Роковая звезда

В последнее время – наверное, с того самого дня, как это бессердечное существо впервые заговорило с ним, – Северус чувствовал себя как никогда живым. Он больше не бьется как рыба об лед, чтобы начать жить когда-нибудь потом, и не существует в пустоте, отсчитывая минуты. С ночи, когда они впервые – сознательно – поцеловались, он чувствует, что живет, что его сердце бьется, что его легкие требуют кислорода, что он имеет право на большее. Вся его жизнь была на лезвии ножа, каждый день мог стать последним – даже если она хочет убить его, он умрет, не упустив ничего, из того, что ему причитается. Он погладит мантикору, даже если ему отхватят руку, он поцелует змею, даже если она отравит. Северус переместил их сразу в почти не используемую им спальню и вовлек свою Звезду в долгий поцелуй. Сладость ее губ сочеталась с пронзительно острым чувством опасности – ожиданием, что в любой момент она снова прижмет ледяное дуло своего револьвера к его челюсти. Или палочку, которую она умеет призывать палочку щелчком пальцев из ниоткуда – для надежности Северус перехватил ее руки и прижал ее к ближайшей стене, крепко переплетая свои пальцы с ее. Поглощенная происходящим, Проксима даже не успела испугаться, и только когда тот, кого она привыкла ласково называть Звездочетом, прижался к ней всем телом, она вспомнила все, и ужас почти оглушил ее. Она была Гарри Поттером, а он – его профессором, а ее опыт в любовных делах можно было смело описать как никакой. – Погоди, – стоило огромных усилий оторваться от его губ, как моральных, так и физических – их поза не оставляла ей места для маневров. – Мне нужно кое-что рассказать… Я не… Проксима не могла, конечно, взять и рассказать ему свое имя при рождении, но ей подумалось, что это неправильно. Не то, что он наверняка разъярится, если вдруг узнает, и проклянет ее вместе с потомками до седьмого колена, – он никогда не узнает, Гарри Поттера больше не существует, – но то, что он был бы не согласен. В ней была еще некая часть, некий внутренний голос, который жаждал лишь срывать с мужчины эту красивую маггловскую одежду, не задумываясь вообще ни о чем. Полное незнание того, что делать дальше после срывания одежд помогало слегка заглушить этот голос. А Снейп не помогал – как только он прижался бедром к ее паху и снова впился ей в губы, ход ее мыслей сбился с маршрута. Удачно заткнув ее очередным поцелуем, Северус отвлеченно подумал, что, похоже, Звезда не предполагала, что их свидание подведет к постели. Разве она не планировала этого? Или надеялась убить его сразу, как окажется с ним наедине? Слишком самонадеянно. Слегка злорадствуя, Северус развернул их, почти грациозно падая вместе с ней на кровать. Ее тонкие запястья опять оказались в плену, поцелуи продолжились, а движения начали напоминать ей то, о чем она только читала и к чему ну уж точно не была готова. Проксима даже не ожидала, что все придет к этому, и едва ли была к этому готова, ведь это было ее первое в жизни. И первый в жизни любовный интерес сильнее, чем “о, вот симпатичный человек”. Раньше она даже не задумывалась над тем, что ей мог бы понравится юноша вместо девушки. Или мужчина. Не до того как-то было, все время кто-нибудь мешал: то Волдеморт, то василиск, то дементоры, то дракон… – Стой! Почувствовав, что она пытается выползти из-под него, Северус крепче сжал ее запястья. Все ее слова и жесты лишь уловки. Она – самая страшная ведьма Магической Британии после своей родственницы Беллатрикс, и умеет убивать буквально одним взглядом. Этим испуганным затравленным взглядом… – Что такое? – он все-таки решил прерваться, не ослабляя, впрочем, хватку. Мало ли. Звезда коварна. – Я еще никогда не… Прошептав окончание фразы на грани слышимости, одними губами, Проксима отвела взгляд и покраснела, а ему только и оставалось, как глотать воздух, отходя от ее очередного сюрприза. Она, может быть, и врала, но это бы на самом деле многое объясняло… Исключительно ради эксперимента он очень медленно провел костяшками пальцев от ямочки под ее шеей вниз, насколько хватало выреза ее платья, и испуг в ее взгляде превратился в неподдельный ужас. Рывком подняв ее с постели, он усадил ее рядом с собой, продолжая удерживать ее запястья и перебросив руку через ее талию, но уже чтобы она не сбежала, не дав им шанса. – Ты никогда не была с мужчиной? – уточнил Северус, взмахом руки зажигая стоящую на прикроватной тумбе свечу – чтобы видеть ее лицо, когда они говорят. Его самого бесило повторение очевидного, но в данной ситуации это было просто необходимо. Проксима покачала головой; выбившиеся из ее прически пряди закрывали опущенное лицо, все еще пылающее краской. Он нахмурился. – Это было твое первое в жизни свидание с кем-то? – кивок. Северус тоже покраснел бы, если бы не сдержался. Реальность снова сдвинулась, показав совсем другой смысл. Звезда не стала бы пытаться соблазнять его для убийства – что он себе вообще выдумал, какая глупость! Как можно пользоваться инструментом, назначения которого не знаешь, ночная мстительница не настолько глупа и самонадеянна, напротив, она очень умная женщина. Просто женщина, а не мантикора. Пока ее не обидишь. А еще – так захватывало. Звезда, его Звезда, Проксима, совершенно от чистого сердца согласилась пойти с ним… Нет, кровь все-таки приливает к лицу, щекам жарко – что он про нее надумал – и прошивает насквозь, сладко отзываясь внизу живота, раскатываясь под ребрами: он ей правда нравится. – И твой первый поцелуй, он был со… Более того, он единственный, кто ей когда-либо нравился. – С тобой, – закончила она, повернувшись к нему. Краска смущения еще не сошла с ее лица, и Проксима чуть не плакала, сама не зная, почему. Столько противоречивых чувств раздирало ее на части. Он остановился, и это принесло одновременно и облегчение, и обиду. Было страшно продолжать, но так хотелось. Было так стыдно быть неопытной и не оправдать его ожидания еще и в этом, но она ничего не могла поделать. Сейчас он велит ей убираться прочь, это точно. – Что, если мы начнем… осторожно, – в лучах слабого света свечи на ее ресницах поблескивали бриллиантовые слезинки. Одна сорвалась, и он легонько коснулся ее щеки, стирая. Ее припухшие от поцелуев губы так манили, а мысль о том, что никто, кроме него, этого прежде не делал, завораживала. У него закружилась голова. Опустившись перед ней на одно колено, он бережно снял ее туфли, одну за другой, мимоходом поражаясь высоте ее каблука. Зачем ей такой, комплексы по поводу роста? Неужели ей удобно? Ее ножки были такими же соблазнительными, как в прошлый раз, когда он их видел. Тогда она танцевала для него. Пусть он был не один в комнате, танцевала она именно для него – он отказывался воспринимать это иначе. Он провел ладонью по ее лодыжке и выше, до самого колена, почти полностью распахивая боковой вырез ее платья, и отстранился, вызвав ее тихий вздох. На ее бедре, не открытом взглядам, он заметил привязанные парой кожаных шнурков ножны для палочки – ха, все-таки она носит ее с собой, а не призывает, как домового эльфа, из защищенной резиденции. Проксима спокойно позволила развязать шнурок, и огладить след на коже, где шнурок слишком врезался, и положить ее палочку на пол, обезоруживая ее. Но едва он вернулся на свое место рядом с ней, сев вплотную, бедром к бедру, ее тело снова окостенело, точно ее приложили парализующими чарами. – Так дело не пойдет, – от его шепота прямо на ухо Проксима напряглась так, что ей самой стало больно, и его руки, улегшиеся ей на плечи, ситуации не помогли. – Расслабься. Тонкие сильные пальцы принялись давить, нажимать и выводить круги на ее плечах под тихие успокаивающие слова и нежные комплименты, и постепенно паническая судорога прошла. Пальцы стали смелее и заползли под лямки ее платья, спустив их вниз почти незаметно для нее: Проксима отчаянно зажмурилась, потому что в прошлый раз, когда она посмотрела на него, она почувствовала, будто слепнет – так горели его глаза. Никто никогда так на нее не смотрел. Чужие ладони очень осторожно легли на ее груди, и она судорожно вздохнула. – Мечтал это сделать весь вечер, – снова горячий шепот. Эту шелковистую кожу хотелось ласкать бесконечно, и он целовал ее шею и ближайшее к нему крепкое плечико, незаметно приподнимая ее бедра и стаскивая ткань платья все ниже, пока оно под своей тяжестью не соскользнуло с ее колен на пол, а затем поступил точно так же с ее бельем. Он остановился, чтобы насладиться открывшимся видом: пусть ее поза была скованной в отличие от того вечера, когда она танцевала, будучи лишь чуть более прикрытой, чем сейчас, но зрелище было великолепным. – Открой глаза, – попросил он, проведя ладонью по ее животу, и сам задержал дыхание, когда она подчинилась. Изумрудно-зеленые, но больше без болезненных напоминаний. Никакой опаски в этих глазах, никакого отвращения, презрения или скуки. Искры взволнованного интереса. Страсть. И что-то, что, как Северус, думал, сверкало внутри ее глаз, когда она летала на своей метле с непереносимой скоростью. Он снова опустился перед ней на колени и положил руки на ее бедра, наслаждаясь звуком ее участившегося дыхания. – А как же ты, – Северус едва узнал ее голос, такой он был охрипший. Он поднял глаза на нее, глядевшую на него с ожиданием и какой-то голодной тоской пополам с легким испугом, и сам разделил этот испуг на мгновение. Перед ним была полностью раздетая великолепная женщина, и раздеться самому было логичным ответным шагом, но… Его тело объективно не дотягивало до ее уровня. Это не было его сильной стороной, он был слишком тощий и бледный, а его сомнительная мускулатура не могла и сравниться с ее. Она же могла спокойно висеть над бездонной пропастью, держась за метлу одной рукой, – и влезть на эту метлу обратно при помощи лишь одной руки. Если они вдруг подерутся по-маггловски, еще неизвестно, кто возьмет верх. Не успел он ее остановить, как ее маленькая ручка скользнула на его плечо. Она вся дрожала, снова напрягаясь до невозможного, так что он просто боялся ее спугнуть и испортить вечер. И вообще, это были нездоровые мысли. Проксима назвала его Звездочетом. Он ей нравится. Скинув свой блейзер, он пододвинулся ближе и поймал ее вторую ручку, направив ее к вороту его рубашки. С судорожным вздохом Проксима провела ладонями по его груди, и он поразился искреннему восторгу в ее глазах. “Погоди, вот увидишь, что под рубашкой”, горько подумал он, и тут же с усилием задвинул эти мысли подальше. Он ей нравится. Он ей нравится. Надо мыслить позитивно. Если его лицо не отвратило ее, то тело и подавно не отвратит… Трясущимися руками она расстегнула его жилет, а затем рубашку, и это все, на что ее хватило. Проксиму снова парализовало. С мыслью, что придется снова полчаса ее успокаивать и расслаблять, он поднялся и наспех скинул остальную одежду сам, обратив внимание на женщину, только когда услышал громкий полувздох-полувсхлип. Проксима все еще разрывалась между желанием продолжать любоваться своим Звездочетом и желанием спрятаться под кровать, отчего никак не могла найти место своему взгляду. – Т-ты очень красивый… Все еще дрожащая, нервная, она быстро улыбнулась ему и снова отвела взгляд, что он понял по-своему, вспыхнув и порядком вспылив. Как она может смеяться над ним? Сейчас? – Красивый, конечно, – холодно съязвил он, усаживаясь на постель подальше от нее. – Что тебе понравилось больше, торчащие кости или мерзкие шрамы? В ответ она побледнела, обожание в ее глазах сменилось болью досады. О, нет. Как он мог забыть? Мнительный идиот. Нет чтобы просто принять дежурный комплимент молча, как все нормальные люди… – Да что ты знаешь о мерзких шрамах, – ожидаемо злобно прошипела она, и он поднял на нее виноватый взгляд. Ей было больно слышать его слова. Все, что она заметила на его превосходном стройном теле с гладкой белоснежной кожей, это пара-тройка едва заметных бледно-розовых полосок. Они скорее рассказывали историю, чем отвращали. Видел бы он ее без иллюзии. Видел бы он ее лицо… Только несколько минут назад он шептал ей на ухо, какая она красивая… Если он так относится к этим царапинам, что он скажет о ней? Проксиме очень захотелось уйти, а вся затея со свиданием показалась ужасно глупой. Глупо было даже пытаться. У нее нет ни единого качества, которое могло бы удержать его. Она убийца, она малолетняя ученица Хогвартса, она уродливая, неопытная, тупая, она Гарри Поттер… – Проксима, – он позвал, придвинувшись ближе и снова хватая ее за запястья, словно распознав, о чем она думает. – Пусти, – Проксима попыталась выдернуть свои руки и встать. Аппарирует хоть голой, в такой час Кричер спит у себя. И плевать на платье – маггловские шмотки. – Проксима, прошу! – Пусти! – зарычала она, отворачиваясь от вопросительного нежного взгляда его черных глаз. В уголках ее собственных глаз щипало и горело, и слезы бы хлынули по ее щекам, если бы она не сдерживала их как могла. Но он одолел ее в борьбе, усадив к себе на колени. Бриллиантовые шпильки выпали из ее густых волос, и те прикрыли ее лицо и плечи ей на радость, но он отвел черные пряди за ухо. Как бы ей сказать, что он все это уже видел… и стоит ли? Северус коснулся левой ключицы, проведя пальцами вниз по нежной коже, идеально гладкой, – Проксима в ответ чуть вздрогнула. Пусть она тогда сумела спастись, он своими глазами видел, как нож Беллатрикс вонзился именно сюда. – Сними иллюзию, – почти прошептал он, и ее глаза расширились – то ли в удивлении, то ли от злости. Северус наоборот, на секунду зажмурился. – Проксима, я… все уже видел. Это я тебя лечил той ночью, когда ты убила Лестрейнджа. Изумрудные глаза расширились еще сильнее. Проксима огляделась по сторонам, вспоминая – хотя в этой комнате нечего было запоминать, такая же пустая, без какого-либо личного отпечатка, словно спальня в гостинице. – Ты поцеловал меня, – прошептала она, коснувшись своих губ кончиками пальцев и пытливо заглядывая в его глаза. Борясь с опять прилившей к лицу кровью, Северус отвел взгляд, отвернулся, поджав губы. Он надеялся, что ее сон был крепче, что она проснулась лишь через несколько часов – до утра Снейп не возвращался в свою спальню, как раз чтобы не встретиться с ней. Но расплата все же пришла – сейчас она оттолкнет его, заявит, что он больной отморозок, и аппарирует, – и они никогда больше не встретятся. Но он почувствовал ее ладонь на своей щеке и позволил повернуть его лицо в ее сторону. Гораздо ласковее – пощечина ощущается не так, но все еще впереди. Может, она хочет смотреть ему в глаза – только он не может. – Если ты видел, то, – ее голос почти прерывался – все еще хриплый – и сложно было сказать, какой у нее тон. – И все равно поцеловал… Помолчав, Северус все-таки поднял на нее взгляд. – Ты очень красива даже с ними, – тихо ответил он, подавляя желание пожать плечами и закатить глаза. Проксима из Блэков, будь у нее возможность исцелить лицо, она бы ее использовала, очевидно, раны были нанесены темной магией – или темной тварью. – Твои шрамы меня не отвращают. Мне просто не нравится, как я выгляжу, – добавил он еще тише, снова отворачиваясь. Но ему не дали. Проксима обхватила его лицо и заставила повернуться, приблизилась – совсем не гневная, как ей следовало бы. – Мне нравится, как ты выглядишь. Проще было почувствовать, как она выдохнула ему это в губы, чем разобрать слова на слух. Едва она это произнесла, Северус в полной мере прочувствовал свою наготу – и ее, что было куда приятнее. Женщина, о которой он мечтал уже несколько месяцев, сидела у него на коленях, – и без револьвера, для разнообразия. Отсев подальше на постели, Северус утянул за собой Проксиму, пересаживая ее так, чтобы она оседлала его. Теперь уже он дрожал – как она близко, как держится за его плечо, как ласкает свободной рукой, изучая, как разглядывает. Как она прерывисто всхлипнула, когда он прижал ее теснее, притираясь, двигаясь. У нее такие сильные руки, округлые плечи. Мышцы перекатывались под золотистой кожей, как у большой хищной кошки, пальцы впивались в его плечи, но, по счастью, укороченные ногти не причиняли слишком много боли. Не сильнее хватки стальных пальцев, таких жестких даже без металла боевых перчаток. Проксиме пришлось отпустить его плечи, чтобы обнять его за шею, когда он осторожно приподнял ее выше и погладил внизу. Она выдохнула особенно громко, выгибаясь, показывая свое горло, так доверчиво и открыто, что он не мог его не поцеловать, останавливаясь, чтобы дать ей отдышаться. И усадил на себя, осторожно, медленно, умирая от наслаждения. Тихий гортанный стон, ее дрожь, ее пальцы вплетаются ему в волосы, тянут, почти до боли, ее губы то жадно принимают поцелуи, то открываются в попытке поймать немного воздуха, ее колени стискивают его бедра слишком сильно. Удобнее будет развернуться, уложить ее спиной на постель, чтобы она немного расслабилась, чтобы иметь возможность двигаться еще быстрее – медленный темп раздражал, не выносил его на нужный уровень. Забывшись, они почти свалились с края постели – поперек им не хватало места – и Проксима, ойкнув от неожиданности, отпустила его шею в попытке удержаться от падения на пол – и рассмеялась, поняв, что даже не достает. Она откинула голову назад, снова открывая горло, ее широко разведенные руки расслабленно опустились вниз, черные волосы касались пола, тяжелые нежные груди, поддаваясь гравитации, очертились яснее и плавно покачивались с каждым его толчком, побуждая его двигаться еще быстрее, грубее, резче, судорожнее, сбиваясь с ритма, пока его удовольствие не достигло пика, и он не обнаружил себя лежащим на ней, тяжело дышащей, тоже свесившим голову с кровати, словно они какие-то летучие мыши. – Я отключился? – она улыбалась мечтательно, почти не расслышав его. Поднявшись на немилосердно дрожащей руке, Северус помог Проксиме, почти наполовину сползшей, влезть обратно на постель, и рухнул рядом. Воздуха не хватает, не осталось сил, но тело и душу заполняет давно забытое спокойствие. Безопасно. Хорошо. Ее грудь тоже тяжело вздымается – приятно смотреть. Впрочем, всмотревшись, Северус замечает новые детали – ее шрамы. Похоже, она отвлеклась от удерживания своих чар. Если ведьмы теряют концентрацию простых чар, значит, он не так уж безнадежен в постели… Но вопрос вроде бы не поднимается, так что лучше ничего не говорить – он все-таки не подросток, чтобы так зацикливаться на “мужской силе”. Прежде всего удается разглядеть под левой ключицей тот самый след от ножа Беллы, тонкий и маленький. Вся ее левая рука изрыта шрамами, словно ее погрызло какое-то животное. Наверное, то же самое, что изуродовало ее лицо. Мелькнул иррациональный страх, скорее за нее, чем за себя, – оборотень? Но тогда бы она превращалась – хотя он не знает, что она делает в полнолуние… Нет – нет, Северус вспомнил, он встречал ее в полнолуние. Не оборотень. Проксима повернулась к нему, на ее губах все еще витала легкая улыбка. Оказывается, у нее только один дивный изумрудный глаз. Второй был отвратительным бельмом, пересеченным особенно глубоким шрамом, – все-таки глаз оказался задет, как Северус и боялся. Она хмурится, недоумевая, чего он так уставился, и вдруг бледнеет, догадываясь. Пытается прикрыть ладонью, но он успевает поймать ее руку – как же лень двигаться, как трудно удерживать себя на локте. Лучше бы она не была такой мнительной. Он коснулся ее обезображенной щеки кончиками пальцев, и ее взгляд ушел в сторону. – Как ты получила их? – не удержался он от любопытства. В некоторой степени профессионального – вдруг еще не все потеряно, вдруг он может что-то сделать. – Я была недостаточно вежлива со старшими, – она прохрипела через некоторое время, слишком усталая для демонстрации своего отношения – но явно с ненавистью. Снейп замер. Что это могло значить? Ее пытали? Кто? Когда? Как они посмели? А Проксима чувствовала себя очень неуверенно. Что он мог видеть тогда, была ночь, он вряд ли мог много рассмотреть. А сейчас, разглядев все как следует, точно попросит ее одеться и уйти… – Ты убила их? – осторожно спросил Северус вместо этого. – Нет, – Проксима удивленно уставилась на него, повернув голову. – Я тогда была совсем ребенком. Годы отделяли ее и Гарри Поттера, сбежавшего из негостеприимного дома в тринадцать лет. Даже больше, чем на самом деле, – словно прошло десять лет, а не три. Она даже успела поседеть. – Это был… это был Темный Лорд? – он снова хмурится – не от злости, Проксима теперь уже понимает, что это его вдумчивое лицо. – Поэтому ты охотишься на него? Ты говорила, он уничтожил твою семью… Стоит ли говорить ему правду? Технически, Волдеморт не наносил ей этих ран – но все это вышло из-за него. Только он виноват. Стоит сказать Северусу правду – хотя бы часть правды. Проксима не считала себя способной на отношения только ради постели – она и про постель не догадывалась до сегодняшнего вечера, – и от Звездочета ей хотелось доверия. Чего-то большего, чем их редкие встречи холодными ночами и прочее профессиональное сотрудничество. Хоть она и не заслужила. Она все еще Гарри Поттер… – Не совсем. После… смерти моей матери меня нашли и отправили к магглам, – Проксима тоже нервно нахмурилась, невольно перенимая его мимику. – Мне не очень хорошо у них жилось. Одна из них натравила на меня свою чокнутую собаку, и я сбежала оттуда. Потом меня нашла моя семья. У них не получилось меня исцелить, но они признали меня одной из них… Вместо ответа он шевельнулся, устраиваясь, подпирая голову ладонью. Проксима невольно бросила взгляд вниз, на него – его тонкую талию, узкие бедра, длинные ровные ноги, расслабленный, больше не скованный, не смущенный под ее взглядами. Пусть у нее все саднило, а тело сковала приятная усталость, Проксима была бы не прочь повторить. В перспективе. – Отчего же они раньше тебя не нашли? – Северус звучал с какой-то обидой – за нее. Приятно. Она подкатилась к нему, приникая всем телом. За нее мало кто еще обижался. – Они не знали обо мне. Тогда много чего случилось… Северус повалился на спину, устав удерживать себя на локте, вместо этого обняв свою Звезду и прижав ее ближе к себе, обхватив за талию. Если она имеет в виду восьмидесятый – восемьдесят первый годы, то да, Северус мог понять. Повсюду стоял террор, Сириус Блэк сперва прятался – а потом загремел в Азкабан. Если же она имеет в виду конец семидесятых, тогда в некрологах отметились сразу двое Блэков, Орион и Альфард – Северус запомнил только потому, что их родственники среди Пожирателей говорили об этом, а он запоминает любые ненужные глупости. Странно только, что Проксима так никогда не пошла в Хогвартс… Наверное. Он точно ее не помнит. – Странно, – пробормотал он. – Тебя как минимум должны были обнаружить при поступлении в Хогвартс. Как максимум – кто-то из обливиаторов мог заметить, что ты в неродной семье и очень похожа на Блэков. Правда, под определенным углом точь-в-точь Белла. Но о ней лучше не думать на ночь глядя. Его ладонь поднялась с ее талии на округлое бедро. Так еще лучше. – Обливиаторов? Как бы они заметили? – спросила она, разомлевшая от ласки, и зевнула, прикрывая рот. – Они должны появляться на случаи спонтанной магии при магглах, – лениво отозвался Северус, тоже зевая, не отрываясь от поглаживаний прекрасного бедра. – У такой сильной ведьмы наверняка были случаи… Она долго молчала и напряглась. – Никто ко мне не приезжал. Я даже не знала о магии, пока меня не нашли. – Странно, – повторил Северус, поворачиваясь к ней – он мог видеть только ее макушку. – С тобой никогда не случалось ничего… противоестественного? Проксима фыркнула куда-то ему в грудь – короткий теплый выдох. – Случалось много чего странного. Тогда меня просто лишали еды на пару дней и запирали под лестницей. И хорошую взбучку никто не отменял… Рука на ее бедре чуть сжалась. Звездочет словно задержал дыхание. Ей не нравился этот допрос. Она говорит правду о том, что с ней делали Дурсли, пока она была Гарри Поттером, но получалось так, что она все равно врет. Нагло врет, и кому – Северусу. – И даже письмо из Хогвартса не приходило? – Нет, – Проксима еле заметно качнула головой, ее мягкие волосы чуть пощекотали его грудь. – Наверное, магглы спрятали. Или сожгли. Я думаю, они что-то знали о магии, – добавила она, помолчав. – И ненавидели ее. Знакомое чувство. Интересно, не сочиняет ли она свою историю, чтобы угодить ему – впрочем, нет. Его полной истории не знает никто – из живых людей. Никто больше не знает, что Северуса Снейпа, грозного декана Слизерина и самого ненавистного профессора в школе, самого молодого Мастера Зелий и героя, победившего Сириуса Блэка, когда-то колотили, гоняли и ругали последними словами за то, что он посмел родиться волшебником. – Может, они знали твою семью – то есть, семью твоей матери? – поинтересовался он. И тут же поправил себя. – Хотя тогда бы ты знала о ней… Проксима покачала головой. – Знали или нет, мне запрещено было задавать вопросы. Только “как скоро” что-то сделать или “как много”. Мне все было запрещено, я должна была только работать по дому. Мыть, убирать, чистить, готовить, копаться в саду. Практически с самого начала – сколько я себя помню. Северус прекрасно ее понимал. Вот почему она зубами и ногтями сражается с Темным Лордом за свою семью – Блэки приняли ее, когда больше никто не принимал. Верно, она не вполне соответствовала идеалам их безумно повернутой на чистоте крови семейки, но они были не в том положении, чтобы воротить носы. Почти вымерли. – Покинуть их мерзкий дом, узнать, что у меня есть семья и совсем иное предназначение, чем быть вечной поломойкой и сторчаться к семнадцати – это было такое счастье, – мечтательно улыбнулась Проксима, приподняв лицо. Подтянувшись ближе, Северус поцеловал ее, и она с большой охотой ответила. Это была словно его история, чуть иначе рассказанная, но он будто бы точно знал, что именно они ей говорили, как уничтожали ее. До боли хотелось уверить Проксиму, что ее предназначение действительно куда больше, куда лучше, чем вбивали ей магглы. Но он помнил, как с ним о его предназначении говорил Темный Лорд – Северус был глупым, злым подростком, и ему хотелось услышать, что он создан для величия. Но это были только слова, причем лживые – Лорд прочил их всех в рабы. Он не станет унижать Проксиму пустыми речами. Вместо этого он исцелит ее шрамы. И будет рядом, пока Темный Лорд не умрет навсегда. И после. – Ты теплый, – сонно прошептала она, устраиваясь у него на груди, обнимая его. Северус щелчком погасил свечу, призвал к ним плед – с разворошенного одеяла вставать совсем не хотелось – и аккуратно укутал ее, прежде всего ее. Им нужно было отдохнуть.