Роковая звезда

Говорят, Зеркало Еиналеж показывает иллюзию, недостижимую в реальности, а потому способную свести человека с ума. Несчастный будет всматриваться в его поверхность до конца своей жизни, праздно гадая, есть ли у него шанс на такое будущее, или нет даже смысла пытаться. Рон Уизли сперва думал, что шанса у него нет, и смысла нет. Но все, что показало ему Зеркало, так или иначе исполнилось. Префект? Есть. Сам удивился, но в итоге втянулся. Без развлечений с друзьями, расследований и влезания в неприятности, которыми он занимался в первые годы обучения вместе с отчаянным и антисоциальным Гарри Поттером, он легко нашел время для поддержания базовой дисциплины и помощи младшим. Рону и самому хотелось взяться за ум. Все его братья так или иначе хорошо устроились в жизни, почему бы и ему не попытаться. Квиддич? В этом году он получил значок Капитана команды. Сам удивился, но… Довольно логично, потому что он старший член команды после Кэти, а Кэти, насколько он знал, не была “капитанским материалом” и никогда не хотела быть лидером. В сущности, полученный им значок и стал катализатором его памяти, воскресившим перед умственным взором ту памятную ночь, когда Гарри привел его к Зеркалу… Осталось только получить Кубок по Квиддичу, и у него два года на это. И все исполнится. Он сам не верил в то, что происходит, но и Значок Старосты школы был не за горами: МакГонагалл, тихонько отведя его перед Приветственным Ужином в свой кабинет, обсудила с ним его неожиданно (никто от него не ожидал, ухмыльнулся Рон) высокие результаты С.О.В. Декан улыбнулась ему, что она делала крайне редко в принципе, и заявила, что если он продолжит в том же духе, если он закончит этот год на все или почти все Превосходно, то быть ему Старостой. Жаль только, что с Зельями не получится, ведь он получил лишь Выше Ожидаемого… Или не жаль: Снейп ни за что не поставил бы ему хорошую оценку. Но тем же вечером, на пиру, Снейп оказался профессором Защиты, на которую Рон умудрился попасть, получив Превосходно за экзамен. А утром обнаружилось, что МакГонагалл попросила за него, и новый профессор Зельеварения оказался не против видеть его на своих уроках. И даже одолжил все необходимое, ведь он не взял ни принадлежности, ни ингредиенты, ни учебник. Снейп бы прогнал, точно. А так Рон будет ходить на Зельеварение. И у него появятся шансы стать кем-то. А Староста школы это отличная рекомендация при поиске работы. Первый учебный день шел просто замечательно, заразив Уизли надеждой. Ему пригодились зубрежные достижения прошлого года, и даже Защита вышла не такой плохой. Заветный значок казался таким близким, – до самого Зельеварения. Правильно Снейп их пугал, высшие зелья это кошмар. Что вообще такое Напиток живой смерти? Взбудораженная память подкинула эпизод с их самого первого урока Зельеварения, как Снейп прошелся по знаниям Гарри. Кажется, туда входили корень полыни и настойка асфодели? Нет, не так. Наоборот. И строчки эти прямо поверх рецепта и последовательности ингредиентов крайне раздражали. Такие резкие, быстрые строчки с компактными буквами, – и где Рон уже видел этот почерк? Вчитавшись от нечего делать, он понял, что неизвестный студент вдребезги разносил методику автора учебника. Что ж, какая разница, почему бы не последовать совету, наверняка этот невыносимый сноб знает, что делает, думал Рон. Все равно невозможно прочитать настоящий рецепт, думал Рон. Реальность превзошла все его ожидания. После трюка с соком дремоносных бобов, за который на него из дальнего угла завистливо засопел Эрни МакМиллан, Рон махнул рукой на оригинальные строки рецепта. Слагхорн, подойдя к нему в порядке очереди, удивленно всплеснул руками. Правда же, неожиданно? Зельевар пялил на него неестественно круглые глаза, пока Малфой и остальные, – кроме индифферентного ко мнению большинства Забини и витающего в облаках Гарри, – скрипели зубами. Да, это Рон Уизли, да, у него идеально выполненное зелье, которое невозможно успеть приготовить за отведенное им время. Что-то не так? Все так? Это вы еще в шахматы с ним не играли. Вот где бы вы сполна вкусили горечь поражения. Флакончик с Зельем Удачи был только приятным бонусом к его безусловному превосходству, как и перекошенная рожа Малфоя. Зависть врагов это лучшая вещь на свете. От злости у Хорька все валилось из рук. Малфой, всегда такой ответственный префект, свои обязанности проигнорировал, оставив первокурсников целиком на негодующую Паркинсон. Он ушел с ужина рано, даже не сумел как следует оскорбить Рона, когда шел мимо, – и звучно шлепнулся на пол под хохот всего зала, запнувшись о сумку Уизли, которую, зверски встряхнув, швырнул владельцу в лицо. Ничего кроме смеха этот придурок не вызывал. Плевать на Хорька. Рона ждут более важные дела. Отвести первокурсников, помочь Лаванде, дописать домашку, чтобы расчистить субботу под отборочные, и поболтать с остатками команды, конечно же. К нему даже подлизаться пытались, но черта с два он отдаст позицию вратаря этому троллю МакЛаггену. Пусть идет в загонщики и сбивает игроков противника с метел. Больше всего хотелось ознакомиться со старым учебником так называемого Принца-Полукровки, – Рон сам себе удивлялся и впервые в жизни мог понять Гермиону. Автор рукописных заметок был гением. Листая его учебник, Уизли находил там знакомые заклинания, которые, он думал, были изобретены какими-то важными шишками сотни лет назад, но нет, их изобрел этот парень. И никто никогда о нем не слышал. И учебники продолжали выпускать со старыми, менее эффективными рецептами зелий, несмотря на то, что Принц каждый из них непоправимо улучшил. Похоже, он никогда не получил никакого признания. Еще один забытый в тени волшебник. Как они похожи. Кроме того, что Принц намного умнее и зануднее. Честное слово, если бы они встретились в реальной жизни, Рон бы разбил ему нос на пятой минуте разговора. Отсутствие трофейного зелья оказалось не единственной плохой новостью с утра. МакГонагалл вбежала к ним в спальню, порядком расстроенная, и сразу же проверила кровать Гарри. Того уже не было, – и Рон не нашел в этом ничего удивительного, ведь Гарри всегда вставал раньше всех, сколько он его помнит. Потрясая скомканным “Пророком”, разом постаревшая на десяток лет деканша Гриффиндора устало присела на свободную постель Невилла и сообщила шокированным мальчишкам, что Гарри Поттер, должно быть, действительно мертв. Мертв? Гарри? Но как? Пришибленные, не верящие своим ушам подростки отправились на завтрак, где уже вместе со всеми остальными прочитали в утренней газете самые невероятные новости в своей жизни. Сами-знаете-кто был повержен, победил его профессор Снейп, а Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, погиб от руки Сами-знаете-кого, несмотря на то, что именно Поттера и прибежал спасать Снейп – еще одно шокирующее заявление репортеров. – Похоже, Гарри не врал, да, Шеймас? – не удержался Рон, вспомнив, как парень дразнил Поттера. Вокруг Гарри ходило столько противоречивых сплетен. Сперва дискредитация от Фаджа, начатая еще Скитер просто так, со скуки, – где Гарри был представлен жалким маленьким лжецом. Потом тот же Фадж принялся заверять всех в героичности Поттера, а затем пришел новый Министр, уничтоживший Фаджа и всю его репутацию. Но Скримджер ни о Гарри Поттере, ни о Дамблдоре не распространялся, и о Волдеморте не кричал с крыш, – зачем будоражить общественность. Он поставил в известность тех, кому надо это знать, – силы Магического Правопорядка. Директор же, да и Гарри за компанию, оставались для иных упрямцев психами и лжецами, охочими до славы. Бледный и печальный Шеймас смолчал. Рон продолжил было, но, гневно озирая стол Гриффиндора на предмет возражающих, он заметил Джинни. Многие плакали над судьбой Гарри, особенно читая его преувеличенно сопливый некролог, но Джинни не плакала. Только смотрела и смотрела в некролог, не различая ни строчки, побелевшая и недвижимая, как статуя из мрамора. – Подумать только, профессор Снейп – Победитель Темного Лорда, – сбоку хихикнула Лаванда, обращаясь к своей подруге Парвати и заодно пихая его локтем, вырвав его из раздумий о сестре. – Представляю, как о нем Скитер начнет писать гадости, – отозвался Рон с нотками печали и злорадства в голосе. Интересно, как беспринципная репортерша, клеветавшая на юридически беззащитного несовершеннолетнего Гарри, справится со взрослым и довольно мстительным деканом Слизерина с двумя Орденами Мерлина. Что будет про него выдумывать? Сплетни об увлечении Темными Искусствами? Так Снейп уже сколько лет спокойно живет под эти сплетни. Любовные похождения? От одной только мысли смешно. Пусть Снейп и сподобился вымыть голову. Похороны должны были быть в пятницу, которая настала так быстро. И здесь, прямо в школе. Почему-то Рону это казалось таким неправильным. Неужели они не могли поступить по-людски и похоронить Гарри рядом с его родителями, которых тот никогда не знал и, судя по всему, никогда не узнает. Только чуточку обидно, что даже в смерти Гарри как-то задвинул его назад. Нет, не в том, что вокруг него такой ажиотаж, боже. В том, что мама опять выделяет Гарри, а не родного сына. Мама до сих пор не прислала даже ответа на его письмо, не то что новый учебник. Ведь гораздо интереснее приехать в школу и закатить скандал директору, чтобы их с Джинни без конца высмеивали. Какое ей дело, где будет похоронен Гарри? Он не ее сын. Она его едва знала… И все планы пошли коту под хвост. Никакой спокойной учебы, никакой надежды выстроить ровные отношения с Гарри. Никаких отборочных в эти выходные, ни у кого нет настроения, да и деканы все отменили. Никакого свидания с Лавандой в Хогсмиде в первые выходные: в деревне будет не протолкнуться от приехавших на похороны зевак, да и некрасиво как-то. Даже профессора как-то плюнули на них, разочарованно вздыхая или вовсе в открытую горюя, как МакГонагалл. Снейп и вовсе пропал, а его пары отменили до следующей недели. Хотя по нему-то как раз никто не скучал. В пятницу к школе стянулись все желающие посетить похороны Гарри. Рон и остальные префекты встречали их: Министра с его свитой, даже нагло ухмыляющаяся Амбридж была там; репортеров, включая оживленно болтающую Скитер; некоторых представителей Попечительского Совета, например, Люциуса Малфоя с женой, некоторых членов Ордена Феникса, включая беспрестанно промакивающую глаза мать. За редким исключением, эти люди даже не знали Гарри, их не заботило его существование, его беды, его горести и его смерть. Как их могли пустить, не переставал думать Рон. Как могли пустить Амбридж? Разве никто не обнаружил, что она пытала детей в первом семестре? Рон не оказывался на ее отработках сам, но видел, как некоторые приходили с ранами на руках. – Рон? – странно знакомый голос позвал его. Лаванда тоже отреагировала на зов, но тут же повернулась обратно, почему-то нахмурившись. – Гермиона? Друзья обнялись, – точнее, Гермиона обняла его. Странно, ведь они почти не общались в ее последний год в Хогвартсе, тогда она приняла сторону Гарри с самого начала, а когда тот не простил его, они потихоньку разошлись. И год не виделись, хотя Гермиона иногда писала, – очень редко, буквально раз в месяц. – Не могу поверить, что ты правда стал префектом, – так и не отпустив его рук, старая подруга окинула его взглядом, без конца улыбаясь. Лаванда рядом едва слышно зарычала. – А ты приехала на похороны? – Гермиона чуть помрачнела. Рон не хотел ее расстраивать, но он правда не знал, что сказать. Зачем им общаться? Два года назад она уже выбрала. Гарри лучший друг, чем он, а Виктор Крам – лучший бойфренд. Рон и не спорил, ведь где он, и где международная звезда квиддича? – Я… я приехала доучиться. Школа в Болгарии неплохая, но ведь… Всегда такая бойкая и напористая, Гермиона едва находила слова. И силы оторвать взгляд от носков собственной обуви, выглядывающих из-под дорогой на вид графитовой мантии. – Ведь я уезжала только из-за – из-за возвращения Сам-знаешь-кого. А он теперь… – А как же Виктор? – Рон слышал себя будто бы со стороны. И странно, его мысли были вовсе не “ура, она возвращается”, а “ну вот, теперь она затмит его на уроках”. Как ему стать лучшим учеником школы, если соревноваться придется с еще одним человеком? С ведьмой, у которой была абсолютная память? И чего Лаванда рычит… Ревность никак не могла прийти ему в голову на фоне всего этого чувства собственной неполноценности, о котором напомнила ему Гермиона Грейнджер. – Виктор, он решил приехать со мной… Виктор? Кажи здравей на Рон, – Уизли слегка вздрогнул, услышав от нее незнакомый язык. Конечно же, Гермиона успела выучить болгарский за год. Девушка выудила из толпы считавшего ворон парня, слегка окрепшего, чуть подросшего, выправившего осанку, отрастившего дурацкую маленькую бородку, и тот, заметив знакомое лицо, просиял и предложил довольно крепкое рукопожатие. Лаванда тоже слегка оттаяла, когда Крам и ей протянул руку, и теперь уже Рон зарычал. Будто мало этому гаду носатому одной уведенной у него девушки! – Фльор също е тук с нас, – заявил знаменитый ловец, после чего вдруг понял, что его никто не понял, и повторил на английском. – Флер тут с нами. Она приедет с твоим братом. Интересно, Билл не писал, что общается с одним из самых знаменитых игроков в квиддич в мире. Может, решил, что Рон и так это знает? – Пойдем займем места? – предложила Гермиона и поморщилась от того, как это звучало. Уизли тоже это услышал. Будто они в цирк пришли, смотреть представление. – Не могу, нам с Лавандой еще коридоры нужно проинспектировать перед началом, – отступил Рон. Кажется, его напарница хотела сказать именно это, потому что посмотрела на него с одобрением, подхватила за локоть и уже с вызовом взглянула на Гермиону. – Видел, как Грейнджер милуется со своей “звездой квиддича”, – фыркнула Лаванда уже в коридоре, где на них никто не мог обидеться. И вгляделась в напарника с подозрением, словно проверяя. – Как же так, если она возвращается сюда, то он будет жить у нее под кроватью? Рон поморщился под хихикание напарницы. Он давно уже жалел, что так прокололся на четвертом курсе, выдав свои никому не нужные чувства к Гермионе. Ведь он ей был ни к чему. И, честно, он ее понимал, между им и собой он бы и сам выбрал Виктора Крама. Но почему всех девчонок на свете интересуют одни только звезды мирового квиддича? Нет, конечно, понятно, почему, но почему? – Мхм, – отозвался он. – Кстати, прикольно, что он все еще играет. Еще пара лет, и его спишут по возрасту. – Да ну, Моран, например, уже под тридцать, а все еще в лиге, – Лаванда с благодарностью переключилась на тему квиддича. Вот что в ней любил Рон помимо всего прочего, так это то, что с ней можно было поговорить и о спорте. Лаванда не хотела пробоваться в команду, так как плохо летала, но была ярой болельщицей… Очень ярой. – Моран просто некому заменить, она топовый Охотник и агрессор, – пожал плечами Рон. – А возможно, ее просто все боятся, она ведь размером с хорошего тролля. Лаванда захихикала, прикрывшись ладошкой. Вторая замечательная вещь в ней была тем, что ей легко поднять настроение. В каком бы плохом состоянии она ни была, Лаванда любила говорить и слушать гадости о других девчонках. – ...не скажешь нам, что слышал, то сам знаешь, – из-за одной из дверей донеслись угрожающие голоса. Резко открыв дверь туалета для мальчиков на третьем этаже, Рон закричал туда: – Что это вы здесь делаете? Минус пять баллов Гриффиндору каждый. И минус пять баллов Хаффлпаффу. Трое плюгавых на вид четверокурсников, недовольно ворча, отпустили своего еще более тщедушного однокурсника со Слизерина, которого, судя по всему, пытались макнуть головой в унитаз, и побрели прочь из туалета, стараясь не задеть грозного префекта. Слизеринчик, кулаком утерев кровь с разбитой губы, шмыгнул носом и выбежал следом, выждав положенную паузу, чтобы злоумышленники успели отойти подальше. Ожидавшая снаружи Лаванда закатила глаза и погрозила троим хулиганам палочкой, когда заметила, что те решили подкараулить жертву за углом, и мелкие поганцы шмыгнули по коридору. – Идем, Рон, они скоро начнут, – Лаванда потянула своего парня и коллегу-префекта к лестницам, но тот, скорее по привычке, чем по надобности, вдруг скользнул за ближайшие рыцарские доспехи и девушку за собой уволок. Лаванда уже хотела бы возмущенно спросить, что это он задумал, как мимо них по коридору скользнул привычной летящей походкой пропавший после понедельника Снейп. В компании какой-то незнакомой женщины. Рон на мгновение выглянул из-за рыцарского щита со львом, пытаясь рассмотреть ее лицо, наполовину скрытое серебряной маской. Все, что он мог сказать о незнакомке, – она казалась совсем немолодой, хоть и явно младше родителей; ее кожа была смугловатой, особенно в контрасте с бледной мордой профессора, волосы были интенсивно черными, за исключением седых висков, а еще она существенно уступала Снейпу в росте. Что ему самому не так бросилось в глаза, рассмотрела Лаванда: дорогую ткань траурной мантии, скромные, но изысканные украшения, что выдавали богатство незнакомки. Им пришлось спрятаться обратно, когда Снейп резко развернулся, окинул сканирующим взглядом коридор. Уняв свою паранойю, он продолжил беседу с дамой в маске. – Ты еще не слышала Молли Уизли. Кровавый Барон поведал мне по секрету, что она всю неделю выслеживала Альбуса по коридорам. Я почти жалею, что меня здесь не было, чтобы полюбоваться. Но с другой стороны, может, и хорошо, что меня здесь не было. Снейп издал короткий смешок, а Рон сжал кулак, чувствуя, как к щекам прилила кровь от стыда и обиды за маму. Мерзкая старая летучая мышь может победить хоть сто Темных Лордов, но все равно останется пакостным, противным человеком. – Все так хотят пристойно похоронить Гарри Поттера, просто диву даешься. Где только был весь этот энтузиазм, когда ему были нужны дом и забота? – незнакомка заметно помрачнела, а Рон зажал ладонью рот, переглянувшись с затаившей дыхание Лавандой. Она говорит о Гарри? Что она знает о Гарри и откуда? – А я говорил, что слава это еще не все, – отозвался Снейп, пытаясь, видимо, мрачно шутить в своем духе. Придурок он, и шутки у него дурацкие. Уизли прикусил щеку, пытаясь сдержать злость. Сказав эти очень нужные слова, профессор хлестко взмахнул палочкой, и дверь, перед которой остановились двое, загремела замочными механизмами. Класс Защиты? Чего это они тут уединяются, а не в подземельях, в его кабинете? – Ну, оставь немного теплых слов и для надгробной речи, – не спеша заходить в класс, дама в маске невесело ухмыльнулась. Скривилась, словно проглотила кислятину. – Что еще придумаешь? “Наглая, высокомерная копия своего идиота-отца” и получасовая лекция о Джеймсе Поттере? Тут Рон согласен, со Снейпа станется. Но тот состроил серьезное лицо и, помолчав, выдал тихим голосом: – Я думаю, Гарри все-таки был больше похож на свою мать. Он смог остаться таким же добросердечным, и это после всего, что он пережил… – Не смог! В том-то и загвоздка, что не смог. Не смог, не смог, не смог! – почти закричала в ответ дама в маске, мгновенно вспыхнув не хуже мамы. Или она до этого момента лишь прятала свои чувства за хлипкой плотиной, или являлась буйнопомешанной. Кажется, она готова была разразиться прелюбопытнейшей тирадой, – по крайней мере, Рону было любопытно. Но ее перебили. – Потише, – зашипел Снейп, тревожно озираясь. Рон и Лаванда инстинктивно припали к стене. Его следующие слова едва удалось разобрать, лишь благодаря эху каменных коридоров их вообще удалось расслышать. – Тебя, кажется, просили не распространяться о… твоих связях с Поттером, пока твоего отца не оправдают. Что он хотел этим сказать, что у нее за отец, и что, черт возьми, связывает ее с Гарри? – Кажется, чтобы его оправдали, мне нужны доказательства, которые мне никак не добыть, – отозвалась незнакомка с какой-то обидой в голосе, отдышавшись и успокоившись. – Неужели старый друг твоего папаши не пожелал помочь? – почти злорадствует Снейп, наклоняясь к ней. Во всяком случае, для Рона его голос звучит злорадно. А дама в маске отводит взгляд и обхватывает себя руками. – Нет, – и хмыкает. – Я уже жалею, что убила Петтигрю. Лаванда охает, и также зажимает себе рот, надеясь, что ее не услышали. Ее напарнику тоже не по себе. История, конечно, какая-то мутная, ведь весь волшебный мир знает лишь одного Петтигрю, который погиб много лет назад, как герой, в числе прочих жертв Сириуса Блэка, но гораздо важнее то, что эта женщина в серебряной маске – убийца. Причем явно не единожды, если судить по небрежному тону. Если бы Снейпа уже не назначили на этот пост, Рон мог бы поспорить, что эту дамочку пригласили преподавать им Защиту. Дамблдор любил приглашать к ним самых возмутительных претендентов. Снейп замолчал надолго, чуть ли не на целую вечность, пошарил во внутреннем кармане шелковой мантии и сунул даме в маске что-то блестящее прямо в руки. – Вот, возьми. Рон даже отсюда мог угадать удивление во взгляде этой женщины, когда она уставилась на стеклянный фиал матового стекла. Снейп же выглядел так, будто ему было очень неловко, – весьма непривычно. – Ты, – она словно поперхнулась собственными словами, но нашла в себе силы продолжить. – Неужели ты… передумал? – Вот еще, – с неожиданной злостью отозвался Снейп, смущенно забирая упавшие на лицо пряди своих длинных волос за ухо. – Это Люпина. Я его отыскал и подкупил кое-чем. Только теперь тебе придется работать со мной над той твоей идеей, и… Снейп умолк и растерялся окончательно, когда незнакомая дама в маске подалась вперед и обхватила его руками. Рону даже стало интересно, а обнимал ли вообще кто-нибудь Снейпа до этой минуты, потому что грозный профессор реагировал так, будто нет. Никогда. – Спасибо тебе, – проговорила незнакомка, неловко выпуская Снейпа из объятий. Тот лишь продолжал стоять, бледный и молчаливый, словно совсем не ожидал от нее такого жеста, но в целом и не возражал. – Ты знаешь… Я бы – я бы не стала просить тебя. И твоя жизнь стоит намного больше, чем отработка в Зале Наград. Спасибо тебе. Это очень много для меня значит. Пауза была длинной, а тон женщины очень сердечным. Лаванда задержала дыхание – она могла бы теперь поклясться, что между этими двумя было что-то большее, чем эта история с Гарри, бывшим профессором Люпином и прочими загадками. Хотя и верилось с трудом: в конце концов, где Снейп, и где романтика. – Я просто подумал... Придурок даже не хотел отвечать на твои письма, – профессор попытался пожать плечами, изображая спокойное безразличие. Получалось у него из рук вон плохо. Он вдруг фыркнул, разом натягивая на лицо свое обычное, снисходительно-презрительное выражение. – Представляешь, Люпин нашел себе подружку. Полоумная девица так и липнет к нему. Рон и Лаванда не могли с ним не согласиться. Конечно, профессор Люпин был очень хорошим, но кто в здравом уме свяжется с оборотнем? – Кто-то, кого я знаю? – поинтересовалась незнакомка, расслабляясь. – Мисс Нимфадора Тонкс, – на ее непонимающий вид он решил уточнить. – Дочь Андромеды, бывшей Блэк, твоей тетки. Рон снова не сдержал вдоха и закусил губу. Блэк – это не слишком хорошие новости. Но с другой стороны, всяких Блэков был пруд пруди, его бабушка Седрелла была из них, чтобы далеко не ходить. Незнакомка нахмурилась и растерянно проговорила: – И что только ее в нем привлекло? – Не знаю, что именно, но он очень умело подогревает ее интерес, старательно отталкивая ее и изображая из себя страдающего мрачного героя, – выдавил из себя зельевар. Рон помнил, как Снейп ненавидел профессора Люпина. Похоже, и забавная неуклюжая аврорка Тонкс не пользовалась у него почетом. – Предлагаю ставки на причину смерти: очередная преступная халатность или передозировка драмой. Незнакомка что-то негодующе прошипела себе под нос, отворачиваясь и крепко сжимая фиал. – Я рад, что ты винишь его, а не себя, – очень серьезно, на грани слышимости произнес Снейп, и протянул к женщине руку, точно хотел коснуться ее щеки. Но отдернул руку, пока она не заметила, и сменил тон на более легкий. – Я все еще считаю, что мы можем избавить юную мисс Тонкс и ее родителей от неизбежной трагедии. Упоминая подкуп, я имел в виду как раз это. Наш с тобой амбициозный проект… Спрятавшиеся префекты недоумевающе переглянулись. Проект? Который избавит их от “трагедии”? Какой-то яд для оборотней, что ли? А Снейп подошел ближе, почти вплотную к незнакомке, заметно смутившейся и отступившей к стене. – Я пообещал Люпину, что он будет нашим добровольцем. Разумеется, это нерепрезентативная выборка, но на практике мы никогда не найдем достаточно оборотней… – Вот зачем ты втягиваешь меня в это? Чем я-то могу помочь, – перебила незнакомка, еле слышно проворчав. Снейп же склонился над ней, положив ладонь на стену рядом с ее щекой, почти нависая над женщиной. – Не преуменьшай свои знания, ты прекрасно во всем разбираешься. Это была твоя идея. – Это твое зелье, – возразила женщина. – Это твоя идея. И тот твой ритуал… Без тебя я не справлюсь. Без тебя я… Ты нужна мне. Лаванда рискнула, выглянув из-за доспехов. Этот момент она должна была запомнить и всем рассказать. Если кто-то ей, конечно, поверит, что Снейп может иметь романтические отношения. С людьми, причем! Пусть это и была какая-то мрачная седая тетка в маске, хвастающаяся убийством. Да кто еще позарился бы на ужас подземелий, право же. – Северус, я… Та тоже решила разыгрывать смущенную девицу, и неловкое смущение шло ей еще хуже, чем Снейпу. Гриффиндорке почти хотелось закричать им “Да поцелуйтесь вы уже!”. Но она сдержалась. Потому что такая выходка закончится вовсе не поцелуем Снейпа и загадочной незнакомки, а снятием пятидесяти (в лучшем случае) баллов с Гриффиндора и неловким молчанием. – Ты нужна мне, – повторил профессор с редкой страстью в голосе. Таким же голосом он порой читал лекции о своих зельях, и таким же голосом он произнес восхищенную речь о Темных Искусствах в понедельник. Незнакомка прониклась. Эти двое, казалось, почти подались навстречу друг другу, как снизу прокатился призыв колокола. Префекты поспешили вниз по лестнице, пока эта парочка не нагнала их и не догадалась, что они подслушали. Большую часть их разговора они все равно не поняли, и честно говоря, их не особенно волновали тайны этой мыши летучей и его подружки в серебряной маске. Лаванду явно больше интересовала возможность посплетничать там, где не ступала нога человека: личная жизнь Снейпа. А Рона в принципе эти двое не волновали. Снейп пытался спасти Гарри, а незнакомка, как бы она ни была связана с Поттером, непохоже, чтобы она желала ему зла, а значит, все хорошо. Да и Гарри уже мертв. И они идут на его похороны. Большой зал был переполнен людьми и призраками. Пошарив взглядом по разношерстной толпе, Рон нашел Миртл, уныло накручивающую прядь прозрачных волос на палец и висящую в воздухе ближе к столу Гриффиндора. Мама с покрасневшими глазами сидела за тем же столом, ближе к преподавательскому, а рядом вся его семья. Билл и не потерявшая ни капли своей ослепительности Флер, непривычно серьезные Фред и Джордж, вялая Джинни, Чарли с отцом, – Перси выбрал место рядом со свитой Министра, как и ожидалось. Печальная Гермиона в объятиях своего Виктора, – Рон отвернулся от них. За столом преподавателей оставались лишь места для Снейпа с подружкой, которые те поспешили занять до начала. Забавно, как с противоположного края стола внимание Снейпа тщетно пытался привлечь Слагхорн, а МакГонагалл наоборот, при виде него поджала губы, выдавая свое раздражение. Чем ее сегодня успел достать Снейп? Хотя, зная его… Еще один удар колокола привлек все взгляды. Все шепотки и разговоры в полный голос прекратились, и одетый в непривычно черное Дамблдор, стоящий перед своим троном, начал речь. – Не так давно начался очередной учебный год, – голос директора эхом разнесся по притихшему залу. – И произошло событие, которое, вопреки всему, я назову радостным: волшебный мир избавился от страшной угрозы. Он стрельнул взглядом в Снейпа, чуть ли не оскалившего зубы в ярости. Рон подумал бы, что это странная реакция, хотя они с Гермионой еще на первом курсе раскусили, что Снейп не работал на Того-кого-нельзя-называть, и желал Гарри только добра. В своеобразной манере. – К сожалению, одному человеку пришлось заплатить за эту радость собственной жизнью, – кажется, директор все-таки понял намек и не стал распространяться. – Я, разумеется, говорю о Гарри Поттере. Вы все знакомы с ним – я не буду утверждать, что вы все хорошо его знаете. Ему приписывали всевозможные грехи и благодетели, о нем сочиняли самые неправдоподобные истории… Рон оглядел столы факультетов. Малфой-младший зашептался было с соседом, ехидно растягивая губы, но тут же был чувствительно шлепнут по плечу серебристой змееголовой тростью: старший Малфой с женой заняли места рядом с сыном, наравне с прочими родителями, что посетили сегодня Хогвартс. Подавив смешок, Рон повернулся обратно к столу преподавателей, и тут его взгляд зацепился за подернутый черным пьедестал. На нем, подобно жертвенному агнцу, покоился всем известный Мальчик-который-выжил. Прозвище, конечно, уже не актуально. Палочка из остролиста лежала на его груди, как меч павшего в бою рыцаря. Незнакомка, которая, Рон мог бы поклясться, держала под столом Снейпа за руку, с какой-то непонятной тоской в единственном видимом глазу смотрела на эту композицию. Туда же уставился и Уизли. Как интересно получилось. Сплетни после происшествия носились самые невероятные, в том числе и о каком-то мифическом Пророчестве, которое якобы сулило гибель Тому-кого-нельзя-называть и было как-то связано с Гарри Поттером. Только вот победил Того-кого-нельзя-называть в этот раз совсем не Гарри, а вредный профессор Снейп. Одним ударом, причем. И что ему раньше мешало? – После наших переговоров с Попечительским Советом и Министром Скримджером, мы пришли к решению, – тем временем продолжал Дамблдор. Упомянутый Министр кивнул и слегка приподнялся, чтобы его заметили. Присутствующий председатель Совета – уже не Люциус Малфой, а выбравший себе место за преподавательским столом мистер Нотт – сделал то же. – Решено было подарить Гарри последний покой на территории Хогвартса, который был его первым настоящим домом, – с долей печали в голосе вещал директор. Снейп с подружкой на мгновение показались раздосадованными, даже злыми. Точно знали больше. Точно знали то же, что знали Рон с Гермионой… – Мемориал будет установлен недалеко от Хогсмида, на границе Запретного леса, – у Снейпа на секунду промелькнуло его самодовольное выражение, точно он придумал очередную бестактную и жестокую шутку. Интересно, какую, – про то, что правила Хогвартса писаны кровью идиотов: бегаешь в Запретный лес, там тебя и похоронят? Директор же невозмутимо продолжал. – Поминальная служба, по причине неприятной погоды, пройдет здесь и сейчас, но после нее тело Гарри Поттера будет перенесено к мемориалу. Передаю слово мистеру Келси. Дамблдор уселся обратно на свой трон, повернувшись к поднявшемуся невысокому волшебнику с пушистыми волосами. Прокашлявшись, тот начал зачитывать стандартную речь, какую, наверное, читали над каждым покойником. Поневоле задумаешься, как далек был покойный от всех остальных, как мало его знали… На улицу решились выйти немногие – все, сидевшие за профессорским столом, и некоторые близкие родственники и друзья. Погода действительно испортилась: обычная сентябрьская хмарь к вечеру превратилась в небольшую бурю. В толпе бредя к месту установки мемориала, Рон воссоединился с семьей. Мама тихо всхлипывала на пару с француженкой, которая когда-то с Гарри неплохо дружила на почве их участия в Турнире. Билл нашептывал что-то своей девушке, а остальные подавленно молчали. И папа с Чарли, толком не знавшие Гарри, и близнецы, по их словам имевшие с Гарри общий бизнес, и Джинни, – особенно Джинни. Сможет ли она отпустить Гарри теперь? Она давно должна была понять, что у них ничего не выйдет: Гарри не замечал ее, пока она не оказывалась в беде, в упор не видел в ней девушку своей мечты. А та все также преследовала парня незаметной тенью. Рон знал. И никакие разговоры и увещевания не помогали. Снейп и “подружка”, что пришла с ним, сиротливо стояли поодаль, точно тоже скорбели. И если в скорбь Снейпа верилось с трудом, пусть тот и защищал Гарри, то насчет "подружки" было непонятно. Кто эта женщина, почему она горюет по Гарри, что их связывало? Бывший друг Рона оказался куда загадочнее, чем он ожидал. Аккуратно уложенный лично Дамблдором на мокрый мраморный постамент Гарри Поттер вдруг исчез в волшебном сиянии, через миг оказавшись погребенным под скромной пирамидой из замшелых камней, над которой возвышалась статуя. Одинокий мраморный юноша с поднятой палочкой, щуплый, взъерошенный, одетый в свои маггловские вещи. Молли Уизли зашлась плачем, и даже Рону стало немного тесно в груди. Да, Гарри сам решил прервать с ним дружбу и, в конце концов, всякое общение, но Гарри… его словно преследовал злой рок. Так несправедливо, что ему пришлось сперва мыкаться у самых противных в мире магглов, а потом его все равно убили. Он толком и не пожил на свете. Не повидал мир, не вырос великим магом, не нашел себе девушку, вряд ли даже целовался хоть раз в своей жизни. Слава и в самом деле ничего не принесла Гарри, как и говорил Снейп. Ничего хорошего. И так несправедливо – Гарри же не просил эту славу. Под холодным проливным дождем Рон неожиданно осознал, что Гарри наверняка бесконечно завидовал ему. Завидовал, что он живет в нормальной семье, завидовал тому, что их семеро у родителей, завидовал тому, как о Роне никто не шепчется за спиной, не тычет пальцем, не возлагает непомерных надежд, не фотографирует и не пишет в газетах. Как провожает на поезд мама… Завидовал всему, что сам Рон принимал как должное, засматриваясь на эту самую славу, которая свела Гарри в могилу. Жаль только, что он не понял этого раньше, тогда, на четвертом курсе. Может, если бы он сказал это Гарри тогда, они бы помирились? Неожиданно на ум снова пришло Зеркало. Там он не только был увешан регалиями, он был один. Ни братьев, загораживающих его даже от матери, ни Гермионы, на фоне которой он, да и остальные ученики, выглядят полнейшими идиотами и лентяями, ни Гарри, знаменитого Гарри, которого никому из живущих не под силу было затмить. И Рон похолодел. Он так хотел, чтобы его видение стало правдой. И вот оно стало.