Роковая звезда

– Пойдем в замок, – Северус потянул Проксиму за рукав, и она охотно последовала за ним. Даже чары больше не спасали от пронизывающего ледяного ветра с дождем. Избегая смотреть на оставшихся Уизли и плачущую на плече у расстроенного Виктора Гермиону, Проксима быстро шла за увлекающим ее Снейпом, не переставая думать о том, какой это был странный день. С одной стороны она даже чувствует удовлетворение. Ненавистное прошлое мертво и официально похоронено. Чтобы даже подумать о том, что она и была Гарри Поттером, нужно быть сумасшедшим. А всякий заявивший подобную глупость вслух столкнется с ярым недовольством общественности. И все же, несмотря даже на разумные слова бабушки, ее не отпускает чувство, что это могла быть ее могила. И она украдкой утирает сбежавшую по щеке слезу. Картины альтернативной реальности, где она осталась бы Поттером и кончила бы вот так, не давала ей покоя. Не спаси ее папа в тот день, ее бы преспокойно вернули обратно в лапы искалечившим ее во всех смыслах Дурслям, – для защиты. На нее продолжали бы плевать, об нее продолжали бы вытирать ноги, называть ее темной, трусливой, злой, сумасшедшей и лживой. Продолжали бы желать наказать ее за “славу” и “наглость”, с которой она посмела остаться в живых. Ее решение отказаться от старой личности как никогда казалось правильным. Ведь даже если она не смогла получить все, что хотела, у нее теперь есть жизнь, которая принадлежит только ей и не омрачена никакими Темными Лордами… То есть, конечно, был один Темный Лорд, но это не он подстерегал ее за каждым углом, угрожая убить, а она его. И это многое меняло. – Как ты? – она подняла взгляд на Снейпа после необыкновенно робко прозвучавшего вопроса и обнаружила, что они непостижимым образом уже добрались до дверей теперь ее класса. Северус волновался за нее. Непривычно даже для Поттера притихшая Проксима, ее слезы. Судя по ее блуждающему взгляду, она вовсе не притворяется. О чем же она скорбит? Неужели жалеет о поспешном решении избавиться от альтер-эго и походов в школу? – Тоскуешь о потерянной героической славе? – попытался пошутить он, и тут же прикусил язык, заметив, как растерянность в ее взгляде сменяется гневом. – Что это должно означать? – и голос такой холодный, почти звенящий – таким только “Аваду” произносить. Он захлопнул дверь класса за ними и взмахнул палочкой, наложив вокруг них заглушающие чары. Не хватало еще, чтобы Проксима в сердцах все-таки раскрыла какие-нибудь свои тайны, тогда они оба проблем не оберутся. – Я не… я только имел в виду, что ты можешь тосковать по своим друзьям, – с вымученным смешком вывернулся Снейп. – А также подругам и прочим поклонницам. Он-то лишь имел в виду вернувшуюся из-за границы Грейнджер, но Проксима поняла это немного иначе. – Поклонницам? Подругам? – она фыркнула, тоже искривляя рот в усмешке – с такой же точно она убивала. – Нет, я понимаю, что уважаемому профессору Снейпу есть чем заняться, кроме как вникать в жизнь зарвавшегося мальчишки Поттера. Или даже просто слушать, что он говорит, он ведь в любом случае наверняка врет, даже под Веритасерумом… Северус порадовался своей предусмотрительности – она уже повышала голос. Но Проксима лишь смерила его возмущенным взглядом, а потом устало выдохнула и махнула рукой. Все с ним понятно. Из его головы никогда не получится выбить его идиотскую идею о том, что Гарри Поттер был таким же, как его отец в подростковые годы. И теперь в его голове она – Гарри Поттер. – В той жизни у меня не было никаких поклонниц. Чего не сказать о тебе. И твоей Лили, о которой ты почему-то никогда не упоминал, – обронила она ледяным тоном. Таким ледяным, что и Северус почувствовал, будто ему в лицо швырнули пригоршню снега. Зачем она опять вспоминает Лили? – Оставь Лили в покое, – отрезал он, нахмурившись. Если она опять начнет поливать грязью подругу его детства, они снова поссорятся. Окажись Лили тут, она бы применила к сыну – ну или теперь уже дочери, – воспитательные меры, но в ее отсутствие этим приходится заниматься ему. И какая она ему поклонница? Они были детьми, когда познакомились, и он был всего лишь нищим придурком. Да, они много общались и практически все делали вместе. Но насколько Северус помнил, Лили и в голову не приходило ничего романтическое насчет него, а для него теперешнего одна только мысль о такой возможности попахивала почти инцестом. – К чему ты ее вообще припоминаешь? – теперь и его голос был холоден. К чему, и впрямь. Права ревновать у нее так и не появилось. Но обида никуда не делась. И горько, и досадно, но ничего не поделаешь с этой обидой. Возможно, она не так уж далеко ушла от тети Петуньи. Злится на Лили Поттер, потому что у нее было то, чего не хватало самой Проксиме. – А к чему ты говоришь о каких-то моих поклонницах? Ты, похоже, не услышал или не так понял, когда я сказала, что с тобой был мой первый… Мое первое всё, – она смешалась, слегка покраснев. Так мило покраснев, несмотря даже на закрывающую половину лица маску. Снейп смутился, вспомнив, как незаслуженно обозвал ее в пылу ярости после леденящего душу открытия, что она была мальчишкой Поттером… – Или ты мне не поверил? Ты думаешь, что я скрывала какого-то человека из моего прошлого, как ты скрываешь… ее? – продолжила Проксима. Что натолкнуло его на такие мысли, чтобы назвать ее… тем словом? Припомнил их встречу в том маггловском неприличном месте, или просто хотел оскорбить как можно сильнее? Ей еще не доводилось сталкиваться с таким отношением. Хотя, конечно, если вспомнить сброд с Ноктюрн-аллеи, да и с той улицы, где стоял дом Снейпа… Но Северус ведь не сброд. Сжав кулаки, Северус постарался поймать дыхание. Как же она бесила его сейчас в своей настойчивости, просто до белого каления. И откуда только у нее такие мысли? Конечно, она – Поттер, – знала, что они с Лили были друзьями, но откуда у нее такая идея, будто между ними было что-то большее? Да, он на коленях просил Тёмного Лорда пощадить ее… Точно, он поди и рассказал. Спасибо, что опустил подробности о том, кто донес Пророчество, иначе Рокс уже убила бы его на месте. Не сразу, но спустя некоторое время до Снейпа наконец дошло. Темный Лорд, скорее всего, признавал любовь лишь как плотское влечение, и, зная отношение Поттера к своему профессору Зельеварения, упомянул о чувствах последнего к его матери именно в таком смысле, желая задеть противника побольнее. В итоге добившись совсем не той реакции… Мысль о том, что Проксима, эта темная бестия, все еще претендует на него, – ревнует его, подумать только, – приятно согрела Северуса изнутри. Она все еще влюблена в него. Какой же он такой идиот, что сразу не догадался. Это и приятно, и в то же время досадно. Хотя, если это для нее важнее, чем злиться на него за его мерзкие слова, то это просто отлично. – Да ты ревнуешь! – Северус с облегчением рассмеялся, прижав ладонь ко лбу. И спохватился, заметив, что ее взгляд снова заледенел, а губы поджались, придавая ее лицу то самое поттеровское выражение. Сейчас выставит его из этого класса и захлопнет дверь прямо перед его носом, и пиши пропало. Второго такого козыря, как воспоминания Люпина, ему не добыть. – Меня еще никто не ревновал, – добавил он тихо и серьезно, и ее черты смягчились. – Возможно, ты просто не замечал, – проворчала она, сердито складывая руки на груди, но на ее губах угадывалась легкая улыбка. Он вздохнул. – Проксима, я не… Я не скрывал Лили, – как ей объяснить, почему он не хотел о ней говорить? О сокрушающей вине, преследующей его каждый день? Это точно будет колоссальной ошибкой. После того, как он узнал ее маленькую тайну, Северус был уверен, если он расскажет Проксиме о своей роли во всех невзгодах, что случились с ней, она ему не простит. – Это – это сложно. Я – я любил ее, люблю до сих пор. Так сильно, как только можно себе представить. Ее взгляд опасно леденеет. Не зло, но с какой-то досадой. И ему снова хочется треснуть себя по лбу, – а если бы она заявила ему такое про кого-то другого? – Но я уж точно не состоял в ней в таких отношениях. Она моя подруга, – быстро, но уверенно закончил Северус. Подруга и только. По крайней мере, с ее стороны точно. Но даже если он-подросток и был влюблен в Лили, и что? Прошло столько лет. Все, что осталось, это тоска по их дружбе, по их разговорам, по ее взгляду, по ее доброте. Все, что осталось, это вина, и уверенность в ее правоте. Но он давно уже осознал ее правоту, и свою глупость, и давно уже стал – не ради нее, а ради самого себя, – тем человеком, с которым Лили хотела бы дружить, и которого видела в нем, пока не победил “придурок”. Он прошел через пытку виной, расплату и через нескончаемую, полную апатию, когда не было сил даже встать с постели и зубы почистить, не говоря уже о том, чтобы найти себе кого-то. Все это он не хотел даже вспоминать лишний раз, не то что обсуждать с Проксимой. Помимо очевидных причин, ему не хочется, все-таки не хочется вот так брать и обнажать свое прошлое, того никому не нужного озлобленного придурка, которым он был. Плевать даже на “нищий” и “жалкий”, – Поттер, который Гарри, имел такое же детство и никогда не опускался до тех же глубин идиотизма. Не присоединился к задирам и расистам, чтобы отомстить всему миру за свои неудачи. – Каких – таких отношениях? – тихо спрашивает Проксима. Ее скрещенные на груди руки разжались, прекратили закрывать ее сердце, опустились. Каких, в самом деле? Как Звездочет видел их, как он относился к ней? Видел ли он их как глупую короткую интрижку? Ведь он взрослый состоявшийся человек, несмотря на незрелость местами, он – он великий волшебник. А она все та же малолетняя бездарность, способная только рисковать головой. А Северус думал, что, если он скажет ей, ведь ничего не случится? Она его не прогонит, не отвергнет, – она же разделяет его чувства. Только почему он трусит, разве он трус? Разве это не он первым поцеловал ее и пригласил ее на свидание, когда она была таинственной и могущественной Звездой, опасной мстительницей, а он был в полной ее власти, раненый, оглушенный, навьюченный на ее дьявольски быструю метлу? – Таких… Слова и мысли разбегаются, точно боятся, что он употребит их в качестве ингредиентов. Да и как выразить словами то, что он чувствовал рядом с ней? Даже когда она еще была всего лишь раздражающе загадочной мстительницей на метле, ему не нужно было казаться круче, чем он был на самом деле, не нужно было совершать героических подвигов и добиваться каких-то высот. Они были просто два человека, заинтересованные друг в друге. Звезда и ее Звездочет. Когда она назвала свое настоящее имя, ему тоже не понадобилось строить из себя что-то, чем он не является. Он просто пригласил ее, и она пришла. И ей тоже не нужно было быть никем, кроме той, кем она была. У него не возникло никаких особенных иллюзий насчет нее. Проксима Блэк из Блэков, – сумасшедшая на метле, – роковая красавица, – темная ведьма. Он будто снял шоры с глаз, прикоснулся к истине, и истина оказалась прекрасней всех фантазий и чаяний о величии и признании от Лили, идиотских Мародеров и прочих однокурсников. А когда они стали… жить вместе, его дом наконец-то стал похожим на дом. Пусть и длилось это совсем недолго, кажется, будто так было всегда. И он чувствует, что она понимает его, до сих пор она всегда его понимала. Даже без всяких слов. – Я хочу быть с тобой, – просто сказал Северус, и в горле на миг резануло, мешая продолжить. – Я – я не знаю, что я чувствовал, когда был подростком. Только знаю, что если бы я по-настоящему хотел, так же сильно хотел быть с кем-то еще, я бы сделал что-то для этого, ведь это совершенно невозможно выносить. Я больше всего на свете хочу быть с тобой. Не пытаясь даже облегчить его участь, она просто смотрела мимо него ничего не выражающим взглядом, молча. – Но если ты – если ты не хочешь меня больше видеть, я пойму. И я постараюсь тебя больше не преследовать. – Нет, – хрипло отозвалась она. В ее единственном глазу сияла решимость, прямо как… во все разы, когда они оставались вдвоем в ночи, мстительница и шпион. – Я тоже хочу быть с тобой. Он резко выдохнул через опять резанувшее до слез горло, но теперь на его лице была непривычно широкая улыбка. – Даже несмотря на все идиотские вещи, которые я тебе наговорил? – все-таки переспросил он, пытаясь овладеть дрожащей в голосе надеждой. – Значит, ты признаешь, что вел себя как идиот? – ее лукавый быстрый взгляд. Искры смеха в ее зеленом глазу, кривая ухмылка на алых губах. Совершенное оружие. Он признает что угодно под таким давлением. – Я вел себя с тобой как идиот. Я был идиотом. И я надеюсь вымолить твое прощение, – его голос слегка дрогнул. За то, что он наговорил ей в ту ночь. За все, что он наговорил ей с самого первого ее, – Гарри Поттера, – дня в этом замке. За то, что он не увидел в нем, – тогда еще в нем, а не в ней, – человека, за то, что упрямо видел в нем Джеймса. За то, что считал настороженность заносчивостью, а обреченность – ленью. За то, что сомневался в ней, за то, что ее происхождение и ее прошлое он считал преградой. Когда держишь на руках тело любимого человека, то быстро приходишь к пониманию, какими надуманными мелочами были казалось бы серьезные вещи… – Знаешь, я – я все время боялась, что ты узнаешь. И я ждала такой реакции. Я понимаю, почему ты сказал то, что сказал, – Проксима снова опустила взгляд, и проговорила быстро и совсем тихо. – Я понимаю, что тебе противно от того, кто я, и кем я была. Если бы ты вдруг оказался, я не знаю, сыном Драко или Дадли под Оборотным, я бы, наверное, тоже разозлилась… Она даже слегка передернулась. – Нет, я не – кто такой Дадли? – вдруг насторожился он. Такого ученика в школе вроде не было. Он бы запомнил кого-то с таким именем, уж точно. – Сын те… Петуньи. – Ясно, – отозвался Северус, выдыхая. Никаких тайных потенциальных любовников. А еще над ее ревностью недоумевает, сам хорош. И она – противна? Нет, конечно, когда он думал, что она Поттер, ему было противно, – прежде всего он чувствовал себя использованным. И он чувствовал себя последним извращенцем, пусть и не связался именно с Гарри Поттером по собственной воле. И сейчас он почти путался. Ведь признавать это все равно что отрицать существование Проксимы, а этого он никак не хочет. Она это она. А Проксиме Блэк девятнадцать. И они уже делали это, обратно-то ничего не вернешь. И его слабовольная черная совесть успокаивалась. – Мне вовсе не противно, я… Да и что я тогда мог подумать? Ты ведь понимаешь, что я прежде всего решил, что ты лишь притворялась. Пойми, мы с твоим отцом, мягко говоря, враждовали. И Джеймс Поттер, и Сириус Блэк точно опустились бы до подобного розыгрыша, лишь бы подставить его и сделать ему больно. – Но ты это ты. Я убедился в этом. И мне – мне жаль, что я сказал тебе все эти слова, не выслушав и не разобравшись. И… Я извинялся перед тобой не только за ту ночь. Я… я отвратительно обращался с – с Гарри с самого начала. Проксима уставилась на него. – Но ты нормально обращался с ним. Как со всеми гриффиндорцами. Насколько я знаю. – Неправда, я… А как же то, что я устроил в первый год, э-э, нашего с ним знакомства? На случай, если их подслушивают. В этом замке у стен есть уши. Иногда буквально. – Спас от маньяка, заколдовавшего его метлу? – она удивленно моргнула, почти хлопнув ресницами, и искривила бровь. – Я понимаю, ты чувствовал себя виноватым, но это не такое уж и преступление. Ему нравится ее сарказм. – Нет, я имел в виду мою манеру общения с – с ним. – Ты ко всем придираешься, – Проксима лишь махнула рукой. – К т… к нему я придирался особенно. Самое худшее, что я сказал ему… Вздох. Это, наверное, самая идиотская из его глупостей. Как только она, – Гарри Поттер, – удержалась в тот раз от смеха. – Я заявил, что защищал его. Что мы все… защищали его. Когда в действительности мы не защитили его от тех, от кого следовало. Она молчала, словно пыталась найтись с ответом. – Никто не знал. Гарри… никому не хотел рассказывать. Ведь кому хочется, чтобы друзья и враги, все, кто считают тебя нормальным человеком, узнали, что ты на самом деле урод и тебе не место среди людей? В итоге он… сумел спастись. Так или иначе. – Ненадолго, – чуть безразлично добавил Северус. Она поймет, о чем он, она чувствует ту же паранойю. А он не может скорбеть по Гарри Поттеру. Потому что это прежде всего Поттер, пусть и этот конкретный Поттер и не заслужил такого конца. И потому что технически этот человек был жив и вполне счастлив, так как стал… Нет, не кем-то другим. Она стала самой собой. Вернула себе истинный облик. Что они делают? Вместо всех этих разговоров ее можно взять за руку. Ладонь меньше, чем у него, но такая сильная и смертоносная. Его волновал только один вопрос – вернется ли она. Согласится ли она терпеть его, узнав, какой все-таки мерзкий у него характер. – Рокс, – позвал Северус, и она подняла взгляд. Привлечь ее ближе, прижать к груди, закружить, словно они танцуют, и поцеловать прямо в эти чуть приоткрытые влажные губы. И даже захотелось снова оказаться на каком-нибудь дурацком скучном балу, где он для разнообразия не будет сидеть в углу, один, с кислым видом, а будет с ней, будет танцевать всю ночь напролет, как нормальный человек. С ней ему хочется делать любые романтические глупости, словно их никто не видит и никто над ними не посмеется. Будто бы они совсем одни – одни под звездами и над облаками. Как же хочется убрать эту маску, взглянуть ей в глаза по-нормальному, пусть даже один из них не видит. Дурацкая маска закрывает её прекрасное лицо, плотная траурная мантия не дает разглядеть плечи, но он все равно видит их, словно они выжжены у него на сетчатке, – округлые, сильные, обнаженные, – как тогда, когда она была в том своем платье. И когда она была без него… Стук в дверь разрушает момент. Проксима отпрянула, молниеносным движением достала палочку и встала между ним и входом. От кого она собралась защищать его в Хогвартсе? Смехотворно, но приятно. – Войдите, – ответил Северус, подойдя к ней и сняв свои заглушающие чары. – Я не помешал вам? – с приветливой и отвратительно понимающей улыбкой в класс вошел Дамблдор. Он кажется каким-то необыкновенно немощным и дряхлым в этих траурных одеждах вместо своей обычной волшебной яркости. Ну конечно, кто же еще, кроме него. Северус постарался ответить ему одним недовольным взглядом. Помешал. Еще как помешал. – Мадам Блэк, как вы тут осваиваетесь? – проигнорировав холодный прием, директор оглядел класс, все еще украшенный по вкусу Снейпа, мрачными иллюстрациями из одного замечательного старого учебника про Темные Искусства. – Вы можете переделать декорации, если желаете… Странно дернувшись, Проксима покачала головой. Северусу не нужна была легилименция, чтобы понять, о чем она думает: беспокоится о том, подслушивал ли Дамблдор, и если подслушивал, то сколько услышал. Хорошо, что они были осторожны. И вообще, его заглушающие чары еще никто не преодолевал. – Вы чего-то хотели, директор? – максимально холодным тоном поинтересовался он. – Только убедится, что твоя замена не заблудится в замке, Северус, только и всего, – посмеиваясь, отозвался Альбус. Точно, не стоит забывать, Проксима Блэк никогда не училась в Хогвартсе. Она не должна знать, как пройти в Большой зал, она не должна понимать межфакультетские распри… Когда Дамблдор с праздным любопытством отвлекся на одну из гравюр, Северус бросил короткий многозначительный взгляд на Проксиму. Она вернула его со всей серьезностью – хорошо, что она понимает. Понимает его без слов, прямо как тогда, в той перестрелке. – Не волнуйтесь, у нас есть еще два дня. Я ей все покажу и расскажу. Повернувшись к ним, Дамблдор тепло, но устало улыбнулся. – В таком случае, я за вас спокоен. Северус, пока ты не убежал, могу ли я пригласить тебя на два слова? Вежливый, но бескомпромиссный тон, которому хочется сопротивляться. Он почти открыл рот, чтобы потребовать начать и завершить эту супер-секретную беседу прямо тут, при Проксиме, но намек во взгляде директора его остановил. Разговор наверняка пойдет о Темном Лорде и его не вполне смерти. О чем они еще могут разговаривать? И эту вещь при Проксиме лучше не упоминать, иначе она опять сорвется в бурную деятельность. Может, она и пришла в Хогвартс с целью уничтожить Фенрира Грейбека, но Грейбек был и на треть не так опасен, как Волдеморт. Грейбек не пробудит в ней “Черную Гончую”, и сам по себе мало что сможет ей противопоставить, если верить рассказу Малфоев о том, как оборотень убегал от Проксимы. – Хорошо, Альбус, – с легким раздражением в голосе согласился Северус. Ему не хотелось оставлять ее так скоро после их примирения. Предполагалось, что – что потом они пойдут домой вместе. Но ничего. Он увидит ее завтра. Кстати, ей нужно еще показать планы на первый семестр. И проследить, что она знает как себя вести, чтобы не выдать себя любопытным пронырливым студентам и не менее пронырливым профессорам. – Мне подождать тебя? – с надеждой спросила Проксима, окликая его в проходе. Глядит разочарованно; верно, она тоже предвкушала, что они пойдут домой вместе. Они даже мыслят одинаково, подумал Северус, улыбаясь в глубине души. – Боюсь, что я задержу профессора Снейпа надолго, мадам Блэк, – вместо него ответил Дамблдор, тоже улыбаясь, но в открытую, и с таким раздражающим пониманием, что даже внутренняя улыбка зельевара увяла. – Вы сумеете найти путь в ваш кабинет на втором этаже? Там должен быть камин. – Думаю, да, – отозвалась она с неуверенным кивком, бросив вопросительный взгляд на Снейпа, и тот даже почувствовал невольную гордость. Его коварная изворотливая умница, как она хорошо умеет разыгрывать беспомощность. Может, ее и не раскусят в первые три недели, как он боится. – Северус, постой, – снова окликнула она, подбегая ближе. Они что-то забыли? Приподнявшись на цыпочки, Проксима обвила его шею руками и поцеловала – жаль, что лишь в щеку, хотя при Дамблдоре все равно не хотелось демонстрировать глубину страсти. – До завтра, Звездочет, – ее шепот, словно ласковый голос самой ночи, прямо как в их первые встречи, ее ладони, скользящие по его плечам на грудь и, к несчастью, не ниже, а прочь. Как он только мог перепутать ее с Поттером, мелькнула дурацкая необоснованная мысль. Хоть что-то приятное ждет его завтра. После чего-то чертовски неприятного и потенциально ужасного, о чем хочет рассказать Альбус. В своем кабинете, среди жужжащих серебряных фигурок, Дамблдор показался еще более утомленным и дряхлым, почти сломленным. Он не мог показать, что горюет по Гарри сильнее, чем должен был. Ведь кто он Гарри, всего лишь директор, а не человек, решивший его судьбу. Северус посмотрел бы на это под другим углом: кто он Гарри, если он бросил мальчишку на десять долгих лет и даже ни разу не потрудился самолично навестить его. Человек, который не просто бросил Гарри, но и знал – или предполагал – что Гарри должен будет умереть. Откуда же в Дамблдоре столько горя? Пророчество исполнилось. Волдеморт не смог жить, пока жив Поттер, и убил Поттера. Ведь нигде не говорилось, что Поттер гарантированно убьет Темного Лорда, лишь что у него достаточно сил. Потенциально. На практике Поттеру нужно было быть сильнее в сто раз, чтобы преодолеть еще и несколько десятков лет разницы в опыте и знаниях. Впору слиться в потоке солидарности с Минервой, считавшей Пророчества и Прорицания в целом отборнейшей чушью. – Мне очень жаль, что я оторвал тебя от примирения с мадам Блэк, Северус, – наверное, ему правда жаль, несмотря на эту дурацкую лукавую улыбку. Только не слишком. – Но мы с тобой должны продолжить наш разговор с того места, на котором остановились. – Мы остановились там, где ты говорил, что воспитывал ребенка моей лучшей подруги на убой, – ледяным тоном напомнил Снейп, обняв себя за плечи, чтобы не выхватить палочку. – Это там, где я назвал тебя чудовищем. Раскаяние, сквозящее в самой позе Дамблдора, нисколько не помогало ослабить его негодование. Ах, я так раскаиваюсь, я сделал бесчеловечную вещь! Ой ты ж боже мой! Неужели нельзя было найти другие способы найти и остановить Лорда, кроме как натаскать на него обреченного мальчишку, полагаясь на дурацкое Пророчество? Все равно ведь невозможно и бессмысленно. Вдобавок, если Поттер все равно носил в себе хоркрукс, – Северус попытался не думать о Проксиме в этом ключе, – то победа Поттера над Лордом была невозможна по определению. Лорд не мог умереть, пока Поттер жив. Не мог жить, не мог умереть, ничего Лорд не мог, пока не уничтожит несчастного Поттера… – В данный момент не имеет значения то, как низко я пал в твоих глазах, Северус, – отозвался директор. – Да и в своих тоже. Нужно отыскать оставшиеся хоркруксы, пока Волдеморт не нашел способ снова вернуть себе тело и силу. Мне нужна будет помощь хорошего эксперта в Темных Искусствах и первоклассного аналитика, и кроме тебя, мне не к кому обратиться. Лесть? Или констатация факта? Северус решил, что пятьдесят на пятьдесят. Ведь он практически ни черта не знал о хоркруксах. – Почему бы тебе не спросить Проксиму, раз такое дело. Она знает о Темных Искусствах больше моего, – все-таки заметил он с издевкой в голосе, и тут же пожалел. Черт, вот куда его несет. Не нужно давать Дамблдору таких идей. А то втянет Проксиму в свою борьбу, в свой Орден Феникса, и она сложит голову, прямо как ее мать и отец. И другой, теперешний отец. – Я мог бы, но, боюсь, я недостаточно хорошо с ней знаком, чтобы сходу предлагать участие в Ордене Феникса, – задумчиво проговорил Альбус. – Но, думаю, что обязательно обращусь к ней, когда она закончит с мистером Грейбеком. Мадам Блэк обладает исключительной экспертизой в этой области. Во всяком случае, по сравнению с нами. Нет, нет, нет! – Нет! – воскликнул Северус, несдержанно ударив ладонью по столу. Но ему было наплевать на вежливость. – Нет, черта с два, Альбус! Ты не втянешь ее в это опять. Ты и понятия не имеешь, чем это грозит! Если Проксима узнает, что ее враг еще жив, последствия могут быть непредсказуемыми, и это помимо ее реакции на то, что он скрывал это от нее. Если “Гончая” снова пробудится, ее будет не остановить. Это не обычный смертный Петтигрю. Волдеморта собирать по кусочкам и убивать никакой жизни не хватит, даже если бы он не сопротивлялся. А если Проксима положит свою жизнь, то… ничего не станет и для него. Солнце погаснет и небо рухнет на землю. Проницательный взгляд голубых глаз читает его, проникает до костей, но ему все равно. Ни один из них не получит его Звезду. – Как пожелаешь, Северус. Я не обращусь к мадам Блэк – пока, – молодой маг сжал кулаки. – Но я прошу тебя пересмотреть это решение в будущем, если мы столкнемся с непреодолимым препятствием, и только она будет иметь возможность нам помочь. Я… предлагаю это для твоего же блага. Не думаю, что мадам Блэк из тех людей, которым понравилось бы, что от них что-то скрывают, желая якобы защитить. Она не простит тебе, если узнает. Северус недоверчиво хмыкнул. Может быть, Альбус и прав, особенно насчет последнего, но он будет стоять на своем. Конечно, Звезда весьма компетентна, но если существовал хотя бы малейший шанс ее потерять, он был не согласен. Лучше живая Проксима Блэк, которую можно бесконечно осаждать мольбами о прощении, чем – чем мертвая, неподвижная, безмолвная у него на диване… – Вот когда будущее наступит, тогда и посмотрим, – быстро ответил Снейп. – Итак, каков план? Ты знаешь, где они лежат? Как до них добраться, как уничтожить? Альбус мигом настроился на деловой лад, запечатав свои скорбь и раскаяние в глубине души, – как это умел делать и Северус. – Боюсь, что нет. Все, что у меня есть, это лишь догадки. Ну отлично. – Мои догадки основаны на свидетельствах тех, кто имел возможность мельком наблюдать нисхождение юного Тома Риддла… Собрав воедино некоторые особенности его характера и известные привязанности, можно вывести закономерность, по которой Том выбирал вместилища кусочкам своей души и места их хранения. – Ты озвучишь их сегодня? – молодой маг демонстративно поглядел на изысканно украшенные часы на стене. Может, он мог бы еще успеть позвать Проксиму к себе. Может, она и придет не в свой дом, а в его, хотя шанс очень мал. Проксима была на удивление деликатной в вопросах личного пространства. – Твоя личная жизнь подождет, Северус, – усмехнулся директор. – Тем более, эти интересы пересекаются. Зная Волдеморта, возродившись, он в первую очередь придет за тобой и за мадам Блэк. Закатив глаза, Северус выпрямился в своем кресле, выражая готовность слушать и делать выводы. – Итак, насчет вместилищ. Как ты, может быть, помнишь, хоркрукс, который предоставила нам мадам Блэк, был медальоном Слизерина. Утраченной реликвией основателя, которая, по моим данным, когда-то принадлежала семье Тома Риддла. Семье его чистокровной матери. У меня есть основания полагать, что Том был, в некоторой степени, одержим Основателями. И если реликвия Годрика у меня прямо здесь и совершенно точно была не подвержена постороннему вмешательству, то остаются еще две реликвии, чья судьба неизвестна. Легендарная диадема Ровены Рейвенкло и чаша Хельги Хаффлпафф. Северус не удержался от скептического хмыка. – Диадема была утрачена еще в средние века. Неужели Темный Лорд просто взял и нашел то, что до него искало множество великих ведьм и волшебников? – Возможно и нет, – либерально согласился Дамблдор, складывая руки на столе. – Но вот насчет второй реликвии… Есть точка соприкосновения между последним упоминанием чаши и Томом Риддлом. У меня есть воспоминания домовушки, работавшей на женщину, которая была последней владелицей чаши – и, кстати, уже знакомого нам медальона тоже. А еще были свидетели, которым женщина хвасталась своими приобретениями, и тот факт, что ни чаша, ни медальон не были обнаружены после смерти владелицы. Том навещал эту женщину, когда работал на магазин волшебных артефактов на Ноктюрн-аллее. И мы доподлинно знаем, что медальон оказался у него в руках и стал хоркруксом. – Я могу увидеть эти воспоминания? – Конечно, – кивнул Альбус, взмахивая ладонью в сторону своего Омута памяти. – Именно потому я и предупредил, что это может занять много времени. И есть еще одна известная мне вещь. Предположительное количество хоркруксов. Гораций как-то сказал мне по секрету, лишь раз, что Том обсуждал с ним эту вещь. – Слагхорн тоже знает о хоркруксах? Интересно получается. Значит, знают лишь Дамблдор, он, Проксима и Слагхорн? Причем последний явно не стремится их отыскать и уничтожить – не по причине нежелания, а исключительно из страха, но все же. И как он все еще жив? – Профессор Слагхорн, Северус, – с укоризной поправил его директор, и молодой маг упрямо скривился. Вот еще. – Итак, Гораций, вскоре после нападения на Поттеров и исчезновения Волдеморта, пришел ко мне и заявил, что желает скрыться, так как не верит, что тот исчез навсегда. В беседе он решился довериться мне и рассказать, почему он так считает. Именно Гораций поведал мне о хоркруксах и что они из себя представляют… Он же мельком пересказал мне беседу с юным Томом Риддлом много лет назад, где Том упоминал, что желал бы сделать – для надежности – семь. Опять же, Северус не видел в этом чего-то иррационального. Если это якорь, удерживающий душу на этом свете, то сделать больше одного значит упрочить свои шансы не сдохнуть. И не оставляла упрямая мысль, что Проксима знает доподлинно, а значит, имеется немаленькая вероятность, что придется идти к ней и спрашивать. – Боюсь, я сам нашел о них очень мало информации, – Альбус устало потер ладони одну о другую. – Только то, что их создание раскалывает – нет, не так, – должно расколоть душу. – Это может быть своего рода метафорой, – задумчиво кивнул Северус. – Или не метафорой, – отозвался директор. – Душа может быть разрушена. Вероятно, это сопровождается необратимыми изменениями психики. Но я полагаю, ни магическая сила, ни интеллект, ни память не подвергаются разрушению. Хотя тут я, к сожалению, не могу сказать точно. – Скорее всего подвергаются, – поспорил младший маг. – Как минимум, память и интеллект должны быть задеты, так или иначе. – Но так или иначе, на смертоносность Волдеморта это не повлияло, – возразил Дамблдор. – Или же повлияло, но положительным образом… Что же до последнего пункта, мест хранения, то я уверен, что он использовал локации, которые имели особую важность для него. – Хогвартс? Тайная комната? – тут же предположил Северус. Черт, если так, они никогда не найдут эти хоркруксы. В Тайную комнату он даже не спустится – хотя ведь у него есть Проксима, она змееустка. И вот опять… – Возможно. Я почти уверен, что хотя бы один находится здесь, – живо согласился Альбус. – Итак, минус те, что погибли, включая неучтенный хоркрукс – Гарри, – мы имеем в остатке три. И два из них – чаша Хаффлпафф и диадема Рейвенкло. – А третий? Дамблдор лишь развел руками. – Увы, это мне неведомо. Думаю, стоит начать с тех, что нам известны, а дальше видно будет. Отличная, блин, тактика! – А как мы начнем с них, Альбус? Весь замок целиком не знает никто. Наверняка остались помещения, в которых даже местные эльфы никогда не бывали. – У меня есть своего рода идея, – Дамблдор помолчал, словно не решался ее высказать. – Гарри. Гарри мог знать, или как минимум, он мог догадываться. Учитывая его сестру, которая определенно знает о хоркруксах больше нас с тобой вместе взятых, и его связь с Томом через его хоркрукс. Опять эта связь – да не было у них никакой связи! Проксима находила Пожирателей через “Гончую”, а не по мифической связи хоркрукса. Если бы она имела возможность залезать в голову самого Темного Лорда, тот бы уж точно заметил. И знал бы, кто она, – и не пришлось бы пытать Беллу. – К сожалению, Гарри нам уже ничего не расскажет, – старший маг задумчиво огладил бороду. – Но мне известно, что он, несмотря на свою появившуюся в последнее время нелюдимость, общался кое с кем в прошлом году. И эта… личность может нам рассказать, если мы сумеем найти подход… – Кто этот человек? – Северус почему-то подумал на Уизли. Все-таки, с первого курса они с Поттером были не разлей вода. Хоть и разбежались на своем четвертом, если он правильно понял. – Боюсь, это не вполне человек. Это призрак Миртл Уоррен, погибшей в результате действий Тома Риддла много лет назад. – Поттер дружил с призраком Плаксы Миртл? – брови младшего мага поползли вверх. По его сведениям, в прошлом году Гарри Поттер не был близок ни с кем из учеников, по крайней мере, в открытую. Он бы предположил кого-то с факультета, у которого не было совместных пар Зельеварения с Гриффиндором, или кого-то на курс старше или младше. Кого бы он лично не заметил рядом с Поттером, так как виделся с мальчишкой лишь на собственных уроках да в Большом зале. – И как ты собираешься на нее повлиять? – поинтересовался Северус. Плаксу Миртл знали все. Упрямая, занудная, раздражительная и совершенно невыносимая четырнадцатилетняя девочка, чьей участью было вечно обитать в неработающем туалете на втором этаже. – Если она не захочет выдавать тайны Поттера, ее никто не заставит заговорить. – Тем не менее, стоит попытаться, – Дамблдор прикрыл глаза, выражая согласие, и побарабанил ногтями по столешнице. – Это может быть нашей единственной зацепкой к местонахождению хоркрукса. Я буду прорабатывать другие версии. Мне уже удалось подтвердить свою теорию, отыскав известное тебе кольцо в старом доме его матери. Возможно, еще один находится в месте, куда Тома и прочих детей из его приюта отвозили на отдых… И я уже проверил те места в Албании, где он скрывался после поражения в восемьдесят первом году. – Альбус, Темный Лорд путешествовал по всему миру, – вздохнул Снейп. – Таких особо значимых мест у него могут быть десятки и где угодно. – Я понимаю, Северус, но все-таки позволь мне оставаться оптимистичным. Он бы не вернулся в Британию, если бы она не имела наибольшее значение для него. Он бы не вернулся в дом, в котором жила его мать, или в Хогвартс… Ты знал, что он приезжал, чтобы претендовать на место профессора? Посмотри воспоминания, которые я собрал. Может быть, тебе удастся разглядеть что-то, что я пропустил. Домой Северус вернулся под утро, с гудящей головой и ноющей от согнутой позы поясницей. Проксимы там, конечно же, не оказалось. А жаль. Черт возьми, она бы так помогла с поисками, он был уверен, только вмешивать ее ну никак не хотелось. Его руки еще помнили мертвый вес ее тела, он еще помнил, как она не хотела просыпаться, как бы он ни умолял. И когда он закрывает глаза, он видит кошмары, где осознает себя на полу в своей гостиной, подле дивана, на котором лежит она, словно ее чудесное побуждение и все, что последовало дальше, было лишь сном.