Роковая звезда

Пробуждение Северуса Снейпа было ужасным. Голова болела просто немилосердно, особенно в области отбитого виска, все тело затекло, а все еще привязанных к подлокотникам кресла рук он вообще не чувствовал. Пошевелив пальцами, он разогнал кровь и поморщился, ощутив, как кожу изнутри покалывают тысячи невидимых иголочек. Увидев и ощутив на своем теле веревки, Северус почти испугался. А еще через мгновение вспомнил, как он оказался в этом положении. Эта ведьма, – Проксима Блэк больше никак не укладывалась в его восприятие в виде мальчишки Поттера, – эта ведьма опять наставила на него свой револьвер, обезоружила его, привязала его к креслу, оглушила и сбежала, и ладно бы, если б просто сбежала. Проксима ушла умирать. И как он только позволил ей уйти? Он ведь мог поговорить с ней спокойно, обсудить… Нет, не мог. И она была права, что молчала об этом: когда в дело вмешивается Поттер, он начинает видеть красный цвет и больше ничего. Северус поразился, каким слепым идиотом он был. Как много он упускал и намеренно игнорировал, как он опозорился перед самим собой, – он больше не может называть себя вдумчивым, спокойным, наблюдательным человеком. Поттер – Гарри Поттер, – он не Джеймс. Не заносчивый, а закрытый. Не тщеславный, а напрочь безразличный к себе. Не наглый, а отчаянный и свирепый. Не благородный, а расчетливый. Не бесконечно верный друзьям, а бесконечно одинокий. Не звезда школы – Звезда, ночной мститель. Теперь Северусу было мучительно стыдно за все. От мерзостей, что он наговорил Проксиме сегодня, до всех случаев “короткого замыкания” его логики, когда дело доходило до Гарри Поттера. Он должен быть старше и мудрее. Он должен был держать себя в руках. Он – окклюмент, способный обмануть самого Темного Лорда, он должен быть всегда спокоен, собран и дисциплинирован, так почему он превращается в шестнадцатилетнего Сопливуса, когда перед ним возникает очкастое лицо Поттера? Как он объяснит Проксиме, почему ведет себя как несдержанный дерганный дебил, способный на такие глупости, как поход в логово оборотня в полнолуние или клятва верности Темному Лорду? Он сам себе не мог этого объяснить. Он же знал Проксиму, как он мог даже предположить, что ночная мстительница относится к нему несерьезно? Как он мог назвать ее так? Его домыслы теперь выглядели для него полным абсурдом, чем они и были. И Проксима из-за этого погибнет, – она ведь ушла умирать… Нет – нет, этого не случится. Все будет хорошо, только нужно выбраться отсюда и остановить ее, и высказать ей все, что он думает на самом деле. Что ему плевать, кем и когда она родилась, потому что она это она. Такая, какая есть. И если он успеет ее спасти, – когда спасет! – он будет на коленях умолять ее простить его. А если потребуется умолять ее вечно, то он собирается потратить на это остаток жизни, – только чтобы она не покинула его, как это сделала ее мать. Но он верил, что в этот раз все будет иначе. Его простят. Ведь Проксима всегда понимала его, она простила ему отца, она простила ему “Гончую”, – и судя по тому, как она относилась к нему, она простила ему и то, как он вел себя в ее первые годы в Хогвартсе. И она сказала, что влюблена в него, а Лили никогда не была… А значит, у него есть надежда. Признание в любви казалось намного важнее той мешанины чувств, в которой он провел весь день, важнее всех прочих признаний, вырванных под Веритасерумом. Важнее, чем Джеймс Поттер и их взаимная ненависть, не унаследованная Гарри. Важнее, чем гордость, важнее, чем все сокровища мира. Надо выбраться – надо спешить. Северус попытался призвать свои палочки, хотя бы одну из них, но безуспешно. Наверняка Проксима опять незаметно применила к ним какие-то связывающие чары. Прекратив бесплодные попытки вернуть себе оружие, Северус дернулся, проверяя путы на прочность. Магические веревки еще держались, вгоняя его в отчаяние, но и давая надежду, что если Ее чары держатся, значит, Она еще жива. Избавиться от веревки без палочки или хотя бы ножа было нереально – однако вот само кресло… Плетеное кресло жалобно скрипело в ответ на каждое его движение. Дернувшись посильнее, Снейп извлек из хрупкого предмета мебели еще более громкий скрип. Вряд ли он создал что-то крепкое и долговечное, ведь он не так уж силен в трансфигурации. Замерев и отдышавшись перед попыткой, он с силой оттолкнулся ногами и повалился на пол, больно ударившись многострадальной головой. Счастье, что он сгруппировался и не потерял сознание повторно. Резко выпрямившись, Северус разломал несчастное кресло пополам, и дальнейшее освобождение было делом мгновений. Палочки удалось отыскать в дальнем углу. Осталось только понять, где искать Проксиму… Где искать Темного Лорда. Нельзя слепо следовать за своей догадкой, у него есть лишь только один шанс. Нужно прежде всего допросить Малфоя. Узнать, что конкретно он сказал Гарри Поттеру – то есть, Проксиме в его обличье. Он спешил, как мог, почти бегом добравшись до гостиной своего факультета. – Сэр? – одинокий четверокурсник-слизеринец, притулившийся с книгой в кресле у камина, встрепенулся, заметив декана, злого и потрепанного, словно только что из драки. – Почему не в постели? – сурово поинтересовался Снейп, подходя ближе. Слизеринец удивленно оглянулся на часы. Кажется, Северус слегка потерялся во времени. Интересно, который вообще час? Наплевать, не важно, – пока у него есть время спасти Проксиму, ничего не имеет значения. – Где мистер Малфой? Он мне нужен, срочно. – Я-я могу позвать, – студент соскользнул с кресла, бочком обошел гневающегося декана и бросился к лестницам в спальни для мальчиков. Опершись ладонью о каминную полку, Северус уставился в огонь. Секунды тянулись веками. Болела ссадина на виске. Болела кожа на шее, куда упирался револьвер. А в области левого предплечья – в области Метки – разгоралась неприятная ноюще-тянущая жгучая боль. Похоже, Темный Лорд не контролирует свои эмоции. Что это может значить, ему даже не хотелось думать. Северус только потер предплечье через рукав. – Вы хотели меня видеть, профессор? Искренне недоумевающий голос паршивца заставил его забыть о боли и скрипнуть зубами. Малфой разглядывал его широко распахнутыми глазами. Обычно декан Слизерина выглядел более-менее аккуратно, даже замотанный после целого дня уроков. А тут такой видок, словно ему на улице дали по голове и ограбили. – Да, хотел. Увести бы парня в кабинет, чтобы никто не помешал и не подслушал, но времени бегать туда-сюда уже нет. Поэтому Северус просто подошел к мальчишке и, схватив его за шиворот, грубовато оттащил к стене, подальше от выходов на лестницу и в коридор. Чтобы не выкинул ничего этакого – после всего случившегося сегодня зельевар был готов к чему угодно. – Что ты сказал Гарри Поттеру? Малфой удивился, на полные три секунды, после чего принялся не очень убедительно изображать растерянность – глупо заморгал и отвесил нижнюю губу. – Сэр? Тянет время. Нарочно! Потеряв терпение, Северус ударил кулаком по стене рядом с плечом мальчишки, отчего тот заметно вздрогнул и заморгал уже испуганно. Он ни разу еще не видел декана в такой ярости – никто не видел вот уже лет двадцать. – Если ты думаешь, что я не имею понятия о задании, которое дал тебе Темный Лорд, то спешу тебя разочаровать, – почти прошипел Северус, склоняясь над учеником. – Мне нужны подробности! Отвечай на мой вопрос, или я сам найду ответ. Юноша сглотнул и отвел взгляд. Знает о легилименции – похвально. – Драко, если ты не расскажешь, человек может умереть, – принялся увещевать Северус. У него не очень получалось увещевать – его тон был слишком холодным и жестким, и сам он был равнодушен к душевным страданиям юного Пожирателя. Этого еще смогут спасти, а Поттера – Проксиму – нет. И это было важнее того, что их могут услышать дети Пожирателей, верных своему Лорду. Или что Драко мог доложить. Это его тоже касается, – верность Лорду это последнее, что нужно юному Малфою. Юный Малфой имел другое мнение. Тот гордо вздернул острый подбородок и даже посмотрел в глаза наглым взглядом, правда, мельком, тут же вспомнив о защите. – Ну и что? Какое вам дело до Поттера, этого… Что-то во взгляде декана заставило его умолкнуть и тревожно облизать губы. Но тут же что-то упрямое снова подняло голову в юноше, и его лицо скривилось – не в насмешке, а горько, обреченно и зло, с отчаянным вызовом. – Пусть лучше он сдохнет! – мальчишку колотило, будто в лихорадке. – Это вы продались Дамблдору, а какое мне дело до вашего Золотого Мальчика? Почему меня должна заботить его жизнь? Моя никого из вас не заботит… Спустя несколько мгновений маска треснула. Дрожащие губы, бегающие глаза, – вымученная выдержка Малфоя таяла, растекаясь слезами по щекам, превращая его всего лишь в плачущего ребенка. – Он убьет меня, он убьет маму с папой, – срывающимся голосом просипел Драко. – Не убьет. Ему невыгодно убивать твоих родителей, пока он живет в их доме, – попытался убедить его Северус, сам не веря в свои слова. Юноша ничего не говорит, только сопит и избегает смотреть в глаза, как партизан на допросе, а на периферии сознания слышно, как бьется в голове мыслительная цепочка: Лорд – приказ – молчать – смерть – родители – Лорд. – Я все равно узнаю, что ты ему сказал, Драко, рано или поздно. Даже если понадобится применить силу. Жизни твоих родителей, их положение в обществе, как и твое дальнейшее существование, будут зависеть от того, насколько поздно я узнаю. Сейчас я еще могу их спасти. А вот минут через пять, – Северус позволил своему голосу многозначительно сойти на нет. Ему было плевать, что он угрожает ученику, и что он обещает ему невозможное. Единственным невозможным в его разуме сейчас был только смертельный исход для Проксимы, и невозможным он делал его дальнейшее существование. Плевать на его карьеру шпиона, плевать на план Дамблдора, на правильное и неправильное, – пусть весь мир сгорит. – О-он дал мне задание, – едва слышно пробормотал слизеринец, поднимая глаза на декана и тут же снова отводя их. – Поттер, он… На придурка не действует “Империус”, он отбил мой “Конфундус”, его нечем туда заманить, ему некого бежать спасать, он… Малфой облизал пересохшие губы. Он трясся, как заяц. Растеряв остатки самообладания, Драко просто спрятал лицо в ладонях и осел на пол, словно его перестали держать ноги. – Он дал мне только один день. Он сказал – если Поттер не явится сегодня ночью в Хранилище Пророчеств, то он убьет моих родителей, – признавшись, Малфой исторг из себя громкое рыдание. – Он убьет, он убьет их, и он пришлет мне воспоминания, так он сказал… Сказал, что м-моя семья… уже достаточно… разочаровала его, и если… это меня… не мотивирует, то… Дальше слов разобрать было нельзя, или чего-то добиться от мальчишки тоже, как бы Северус ни тряс его, вопрошая, где именно дожидается Поттера Тёмный Лорд, и во сколько конкретно у них назначено. Первое – скорее всего в Хранилище Пророчеств, а второе он может узнать в ставке, если отправится туда немедленно. Может быть, Лорд еще у Малфоев. Сейчас, похоже, еще не так поздно, раз Драко еще не ложился и даже не переоделся. Но Лорда там уже не было, равно как и Руквуда, а весь остальной “личный состав” был не в лучшем состоянии. Только Нарцисса бдила, растерянно обходя коридоры, точно забыла о чем-то и отчаянно пыталась вспомнить. “Допрос” присутствующих в доме захватчиков ровным счетом ничего не дал: они либо не знали изначально, либо были крепко приложены “Обливиэйтом” и немного дезориентированы, точно приложивший их не рассчитал силы. Или даже не пытался ее рассчитывать – почерк параноидального Лорда. Но в любом случае все было ясно. Отбросив мысль отправить весточку Дамблдору, что Поттер в Отделе Тайн, Северус немедленно аппарировал в Лондон, ко входу в Министерство. Лишь бы не опоздать. Гарри Поттер крался по коридору Второго Уровня Министерства Магии, прикрытый мантией-невидимкой. Без наводнявших его людей тут было тихо, как в гробнице. На случай, если Волдеморт встретится ей где-то по дороге в Отдел Тайн, Проксима решила воспользоваться входом для охотников за головами: прямиком через второй этаж, Департамент Магического Правопорядка. Ее сигил давал ей возможность аппарировать прямо туда и свободно перемещаться до Атриума. Так лучше, чем ехать на шумном лифте для посетителей, или выскакивать из камина, привлекая внимание. – …у меня больше нет доступа туда, мой Лорд, – раздался чей-то тихий, бормочущий извиняющийся голос. – А жетон ДМП Яксли действует только до судебных залов… – Не важно, просто направь меня оттуда, – отвечал ему полушепотом неестественно высокий холодный голос, и Проксима сразу узнала его. Ее оглушило ледяной волной адреналина. Скоро она получит свою добычу, нужно только подождать. – Да, мой Лорд. Я добыл для вас пропуск, вы могли получить его, если бы воспользовались входом для посетителей, но тогда бы нас обнаружили защитные чары. – "Томас Риддл, изъятие Пророчества о себе"? – они остановились, чтобы Лорд мог принять что-то из рук своего слуги и рассмотреть это. – О вас говорится в этом Пророчестве, мой Лорд, вы сумеете пройти в Хранилище с этим разрешением, нужно только предъявить его в Прихожей, – зачастил Пожиратель. – Хорошо. Не будем терять времени. Высокая фигура, целиком закутанная в плащ, будто дементор, и сопровождаемая двумя подельниками в безликих масках, вплыла в крыло с лифтами, и Проксима снова задрожала. Нужно потерпеть. Нужно сосредоточиться. Ее не видно, не слышно и невозможно почуять. Она пройдет за ними и захватит их врасплох. Нужно только не столкнуться ни с одним в кабинке лифта и успеть зайти в дверь, такую знакомую, – кажется, эта дверь снилась ей порой в смутных видениях. – Руквуд, Яксли, останьтесь снаружи. Подадите мне сигнал, если потребуется, – приказал Волдеморт своим послушным слугам. Проксима едва успела проскользнуть за ним в дверь, по сторонам которой, словно стражи, встали эти двое. Вместе они прошли через комнату с множеством дверей, и злой маг поднял зажатый в бледной руке значок. Стены крутанулись и развернули для них нужный выход, угодливо распахнув дверь. Проксима следовала за ним в заставленный стеллажами огромный зал с терявшимся в темноте высоким потолком, где Волдеморт успел уйти далеко вперед, но ее словно что-то потянуло следом, как на веревке, безошибочно ведя к цели. Вон он, Темный Лорд, гроза волшебного мира, тянется длинными бледными пальцами к маленькому невзрачному шарику из дымчатого стекла… Ее ненависть кристаллизуется, уплотняется внутри, дрожит и трескается, как лед. Всего лишь поднять верную палочку с пером феникса и произнести так хорошо им обоим знакомую фразу… Но сперва показаться ему. Чтобы он точно знал, кто его убил. Чтобы увидел это в ее глазах. – Привет, Том, – мантия-невидимка резко распахнулась, открывая своего хозяина, но Волдеморт даже не вздрогнул. Точно для него это не было сюрпризом, точно он тоже слышал своего давнего врага, чувствовал его кожей, знал самым сердцем. И всем сердцем же ненавидел. – Не смей меня так называть, – прошипел Волдеморт, отправляя в сторону ненавистного мальчишки убивающее проклятие. Чудом увернувшись, Проксима перекатилась по полу и бросилась за ближайший шкаф. Она почти забыла, какой он быстрый. Но она тоже кое-чему научилась за эти годы. Она больше не слабый ребенок, которого тот же Волдеморт так и не сумел убить на кладбище, несмотря на подавляющее преимущество и помощь более чем дюжины своих людей. Отвлекающей вспышкой в стороне летит фантом, противник моментально реагирует на него смертоносным зеленым лучом, отворачиваясь, и Проксима выскакивает из-за стеллажа. – Авада Кедавра! Она попала ему точно в грудь. Но, к ее разочарованию, Волдеморт только покачнулся, когда в него попало проклятие. Пошатнулся, даже шагнул назад от силы удара, и оскалил острые зубы в насмешливой улыбке. Право же, стоило взять револьвер, – и к дьяволу конспирацию, она могла бы потом соврать, что мальчишка Поттер его украл. Все равно Дамблдор "знает" об их "братско-сестринских" отношениях с ее альтер-эго… – Поттер, тебя же учили Непростительным, я точно знаю! Выругавшись, Проксима как раз вовремя ныряет обратно в лабиринт высоких шкафов, заставленных дымчатыми стеклянными сферами. Тишину нарушает лишь ее прерывистое дыхание, и звук шагов ее врага под шелест его черной мантии. – Чтобы убить кого-то, надо этого хотеть. Надо хотеть его уничтожить, прервать его жизнь… Иначе твой противник отделается самое большее синяками. А она что, не хочет? Столько месяцев она только этого и хочет. Неужели в ней недостаточно воли убийцы? Она ведь уже убивала, спокойно убивала его соратников, что же теперь? Нет, конечно, если задуматься, то она понимает. Это то, что встает горьким комом в горле, вырастает перед глазами в виде мрачного мальчика из приюта, и несчастной нищей девчонки, его матери. Вспоминается рухнувший в черную предутреннюю бездну безымянный Пожиратель, ее первый. Вспоминается боль в руках, кровь на пальцах, грязь. И образ серебряной Лани, смотрящей прямо в душу с мягкой укоризной. Ее свет был для Проксимы как кислота. Она уже убивала, но тогда с ней была “Черная Гончая”. Ее чувства были ясны, это было четкое и чистое желание уничтожить. Теперь “Гончей” нет, спасибо, блин, Северус. Но столько людей прекрасно умеют убивать без семейного проклятия вендетты. Что же с ней не так? Она должна желать Тому – Волдеморту – смерти. Он убил ее родителей, он пытал ее, он унизил ее. Он украл ее кровь. Он сделал ее убийцей. Она ведь уже убийца, она убивала – профессионально. Что с ней не так? Волдеморт приближается, вынуждая ее задерживать дыхание – чтобы не выдать себя, – и петлять между стеллажами. Если подумать, у нее уже был опыт преодолевания упрямо не дающихся чар. Патронус ей на самом деле не удавался никогда, – только с кровью. С кровью все получается лучше, сильнее. Врезать ладонь, палочка из остролиста рассекает кожу и принимает кровь хозяйки. – Авада Кедавра! Этот луч купоросно синий, прямо как у ритуала вершения мести. Волдеморта почти удалось застать врасплох – он призывает из воздуха стайку птиц, чтобы какая-то из них умерла за него. Один из волшебных конструктов падает замертво, занимаясь синим огнем, а Проксиме удается уйти, пока летучие паразиты удачно загораживают врагу обзор. – Уже лучше, Поттер! – со знанием дела хвалит Волдеморт. В его голосе можно даже различить странные нотки одобрения. И впрямь. Теперь она знает, что это работает. Осталось только подловить его. С “Гончей” она так не отвлекалась: вместо воли убийцы в ней поднимается любопытство исследователя, и Проксиме интересно, подавит ли кровь и родство сердцевин, которое может помешать им сражаться, перебьет ли ее палочка чужую? – Подумать только, наш светлый мальчик опустился до Темных Искусств? – вкрадчиво вещал Волдеморт. “Светлый мальчик” – обе вещи неверны и бесят ее. Он не боится, потому что думает, что быстрее ее, что она не тренировалась днями и ночами с той самой ночи, а сидела на заднице, с отвисшей челюстью слушая Дамблдора? Или потому что он считает, что у него достаточно хоркруксов? Как он будет разочарован, когда умрет. Невербальное “Фулджео” – привычной формы, в виде звезды, но Том никогда не встречался со Звездой и не испытал это на себе. И вряд ли разглядел. От неожиданности и ослепляюще-жгучей сенсации в глазах он резко отступает, врезается в стеллаж и валит его, падая следом, размахивая тисовой палочкой и распыляя смертоносные чары во все стороны, не давая Проксиме не то что прицелиться и сосредоточиться, а даже остаться на месте. Ослепленный, оглушенный потусторонними голосами дымчатых древних пророков из разбитых шариков, едва соображающий от боли, – он все еще смертоносный. Как василиск с выклеванными глазами. И как василиск, он гонит ее вдоль рядов, разбивая шкафы и внося еще больше неразберихи. – Твои уловки не спасут тебя, мальчишка, – зло рычит он, взмахом палочки словно собирая вокруг себя сверкающий шлейф из осколков. Острые кусочки стекла взмывают в воздух, окружая его и отражая чужие проклятия. И представляя потенциальную угрозу для неосторожных, что подошли слишком близко. Тихо шипя от боли во множестве мелких порезов, Проксима отступает вглубь зала. Нужно отвлечь его, заставить остаться на месте. То, зачем он пришел, пригодится. Проморгавшись, Волдеморт огляделся в поисках своего противника. Когда умолк последний вещатель из разбитых шариков-Пророчеств, в зале вновь воцарилась звучная, почти полная тишина, в которой слышен лишь шелест вьющейся вокруг него стеклянной бури. – Удивительно, Малфой не соврал, – звонкий голос прокатился вдоль проходов, отражаясь от мрамора стен и пола. – Теперь я поверю во что угодно. Вскинув палочку, Темный Лорд попытался определить его направление. – Ты не был уверен, но все равно пришел? – нужно продолжать говорить. Мальчишка несдержан, он ответит, выдаст себя. И умрет. – Я вообще азартный человек. А ты, Том? Ты азартный человек? Поттер нашелся, стоящий прямо рядом с заветным стеллажом. Сжимающий в руке шарик – тот или не тот? Волдеморт, как ни силился, не мог разглядеть отсюда бирку. Перед глазами все еще расходились круги и вспыхивали искры. – Если ты разобьешь Пророчество, то никогда не узнаешь, что в нем говорилось, – вкрадчиво начал он, прикидывая, как бы приложить мальчишку, не разбив шарик. Выходило, что никак. И это разозлило сверх меры. Мало Поттеру рушить все его планы вот уже пятнадцать лет кряду. Но он может потерпеть. Он терпел столько лет в нечеловеческих условиях. – Нет, если ты его разобьешь, ты не узнаешь, что в нем говорилось, – улыбнулся мальчишка, ловко подбросив шарик в руке. – Неужели Дамблдор тебе рассказал? – прошипел Волдеморт, еще одним резким взмахом палочки заставляя свой стеклянный щит осыпаться на пол тихим дождем. Отлично. Не убивать мальчишку – только вырубить. А потом вытащить информацию из его никчемных мозгов. Если это правда. – Может, да, а может, и нет, – Поттер улыбнулся еще шире, не отводя шалого взгляда. – Так ты азартный? Волдеморт обходил парня с краю, но тот все держался к нему лицом, не опуская оружие, которым в прошлый раз вызвал нечто странное и чуть не сломал его тисовую палочку. Эти чары он нигде не нашел, хотя перерыл всю библиотеку Малфоев, и не сумел раздобыть себе ни одного компетентного мастера палочек, чтобы объяснить поведение своей. До сих пор все, что он знал о том заклинании, это то, что оно относилось к магии крови – и с каких пор чистенький мальчик Дамблдора балуется ею, да еще и с такой креативностью? Разве его не должны были выдрессировать против Темных Искусств? – Я думаю, что азартный. Ведь тогда бы ты не пошел убивать того, о ком говорится в Пророчестве, зная только часть, – продолжал разглагольствовать Поттер. – В итоге я оказался прав, не так ли? Посмотри на себя, ты вырос весьма сильным волшебником, тем, у кого достаточно сил, чтобы сражаться со мной, – либерально предположил Волдеморт, остановившись поодаль. Нужно спланировать удар как следует. Или заболтать мальчишку. Не может быть, чтобы старик рассказал ему Пророчество – тот хранит свои секреты до бессмысленности крепко. – Это ты сам выдумал, что я являюсь "тем, у кого достанет сил", – выкрикнул Поттер, неожиданно выпуская по Волдеморту залп певуче-свистящих огненных снарядов из палочки и перекатываясь в новое укрытие. Тот принял их на щит, с трудом успев его призвать, и даже пропустил парочку, чиркнувшую его по плечам. И зашипел от ожога. Сегодня он испытал столько тривиальной смертной боли, – он почти уже забыл, как это. – Ты сам решил, что я представляю тебе какую-то угрозу, что я "бросил тебе вызов", – продолжал кричать мальчишка, перемещаясь, чтобы его запутать. И чтобы не попасть под его проклятие. И чтобы выпустить свою кровавую “Аваду” – подумать только. В ответ Волдеморт отправил тяжелую волну воздуха, снесшую стеллаж по направлению мальчишки. Тишина снова взорвалась воем пророков и пророчиц, и эхо разнесло призрачные слова, растерзав их до неузнаваемости. – Это было весьма не мудро, Том, атаковать того, о ком говорилось в Пророчестве. Разве ты не знаешь, что именно так “пророчества” и исполняются? Это же во всех сказках есть, – мальчишка надрывается, перекрикивая голоса. Его явно ничем не задело. Или не так сильно, как Волдеморта задевало упоминание его старого имени. – Там, где я рос, сказочек на ночь детям не рассказывали, – в ярости он поджег ряд стеллажей, выпустив из палочки янтарное пламя. Но ненавистный голос снова раздался где-то неподалеку, с совершенно другого направления, даже не запыхавшийся. Как назло. – Там, где я рос, их тоже не рассказывали. Но я же как-то разобрался. Стеллажи посыпались, как карточные домики, а за шепотом бесчисленных древних прорицателей не стало слышно ни шагов, ни выкрикиваемых заклинаний. Гнев затопил Лорда и тут же выплеснулся наружу, уничтожив все в радиусе нескольких футов. – На твоем месте я бы воспитал этого ребенка своим союзником. Или предложил присоединиться, – отсутствие стеллажей совсем не помогло – эхо многократно ударило ненавистный голос о стены, совершенно запутав темного мага. Но он кое-что вспомнил. – Я предлагал тебе присоединиться, – почти мягко напомнил Волдеморт, прохаживаясь по очищенному им пространству. Под его ногами хрустели осколки. Очень громко в полной тишине, когда вновь умолкли призрачные голоса. – Предложение все еще в силе, – добавил он чуть погромче, настороженно поднимая палочку. – Ты увлекаешься магией крови, невзирая на стереотипы твоего великого светлого наставника. Это похвально, я не ожидал от тебя подобной широты мышления. Я мог бы показать тебе больше, я мог бы научить тебя… – Заманчиво, но нет. И знаешь, почему? – ненавистный, ненавистный голос. Он уже в новом месте – да он издевается. – Просвети же меня. Нужно продолжать говорить – нужно выманить мальчишку. – Я не присоединюсь к тебе, потому что следовать можно только за человеком, за личностью. А хоркруксы, Том, разрушают личность. От нее остается только бессмысленный огрызок. Никакой логики, одни только навязчивые состояния. Хоркруксы – это слово бьет его, будто молния. Все остальное резко становится не важным, даже еще раз прозвучавшее в его адрес ненавистное смертное имя. Откуда мальчишка знает – откуда он может знать? Как он может знать? Что он может знать? Хочется немедленно допросить Поттера, через "Круциатус", через маггловские пытки, как угодно, – а потом стереть в порошок, и стереть этот порошок в пыль. – Это Дамблдор тебе напел? Нужно сбить его со следа, нужно сбить его со следа! – Не понимаю, почему ты продолжаешь верить старику. Его не заботит твоя судьба. Его не заботит, если ты жив, если ты страдаешь… Его волнует только пресловутое “общее благо”! Это у него навязчивые состояния – ты не подумал, может, у него хоркрукс? А, Поттер? Где же ты, где же – ответь. Выдай себя. Позволь убить. Молчит, проклятый. – Хочешь, я тебе расскажу историю, как погибли твои родители? Молчит! Ну что же, это знак согласия. Уж он-то найдет, чем зацепить Поттера. – Дамблдор, не в силах справиться с одним маггловоспитанным нищим сиротой, втянул их в “борьбу”, переманил их на свою сторону под ложным предлогом. Ты, верно, не знаешь, но я пытался помочь им обоим. Тишина. – Да, даже твоей матери. Исключительная ведьма. Могущественная. Целеустремленная. Амбициозная. Магглорожденная, но я и сам считался магглорожденным, пока не разузнал про своих предков… Маленькая тайна – не тайна, – только чтобы сблизить их, чтобы заставить Поттера раскрыться. Он все равно умрет и никому ничего не расскажет. – Я предложил ей свои знания, свои связи. Она могла стать Морганой двадцатого века, она могла войти в историю! Но Дамблдор уже промыл ей мозги своей чушью. И она променяла величие, власть и тайны магии на идиотскую любовь… Только хрустят под ногами остатки чужих Пророчеств. Ему почти не наплевать на это – кто знает, какие там хранились тайны. Но судьба – значит, судьба. – И твой отец, Поттер! Потомок рода настолько древнего, что с ним сравнятся разве что Блэки. Рода предателей крови, предлагавших продать нашу силу и знания воюющим магглам, которые неспособны договориться даже между собой. Он мог исправить статус своей семьи, он тоже мог иметь всё. Но благодаря директору променял это на шалопайство в компании своих друзей-идиотов и на смерть! Его предал его же друг, ради которого он пожертвовал своей судьбой, своим величием! И Дамблдор даже пальцем не пошевелил, чтобы их спасти… Все еще молчит, ну надо же. Он вообще еще тут? – А знаешь, кто выжил, Поттер? – давить, давить его дальше, выманивать. Он уже чувствует, как в мальчишке разгорается злоба. Злоба на директора и на него, которая заставит мальчишку выскочить, закричать, что это все неправда, и умереть, до последнего терзаясь в сомнениях. – Знаешь, кого Дамблдор спас, уберег даже от неприятностей вроде суда и Азкабана? Того самого человека, который и донес мне Пророчество, пусть и лишь часть. Того человека, который подсказал мне, откуда мне угрожают. А теперь выдержать паузу – замучить его любопытством, поднять напряжение… – Дамблдор даже взял его на работу. Это твой нелюбимый профессор Зельеварения, Северус Снейп! Точнее, сейчас он профессор Защиты от Темных Искусств… – Снейп? – расслышав нотки удивления в голосе Поттера, Лорд выпустил в его предполагаемом направлении череду проклятий, испытав почти физическое наслаждение от донесшегося оттуда короткого вскрика боли. Попал. – Именно Снейп, – Лорд шествовал по залу, перешагивая через сломанные полки и лужицы битого стекла. – Мой самый верный и самый компетентный последователь. – Знаешь, ты не один так говоришь о нем, – насмешливый голос раздался откуда-то сбоку. Дьявол. Не убил, а ранил. И, по всей видимости, не тяжело. Нахмурившись, Волдеморт двинулся в противоположную сторону. – Пусть говорят. Я знаю, он верен лишь мне. Удар, и целая гора отличных укрытий оказывается сметена к стене, открыв его взгляду шустро мелькнувшую тень. В тень полетели два ярких луча, один за другим. – Он обязан мне всем. Это я заметил его, еще когда он учился в Хогвартсе. Гений. Могущественный маг. Талантливейший зельевар. Этого не разглядели ни жирный болван Слагхорн, ни даже Дамблдор. А я разглядел. Еще ряд потенциальных укрытий оказался развеян в пыль, но посторонних теней там не оказалось. И мальчишка не спешил с очередным дерзким ответом. Волдеморт решил еще подстегнуть его. – Мне только жаль, что я не смог дать ему все, что он хотел, – тихий смешок. – Твоя мамаша, Поттер. Помнишь, я говорил тебе, что она не должна была умирать? Это он за нее попросил. В ответ тишина. Долгая, звенящая тишина. Нахмурившись, Волдеморт подождал еще немного и продолжил. – Он вздыхал по ней в школе, но она предпочла ему твоего отца, этого никчемного потомка предателей крови. Еще одно недальновидное решение с ее стороны, но чего мы могли ожидать от “девочки” Дамблдора. Я не одобрил его вкусы, но пообещал доставить ему эту женщину. Он заслужил… К сожалению, у меня не получилось, – Лорд рассмеялся и тут же сам оборвал свой триумф. Где же мальчишка? Чего не отзы… А, вот. Летящий в него ослепляющий белый луч Волдеморт легко отклонил, посылая в сторону его источника целую очередь разнообразных проклятий. На поле боя надолго воцарилась тишина. Лорд выдохнул и осмотрелся: ни движения, ни шороха, лишь тихонько оседает в свете палочки белесая пыль. – Они могли стать такой прекрасной парой, – продолжил он. – Насколько я знаю из сплетен друзей Северуса, они были неразлучны много лет – их развел твой отец. Такая жалость, быть может, останься твоя мать с Северусом, ее жизнь была бы спасена – и она бы присоединилась ко мне… Очевидно, это действует на мальчишку, подумать только, – образ его героической мамаши в объятиях самого ненавистного профессора. Северус слишком плохо старался скрыть свою злобу от потомка Поттера. А жаль, так бы давно привел мальчишку ему. – Дамблдор использовал Пророчество, чтобы выманить тебя, – тихо прошелестел почти лишенный эмоций голос Поттера – он бы порадовался такому его тону, но что-то в словах мальчишки зацепило его. – Ты идиот, Том. Снейп не “доставил" тебе Пророчество, – он подставил тебя, отвлек от того, что ты делал. Учитывая хоркруксы, это было очень легко. В твоем состоянии ты легко зацикливаешься. Хруст осколков раздается сзади, мальчишка выходит на открытое пространство – присыпанный пылью, побитый, покрытый ссадинами, необыкновенно задумчивый, и Волдеморт резко разворачивается к говорящему, но не атакует, – он замер, как змея, ожидая продолжения. – Дамблдор презентовал тебе и вероятную цель Пророчества. Сколько ты провел времени, гоняясь за Поттерами? А чем ты занимался до этого, ты хоть помнишь? Как ты вообще пришел к решению, что это Поттеры? Мальчишка чуть склонил голову набок, словно надеялся на ответ. Без страха, без благоговения. Словно у них не бой, а мирная дискуссия на равных. – Послушай, что сам говоришь, – прошипел Волдеморт. – По твоим же словам выходит, что твой драгоценный Дамблдор подставил тебя. Он убил твоих родителей… – Моих родителей убил ты, – отрезал Поттер, глядя прямо на него через свои дурацкие круглые очки. – Не мое рождение, не факт моего существования, не их глупость и доверчивость, не Дамблдор, не Снейп, не Сириус и не Петтигрю, а ты. У тебя, как у нормального человека, был выбор – последовать за идиотским предположением, что где-то существует маленький ребенок, который только родился, а уже равен тебе, или проигнорировать Пророчество и удержать свою Судьбу в собственных руках. К сожалению, ты больше не являешься нормальным человеком… Несмотря на ожидание, в голосе Поттера не было слышно никаких ноток сочувствия и понимания, как у его седобородого кумира. Нет, мальчишка звучал холодно, почти разочарованно. Словно Волдеморт не оправдал каких-то его ожиданий. Но тот решил проигнорировать это. – Я больше, чем человек – я лучше, чем человек! – он развел руки в стороны и гордо поднял голову. – Я – бессмертен! Мальчишка негодующе фыркнул. – Во-первых, нет, Том, это не так. А во-вторых, после того, что ты сотворил с собой, смерть – единственное, чего можно желать, – просто сказал Поттер. И раздавил шарик, который все это время держал в руке. Волдеморт испустил вопль отчаяния, и тут же оборвал себя, стараясь услышать слова призрачной Трелони. Но мальчишка не стоял на месте, позволяя ему узнать наконец Пророчество, – он поднял палочку, проведя ею по окровавленной ладони. – Авада Кедавра! И Волдеморт не был бы собой, если бы не успел ответить тем же.