грохотом прокатилась по всей трибуне. – Квиетус! – хрипло рявкнул Поттер и ринулся к земле с такой скоростью, точно упал, приземлившись, впрочем, мягко, как перышко, коль скоро ушел на своих двоих. Снейп кашлянул над ухом у Дамблдора, все еще судорожно впивающегося пальцами в подлокотники своего кресла – директор застыл в той же позе, в какой был, когда пламя дракона устремилось прямо к беззащитному мальчику. – Альбус… Эти чары… Это ведь не ваших рук дело? – тихо спросил директора Снейп. Тот лишь покачал головой, не сразу, точно до него с трудом доходили слова. – Нет… Зельевар судорожно вздохнул. Похоже, Гарри Поттер мог-таки справиться с драконом. Но тогда зачем он сдавался? Если, конечно, мальчишка сказал правду… А судя по тому, что не он стал завершать испытание, он сказал правду… Почему они не слышали его голоса, когда он орал, что сдается? Да еще и под “Сонорусом”? Заглушал ли его комментарий Бэгмена или это были какие-то помехи от дракона? Или что-то другое, например, снятые громоподобной коллизией феникса и драконьего пламени заглушающие чары неведомого убийцы, – предположительно достаточно сильного темного мага, способного наложить Конфундус на Кубок Огня, – который сперва подбросил имя Гарри в Кубок, а теперь пытается заставить его… победить? – Гарри, ты был великолепен! А что это были за чары? – Гермиона ворвалась в палатку к ошеломленному ударной дозой адреналина герою дня, оглушая его еще сильнее. За ней словно нехотя плелся Рон. Оба были смертельно бледны от ужаса, а на лице Гермионы виднелись следы от ногтей. – Это не я, это все палочка, – слабым голосом оправдывалась Проксима, пока ее не перебил Рон. – Гарри, – серьезно начал Уизли, – кто бы ни положил твое имя в Кубок, он в самом деле хочет тебя убить! Несмотря на все переживания, Проксиме хватило сил на один иронический взгляд. – Да неужели? Рон молчал, не зная, что еще сказать. Да и что он мог сказать? Он вел себя, как последняя сволочь. Осознание, что он назвал друга лжецом, бросил не просто одного, а один на один со смертельной опасностью, медленно накатывало на него, и ему уже хотелось уйти из-под ледяного взгляда изумрудных глаз. – Ты так считаешь? – холодно продолжила Проксима. – А я был так уверен, что все врал и придумывал, только чтобы захапать себе побольше славы. Гермиона уже выглядела несчастной, а Рон оглушенным и бледным, но Проксима была слишком зла, чтобы остановиться. – Или ты где-то слышал эту теорию? Дай-ка вспомнить, где, – изображая размышление, она положила указательный палец на подбородок и подняла лицо вверх. – Ах да. Я ТВЕРЖУ ЭТО ВСЕМ С САМОГО ХЭЛЛОУИНА! Рон вздрогнул; хриплый после криков о помощи, Соноруса и странного щита из палочки с пером феникса, голос Гарри Поттера сорвался в конце речи, но общий смысл тот передать успел. – Катись-ка ты лесом, Рональд Уизли, – устало предложила Проксима. – На тебя драконов не напасешься. Гермиона выглядела так, будто сейчас расплачется. Она понимала, что Гарри имел право злиться и не прощать Рона, но рвущаяся дружба, которая началась три года назад с совместной победы над троллем, била ее прямо в сердце. С тоской глянув на подругу и на изрядно поникшего, но ничего другого и не ожидавшего бывшего лучшего друга, Проксима плавно соскочила с больничной кушетки. Проксима вышла из палатки к объявлению своих оценок. Скорее всего, близких к нулю. Остальные чемпионы уже были в сносной форме, а Проксима держалась за свою метлу для поддержки. Когда в крови выдохся адреналин, бездумная трата сил на непонятную и неожиданную инициативу остролистовой палочки легла ей на плечи всей своей многотонной тяжестью. В целом она чувствовала себя так, словно этот дракон на ней основательно повалялся. Судьи давали оценку по десятибалльной шкале, как пояснил стоявший с ней в одном ряду Седрик. Прочие чемпионы еще не отошли от собственной моральной встряски, и оттого не сильно пялились на Гарри Поттера, который сотворил что-то несусветное, отразив пламя дракона. Подумаешь, отразил, эка невидаль. Наплевать. Слишком хочется спать. Первой судила мадам Максим. Ее палочка выписала в воздухе пятерку. После недолгого размышления Крауч тоже дал пять, вслед за Дамблдором, но не такой трясущейся рукой. Людо Бэгмен выписал десять с противоречивым выражением лица, – казалось, дал бы все двадцать, если б только мог. Каркаров, затравленно поглядев на прочих судей, выписал единицу, снискав громкое негодование трибун. – Пусть Гарри Поттер не добыл яйцо, но он устроил по-настоящему зрелищное представление. Двадцать шесть очков! Самый молодой чемпион занимает последнее место! – самый молодой чемпион, услышав эти слова, невесело скривился. Да, он не прошел испытание, но не потому, что не мог. Мальчишка настаивал на том, что не желал принимать участие, и подтвердил свои слова делом. Но как говорила мадам Скитер, читатели любят бунтарей. А еще теперь все знали, что творит Гарри Поттер, попавший в неожиданную и опасную ситуацию. Он творит невозможное. И все хотели расспросить Поттера, что это были за щитовые чары с фениксом. Научил ли его Дамблдор? А еще, мистер Поттер… Нет. Он идет спать. Без комментариев, просто спать. Гарри Поттер не появлялся в Большом Зале до утра, пришел на завтрак с опозданием, и спал на первом уроке, уронив голову на скрещенные руки, пока его не отправили куковать в больничное крыло, где он был повторно выруган мадам Помфри и заключен под стражу до полного восстановления сил. К выходным он выглядел посвежее, и факультетские столы громко его поприветствовали. Но лицо героя отчего-то скривилось. Вместо того, чтобы спокойно занять свое место, он подошел к учительскому столу и громко заявил опешившей от такого профессору МакГонагалл, что уходит из команды Гриффиндора по квиддичу. – Но вы такой потрясающий игрок. Вы так летаете… Нет, конечно, я не могу вас удерживать, но вы подумайте… – Профессор, нет, я не буду думать. Я уже все решил, – Проксима взглянула на суровую женщину грустными усталыми глазами, и лицо Гарри Поттера озарила слабая улыбка. – После дракона с простыми бладжерами будет уже не так весело. МакГонагалл лишь расстроенно поглядела вслед уходящему мальчику. Разумеется, он имел право злиться: только что его опять, как на втором курсе, травила почти вся школа, называя лжецом, и снова никто ничего не сделал, чтобы его защитить. Он имел право злиться на них всех. Еще он имел право бояться. Вероятно, дракон морально травмировал его, навсегда испортив для него полеты и квиддич в частности. А команда найдет нового ловца. Но, как красноречиво говорила ехидная улыбка слизеринского декана Северуса Снейпа, они не найдут игрока такого же уровня, даже если будут искать еще сто лет.