Роковая звезда

Домой она пришла, пошатываясь, выбившись из сил. Первым делом сбросила гадкие шмотки Поттера, швырнула на пол очки, разбив многострадальные стекла, и почти нырнула в подготовленную для нее ванну. Прыткий Кричер тут же подхватил беспорядок и починил разбитое, пока хозяйка смывала неприятное чувство безысходности душистой горячей водой. Если она разыграет исчезновение Поттера, его отъезд или что-то еще, то спросят с нее. Проблемы будут у нее. Проблемы, начиная частыми визитами Дамблдора и заканчивая обвинениями в похищении и убийстве национально важного мальчика. Она, конечно, может спрятаться в доме, в Блэк-хаус без приглашения хода нет. Но ей придется сидеть тут вечно, если ее обвинят в исчезновении Гарри Поттера. До конца жизни прятаться и скрывать внешность. Не говоря уже о том, что придется как-то объяснить это все Северусу, который уже несколько лет подряд защищает Поттера, пусть и не слишком его любит. Зачем ему проблемная Проксима, которая даже не сможет предъявить доказательства своей невиновности? Северус начнет подозревать ее, если не ради Поттера, то ради его матери, своей старой подруги, “из одного с ним города”. Северус начнет копать. А докопаться он сможет только до того, кем Проксима была до принятия зелья, что тоже ставит крест на их отношениях. Почему ни в одной жизни у нее нет покоя! Всегда какие-то подозрения и неприятности. Маггловский Гарри Поттер считался учеником школы Святого Брутуса для криминально одаренных нестабильных подростков. А до того – малолетним вором и мелким хулиганом, хотя он просто хотел есть и никогда по собственной воле не дрался. В магическом мире Гарри Поттер был лгуном и возмутителем общественности, а еще змееустом, – хотя Проксима решительно не понимала, в чем тут преступление. Проксима же была чиста. Проксима была хорошей знакомой Министра, добросовестной служащей Департамента Магического Правопорядка, пусть и в частном секторе, и бессонным борцом с темными силами. Проксима была благопорядочной дочерью благородного семейства, платежеспособной молодой ведьмой, не замеченной в порочащих связях – что там, даже не состоящей. По мановению руки директора она станет преступницей, похитительницей и изгоем. Подручной Сириуса Блэка, которого весь магический мир считает убийцей и предателем Поттеров. Дамблдор дал ей это понять, или, по крайней мере, она так это поняла. Погибнет Гарри – это она убила, исчезнет – это она убила и спрятала тело. Тут либо думать дальше, либо банально согласиться на условия директора и будь что будет. Проксима почти погрузилась в воду целиком и вынырнула, отплевываясь от пены. Жизнь так несправедлива. Остается только распечатать письмо из Хогвартса, купить книги, и все оставшиеся до сентября дни, каждую ночь, каждый час проводить с Северусом. Потому что потом начнутся одинокие дни и ночи, когда она сможет общаться только со студентами, гормонально нестабильными вредными подростками, часть которых почему-то находит интересным травлю Гарри Поттера за то и за это… А когда Северус все-таки придумает план по устранению Лорда, придется как-то подорваться, выбраться из школы и не выдать себя, иначе она не только потеряет его навсегда, но и никогда не победит Волдеморта. Интересно, как там продвигается его планирование? Хотя, конечно, прошел только день – день, да? В прошлый раз, когда она спросила, он вспылил. Теперь, когда ей больше не владеет темный дух мести, "Черная Гончая", ей не хочется никого злить и самой не хочется злиться. Хочется взять все от оставшихся им свободных дней. Хочется обнимать Северуса, целовать, болтать с ним, послушать, до чего он дошел в той идее, с которой он вчера ночью сбежал в лабораторию. Помогать ему в лаборатории. Разве она многого просит? В дом Снейпа она вернулась только утром, сочтя, что вламываться ночью будет чересчур. Вдобавок, вдруг он занят или спит, вдруг она его разбудит, и он от неожиданности проклянет ее? Или устроит неприятный разговор на повышенных тонах – она оставляла ему записку, но там было только: “Дамблдор хотел встретиться с Гарри после полудня, я провожу и прослежу за ним” – и ничего больше. В лучшем случае Северус будет умирать от любопытства. В любом случае он будет вредничать, что ему не рассказали сразу всех подробностей. – Ну и где ты была? – мрачный, сложивший руки на груди, он уже встречал ее в прихожей-гостиной, стоило Проксиме показаться в камине. – Ни слова не сказала, просто исчезла на сутки… – Я занималась делами, – вероятно, ее ждет все-таки неприятный разговор. Северус выглядел очень недовольным и немного потерянным, словно его бросили одного под дождем, а не в собственной лаборатории. – Кстати, как твоя идея? Удалось же один раз отвлечь его зельями, удастся и в другой, так? – Во-первых, это была твоя идея, – его голос напряжен и нарочито холоден. – А во-вторых, если бы тебя правда интересовала эта твоя идея, ты бы была здесь вчера утром, когда я поднялся, чтобы рассказать тебе о ней. А тебя нигде не было. Проксима возмутилась. – Утром? Вообще-то я ушла в полдень. Смотрел бы хоть в окно, когда вылезаешь из своего подвала, Северус. Смутившись, мужчина чуть не расцепил руки, которыми отгораживался от нее. – Но ты могла бы хоть предупредить, что уходишь, – он нашелся не сразу, но выпалил претензию, правда, чуть менее уверенным и намного менее холодным тоном. Почему-то обнадеженным. Проксиму невольно затопила нежность, смешанная с легким раздражением. Неужели он думает, что она способна оставить его по своему желанию? – Звездочет, ты когда-нибудь слышал о таком занятии, как прием пищи? – К чему это ты? – в его голосе звучало недоумение, словно его обезоружила ласка в ее взгляде. – К тому, что если бы ты хоть иногда ел, ты бы заметил мою записку на кухонном столе, в которой я тебя предупреждаю, куда и зачем иду. Его недоверчивый взгляд и приподнятая с вызовом изящная бровь заставляет ее чувствовать в большей степени раздражение, чем нежность. Поймав не сопротивляющегося зельевара за локоть, Проксима привела его на кухню. Уже высохший, специально для него оставленный вчерашний сэндвич безмолвно свидетельствовал о том, что на кухне Северус даже не пытался ее искать. Мужчина выглядел смущенным, бледные щеки слегка покраснели. Интересно, что он такого нелестного про нее надумал, что теперь стыдится? – Боже, не смотри так, я сделаю новый, – метким “Эванеско” уничтожив испорченный сэндвич, Проксима принялась шарить по шкафам, испытывая аналогичное легкое смущение. Неужели ей позволено тут хозяйничать? Даже хлеб, сыр и ветчина в этих шкафах появились исключительно с ее подачи. Сам Снейп, вероятно, охотился на соседей, когда чувствовал голод. Судя по запустению в округе. – Прости, честно говоря, я даже не помню, когда я поднимался, – признался он, вползая на стул и неловко ссутуливаясь. – Я все понимаю, – Проксиму немного рассмешили его слова, но он выглядел слишком уж грустным. Возможно, переживает, что обидел ее, и теперь она будет дуться и мелочно придираться к нему? – Мне нравится смотреть, как ты творишь свои зелья. Ты настоящий голодный художник, – поставив перед ним тарелку с новым свежим сэндвичем, Проксима обняла его и поцеловала в висок, заставив слегка оттаять. Она бы сказала ему, что любит, любит все эти черты – как разгорается любопытство в его глазах, как порхают его руки над столом подготовки ингредиентов, как растекаются его умные мысли по всем писчим поверхностям в лаборатории, как страсть поглощает его полностью, без остатка, не оставляя ничего – даже глупых смертных нужд вроде сна, жажды или голода. Но, возможно, ей не стоит навязываться. Она – Гарри Поттер, которому не убежать и не скрыться от этой судьбы. А Северус никогда не полюбит Гарри Поттера. И никогда не простит Гарри Поттера за то, что он это он, даже если это не так. К тому же, он тоже не говорит ей о любви. Хотя у него нет никаких оснований считать, что она не может любить его. Проксиме казалось, она в достаточной степени дает это понять. – Ну так, – он прочистил горло. – Что там с Поттером и Дамблдором? Уломали Слагхорна? Вспомнив неприятный вечер и собственные рассуждения, последовавшие за ним, Проксима только кивнула. – Что он попросил взамен? – в голосе Снейпа слышалась легкая неприязнь. – Три ящика засахаренных ананасов и свидания с Поттером каждую третью субботу? – Этого я не знаю, – сморщилась она. Слагхорн говорил о своих “подопечных” так, будто тесно общался с ними и в школе, и до сих пор, – конечно, ничего дурного не предполагалось, только взаимопомощь в обретении полезных связей. Просто у Северуса такие шутки… Дурацкие порой. Интересно, а был бы Северус на ее стороне? То есть, на стороне Гарри Поттера. В вопросе его отъезда и не возвращения. Может, он бы поддержал, может, ей стоит выяснить это наверняка, а не гадать, каким будет его мнение о ней и будет ли он обвинять ее в исчезновении Гарри? Может, ей стоит предупредить его, что, в случае чего, она точно не будет виновата? – Гарри попытался сказать директору, что не хочет возвращаться на шестой курс, и не преуспел, – осторожно произнесла Проксима. В крайнем случае есть “Обливиэйт”. Северус давно не ел и не спал, и не ожидает нападения, – она точно успеет. Он застыл на месте, даже оторвался от предвкушающего разглядывания еды. – Вот как? Его опечалило отсутствие всеобщего поклонения в прошлом году, или он посмотрел свои оценки за С.О.В. и решил бежать? Проксима посмотрела на него с легким неодобрением – все, что она не смогла сдержать. Она знала, как он относится к ее альтер-эго, правда же? Но Северус словно специально старался напустить в голос как можно больше брезгливости. – Он получил “Превосходно” по Зельям, – не удержалась она. Сестра должна знать – ведь при ней пришло письмо, младший братец не мог не поделиться? Красивые брови дернулись, словно он попытался удержать их на месте, но все-таки взлетели. – Поразительно, – даже брезгливость куда-то делась. – Значит, я все-таки не такой безнадежный преподаватель, как думал. Закатив глаза и пожав плечами, она направила волшебную палочку на чайник на плите, отправляя его наполняться водой. Северус правда неплохой профессор, когда отвлекается от старой детской вражды и смакования мысли о том, какие все кругом идиоты, и правда учит. Если бы не его курс лекарственных зелий, черта с два ей удалось бы варить себе аптечку в прошлом году. Наверное, так она себя и натаскала на С.О.В. Имея столько практики, поневоле начнешь разбираться в нюансах, совершенствовать рецепт по мелочи, подгоняя его под свои нужды. Которыми у нее лично были отсутствие времени на варку, сырость и холод Тайной комнаты и слишком частое использование на одном и том же пациенте. – Гарри давно уже хотел уехать, – все-таки, Проксима решила продолжить гнуть свою линию. Ей теперь было любопытно, что скажет Северус. – Подальше от Дамблдора? Понимаю, – тот уставился на нее. – Он может быть… трудным. И то, как он бросил Поттера у магглов, было довольно низко. – Ты знал ее? Его тетку? – от ее взгляда Северус почему-то ушел и напрягся. Проксима не связала это вместе, но он подумал о Лили мгновенно, и ему не хотелось бы выйти из этого разговора на старую школьную подругу. – Да, знал. Она была крайне неприятным ребенком, и, думаю, выросла в совершенно невыносимую женщину. За пять минут с ней в одном доме я бы придушил Дамблдора, а тут столько лет… Сказав это, Северус на минуту задумался. Он бы закатил Альбусу настоящий скандал, реши тот запереть его в доме с Петуньей. И дело даже не в возрасте – в возрасте Поттера он бы оглушил всю ее семью, ограбил их, сбежал и пересек бы Ла-Манш в первую неделю, а Поттер молча сидел там двенадцать лет. И слушался Альбуса, когда тот говорил ему вернуться в ответ на просьбу этого не делать. Гарри как минимум заслуживает сочувствия, а как максимум – специальную награду за долготерпение. Возможно, Поттер куда больший слизеринец, чем он? Впрочем, нет – слизеринец не стал бы ставить в известность Дамблдора, что хочет вырваться из его цепких пальцев. Но возможно – просто возможно – Поттер чувствует, что, сбеги он, Альбус придет к его сестре, любезно его приютившей, и вынет ей всю душу? То есть, Поттер теперь осторожный, вежливый и ответственный – это вообще Поттер или что? Где наглость, где взбалмошность Джеймса, который сначала делает глупость, а потом даже не думает? И снова вспомнился тот случай почти трехлетней давности, когда Поттер впал в кататонию, едва подумал, что может быть таким как Джеймс – Северус помнил, как тот снова и снова шептал ему вопрос, не нападает ли он на людей, как отец. Поттера бросили без информации и без утешения, как котенка, понадеявшись, что Петунья – самая сухая, бесчувственная, магоненавистническая маггла в мире, – позаботится о нем, как о родном. Вдобавок, как часто оказывалось, что магглы-родители принимались “выколачивать” магию из своих родных магов-детей? Что бы сделала Петунья, если бы у нее родился маг? Ведь в ее семье каким-то образом появилась Лили, чем черт не шутит… – Его подвел не только Дамблдор, но и весь мир, – а Проксима вспоминала газеты, что писали в них про “Мальчика-который-лжет”. Фаджу было плевать, что ее пытали, что ее похитили, ему важнее всего было умолчать, что это делал Волдеморт. Но ему она отомстила, пусть и косвенно, – не удалось посмотреть ему в глаза, когда его сажали в Азкабан! – Иногда обычные хорошие люди бывают похуже Пожирателей Смерти, – Северус задумчиво повел плечами. – Кровь у всех красная, – отозвалась она в тон ему, взмахом палочки заставляя воду в чайнике нагреваться. – Ну, не у всех. У Лорда зеленая, – попытался пошутить он, расправляя плечи и слегка выдыхая. Обсуждать Лили с Проксимой не хотелось, почему-то казалось, что это будет… шаткая тема. Лучше он достанет им из серванта кружки – чайник кипит. – Разве он не взял кровь Гарри для возрождения? – Проксима тоже расслабилась и взмахом палочки призвала чайник к себе. Она сосредоточенно хмурилась, но в ее глазах поблескивали искорки смеха. – По идее, в нем должна быть кровь Гарри. – Я и говорю, зеленая, – улыбаясь, Северус поставил две кружки на стол. Проксима промолчала. Ничего толком не узнала – он опять придержал свои выводы. Наверняка он припомнит это потом, когда не надо… Но ничего не поделаешь. И неприятно было слушать из его уст о том, как ему не нравится ее альтер-эго. Только она пережила два года всеобщей ненависти, приучая себя игнорировать ее, как ей придется терпеть ненависть от него. Единственного в мире человека – живого, – чье мнение ее еще волновало. – Так к чему ты пришел с той идеей? – это могло относиться как к той внезапной мысли, что погнала его ночью в лабораторию, так и к куда более важной проблеме вроде Лорда Волдеморта. Но Проксиме пока не важно, что он ответит. Она уже решила, что оставшиеся пару недель до сентября она проведет, наслаждаясь обществом Звездочета. – Я сварил Ликантропное и анализировал его действие в сравнении с золотым зельем, – Снейп звучал заинтересованно, но при этом алчно поглядывал на свой сэндвич и на разливаемый по кружкам горячий чай – не хотелось есть всухомятку. Проксима улыбнулась и подумала, что если бы она делала так дома, на нее бы здорово обиделся Кричер. – Так и не придумал название, да? – обхватив свою кружку, она с наслаждением вдохнула ароматный пар. Северус только покачал головой, стараясь откусывать кусочки поменьше, чтобы не беспокоить вспомнивший о еде желудок. – Моя проблема в том, – он поборол желание откусить еще, пока говорит. Не стоит пугать дочь дома Блэк дурными манерами. – В том, что материалы по Ликантропному защищены патентом и принадлежат Дамоклу Белби. На слегка недоумевающий взгляд замечательной, несущей еще один сэндвич Проксимы, он пояснил. – Согласно условиям патента, всем, кроме Белби и его наследников, зелье можно только готовить. А любые преобразования, упрощения, замены ингредиентов, все под запретом. То есть, если тебя поймают за этим, то это будет посягательство на интеллектуальную собственность и судебный иск. Это также исключает любые посторонние публикации с исследованиями этого зелья. – И что, даже… совершенно никак не связанную альтернативу Ликантропному нельзя сделать? – Наверное можно, – голод победил – он все-таки говорит с набитым ртом, как неотесанный варвар. – Но надо будет уточнить. Суть в том, что я нигде не смог найти никаких подробностей о его влиянии на биохимию организма различных оборотней в различных условиях, например. Придется нам как-то выяснять все самим. – И в чем проблема? – действительно, в чем проблема для мага и ученого вроде Северуса – разве что у него мало свободного времени. Тут бы ей надавить, ведь если она убьет Лорда, свободного времени у него будет хоть на Философский камень. – Ты видишь под окном стаю оборотней, жаждущих побыть подопытными свинками? Вот и я не вижу. – О, – Проксима сникла. – А как Дамокл Белби это решил? В ответ Снейп лишь уставился на нее совершенно кошачьим взглядом, как они смотрят на человека, пытающегося мяукать, – как на полную дуру, – и развел руками. – А если поговорить с ним? Он ведь получил Орден Мерлина за облегчение жизни страдающих ликантропией, вдруг твое зелье может излечить ее совсем?.. – Только если попытаться. Но что-то мне подсказывает, он вряд ли будет рад. Например, тот факт, что он имеет доли в организациях-поставщиках половины ингредиентов, а также, что он является одним из немногих зельеваров, способных правильно изготовить зелье на продажу. И то, что в случае нашего успеха его зелье выйдет из употребления. Теоретически, так как я еще даже не знаю, если твоя идея вообще сработает. Может, терминальные состояния на то и терминальные. – Почему ты продолжаешь называть это моей идеей? Это твое зелье, – нахмурилась Проксима. – Не может быть, чтобы ты не догадался его так использовать. Снейп вздохнул и посмотрел на нее с преувеличенным страданием. – Мне, знаешь ли, немножко недосуг сейчас, я горю на трех работах. Если бы ты не озвучила, я бы даже не подумал об этом подумать. Вдобавок, подозреваю, что нам не обойтись без этого твоего ритуала. – Но ликантропия это не одержимость, – она почти улыбнулась. – Почти как одержимость, это раздвоение сущности, – парировал он. И прежде, чем Проксима смогла что-то ответить, вдруг подскочил со своего места и потащил ее куда-то, бросив недоеденный кусок. – Куда мы? – она почти не сопротивлялась – наверняка, ему опять пришла в голову какая-то гениальная идея. – Я подумал, что, раз зелье уже прошло, так сказать, испытания на животных, то мы можем попробовать его на тебе, – Северус ответил уже на середине лестницы, ведущей в подвал. Замешкавшись, Проксима все же позволила ему утянуть себя дальше, вспоминая его теорию насчет ее шрамов. – Это вряд ли поможет, – пробормотала она. Почему бы не дать ему попробовать и убедиться. Это никакое не проклятие, а совершенно обычные укусы совершенно обычной собаки. Загадочным образом оставшиеся на ее лице, несмотря на старания приглашенного к ней целителя. – Это помогло мне, – Северус расстегнул несколько пуговиц у ворота рубашки и оттянул ткань, обнажая плечо, где Проксима раньше могла наблюдать следы от когтей. Даже давно зарубцевавшиеся, они выглядели болезненно. А сейчас там была лишь гладкая белая кожа. – Глоток этого зелья, и чары для залечивания шрамов работают будто волшебные. Слегка приподняв уголки губ, он вручил ей стеклянный пузырек с золотым, чуть искрящимся зельем. С неким благоговением приняв его, Проксима сделала глоток, отмечая потрясающе горький и приторный вкус с оттенком чего-то, напоминающего ей тот момент, когда она умирала на полу Тайной Комнаты. Зажмурившись, она передернулась и отпустила пузырек в теплые пальцы Северуса, обхватившие ее руку. И открыла глаза. Тихим голосом он пропел какое-то неизвестное ей заклинание, водя над ней палочкой, и начал вглядываться в нее с надеждой, которая прямо под ее взглядом постепенно превратилась в разочарование. – Не вышло? – Проксима тоже почти шептала, словно не решаясь нарушить тишину. Она не верила в его успех, но на секунду ей показалось, что может быть у него получится. И у нее снова будет два глаза, и то, что забрали у нее магглы, видимо, в качестве компенсации за обноски и объедки, вернется к ней. – Не понимаю, – в черных глазах напротив, совсем близко, горело сожаление. И растущие сомнения в своих силах. – Забудь, – поднявшись на цыпочки, она поцеловала его, погладив по щеке. – Не вышло так не вышло. Сомнение и разочарование сменились мрачной решимостью. – Я найду другой способ, Проксима, – поймав ее взгляд, пообещал он, обхватывая ее руками и прижимая к себе. – Я не остановлюсь, пока не вылечу тебя. – Конечно, ты вылечишь, – ответила она, стараясь вложить в голос больше энтузиазма, чем ощущала. Найдет он способ исцелить глаз и прочие шрамы или нет, какая разница. Он же говорил, что все равно находит ее привлекательной. И она всегда может наложить иллюзию, чтобы ему не пришлось на это смотреть. И он найдет способ – кто, если не он? Даже если это займет больше времени. Нужно только как-то выдержать и не ляпнуть ему “я люблю тебя”. Остаток лета они практически провели в лаборатории. Проксима даже по ночам теперь видела лишь бесконечные косые строчки и нагромождения формул из журнала, а в свободное время думала, для разнообразия, не о мести Волдеморту или собственных комплексах, а о том, чем можно сымитировать ликантропию для испытаний. Оба с затаенным ужасом отсчитывали дни и часы до наступления сентября. Когда они больше не смогут видеться каждый день, завтракать вечером на кухне и использовать постель не по прямому назначению. Северус чувствовал увеличившееся раздражение. Возвращаться в школу, его почти дом с одиннадцати лет, не хотелось до ужаса. Хотя ни один из его домов не был полностью безопасным местом, где даже для него нашлись бы любовь и признание, Хогвартс пытался. По крайней мере, там хорошо кормили и не надо было готовить и убирать. В этом сентябре он получит пост, о котором мечтал, но, как за все хорошее в его жизни, за это ему придется заплатить неприятную ироничную цену. Во-первых, в штат возвращался еще один старый преподаватель, помнивший его маленьким, нищим и жалким. А во-вторых, мимо проплывала, помахивая ручкой, перспектива провести весь учебный год, работая бок о бок с Проксимой. Эта женщина не ворвалась в его жизнь нежданно и неожиданно, он впустил ее сам, сам заманил, затянул, похитил. Оказывается, у него было для нее место и в доме, и в сердце: прежде мир казался таким пустым и бессмысленным только потому, что ее у него не было. Северус уже скучал по ней, по ее идеям и энтузиазму в лаборатории, по ненавязчивой заботе и украдкой подсунутой еде, по тихому голосу, мелодичному смеху, по теплым нежным объятиям, дыханию, запаху ее волос, – и Северус был практически уверен, что если принюхается к Амортенции, именно такой запах у нее и окажется. Может, они с Проксимой будут видеться иногда по выходным, только каким образом он получит разрешение на Маховик Времени для этого, Снейп не представлял. Весь световой день учи неблагодарных студентов, вечером проверяй их бездарные работы, в ночи успей доложиться Лорду или Альбусу, и все оставшееся в сутках время спи-отдыхай… Хотя бы в его класс не попадет Поттер. Северус был неожиданно приятно удивлен тому, что гаденыш сумел получить “Превосходно” по его прежнему предмету, Зельям. В последние пару лет Поттер действительно старался, Северус даже придраться толком не мог. Во всяком случае, Министерство было менее разборчивым, чем он, и оценило даже такой уровень на максимальный балл – куда им понять искусство. Но вот по Защите от Темных Искусств, в которой, Снейп знал точно, Поттер весьма неплохо разбирался, мальчишка получил минимальный проходной балл. “Удовлетворительно”. Как такое возможно? Впрочем, учитывая случившуюся со всеми Амбридж, детям натянули оценку. Давали за теоретическую часть и, если там все прошло успешно, прибавляли балл за практическую. Ведь чуть более полугода студенты, за редким здравомыслящим исключением, вообще не практиковались, и комиссия отнеслась с пониманием. Поттер каким-то интересным образом практику завалил, а теорию ответил на “Удовлетворительно”. Зная Поттера, особенно Поттера за последний год и его внезапно проклюнувшуюся слизеринскую тихушность, мальчишка наверняка слил экзамен назло системе, но, к несчастью, единственное, что от этой выходки пострадало, это его собственное будущее. Радостный Северус заявил Дамблдору, что шестикурсников берет только с “Выше ожидаемого” и что он и без того смягчился, – ведь на Зельеварение к нему попадали исключительно с “Превосходно”. Не повезло, Поттер, думал Северус со злорадной улыбкой. Не то чтобы он ненавидел мальчишку, просто было бы славно больше не встречаться с ним взглядом. Северусу в жизни не хватало только самоедства, как он тоже подвел сына Лили вслед за директором. Мальчика, который мог бы быть его сыном, не родным, – там уже почти двадцать лет мечтать не о чем, – так приемным. С одной стороны – упаси бог, а с другой тот точно был бы счастливее, упитаннее и выше ростом, чем сейчас. Петунья ведь хоть и приняла мальчишку, но точно ненавидела чистой незамутненной классовой ненавистью, а от бесконечной ненависти дети чахнут, ему ли не знать. И все-таки упаси бог. И не встречаться с ним, разве что в коридорах, успокаивая себя тем, что новый Министр не чокнутый коррумпированный болван, как это обычно бывает, и больше мальчишку никто не станет травить через газеты. Плюс у Поттера есть Проксима. Которой тот может писать, ныть и плакать в жилетку, обнимать ее, – ревность поскреблась тихонько в груди, но Поттер только лишь дитя. Проксима вряд ли заинтересуется шестнадцатилетним пацаном. Потом в голову пришла непрошенная мысль, что Проксиме самой только девятнадцать… Но – нет. Проксима любит только его, Северуса. Она даже почти домой не отлучалась за эти дни, все время проводила с ним, а не с Поттером. Который ей вообще брат. Не родной, а – черт, приемно-крестный? – но все равно табу. Шестикурсники пришли на его урок маленькой смешанной группой со всех факультетов. Драко был такой одинокий без своих друзей-идиотов, заваливших экзамен. Чуть менее одинокий Уизли, – в компании своих болванов-однокурсников и виснущей на нем нелепой второй префектши, – не преминул это заметить. Какая-то надежда на лучшее сегодня была в Уизли, необычное, несвойственное ему чванство, больше подходившее другим, успешным студентам, типа того же Драко или, в прошлом, Джеймса Поттера с Блэком. Эту спесь так и чесалось сбить. – Минус пять баллов с Гриффиндора, Уизли, – блеснув глазами, провозгласил Северус. – Я, кажется, велел успокоиться. Прежде всего нужно было провести проверку их практических навыков, которых, он был уверен, у них ноль целых пять десятых. После небольшой вступительной речи – надо же насладиться моментом получения долгожданной позиции, – Северус приступил к практике. Студенты не разочаровали. Ну, или наоборот, если говорить не о его пессимистических ожиданиях, а о том, что им через два года сдавать финальные экзамены. Ни один не справился с невербальными чарами, даже Драко, – видимо, родным некогда было с ним заниматься этим летом. Юный Малфой даже покраснел от натуги – или досады, понимая, что его неудачу наблюдает человек, знающий, что его вербовал Темный Лорд. Вот, казалось бы, способ замечательно уберечь мальчишку Малфоя от Черной Метки: передать Лорду, что тот даже невербальными чарами не владеет и сдал Защиту на “Выше ожидаемого”, и никто его ни в какие Пожиратели Смерти не возьмет. Даже за деньги и связи. Но наверняка за это достанется его родителям, – всерьез задумавшись так и сделать, Северус наткнулся на неожиданное препятствие своему плану. Люциуса и Нарциссу наверняка замучают насмерть на глазах у Драко, за то, что воспитали такого рохлю и неумеху. Или наоборот, Драко замучают у них на глазах. Что ничуть не лучше. Нужно продолжать думать, продолжать следить за поганцем, чтобы не натворил чего-то непоправимого. Воссоединившись со своими дуболомами на обеде, Малфой вернул себе задиристость и наехал на нескольких гриффиндорцев по пути к Большому залу. Снейп следовал за ним, зная, что тот сканирует толпу в поисках своей цели. С мальчишки станется попытаться выполнить задание Лорда как можно скорее. Ну или прощупать почву. Поттера, крадущегося по коридору, Северус почти пропустил, – а тот его даже не заметил. Низко опущенная голова, сжатые плечи, огромная, тяжелая, старая на вид книга, обеими руками прижатая к груди, занавешенное небрежными черными патлами худое лицо, – Северус точно не попал в собственные воспоминания или в какую-то альтернативную реальность, где он в детстве носил очки? Заметив Гарри, Малфой подобрался, радостно оскалился, пихнул Крэбба под бок, – в точности как Джеймс Поттер, опять непрошенное дежа вю, – и запустил в ничего не подозревающую жертву сглазом-“Подножкой”. Поттер растянулся на полу, изо всех сил спасая книгу, – боги, что за день такой, ну точно он провалился в собственные воспоминания, – и Северус шагнул чуть ближе, чтобы попытаться задавить конфликт, если такой возникнет. Но Поттер, ничем не ответив глумящемуся врагу, прямо как сам Северус в том же возрасте, поднялся, критически осмотрел свою книгу, скользнул безразличным взглядом по Малфою и по задержавшимся в коридоре зевакам и попытался уйти. Малфой задрал подбородок и выдал какую-то напыщенную сентенцию, которая в уме Северуса должна была бы принадлежать нахальному гриффиндорцу с лицом Поттера, а не слизеринцу Драко. Ноль внимания от Поттера. Отлично, болван, такая тактика это то, что нужно, чтобы еще больше раззадорить врага. Просто браво. Хотя куда тут деваться, убежишь или пожалуешься – людей насмешишь, почуяв слабость, они еще больше лезть начнут, а надерзишь в ответ – тоже разозлятся и в трое на одного поколотят. Прокляты, если что-то сделаете, прокляты, если ничего не сделаете. Северус невольно замер на месте и глубоко задумался. Как он раньше этого не замечал? Малфой ведь лез к мальчишке Поттеру с самой первой минуты. Видимо, Северус так часто и так много проклинал Джеймса, что сын придурка повторил судьбу его школьной жертвы. Жаль только, Джеймс этого не увидит, ему было бы полезно, – карма в действии. Драко что-то говорил, явно оскорбительное, повторяя в точности все мерзкие интонации и мимику Джеймса, до мелочей. Поттер молчал и только прижимал к груди книгу, обхватив ее обеими руками в каком-то отчаянном беззащитном жесте. Его рот едва открывался, когда он все-таки что-то ответил, но растянулся в слабой улыбке. Зеваки вдруг умолкли, и в коридоре воцарилась давящая тишина. Скорее всего, один из мальчишек перешел черту. И скорее всего, это был Поттер, – Северус предположил так по ассоциации с точно таким же собой в его возрасте. Достав палочку, Малфой сделал выпад, точный, отработанный, и вполне успешно послал в неприятеля невербальные чары. Но не успел Снейп вмешаться и оштрафовать участников драки, – да хоть Поттера, чтобы перед пожирательскими детьми из характера не выбиваться, – как сглаз гулко отскочил, с эхом вскрика феникса, а вокруг мальчишки в очках на мгновение вспыхнули янтарно-огненные прозрачные крылья. Из широкого рукава его ученической мантии торчала палочка, которую он поглаживал кончиками пальцев, едва-едва, снова напоминая кого-то. Ах да, напоминая Темного Лорда, ласкающего свою Нагини. И улыбка тоже такая же. Поттер сегодня просто сплошная напоминалка: похож на кого угодно, только не на того Поттера, каким его обычно представлял себе Северус. А отличие ситуации Поттера от Снейпа тех же лет это его невероятная магическая силища и то, как мальчик еще год назад защитил себя от пламени дракона. Воющий фениксовый щит, который не смог тогда объяснить Северусу даже Дамблдор, – только промямлил что-то про самопроизвольную реакцию палочки. И только Проксима потом объяснила немного про это явление, про приручение палочки. Слизеринцы, бедолаги, наверное и позабыли, что Поттер так умеет, а зря. – Поди-ка сюда, Малфой, – в полной тишине раздался тихий вкрадчивый голос, таящий угрозу, Северус тоже где-то уже слышал, точно слышал. Но на ум никак не приходило, где и от кого, свербило на периферии и только. Слегка побледневший лицом Драко как зачарованный отошел от своих ошеломленных приятелей, делая шаг и другой прямо к своей неудавшейся жертве. Оторвав одну руку от своей драгоценной книжки, Поттер ухватил Драко за мантию и резко притянул к себе, лицом на лоб, благо рост позволял. С неприятным треском и пронзительным воплем юный Малфой отшатнулся и упал на пол, зажимая нос, и между его пальцами уже просачивались багряные ручейки крови. Северус, равно ошеломленный, все же приблизился к ним на деревянных, почти подгибающихся ногах. – Поттер, двадцать баллов с Гриффиндора и отработка сегодня в восемь. Окончание фразы он выдохнул, почти теряя самообладание. Потому что узнал, в одно мгновение узнал и этот дикий опасный взгляд, и этот тихий опасный голос, и даже удар головой, – потому что Белла приползла тогда в ставку Лорда с точно таким же носом, разве что чуть похуже. И просто это в ее духе, именно так она и держит себя, так и сражается, решительно, и безжалостно, и без правил. Звезда. Проксима Блэк.