Роковая звезда

У Гермионы всегда было мало друзей. В сущности, хоть какие-то друзья у нее появились только в Хогвартсе, и то не сразу, ведь ни на детских площадках, ни в маггловской школе ее не терпели ни дети, ни учителя. Некоторые, конечно, были рады похвалить ее почти фотографическую память, внимательность к деталям и жажду знаний, – учителя, то есть. Но многие требовали большего, требовали какого-то идиотского творческого подхода, или “помолчать и дать другим шанс проявить себя”… Ровесников же она до смерти бесила, сколько себя помнила. “Заучка”, “всезнайка”, “подхалимка”, а потом, когда она попыталась защитить себя от них, пошли “ябеда”, “странная”, “сумасшедшая” и даже, от одной прозорливой девочки, “ведьма”. Ведьмой Гермиона и оказалась, и это было прекрасно. Она так мечтала в самом деле оказаться особенной, доказать этим мелким задирам, что она в самом деле лучше их, а не просто потому что так сказали мама с папой. И доказать маме с папой, что она не "ошибается" и не "заблуждается", и случайные странности с ее хулиганами вовсе не случайны и не “просто показались” ей. Волшебный мир на поверку оказался не лучше. Такие же точно дети точно так же косились на нее, шептались и обзывались, передразнивая ее манеру отвечать на уроке. Но со временем у нее все-таки появились друзья. Целых два. Настоящие друзья, которые храбро приходят на помощь в беде, делятся тайнами и правда, в самом деле, нуждаются в ней, в ней самой, а не в ее домашней работе или контрольной, которые можно списать. По подсказанной ностальгией привычке повернувшись, чтобы поговорить об этом с кем-нибудь, Гермиона не отыскала рядом с собой никого. Рон ушел выполнять свои обязанности префекта – удивительно, что он им стал. Рон так изменился… А Гарри был там, на столе, задрапированным черной тканью, напротив возвышения, где сидели преподаватели. Центральная фигура собственных похорон – мальчик, к которому никогда не приходили на день рождения. Плакать на похоронах лучшего друга совсем не стыдно. И Виктор все понимает, он и сам сдружился с Гарри. Одиночество сжимало ее сердце холодными когтями, все сильнее, с самых похорон. А люди вокруг нее радовались, как на Чемпионате мира по квиддичу или как на Турнире Трех Волшебников. Понятное дело, Тот-кого-нельзя-называть снова остановлен, и все безобразия, которые он начал, прекратятся, чем не радость. И всем наплевать, что Гарри больше нет. Стаи сов снуют с хорошими новостями, студенты галдят как на базаре, обсуждая бог знает что, вместо того, чтобы вспомнить хоть раз о Гарри. Похоронили и с глаз долой, понедельник, жизнь продолжается. Гораздо интереснее поболтать о замене на позицию преподавателя Защиты, является ли она подружкой Снейпа. – Я вам говорю, мы с Роном все слышали, – с жаром настаивала Браун, воинственно размахивая своей вилкой с наколотым на нее ломтиком томата. Конечно, профессор Снейп удивил всех в этом году. Не тем, что пошел и спас Гарри, на взгляд Гермионы, а тем, что просто взял и убил Волдеморта. Казалось бы, что ему раньше мешало. Проглотив неуместное возмущение, Гермиона вернула свое внимание к нелепым сплетням Лаванды и ее клики. – …они стояли очень близко друг к другу, чуть ли не целовались, я вам говорю… Серьезно, неужели нет ничего более важного для обсуждения, чем личная жизнь профессора Снейпа? Им даже не интересно, почему он напал на Того-кого-нельзя-называть? Или почему ушел? – Меня больше волнует, с чего это Снейп вдруг решил отказаться от должности, – серьезным тоном заметила Гермиона, бесцеремонно вклиниваясь в беседу. – Он же всегда мечтал вести Защиту. Она прикусила щеку, старательно разглядывая беседущую с Дамблдором женщину. Гермиона уже видела ее мельком, в пятницу. На – на похоронах. Сейчас женщина надела легкомысленную васильковую мантию вместо траурно-черной, но серебряная маска на пол-лица все та же. Что она прячет? – Может быть, его просто как следует потрепал Сама-знаешь-кто? – с затаенной надеждой предположил Рон, и девушка по привычке смерила его сердитым взглядом. По его мнению, хуже Снейпа никого быть не могло, кто бы ни пришел на его замену, но Гермиона не могла с этим согласиться после того, как тот попытался спасти Гарри… – На похоронах он выглядел нормально, – неуверенно протянул Невилл, но лицо рыжего префекта уже озарилось надеждой. – Да он всегда так выглядит, – Рон махнул рукой. – На нашем первом курсе ему Пушок ногу едва не отгрыз, а он потом гонял по коридорам как ни в чем не бывало. Помнишь, Гарри рассказывал про рану? Он повернулся к Гермионе со своего места, – хотя бы сегодня он сел рядом с ней, – и улыбнулся ей, правда неловко, как-то криво. Лаванда, сидящая рядом с ним, но с другой стороны, недовольно нахмурилась и сложила руки на груди. Гермиона поспешила кивнуть бывшему другу, не желая лезть во что бы это ни было. Только конфликта со всеми гриффиндорками на ее курсе ей не хватало. Лаванда и раньше, без статуса префекта, могла восстановить их всех против нее одной. А с теперешней, такой рослой, властной, ответственной и сторогой, лучше вообще не шутить. – Так что думаешь? – продолжал Рон, не видевший выражения лица своей коллеги. – Я так не верю, что у Снейпа может быть подружка, – вместо Гермионы недоверчиво протянул Дин Томас. – Кто в здравом уме может полюбить этого злобного надменного сальноволосого придурка? Да даже и не в здравом. – Если не веришь нам с Роном, просто сопоставь все знаки, Дин, – мгновенно отвлеклась Лаванда. – Снейп пришел с ней на похороны, и еще в первый день был с мытой головой… Сидящие рядом гриффиндорцы сдавленно захихикали. – Хорошо, допустим, это правда, но зачем профессору Снейпу отправлять свою девушку в школу, а самому уходить? – вдумчиво спросила Гермиона, не желая уступать. – Логичнее было бы ему остаться на позиции профессора Зельеварения, а ее – да – позвать на позицию профессора Защиты, чтобы они могли быть тут вместе. – Может, он не хотел уступать ей профессора Защиты? – Лаванда раздраженно пожала плечами. – Или в Хогвартсе запрещены романы среди персонала? Я только знаю, что они точно встречаются… – Да ну, вряд ли, – крикнул Колин Криви с другого конца стола. Осознав, что их слышно так далеко, Гермиона слегка покраснела и бросила быстрый взгляд на учительский стол. Женщина, чью личную жизнь они так громко обсуждали, аккуратно собирала вилкой омлет и не смотрела на них, даже не подавала вида, если разобрала, о чем они говорят. – Это правда, – подтвердил Уизли, тут же запихивая в рот целый круассан с маслом. Едва справившись с этим занятием, делавшим его похожим на боа-констриктора, он попытался что-то сказать. Гермиона устало закатила глаза. – Рон, прожуй сначала, – по этой его привычке она не скучала. Тот всегда слишком торопился, когда его захватывала какая-то дельная мысль. – Просто говорю насчет "знаков", он обычно смотрит на всех новых профессоров Защиты, будто хочет разделать на ингредиенты, – сделав могучее глотательное движение, выпалил Рон. – А на нее смотрел не так. А вот так. Уизли изобразил преувеличенный мечтательно-влюбленный взгляд, адресуя его своей девушке, которая тут же захихикала и энергично пихнула его в плечо. Гермиона подавила желание еще раз закатить глаза. Эти двое с самого начала не скрывали того, что между ними что-то есть, и беззастенчиво целовались при случае. Что ж, она просто будет рада за старого друга, что он решил не зацикливаться на том неприятном и постыдном эпизоде, произошедшем с ними на Йольском балу, и не закрылся для общения с другими девушками… – И они точно держались за руки под столом, – ввернула Лаванда, довольная поддержкой своего парня. Ее подруга Парвати закивала. – Да, они держались за руки, когда поднялись. И все, снова вернулись к самой животрепещущей теме. Гермиона отвернулась, пряча вскипевшие на глазах слезы досады. Волдеморт мертв, а все, что их интересует, это есть ли у Снейпа личная жизнь. Нет, не так. Гарри больше нет, а все, что их интересует, это… – Наверняка она с ним просто ради денег. Я читал, к его Ордену Мерлина прилагается хорошая такая награда, – продолжал гнуть свое Дин. – Пф, это скорее он с ней ради денег, у нее полно своих, – возразил Рон с непонятной уверенностью. – Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил гриффиндорец. – Она – Блэк, – подняв брови, отрезал Уизли. Будто это что-то объясняло человеку, воспитанному вдали от волшебного мира, где, похоже, все обо всех знали. Словно Рон забыл, что Дин – магглорожденный. Вместо того, чтобы напомнить бывшему другу этот момент, Гермиона сама напрягла память. – Блэк, Блэк, почему мне знакомо это имя? – действительно, знакомо. Скребется где-то на периферии сознания, но никак не может вспомниться. – Ты могла где угодно его услышать. Блэков много было, они почти как Уизли, только, хм, намного богаче, и еще мы все на Гриффиндоре, а они все на Слизерине. У половины волшебных семей Блэки в родственниках. Один из бывших директоров Хогвартса был Блэк, моя бабушка была Блэк, еще был Сириус Блэк, который… – Охотился на Гарри на третьем курсе! – ахнув, она зажала рот ладонью и посмотрела еще раз на замену Снейпа. Маска не давала рассмотреть все лицо и составить полную картину, но ее черты казались смутно знакомыми. Гермиона никак не могла понять, на кого женщина похожа, и где она ее видела? Перебирая всех, кто, по ее разумению, принадлежал к этой злосчастной семье, Гермиона припомнила единственную на ее памяти женщину – Беллатрикс Лестрейндж. На ее единственной известной девушке фотографии та была всклокоченной злобной ведьмой, безумной, то яростно орущей что-то, то истерически хохочущей, с запрокинутой назад головой. Совсем не похожая на утонченную спокойную даму без признаков безумия во взгляде. Но все равно, похожая линия челюсти, похожие нос, брови, скулы, пусть глухая, без прорези глазницы, маска и скрадывает черты. Похожая коренастая фигура. Похожая густая черная грива, правда, укороченная и не кудрявая. Рон сказал, этой семье принадлежали его бабушка и один из директоров школы, а это вряд ли были злые маги. Только вот Сириус Блэк и Беллатрикс точно оба служили Волдеморту. И уже не в первый раз профессор Дамблдор приводит злодея на этот пост. Вспомнить только Квиррелла, не раз пытавшегося безжалостно убить Гарри, вспомнить – вспомнить лже-Моуди. И мадам Амбридж, о которой писал ей Рон, казалась вполне такой садисткой. – О чем думает Дамблдор? Она может быть опасна, она может быть сторонницей Того-кого-нельзя-называть! – Гермиона не смогла удержать это в себе. Хотелось бежать и расследовать. Хотелось – хотелось поделиться с Гарри, чтобы рядом было чье-то надежное плечо. Поделиться с Роном, который всегда подскажет что-нибудь, потому что он знает о волшебном мире больше их с Гарри. Но – но она не может больше это сделать, не так ли? – Ох, что за бред. Во-первых, директор Дамблдор ни за что не нанял бы сторонницу Сама-знаешь-кого. А во-вторых, она девушка Снейпа, а Снейп убил Сама-знаешь-кого, – едко заметила Лаванда, словно упиваясь своей правотой. Гермиона терпеть не могла, когда инсинуации выдавали за истину. – О-о-о, может, он убил Сами-знаете-кого ради нее? – сложив ладони на груди, вдохновенно предположила Парвати, уводя разговор в более мирное русло – словно почувствовав, что сейчас Гермиона устроит ссору. – А зачем тогда он ждал до начала учебного года? Убил бы летом, – недоверчиво протянула Гермиона, злясь на их дурацкие теории. Может, они правы в том, что Дамблдор не нанял бы открытую сторонницу Темного Лорда, но… Но что это за аргумент – “мы с Роном все слышали”, – разве так делается? Девушка прикусила губу и постаралась не поворачиваться к префектше, чтобы та не видела, как она нахмурилась. – И где бы он тогда прятался от мести Пожирателей? – отозвалась Лаванда, опять сделав свой тон отвратительно снисходительным и знающим. Словно – словно передразнивала ее. Вот же… – А где он прячется сейчас? – нахмурилась Гермиона. И эти люди еще смеют сомневаться в ее логике. – Какой смысл в этом аргументе, если… – Кстати о Пожирателях, Малфой и компания на десять часов, – преувеличенно громко перебил Рон. Возмущенная Гермиона все равно пропустила острый локоть слизеринца, намеренно пихнувший ее. – Где мои манеры, я так и не поприветствовал тебя в пятницу. В пятницу Хорька не отпускали от себя его лощеные родители, а в выходные и сама Гермиона из гриффиндорской башни не выходила. – С возвращением, Грейнджер, и за воссоединение гриффиндорской троицы! – заявил Малфой, словно произнося своеобразный тост. – Ах, да, Поттер же сдох – ну ладно, не вышло воссоединения! – Ты просто бесишься, что теперь Сам-знаешь-кто мертв и не возьмет тебя Пожирателем Смерти, – огрызнулся Рон. – Придется тебе стать зеленщиком, Малфой. Драко подобрался и изменился в лице, ставшем вдобавок интересного бледно-зеленого цвета. Его пальцы задрожали, точно он хотел схватиться за палочку. – Пытаешься быть забавным, Уизли? – тон слизеринца мгновенно переменился, с агрессивно-веселого задиристого на агрессивно-злобный. – Я на твоем месте лучше бы думал, как защитить свою грязнокровную подружку. Блэки на дух таких не переносят. Он попытался торжествующе ухмыльнуться в лицо хмурой Гермионе, но вышел лишь кривой оскал. – Лучше откажись от Защиты, пока не поздно, Грейнджер. Моя мама из Блэков, и она рассказывала мне о некоторых семейных проклятиях… Выдавив из себя смешок, Малфой эффектно махнул рукой, командуя Крэббу и Гойлу следовать за ним прочь. Время завтрака уже подходило к концу, и им самим пора было отправляться на первый урок. – Не слушай ты его. Вопреки собственным словам, Рон казался каким-то слишком уж бледным и серьезным. – Я же говорил, что Блэки повсюду, – он сделал попытку улыбнуться, но получилось у него не лучше, чем у Малфоя. – Вот и этого Хорька одна родила. А вот у моей бабушки он бы вырос приятным и любезным в общении человеком. – Думаешь, она правда будет против магглорожденных? – спросил незаметно подошедший к ним Колин, озвучивая беспокойство Гермионы. – Увидим, – Уизли повернулся посмотреть на преподавательский стол. Снейповой замены там уже не было, но их декан, профессор МакГонагалл все еще смаковала утренний кофе. Наверное, можно будет попросить ее о помощи, если что. Вряд ли декан будет терпеть профессора, которая ненавидит магглорожденных. Хотя терпела же она Снейпа, и ничего не делала с его произволом. Пускай Снейп и был лишен предубежденности к грязной крови и всех ненавидел одинаково. А Хагрид – никто ничего не делал по поводу Хагрида, хотя его представления об опасности и безопасности очень сильно отличались от людских. Преподавательница, травящая грязнокровок, была бы замечательным добавлением в коллекцию. – Хотя бы она не в розовой кофточке, да? – шутливо добавил Рон, поднимая новую волну тихого смеха, которую она не вполне поняла. – Ладно, у нас есть дела поважнее. Я перенес наши отборочные на эту субботу, Дин, Шеймас, вы же будете пробоваться?.. Гермиона привычно подхватила свою сумку, набитую тяжелыми книгами. Наверное, все будет хорошо. Она ведь не так одинока, как раньше. У нее есть Виктор, она всегда может написать Флер, у нее остались приятели в Болгарии… Без Гарри она не пропадет. Ведь в школу больше не пускают троллей. Но почему-то не верится. Не в то, что троллей не будет, а в то, что ей не одиноко. – Доброе утро, мисс Грейнджер, – бредущую по коридору Гермиону окликнул директор. Та остановилась, поджидая его. До урока было достаточно времени, а ей все равно не с кем и словом перекинуться. – Как вы себя чувствуете? Я надеюсь, вы сможете подхватить программу после возвращения из Болгарии. Глаза словно ожгло, и Гермиона сморгнула. Это Гарри уговорил ее уехать, и она почти немедленно пожалела, что согласилась. Она должна была быть здесь, с Гарри, она должна была поддерживать его. Возможно, она могла бы отговорить его от самоубийственной эскапады – уговорить не слушать этих идиотов, которые слали ему письма или дразнили его, как она прочитала в некрологе. Подумать только, незнакомцы писали ему письма, спрашивая, почему он, пятнадцатилетний маггловоспитанный недоучка, ничего не сделает со страшными Пожирателями Смерти, которые так пугают взрослых состоявшихся магов. И стыдили, что “за него” всем этим занимается кто-то другой. – Конечно, профессор, – Гермиона тряхнула головой, стараясь не показывать свое смятение. Ведь тогда придется объяснять свою вину. – Все в порядке. Из головы совершенно вылетело, что она могла бы расспросить директора о новой преподавательнице. Как она сама и заметила, Гарри был важнее нелепых инсинуаций. – Я очень сочувствую вашей потере, мисс Грейнджер, – совсем тихо добавил Дамблдор, отходя к стене, чтобы пропустить спешащих с завтрака студентов. – Я знаю, вы оставались рядом с Гарри, даже когда весь волшебный мир отвернулся от него. Настоящая дружба так редко встречается… Горло сдавило невидимой грубой рукой, и коридор с бегущими по нему счастливыми детьми словно подернулся туманом. – Меня не было – не было рядом в последний год, – Гермиона с силой провела по глазу тыльной стороной ладони. Директор не обязан видеть ее истерику. Никто не обязан – она должна держать себя в руках. – Но вы писали Гарри письма. Вы были с ним рядом хотя бы так, – возразил директор, деликатно не замечая ее слезы. – Гарри – Гарри перестал отвечать мне где-то к декабрю. Сперва только писал раз в месяц от силы, а потом, – она все-таки всхлипнула, не сдержалась, и снова потерла лицо, сбивая с носа щекотную слезу. – Рон говорил, что Гарри вообще ни с кем не водится… – Такой дружелюбный мальчик не мог быть совсем один, – Дамблдор глянул на нее пронзительно, проницательно, но Гермиона совсем не заметила. – Рон пошутил, что Гарри подружился с Плаксой Миртл, привидением из женского туалета на втором этаже, – через слезы она улыбнулась, вспомнив письмо бывшего друга и свою ностальгию по времени, когда их было трое, и все стояли горой друг за друга… – Но разве так может быть? Миртл никто не нравится, – девушка подняла глаза на директора. – Гарри каким-то образом нашел с ней общий язык, – тот улыбался, тепло и рассеянно, словно погруженный в счастливые воспоминания. – В этом он очень похож на свою мать. Мисс Лили Эванс любили все, кому повезло получше ее узнать. Наверное, в школе не было ни одного человека, который не согласился бы с ней дружить. Гермиона подтянула ремешок сумки, врезавшийся в плечо. Она не знала, что на это ответить. – Хорошо, – наконец произнесла девушка. – Хорошо, что рядом с ним был хоть кто-то. Жаль только, что у нее не получилось отговорить его. Может, она могла бы его остановить… Теперь молчал Дамблдор. Кажется, он глубоко погрузился в свои мысли. – Боюсь, даже самые лучшие друзья порой бессильны достучаться до нас… Кажется, вам пора на урок, мисс Грейнджер, – как-то уж очень быстро произнес директор, словно спохватившись, что разоткровенничался со студенткой. Стерев остатки слез, Гермиона поспешила на урок. Возможно, ей стоит как-нибудь потом разыскать Миртл и расспросить ее о Гарри. Узнать, что подтолкнуло его на такой шаг, пойти и сдаться Темному Лорду… Хотя вроде бы Гарри не сдаваться шел, а сражаться: если верить снимкам в газете и некоторым оговоркам в репортаже, они с Волдемортом славно погромили Хранилище Пророчеств. Пока что ей стоило побеспокоиться о более насущных вещах. Например, как ей пережить Защиту от Темных Искусств, если Малфой был прав. Ее однокурсники так и толпились у входа, не решаясь зайти, – был бы тут Гарри, ему бы и выпала участь быть первым “пингвином”. С другой стороны, их вроде бы пока не пригласили внутрь. Из дверей им было видно, как новая преподавательница стояла, опершись рукой на свой стол, и, казалось, совсем не обращала на них внимания, что-то чиркая в длинном, развернутом на всю длину свитке красивым черным пером. Гермиона, фыркнув, протиснулась сквозь толпу и громко постучала по деревянному косяку, привлекая внимание. – О, прошу, проходите, – профессор Блэк встрепенулась и оторвалась от работы. – Оставьте сумки у доски. Указав на пространство рядом со своим столом, женщина скатала свиток и вышла на середину класса, позволяя более-менее рассмотреть себя вблизи. Не такого уж высокого роста, синяя мантия скрывает фигуру, а серебряная маска – лицо. Но, пожалуй, пока что “подружка Снейпа” казалась приветливой и совершенно безобидной, и чего она верила Малфою? Правда, посмотрим еще, чему она будет учить. Заставит ли она их сидеть за партами и читать, как, по рассказам Рона и Гарри, делала профессор Амбридж? Гермиона первая зашла внутрь и чуть запнулась, обескураженная: парт не оказалось вовсе, а вместо них у стен стояли какие-то жестяные мишени на ножках. Вероятно, их все-таки ожидает практический урок. Ее одногруппники, тянущиеся следом, возбужденно переговаривались, похоже, рассчитывая, что сейчас смогут как следует поколдовать. – Доброе утро, меня зовут Проксима Блэк, – когда все сбросили сумки под доской и столпились в середине комнаты, преподавательница решила на всякий случай представиться. Весь класс, и Гермиона в их числе, прерывисто вздохнули: по щелчку в пальцах профессора, оставляя черный дымчатый след, материализовалась палочка, длинная и узкая, и словно заостреная на конце. Глянцевито-черную поверхность покрывал ярко-серебряный, почти белый узор в виде скрупулезно выгравированной змейки. Гермиона отрешенно подумала, училась ли Проксима Блэк на Слизерине? Наверняка. Рон сказал, что все Блэки были на Слизерине… – Если я правильно понимаю, все вы выбрали продвинутый курс Защиты после сдачи С.О.В., но подготовка вашего курса в прошлом году была очень слабой, – такой тон, точно она спрашивает, а не утверждает. Должно быть, Снейп рассказал. Ну или другие преподаватели предупредили. Впрочем, об Амбридж даже писали газеты. Гермиона даже была немного рада, что пропустила тот год. Остальные студенты, не обратив внимания, отвлеклись на больную тему и перебили ее. – Да Амбридж нас вообще ничему не учила! – Целый семестр только учебник читали! – Мы еле сдали С.О.В.! – Совершенно бесполезные уроки… Да уж, если бы они принялись так вопить у Снейпа, или даже у МакГонагалл, они не досчитались бы баллов. Прочистив горло, Блэк снова заговорила, попытавшись придать голосу уверенность и продолжить мысль, как ни в чем не бывало. – Так что прежде чем приступить к нашему курсу, я бы хотела проверить, на что вы способны. У меня есть только поверхностная информация о вас… Наверняка Снейп ей всякого наговорил про них, подумала Гермиона, сдвинув брови. Профессор Блэк пока не показалась ей враждебно или презрительно настроенной, но все еще впереди. Нет, вряд ли Малфой прав, ведь профессор Снейп никогда не выделял магглорожденных, а если права Лаванда, и Блэк – девушка Снейпа, то они ведь должны сходиться в политических взглядах? Ох, она еще будет слушать эти никому не нужные сплетни… – И я хочу провести небольшой тест. Он не повлияет на ваши оценки, – однокурсники зароптали было, и ей пришлось повысить голос. – Это для меня, так мне будет проще подстроить под вас программу. Острая черная палочка начертала высокий табурет, на который преподавательница положила яблоко. – Вы будете подходить по одному и пытаться невербально поднять это яблоко в воздух, – студенты с недоумением переглянулись. – Это будет очень быстро. Прошу, мисс Аббот. Взволнованная Ханна подошла к табурету и с опаской покосилась на преподавательницу, снова развернувшую свой свиток, и приготовившуюся писать в нем, видимо, их эвалюацию. Переволновавшись еще больше из-за одной этой мысли, она не смогла сосредоточиться на том, что ей нужно сделать. Яблоко не шелохнулось. Бросив быстрый взгляд на Блэк, Гермиона не заметила никакой досады или злобы, которую наверняка проявил бы Снейп, выразив ее в уничижительном комментарии. Нет, она лишь черкнула что-то в своем свитке и позвала следующего. – Спасибо, мисс Аббот. Мисс Боунс, ваша очередь. Они пробовали и пробовали с переменным успехом. Пока что получилось лишь у одной Лаванды. У Шеймаса тоже получилось, только не поднять в воздух, а взорвать их “учебный объект”, обдав все вокруг брызгами и разнеся по классу приятный запах печеных яблок. Блэк, ловко защитившая свой стол и свиток от сладких ошметков, двумя взмахами своей черной палочки очистила класс и положила на табурет замену, успев оставить пометку насчет красного, как свекла, Шеймаса в своем свитке. Энтони справился куда лучше, а после него настал черед Гермионы. Малфой радовался каждой неудаче, хихикал и шептал что-то на ухо единственным слизеринцам в классе – Нотту и Паркинсон, но те старательно игнорировали его, так что и Гермиона слушать не стала. Ей замечательно удалось поднять в воздух небольшой металлический шарик, материализованный профессором вместо яблока, и плавно опустить его обратно. Хорек скис. Повеселился Малфой на Невилле, идущем за Гермионой, – у него шарик подскочил к потолку и потерял управление, заметавшись по классу, отскакивая от пола, потолка и стен, будто резиновый. Остальные студенты присели, закрывая головы руками, а бедный Невилл с отчаянием провожал снаряд взглядом, лепеча извинения, пока Блэк не поймала его, мастерски обездвижив “Иммобулюсом” в каком-то футе от своей головы. – Извините, – едва слышно пробормотал Невилл, жаждущий провалиться сквозь землю. Веди у них все еще профессор Снейп, он бы наверное выгнал Лонгботтома из класса и не стал бы даже разбираться. А потом, быть может, и вовсе поднял вопрос о продолжении им курса Защиты от Темных Искусств: бедный Невилл и так с горем пополам дотянулся до необходимой оценки на С.О.В. – Спасибо, мистер Лонгботтом, – и все, и никаких криков с наказаниями и баллами. – Мистер Малфой… Пожалуй, теперь она напоминает Гермионе мистера Люпина. Тот заставил ее снова полюбить предмет, после чего, конечно, поддельный профессор Моуди все испортил… Но должны же они для разнообразия получить себе профессионального и при этом не истеричного преподавателя, хоть раз-то в три года. – Насколько я знаю, профессор Снейп начал с повторения щитовых чар, – Блэк оглядела класс, росчерком палочки стерев ненужный уже табурет из существования. Когда женщина упомянула Снейпа, Малфой снова нарушил порядок, зашушукавшись с Ноттом и Паркинсон. Впрочем, Лаванда и сестры Патил тоже не остались в стороне. И Ханна со Сьюзан. Снейп бы жестко привел класс к порядку, мистер Люпин, наверное, пошутил бы об этом, а Блэк было будто бы все равно. Она просто продолжала говорить, перекрывая шепот. – Но судя по вашим результатам, нам придется пока отложить отработку невербальных щитовых чар, и выполнить небольшое упражнение… – Профессор Блэк! – Малфой, ехидно скалясь, даже поднял руку, изображая уважение к преподавательнице, которую бесстыдно перебил. – Почему мы все должны равняться на тех, кто не способен нормально колдовать? Он обвел полным презрения взглядом весь класс, особо задержавшись на Невилле, и, почему-то, на Гермионе. С чего бы ему, ведь она справилась с “небольшим тестом” ничуть не хуже Хорька. – Боюсь, что подготовиться должны все, и я не в состоянии заниматься с каждым из сотен студентов индивидуально, Драко, – Блэк слегка улыбнулась, терпеливо, как ребенку, и почти снисходительно. Гермиона прищурилась. Как странно, профессор знает имя Хорька? И обращается по нему так просто? Но ведь и Снейп, если вспомнить, бывало, обращался к тому по имени с самого начала, и выделял. Еще один факт в пользу теории “подружки”, хотя… Если мать Малфоя из Блэков, то они могут быть просто знакомы по-родственному. Ну и прекрасно, можно не стараться и не тянуть руку, все равно все внимание будет доставаться – кто он там ей? Кузен? Племянник? – …и я слышала от профессора Снейпа, что вы не справились с невербальными щитовыми чарами на первом уроке. По вашей же логике, я должна продолжать урок без вас. По классу пронеслось еле слышное хихиканье, а Малфой слегка покраснел и набычился. Гермиона усмехнулась. Бедный Хорек, похоже, родственница его баловать не будет. – Итак, упражнение, – Блэк взмахнула рукой в сторону жестяных щитков, и те дернулись, педантично выравнивая свой ряд. – Встаньте напротив мишеней, так, чтобы не мешать соседям. На этот раз никто не решился задавать ей вопросы. – Сейчас я попрошу вас сосредоточиться и ударить по своим противникам простым импульсом магии, – на этом месте студенты тихонько зароптали и переглянулись. Рон растерянно повернулся к Гермионе, но она только плечами пожала. Она никогда о таком не слышала. Профессор вздохнула. Щелчок пальцев, и эбеновая палочка снова прыгнула в ее руку из ниоткуда, сопровождаемая все тем же черным дымом. – Это не заклинание и не проклятие, а персональный талант вашей палочки, высвобождаемый флуктуацией вашей силы по вашей воле. Если у вас трудности с невербальными чарами, это очень поможет вам их освоить, – пояснила она, оглядывая каждого из студентов. Большинство лишь продолжало смотреть бессмысленно, с явным недоумением, точно переспрашивая незнакомые слова. – Это как при спонтанном колдовстве, когда ваше желание выливается в магическое воздействие. Не пытайтесь вспоминать конкретное заклинание, мысленно попросите вашу палочку помочь вам поразить цель, – Блэк вдруг послала в сторону ближайшей мишени морозно-белую вспышку, заставив студентов вздрогнуть от неожиданности. Звучно загудев, мишень покрылась кристалликами инея, почти сразу растаявшего. Чувствуя себя довольно глупо, Гермиона попыталась сосредоточиться на воспоминаниях. Только ничего не шло на ум, кроме, почему-то, класса Трелони на третьем курсе. Что значит “попросить палочку”, такой же бред, как “увидеть” и “почувствовать” что-то в хрустальном шаре. Разве магия не должна быть точной, разве не опасно выплескивать свои желания без конкретной мысли? И что такое “персональный талант палочки”? Гулкий звон сбил ее с мыслей. У кого-то получилось. Она и остальные студенты заозирались, выискивая взглядом счастливчика, которому удалось доказать, что сказанные профессором слова не были полным бредом. Им оказался Шеймас, ошарашенно глядящий большими глазами на собственную чуть дымящуюся палочку. Слегка подкопченная мишень тоже немного дымилась. – Замечательно, мистер Финниган. Можете повторить? – Блэк подошла к гриффиндорцу. Тот недоумевающе пожал плечами в ответ, за что Снейп или МакГонагалл, например, лишили бы его пары баллов. – Смелее. Под давлением любопытных взглядов своих однокурсников Шеймас пошел красными пятнами и слегка вспотел, но палочка – каким-то совершенно непонятным образом, – его не подвела, и снова громко залепила по мишени чем-то едва видимым, пепельно-дымчатым и, судя по всему, взрывающимся. Интересно. Особым талантом его палочки было то, что иногда вырывалось из нее вместо заданных чар. Но палочка Гермионы никогда не чудила. Она всегда исполняла заклинания точно, без взбрыков, разноцветных искр и прочих нежелательных спецэффектов. Остальных же успех Шеймаса, похоже, воодушевил и натолкнул на идеи. Следующей справилась Лаванда, рассыпавшая по мишени трескучий бенгальский огонь, и у нее получилось повторить это несколько раз, с такой радостной улыбкой, будто бы путешествие в собственную память обнаружило что-то счастливое. Затем смог Дин, поразив цель настоящей синей молнией к вящему возмущению Малфоя, который сумел выжать из своей палочки одни только золотистые искры. Но это возмущение не разделили его однофакультетники, спокойно запускающие в мишени свои лучи, горячий темно-красный у Нотта и сияюще-белый у Паркинсон. Пошептаться вполголоса ни с кем не получилось, никто не хотел отвлекаться от процесса. – Если не вышло ударить в мишень, не расстраивайтесь. Доказательством вашего успешного контакта будут искры, прямо как в тот день, когда вы впервые взяли эту палочку в руки. Просто сосредоточьтесь на вашей связи. Это чувство единения, согласия, продолжения вашей руки, – вещала тем временем Блэк, и ее голос стал ниже и проникновенней, наполнившись страстью и выражением. – Чувство абсолютно волшебное. Теплое покалывание на кончиках пальцев, бабочки в животе. Нащупайте вашу силу, направьте ее в цель и позвольте вашей палочке вам помочь… Из не сумевших выжать из своей палочки даже захудалых искр оставались лишь Гермиона сама и растерянный Невилл. И из них двоих только она совершенно не понимала задания. Невилл, судя по всему, все прекрасно понимал, только не мог заставить свою палочку подчиняться. – Продолжайте, – велела Блэк, подходя к Невиллу и огорошивая его неожиданным вопросом. – У вас чужая палочка? Гермиона озадачилась. Откуда профессор могла это знать? Догадалась по поведению и внешним признакам, как какой-нибудь мастер волшебных палочек? Наверняка. Мастера ведь так умели. И это ее упражнение из той же оперы. – Да, – несчастный Невилл шмыгнул носом и с отчаянием в глазах посмотрел на Блэк. Первый страх прошел, от нее уже никто не ожидал, что она начнет снимать баллы и выкрикивать оскорбления, но гриффиндорец все равно по привычке боялся оказаться худшим. – Я помню, как я взял ее в руку, и она вроде бы согласилась, но… Она просто не хочет. Для Гермионы это прозвучало дико. Что значит, согласилась, что значит, не хочет? Это же просто вещь… Да, волшебная, но разве у нее есть настоящее сознание? Разум? Чувства? Кстати вспомнились слова Гарри после его замечательного Первого Тура. Он утверждал, что его палочка сама выдала чары, отразившие драконье пламя, что это было вовсе никакое не заклинание. Гарри на этом настаивал и даже съездил к мистеру Олливандеру за советом. Все-таки, это правда. И почему их такому не учат?.. Впрочем, вот же, учат. – Попытайтесь вспомнить, что вы чувствуете, когда у вас все-таки получается колдовать этой палочкой, – предложила Блэк, заботливо положив ладонь на локоть юноши. – У меня никогда не получается нормально колдовать ею, – с досадой разглядывая свою палочку, Невилл опустил плечи. – Всегда выходит или полная чушь, или не до конца, или не точно… Поэтому я завалил Чары. И Трансфигурацию… – Кому принадлежала эта палочка, от кого она вам досталась? – участливо спросила профессор. Гермионе пришлось напрягаться, чтобы подслушать, делая вид, что она сосредоточенно вспоминает. – Моему отцу, – снова громкий шмыг. – Бабушка хотела бы, чтобы я был больше похож на него, но… Я совсем не такой. И она меня никогда не слушается. Блэк перехватила его руку вместе с палочкой, сжав в своих пальцах. – Тогда подумайте вот о чем. Ваш отец, наверное, желал бы вам добра и хотел вас защитить, даже если вы совершенно разные. Иначе он был бы не очень хорошим человеком, на которого вам наверняка не хотелось бы стать похожим, правда? – Наверное, – Невилл почти всхлипнул, но по лицу было не сказать. – Его палочка, если она была его верным другом, была с ним, когда он узнал о вашем существовании, ждал, когда вы появитесь и наблюдал, как вы родились. В ответ гриффиндорец издал неопределенный полузадушенный звук. – Теперь его нет рядом, и эта палочка – все, что у вас осталось от него. А вы – это все, что осталось у нее. Гермиона перенесла вес с одной ноги на другую, прислушиваясь. Снова этот проникновенный тихий страстный голос, убеждающий, знающий. Кого Блэк уговаривает, Невилла или его палочку? Бедняга смахнул слезу, хотя, наверное, не из-за тона преподавательницы. Она не могла не задуматься, что же случилось с его отцом? Невилл никогда ничего о нем не рассказывал. Только то, что вырастила его одна бабушка… – Примите ее. Она не ваш идеальный друг, и вам нужно будет отыскать палочку, которая подходила бы именно вам, потому что вам – вам ни к чему быть копией своего отца, правда же? Вы это вы. Но эта палочка – друг вашего отца. И если она правда была верна ему, она должна помочь ему вас защитить, верно же? – палочка Невилла в их общей хватке испустила несколько искр и выдала серебристый луч, проделавший хорошую вмятину в мишени – в чужой, потому что Невилл и не думал куда-то направлять свое оружие. – Вот так, повторяйте. Только по своей цели, – с крошечной теплой улыбкой Блэк отпустила его и починила мишень обескураженной Панси, покосившейся в сторону Лонгботтома. Заслышав шаги за спиной, Гермиона перестала делать вид, что просто пытается найти нужное воспоминание или настроиться на одну волну со своим артефактом. – У меня не… выходит, – прокряхтела она. Девушка покраснела еще сильнее, и бессильно опустила руку, сдув прядь волос со лба. Невербальные чары у нее получались, но то, что требовала профессор Блэк, она никак не могла осуществить. Нет, и это точно еще хуже, чем тупо таращиться в хрустальный шар. Потому что вместо тумана и предсказательных выдумок у других получается что-то вполне осязаемое и определенное. И как никогда раньше чувствовала себя обычной магглой… Жару в огонь добавлял Малфой, наблюдая за ее бесплодными попытками и злорадно хихикая. – Успокойтесь. Блэк положила ей руки на плечи, встав почти вплотную, и тяжело дышащая от досады Гермиона распробовала ее духи, необычные и изысканные, под стать наряду. Профессор заговорила тихо, так, чтобы только она услышала: – Глубокий вдох – выдох, мисс Грейнджер, – судорожный и короткий вздох был ей ответом. – Вряд ли у грязнокровки получится, – громко прошептал Малфой, делясь мелкой радостью с окружающими. – Мистер Малфой, я слышу, как вы болтаете, но не слышу, как вы попадаете по мишени! – не оборачиваясь, повысила голос Блэк. – У вас тоже проблемы? Студенты приглушенно захихикали, и Хорек хмуро отвернулся к своей мишени. Второй раз уже профессор ставит его на место, несмотря на близкородственные связи. И, несмотря на слова Малфоя, заступается за безнадежно неуклюжего “сквиба” Невилла и за магглорожденных. Гермиона не ожидала такого от той самой “подружки Снейпа”, ведьмы из семейства чистокровных супрематистов, женщины с натуральным взглядом убийцы. Стоило ожидать, Малфой как всегда врал. – Закройте глаза, – снова скомандовала Блэк успокаивающейся девушке. – Не обращайте ни на кого внимание, есть только вы и ваша цель. И больше никого. Тихий голос вместе с ее усилиями по спокойному дыханию почти погрузил ее в транс. Впрочем, странно знакомые нотки в этом голосе не давали полностью настроиться на нем. Но Гермионе сейчас, пожалуй, было интереснее справиться с заданием. – Вспомните тот день, когда вы узнали, что вы – ведьма. Постарайтесь вспомнить каждый случай, когда вы творили волшебство. Ваша палочка выбрала вас, потянувшись к вашей магии. Она только ваша, – шелковистый голос превратился в мягкий вкрадчивый шепот. – Сила внутри вас. Она кипит внутри вас, она рвется на волю. Дайте ей волю… Она до сих пор помнила, как, наученная родителями, пыталась убедить профессора МакГонагалл, которая пришла за ней, что та ошибается, и никаких ведьм и колдунов не существует. Пыталась до самой Диагон-аллеи, до самой лавочки Олливандера. Профессор решила сделать палочку первым приобретением для упрямой будущей первокурсницы Гермионы Грейнджер. И пока девочка сама не почувствовала магию, струящуюся сквозь нее, она не поверила до конца, что ее не обманули, и она правда особенная, а не просто фантазерка с глупыми ложными надеждами. С кончика выставленной вперед палочки сорвалась желто-оранжевая вспышка, особо звонким гулом отдавшись в покачнувшейся назад мишени, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. – Хорошо! – чуть громче воскликнула профессор Блэк, еще раз стискивая ее плечи и улыбаясь. Эта улыбка и эти искры в глубине изумрудного глаза – такие знакомые… Но Гермиона тут же отвлеклась на серебряную маску, покрытую узорами. Знать бы, что под ней, – ей казалось, если она увидит, это даст ответ на какую-то загадку. – Повторяйте, – громкая команда вывела ее из ступора. Профессор отпустила ее и еще раз ободряюще улыбнулась, отходя в сторону. Гермиона, встряхнувшись, воскресила в мозгу последовательность мыслей, приведшую к первому успеху, и с ее палочки без всяких задержек сорвался еще один импульс. Мишень жалобно скрипнула и неожиданно занялась пламенем. Вспышку удивленными глазами проводил заткнувшийся Хорек. Усмехнувшись краем губ, Гермиона продолжила упражнение. Она почти и забыла, что ей не нравилась профессор Блэк. Она покажет им всем грязнокровку… – Останавливаемся, – только они вошли во вкус, и профессор прервала их, громко хлопнув в ладоши. – У нас осталось полчаса, но давайте начнем отрабатывать щитовые чары. Попробуйте вызвать их сейчас, невербально. Класс покрылся яркими перламутровыми пузырями “Протего”, и взорвался удивленными возгласами. Все преподаватели требовали невербального исполнения, но в понедельник далеко не у всех вышло вообще, не то что сразу, а потом никому не было дела до учебы и невербальных чар. А теперь вышло у всех, без каких-либо проблем. Даже у Невилла, ошалело глядящего на свою мятежную палочку, которая в кои-то веки не стала упираться. – Отлично. Разбейтесь на пары и по очереди отражайте атаки друг друга. Рон ринулся к Лаванде, а Нотт – к Паркинсон, так что Гермиона, не желавшая остаться одна, или, чего доброго, с Малфоем, встала напротив Невилла и улыбнулась ему. – Драко, вы со мной, – позвала Блэк, и тот, немного расстроенный, побрел к дальнему концу классной комнаты. – Так как мне не нужно отрабатывать чары, у вас будет чуть больше практики, чем у ваших товарищей. Кажется, веселая усмешка проявила что-то знакомое в чертах профессора, правда эти самые черты большей частью скрывала серебряная маска, не позволяя толком ничего рассмотреть. Гермиона даже и не пыталась, вместо этого с мстительным выражением лица наблюдая за реакцией Хорька, сдержавшего горестный стон, но с опаской смотрящего на кончик острой черной палочки. Любопытно, как долго ему, всему такому чистокровному, получится продержаться против взрослой и такой же чистокровной ведьмы. Остановили их за десять минут до конца. В отличие от остальных, Малфой загнанно дышал, обливаясь потом, и был очень рад возвращению растрансфигурированных профессором парт, рухнув на свою и не двигаясь до самого звонка. А Гермионе было весело. Давно ей не было так весело, да еще и на уроке Защиты. Никаких жутких монстров, никаких чудовищных Непростительных. И тем более никаких криков и оскорблений. Профессор Блэк чем-то располагала к себе, простым обращением ли, или интересным занятием. Она точно много чего знала и многому могла научить. А что из семьи темных магов – так все остальные магические семьи были ей родственниками, как сказал Рон. Наверное, поэтому ее черты и кажутся такими смутно знакомыми, возможно, Гермиона просто узнает их повсюду, в одногруппниках, в газетных снимках и школьных портретах. Ей лучше бы подумать о Гарри и его последнем друге. Стоит поскорее выбраться и расспросить Миртл, о чем думал Гарри и что заставило его пойти и сразиться-таки с Темным Лордом…