Роковая звезда

Проксима уже и забыла, когда в последний раз она так уставала. Голова болит и кружится, мышцы словно выжимали, выкручивая, как тряпки. Верный Кричер осторожно подвел ее к мягкому дивану, помог улечься, недовольно бурча себе под нос, и подал воды с зельем, как обычно, после чего исчез, оставив ее в покое. Если бы не минутная темнота в глазах, Проксима спросила бы домовика, почему он решил доставить ее не домой, а к Северусу. И эльфу пришлось бы как-то выкручиваться, потому что “мисс Белла” еще не до конца оправилась, чтобы пойти искать себе другое убежище, – но достаточно, чтобы выйти из комнаты. Память воскресила перед внутренним взглядом этого странного человека. Они встречались лишь раз, когда на нее организовали засаду. “Всполох”, тогда еще целый, нес ее на пределе своей скорости, но тот колдун с безумными глазами продолжал гнаться за ней, пока его не остановили дементоры. Полет на метле отнимает силы у волшебника, пусть и понемногу, – но в ту ночь Проксима чувствовала себя лишь слегка уставшей и очень замерзшей. Ей было плохо от полученных ран и ушибов, но она не была измотана до невозможности. Ведьма стягивает свою маску и тут же жалеет, что вообще пошевелилась. Стены и потолок пустились в пляс вокруг нее, вызывая легкую тошноту и усиливая головную боль. Наверное, ей было так же плохо в тот раз с великанами. Как же давно это было, словно целую жизнь назад. Тогда ее больше заботила первая кровь на руках. На самом деле, далеко не первая, но те сами напросились, угрожая ей, а на этого – этих, – Проксима напала сознательно. Или в тот раз с драконом. Тогда ее спасла ее верная палочка из остролиста, теперь похороненная рядом с поддельным телом. Как жаль, что не удастся больше пользоваться ей. Обе палочки служили хозяйке верой и правдой. Палочка с пером феникса не заслужила быть забытой… Пока вращение сбавляло обороты, а головная боль утихала, Проксима думала. Интересно, какую палочку получит та девчонка, которую покусали? И получит ли? Отправится ли она в Хогвартс, когда придет время? Если директором там все еще будет Дамблдор, наверное. Он принимал в школу оборотней, даже не одного, – а с Ликантропным зельем это совершенно безопасно. Даже если они с Северусом ошибаются, и у них ничего не выйдет. Интересно, если Робардс сообразит отправиться на охоту за оборотнями? И поймает ли кого? Северус говорил, что у них нет подопытных. Может, если она сообщит Министру об их теории, он выделит им кого-то из банды Грейбека? Пусть это и бесчеловечно, даже с такими маньяками. Впрочем, Азкабан ничуть не человечнее. Если никто не видит их мучений, это не делает их гуманными. Это будет просто расточительно, сделать их кормом для дементоров. Эти убийцы и заражатели детей могут еще сделать что-то хорошее для человечества. Проксима обязательно поговорит с Северусом об этом. Он наверняка будет согласен, но все равно нужно его спросить, прежде чем что-то делать и что-то кому-то рассказывать. Все еще кажется, будто поверхность под ней кто-то с силой раскручивает, как на маггловской карусели, но в лоб и виски больше не стучится мигрень. Наверное, Северус все-таки прав насчет ее хороших способностей в зельеварении, – то, что она сварила, помогло почти сразу. Северус… надо будет поймать его днем. Хорошо, что завтра – уже сегодня – воскресенье. Сидеть на уроках без сил это и вполовину не так сложно, как вести их. Вернувшийся домой зельевар застал картину, которая не повлияла бы на него, не случись с ним уже чего-то подобного. Проксима, правда не в нелепой одежде маггловского мальчика-подростка, а в своей черной кожаной мантии, лежащая без чувств на диване в гостиной, бледная, как смерть. На первый взгляд, ее грудь не вздымается, – под броней не видно, – ее глаза закрыты и невозможно понять, жива она или… или нет. Все мысли о чертовом вездесущем Робардсе разом вылетели из головы. Как и мысли о Барти, и о той несчастной девочке, – как печально то, что случилось с ней, и тот факт, что она была потенциальной подопытной. Его кровь похолодела, ноги стали ватными, он едва смог сделать пару шагов к Проксиме и рухнул на колени рядом. Неужели ему приснились все эти дни? Они казались ему как в тумане. Но сомнения в реальности происходящего были не столь важны. Слишком устал, слишком испуган, Проксима слишком неподвижно лежит перед ним и прошлое слишком ярко встает перед глазами. Волшебник не выдержал и затрясся в рыданиях, прислонившись к краю дивана, пряча лицо в ладонях. Сколько можно, идиотские кошмары, шаткая действительность, правда и ложь, переплетенные настолько, что он и сам уже забыл, где что, – сколько можно его испытывать. Он так больше не может. Что дальше, когда он ляжет спать и проснется утром, окажется, что ему еще только семнадцать, и он еще не согласился стать Пожирателем Смерти? С его удачей он окажется в точном часе и дне, когда умерла Лили, и он только узнал об этом… – Северус, что случилось? – он вздрогнул, когда его коснулась тяжелая, покрытая металлом рука, но не поднял лица. Прохладное и сладкое облегчение постепенно заполняло его, но нужно было время, чтобы прийти в себя окончательно. – Что такое? – Проксима неловко сползла с дивана, прошуршав василисковой мантией, и присела на колени рядом с мужчиной. Стоит снять эти дурацкие перчатки. Звеня стальными чешуйками, элементы брони упали на пол, и ведьма обняла слабо подрагивающие плечи Снейпа, прижимаясь к его боку. Никогда прежде она не видела этого мага настолько расстроенным. – Там что-то произошло? Просто прильнув к ней, Северус собирался с силами. Теперь его срыв выглядел так глупо и жалко, – как он объяснит ей, почему разревелся тут, словно ребенок? Ведь ни сейчас, ни тогда эта женщина не была мертва. Даже ранена. Только оглушена или истощена магически… – Все хорошо, Звездочет, – мягко приговаривает она, обнимая его, и ему хотелось бы оставаться в этом моменте вечно. – Все будет хорошо. – Та ночь, – наконец выдавил из себя Северус, и его голос едва ему подчиняется. – Когда – когда погиб… Гарри Поттер. Тут они могут не притворяться, не лгать, не обходить опасную тему – их никто не услышит. Но ему не хочется даже самому вспоминать это. Ведь тогда он провалится в очередную кроличью нору, полную экзистенциального ужаса, в яму презрения к самому себе, потому что его старые оправдания о том, что он ничего не знал о ее возрасте и происхождении, больше не актуальны. Только расчетливая рациональность убаюкивала его совесть, нашептывая ему, намекая, что другие ждать не будут. Другие ничего не знают, и возраст последней незамужней девицы из Блэков никого, кроме него, не впечатляет. И если он не удержит ее сейчас при себе, то она не останется. И как удержать ее, если он не может даже держать себя в руках? – Не важно, – он отнимает руки от лица, старательно и незаметно оттирая щеки от влаги. – Все в порядке. – Нет, скажи мне, – она не отпускает, заглядывает в глаза вопросительно и серьезно. – Это из-за – из-за нашей ссоры? Из-за того, что я тогда сказала? Вот как объяснить ей? Северус смотрит на нее, беспокоящуюся, стыдящуюся, – они оба наговорили много чего такого, чего до сих пор оба стыдятся. Но это же Проксима, она всегда понимает… – Ты, – он сглатывает. Голос все еще отказывается как следует служить ему. – Когда я принес тебя из Министерства, я не знал – не знал, если я успел. Если ты жива. Ты лежала вот так, на этом самом диване, и я… Молчит, разглядывает его своими глазами, несовпадающими, – а ведь он обещал ей исцеление. И он исполнит обещание, и Проксима посмотрит на него двумя прекрасными сияющими изумрудами… Посмотрит. – Ты не открывала глаза, – почти проскрипел он. – Я звал тебя, но ты не отвечала мне, не просыпалась, ты… Она обнимает его, позволяя ему спрятаться у нее на груди – на плече, и он обхватывает ее руками, приникая к ней, держась за нее, как за последнее средство спасения. – Прости. Я не подумала тогда, что… Трудно даже произнести, это обидит его. Что ему было дело до нее и ее благосостояния. Что это могло так повлиять на этого волшебника, всегда сдержанного, волевого и профессионального, – увидеть без сознания ту, кого он проклял и прогнал, кого должен был ненавидеть. Ведь со всем его опытом в целительстве, Северус не мог не догадаться, что она не мертва? А он не мог произнести ни слова. Только держать ее крепче за талию, и позволять ей гладить себя по волосам, успокаиваясь, хороня свой ужас под горячей лавиной ее заботы. Кто мог подумать, что ночная мстительница может быть так заботлива? – Мне нужно в душ и спать, – со смешком пробормотала женщина, расслабляясь в его руках. Точно, истощение. Удерживать такое множество предметов – осколков, – вместе столько времени, для этого требуется неординарная концентрация и могущество. Невольно вспомнился проклятый Турнир Трех Волшебников, где она, еще совсем ребенок, подняла щит против пламени дракона. Такое сложно было забыть, – Северус тогда чуть не поседел. Любопытно только, если Альбус тоже переживал, – или видел в этом возможность покончить с хоркруксом, не замарав рук? Но к черту его. Ни ему, ни Проксиме не нужно завтра в школу. Сегодня. Только в душ и спать. – Мне тоже, – отозвался он, но не выпустил ее из рук. Вот бы не выпускать ее никогда. Но ей нужно отдохнуть. – Ох, – едва поднявшись на ноги, Проксима покачнулась и согнулась пополам, словно бы в приступе тошноты. Ему едва удалось поймать ее. – Что с тобой? – в голосе волшебника слышна тревога. Что Барти и его громилы успели сделать с ней, пока он не подошел на помощь? – Голова дико кружится, – через силу ответила женщина, хватаясь за его руки, чтобы устоять. – Я читала, это нормально, когда… Она смогла закончить фразу, только подавив очередной приступ, с силой сглотнув и задержав дыхание. – Выкладываешься. Ей не удалось даже добавить, что этот случай кажется ей хуже всех предыдущих, – головокружение еще никогда не было таким сильным, как теперь, и она до сих пор лихорадочно пересчитывает в уме осколки развалившегося дома, все кирпичи и балки, которые подняла в воздух, чтобы они не похоронили под собой ту несчастную семью. Вздохнув, Северус осторожно поднял ведьму на руки. Отпускать ее одну в душ или даже на лестницу просто опасно в таком состоянии. К счастью, ночная бестия скорее всего это понимала и не сопротивлялась, даже обняла его за шею. Только массировала висок свободной рукой и прикрывала глаза, видимо, чтобы не беспокоить свой желудок мельтешением. Интересная мысль пришла ему в голову, уже когда они стояли под горячими потоками воды. Ее глаза все еще зажмурены, отросшие черные волосы облепили лицо и плечи, словно у русалки, и мертвенная бледность лица только прибавляет сходства с подводным народом. А ее тело такое же тонкое, и под мышцами совсем не видно изменений… В спальне удалось наложить на нее целительские чары для диагностики состояния, но и они не выявили никаких интересных отклонений, кроме переутомления. Отложив палочку на прикроватный столик, Северус ощутил смешанное разочарование и облегчение. Минерва подняла эту тему, и она засела в его голове, хотя сейчас, кажется, было бы совсем не время для такого… Но все же, все же, было бы неплохо, разве нет? С другой стороны, может, они слишком истощили себя для этого стрессом и темной магией, и вот почему этого не случилось? – Что такое? Что ты проверял? – Проксима приподнялась на локтях, открыв любопытные глаза и тут же опять со стоном зажмурившись. – Я… да нет, ничего, – нахмурился он. Не говорить же ей вот так, сходу… – Скажи, что ты нашел? – ее глаза снова распахнулись, смотрят серьезно, даже обеспокоенно. – Мне просто подумалось, что у тебя не было таких симптомов раньше, – Северус заранее попытался оправдаться, в глубине души изобретая извинения. Может, она даже не хочет такого – что ему делать, если она отреагирует плохо? – И? Ты же не хочешь мне сказать, что я истощила все силы и теперь сквиб? – полушутя спросила она, приподнимая черную бровь. В ее глазах все равно отражалась легкая тревога, и он недовольно скривился. – Не говори глупостей, такого не бывает. Сквибами рождаются, – Северус даже проклятий таких не знал. – Я проверял, если ты не – не беременна, – наконец, признается он, задержав перед этим дыхание. Если она теперь проклянет его, или испугается такой перспективы, или выразит свое отвращение?.. – Если тебе любопытно, то нет, ты не беременна, – добавил волшебник, когда не услышал ни слова в ответ. Проксима казалась странно подавленной, словно оглушенной. Она задумалась надолго, бездумно глядя вдаль, мимо него, – пожалуй, такой реакции он от нее не ожидал. – Я и не могу, – наконец, заговорила она, все еще не поднимая на него глаз. – Я никогда не смогу. Желая, но так и не решившись спросить у нее подробности, мужчина просто присел рядом с ней на край кровати. Ожидая, когда она решится сказать что-то еще, – если решится. – Зелье, которое я приняла, чтобы – чтобы стать – собой, – Проксима криво усмехнулась и все же заглянула ему в глаза. И в ее взгляде была словно пережитая и передуманная жизнь, прямо как у него, когда МакГонагалл только намекнула ему на такую перспективу. Быть может, и она не задумывалась раньше об этом, – с ветром в голове и знанием, что это точно невозможно. – Последствием его принятия было бесплодие. Даже если я снова выпью его и вернусь назад, оно останется. За все надо платить, – заметила ведьма, укладываясь обратно на подушку. Но ей не удалось долго продержаться в этой неловкой тишине. – Наверное, ты разочарован? – почти утвердительно произнесла она упавшим голосом. – Что? – встрепенулся он, вырванный из своих мыслей. Хотя бы его взгляд был не слишком расстроенным. И все еще нежным и заботливым, а не – не жестким и холодным. – Я только и делаю, что разочаровываю тебя, – Проксима снова приподнялась на локте, подперев щеку ладонью. – Сперва оказалась из Блэков, потом – младше, чем ты думал, потом змееусткой, потом и вовсе Поттером… Он фыркнул и, пробравшись к своей стороне, вытянулся на постели рядом с ней, обхватывая ее поперек живота. Кажется, он понимал, куда она ведет, и лучше бы ей перестать, пока она не скажет что-то, о чем пожалеет… – Ты ведь можешь поискать себе другую. Настоящую, – ее голос особенно ядовито выделил это слово. – А не сына Джеймса, переодетого в… – Прекрати, – перебил он, закрывая ее рот ладонью и прижимая ее к себе. После всего, что он узнал о жизни Гарри, после всего, что он сделал, Северус не ощущал старую злобу так ярко. Он больше не нищий, никому не нужный подросток. Он будет дважды награжден Орденом Мерлина за заслуги перед страной, он признанный мастер зелий, он – он получил девушку. Он давно уже вырос. А его школьные враги мертвы. И Проксима – Проксимы тогда не было. Она ему не враг. Она даже больше не сын, и не Джеймса, и уж точно не "переодетая в женщину", а женщина и есть, – это сложно не заметить, когда они занимаются любовью. Жизнь наконец-то начала предлагать ему что-то хорошее, и он возьмет все, пока дают. – Я уже почти смирился с тем, что ты говоришь со змеями. Ее тихий смех почти музыка. Возможно, она сама не верит в то, что говорит, – не верит, что он способен от нее отказаться, – и правильно, потому что он не способен. – Полезное умение, на самом деле, – добавляет он, снова заставляя ее хихикнуть. Они молчат, не думая ни о чем, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Возможно, им стоит сменить тему, но Северус не может не задаваться вопросами. – А что это было за зелье? Ты помнишь название? – Я понятия не имею, – Проксима хмыкает и пожимает своими крепкими плечами. – Тебе нужно спросить у портрета моей бабушки. Она должна знать. Он ворчит что-то неодобрительное, поджимая губы. Как безответственно и бездумно, выпить первое попавшееся зелье. Хотя Проксима тогда наверное думала совсем не о зельях и их последствиях. Это он бы не успокоился, пока не исследовал все возможные варианты… Может, он так и поступит. Ведь она приглашала его домой, – и так расстроилась, когда он отказался, – точно, это ее порадует. И он спросит у – у портрета, чем они таким напоили Проксиму, чтобы она стала его Проксимой. Может, этот побочный эффект можно изменить, как-то обойти… – А кто был этот тип в черном пальто? – вдруг спрашивает она. Ей точно хочется сменить тему, пока не выяснилось, что дети – обязательное условие дальнейшего совместного существования. Не ожидавший вопроса Северус на мгновение задумался. – Барти Крауч. Младший. Сын того Барти Крауча, который пересажал всех ненормальных Пожирателей Смерти после войны и пропал полтора года назад, – пояснил он в ответ на ее удивленный взгляд. Того Барти Крауча она наверняка знала. По слухам, именно он посадил ее отца в Азкабан. Незаслуженно, но это спорно. – В школе я с ним не пересекался, потому что он учился на два курса младше, но я слышал, что он сдал двенадцать С.О.В. Вдруг скривившись, он добавил: – Барти называли гением, настоящим самородком. Мы с ним были, так сказать, любимыми учениками Темного Лорда в свое время. Но, как по мне, он полнейший псих не хуже самого Лорда. Его поймали в восемьдесят первом, вместе с Лестрейнджами. Они запытали Лонгботтомов до безумия после исчезновения Л… Волдеморта. – Вот кого он мне все время напоминает! – Проксима хлопнула ладонью по простыне в догадке. – Взгляд – точь-в-точь тетя Белла. Северус невольно засмеялся, признавая их сходство. Сумасшедший Барти наверное слишком много взял от своих родичей, Блэков. Но минуточку… – Когда это ты его еще встречала? Хотя, если вспомнить, что она – Гарри Поттер, а Барти присутствовал при возрождении… Волдеморта, а потом, если совсем собраться с мыслями и вспомнить, что она – Звезда, Барти должен был устроить на нее засаду после того фальшивого рейда. Как-то не сходились в уме тот нелепый неоновый клоун в ярко-зеленом костюме, бездумно подвергающий опасности магглов, и сосредоточенная суровая Проксима в черной коже и стали… – Много раз, на самом деле, – она тоже задумалась. Ведь она не видела Барти без Оборотного зелья до самой их первой встречи в том логове Пожирателей и безумной погони. После происшествия на Турнире ей, конечно, как и всем, стало известно, что профессор Моуди был кем-то другим. Проксима полагала, что он был Краучем – Краучем-старшим. Но кем он был на самом деле, был, так никто и не узнал. И ее донесение о том, что на кладбище с ней был Крауч, никто не принял всерьез, потому что Барти-младший считался давно умершим, а старший бесследно исчез. Да и представить его, под видом профессора прислуживающего Волдеморту, не могли. Самой правдоподобной была наброшенная версия Фаджа о том, что Барти-старший спятил, похитил Гарри Поттера и пытал его сам, без какого-либо Темного Лорда. – И правда. Этот хитрый поганец на удивление убедительно играл роль психованного старого экс-аврора. Даже Дамблдора провел, – подметил Северус, притискивая женщину еще крепче к себе, проводя ладонью по ее груди к животу. Надежды еще не оставили его. Волшебник был почти уверен, что они были бы хорошими родителями. И вообще, если уж они, маги, умеют выращивать кости и ткани, и даже восстанавливать нервы, если, конечно, их не повредило необратимым проклятием, то почему бы им не создать какую-то одну крохотную клетку? Хотя не стоит преждевременно наполняться надеждами. Он уже понадеялся, что получится исцелить ее шрамы и покалеченный глаз, но это оказалось не так уж и просто. А он ведь представляет, как это делать, в отличие от… Но и терять надежды не следует. Если такому, как он, в конце досталась девушка, то все возможно, с мрачной улыбкой подумал Северус. – Кстати, об аврорах, – сонная Проксима подняла голову и заерзала в его руках, поворачиваясь лицом к мужчине. – Ты не знаешь, Робардс отправился потом ловить оборотней Грейбека? Ее терзала досада, что она упустила свой шанс поохотиться. Это было идеальное время для поимки людей Грейбека. И она почти уверена, что ее револьвер справился бы с оборотнями. А если и нет, то она знает много разных интересных проклятий. – Понятия не имею, – его ответ прозвучал довольно сердито. – Я ушел оттуда почти сразу после тебя, и в принципе как-то не очень интересуюсь, чем занимается этот твой Робардс… – Просто если он поймает хоть одного, мы могли бы попросить его у Министра для опытов, – Проксима продолжала свою мысль, похоже, пропустив и его тон, и слова мимо ушей, и, подхватив эту мысль, зельевар задержался на ней. – Ты же сам говорил, у нас нет никого. Кроме, разве что, мистера Люпина, но я не хочу, чтобы он погиб, если что-то пойдет не так. – Неплохая мысль, – задумавшись, он провел пальцем по своим губам, и она жадно проследила за его движением. Кажется, ее голова уже не так уж и кружится… – Но придется рассказать Министру, чем мы занимаемся. Я еще недостаточно уверен в теории, – вдруг забеспокоился Северус. – Я боюсь, что мы наобещаем с три короба, а в итоге ничего не получится. – Так мы хоть узнаем, получится или нет, – надавила Проксима, распаляясь. Нашел время скромничать. – Может, он нам и не отдаст заключенного, – мужчина посмотрел на нее, словно пытаясь попросить ее умерить свой пыл. – Это все-таки негуманно. – Зато скормить его дементорам будет гуманно, – недовольно фыркнула она. – Особенно по отношению к дементорам. На это он не ответил. – Так ты против? – спросила Проксима после недолгого молчания. – Нет-нет, это хорошая идея. Давай так и сделаем. А теперь спать, – приподняв край одеяла, Северус укрыл возлюбленную получше и даже подоткнул одеяло с одной стороны, чем насмешил ее. – Тебе нужно отдохнуть. Поцеловав ее в висок, мужчина уложил ее на подушку. – У тебя завтра длинный день, если ты и впрямь собираешься ловить Министра или – или Робардса, или еще кого, – заявил он, чувствуя неприятную тяжесть в груди от одной мысли, что она будет там наедине с этим хлыщом. И ведь не пойдет же он с ней, – тогда она увидит, как он себя ведет, и разочаруется в нем. Одно только утешение, что никто, кроме, в теории, него самого, не сумеет закрепиться в жизни этой женщины путем заведения совместного пожизненного обязательства в виде ребенка. – Да, лучше сделать это сразу, пока они не отправили в Азкабан всех, кого поймали, – согласилась Проксима, устраиваясь у него на груди. Хоть ненадолго, но можно забыть и о школе, и об обязанностях, и о ловле банды Грейбека, и о возвращении этого странного Барти Крауча… И о том, что она, возможно, никогда не сможет получить то, что хочет, и дать это своему возлюбленному. – Я люблю тебя, Звездочет, – прошептала она, засыпая. – Я люблю тебя, Проксима, – тихо ответил он, прислоняясь щекой к ее макушке. Эти слова даже наполовину не могли выразить, какой драгоценностью она была. Только бы защитить ее, только бы удержать. Если она отправится на поиски Барти Крауча, она наверняка узнает то, что он пытался скрыть. О том, что он никакой не победитель Темного Лорда, что тот все еще жив. Что он всего лишь жалкий лжец и стяжатель дешевой славы… И это еще не самое худшее, ведь и Барти, и Лорд могут убить ее. И его худший кошмар станет правдой. По здравому размышлению, за вопросом о доступе к заключенным для исследований лучше всего было идти именно к Министру. В конце концов, именно он может попросить главу ДМП переправить любого преступника в определенное место. Проксима так загорелась энтузиазмом, что неприкрытый пессимизм Скримджера слегка царапнул ее эго. Как кто-то может не верить в гений Северуса? Пусть он и утверждал, что это была ее идея. Но она видела его зелье в действии, и она верила, что у них должно получиться. И у нее был аргумент, что такой заключенный в любом случае, как сторонник Пожирателей Смерти и опасного маньяка Грейбека, был бы приговорен или к пожизненному в Азкабане, или вообще к Поцелую, а это просто пустая трата замечательного лабораторного материала. К тому же, такой заключенный у них правда был. Ожидающий суда за то, что по заветам своего лидера сотворил с несчастной юной волшебницей. И что мог бы еще сотворить с ней по этим заветам, если бы она не оглушила его спонтанным колдовством от испуга. Счастье, что Робардс нашел силы прочесать окрестности деревни. Остальные оборотни наверняка сбежали, пользуясь временем, выигранным для них Барти и Пожирателями, а этот все еще лежал без чувств, дожидаясь авроров. Заключенный достался им с Северусом лишь в октябре, после обязательных процессов и оформлений, и Проксима не уставала помогать возлюбленному с расчетами и совершенствовать формулу ритуала, совмещая это занятие с учебой. Если какие-то пронырливые студенты и хотели подловить их с бывшим профессором за чем-то непотребным, они были весьма разочарованы, слыша из-за двери ее кабинета лишь черканье пером и длинные около-арифмантические рассуждения. Не только они были разочарованы в Проксиме, но и мистер Робардс. Пара недель потребовалась ей на то, чтобы наконец поймать его и расспросить о его впечатлениях от просмотра воспоминаний Люпина, и энтузиазма в нем было не больше, чем в Скримджере, услышавшем о лечении ликантропии. – Мисс Блэк, вы же понимаете, какой это будет удар по репутации? И вашей, и всего Департамента Магического Правопорядка, – мягким тоном заявил Робардс, возвращая ей флакон с воспоминаниями. Словно обращался к неразумному, полному опасных заблуждений ребенку, страдающему юношеским максимализмом. – Признать судебную ошибку давно вышедшего в тираж главы Департамента будет ударом по репутации? – сверкая единственным видимым глазом, возмутилась ведьма. – Восстановить справедливость и истину – это удар по вашей репутации? – Мисс Блэк, – он вздохнул, и она тоже – про себя. Когда они упускали “мадам” и переходили на “мисс”, это явно свидетельствовало о неуважении. – Вы хотите, чтобы показания оборотня, – Главный аврор брезгливо кивнул в сторону флакона, – на суде доказывали невиновность самого отвратительного преступника после Сами-знаете-кого? Председатели поднимут вас на смех. Сириус Блэк все равно мертв. Это ничего не изменит, никого не вернет, это лишь поставит вас в один ряд с Пожирателями Смерти и еще сильнее обесславит благородный дом Блэков. Вы этого хотите? – Я хочу спокойно похоронить своего отца, – Проксима твердо встретила этот взгляд, по ее мнению, лишь выражающий нежелание делать свою работу. – Я хочу спокойно посещать его могилу. – Мисс Блэк, – теперь его голос сделался проникновеннее, убедительнее, он даже подошел к ней ближе, коснувшись ее локтя и взглянув как-то по-доброму, с толикой жалости. – Ваш отец не хотел бы таких жертв от вас. Если он по-настоящему любил вас, он бы не желал вам такого… Отступив на шаг, чтобы он перестал ее касаться, она гордо подняла голову. – Мой отец любил меня, это так. А я люблю его. Это значит, что я все сделаю, чтобы защитить его память. Едва заметно скривившись, Гавейн отошел к своему столу. Что за упрямая девица. Гиппогрифы бывают сговорчивее. Впрочем, если уж Амелия Боунс и сам Скримджер впрягутся, и если все свалить на полоумного Барти Крауча, за которым водилось пренебрежение к человеческой жизни, это дело можно будет вывернуть так, что репутация мадам Блэк – и всех, кто с ней свяжется, – не пострадает. Сильно. А сама Блэк без этого ни за что не позволит находится рядом с собой. С другой стороны, если постоянно вызывать ее давать показания или вместе писать и вычитывать получающееся заявление, сближение гарантировано. Сближение с ней пока еще очень выгодно. Ведь Проксима Блэк это не только богатство и благородная чистая кровь, это еще и славная и, чего греха таить, привлекательная девушка, от которой эта самая кровь кипит, как в юности. И словно нарочно она надевает такие наряды, подчеркивающие ее ладную фигуру и оттеняющие ее наверняка нежную, сладкую на вкус кожу… Разве только эта странная маска скрывает лицо, но судя по видимой половине, Проксима Блэк вполне красива. А еще достаточно умна, сильна, и их взгляды на мир и политику почти совпадают. Приятным бонусом было еще и известие "по секрету" от Скримджера, что пойманного им оборотня-маньяка, покусавшего девочку, отдадут “на опыты” Снейпу. На маньяка и на Снейпа Гавейну было наплевать, но по ходу рассказа выяснилось, чем все-таки связаны Снейп и Блэк. Всего лишь совместное исследование, в котором надоедливый зельевар не мог обойтись без умений юной колдуньи, – и аврор не мог не позлорадствовать, что этому “гению” нужна помощь. Но если они преуспеют, их открытие будет разделено пополам, что добавит очков Проксиме Блэк. А самое главное, у него нет никаких соперников. Вокруг девицы не крутится никто, кроме Снейпа, а Снейп, скорее всего, совершенно асексуален. В любом случае, даже победи он сто Темных Лордов, его внешность это никак не исправит. Может, он и ближе Блэк по возрасту, но едва ли она вообще видит в нем мужчину. Тем более, будучи Блэк, она ни за что не позарится на полукровку, так что Робардс с его статусом крови будет в самый раз. Нужно только потянуть с процессом оправдания ее отца, чтобы хватило времени на налаживание отношений. Все равно и Скримджеру, и Боунс сейчас несколько не до того. Форменное слизеринство, но в его профессии никуда без хитрости. – Хорошо, – произнес Гавейн, словно после долгих взвешенных размышлений. Хотя почему же словно. – Но вам потребуется составить основательное формальное заявление, с которым вы обратитесь в Визенгамот. Сперва для поднятия дела вашего отца с целью пересмотра, а потом для его оправдания. – Заявление? – кажется, девица растерялась, хотя бы немного. – Я могу помочь вам с этим. В свободное время, разумеется, – щедро предложил он, радуясь появившейся на ее губах легкой улыбке. – Это довольно сложная бюрократия для тех, кто тут не работает. Нужно будет подать все так, чтобы судьи не придрались к тому, что у вас есть лишь одна улика. Сириуса Блэка обвиняют не только в убийстве Петтигрю, но еще и в убийстве двенадцати магглов, колдовстве при магглах и предательстве Поттеров. Одно лишь только доказательство, что Петтигрю не был им в конце концов убит, никак не освобождает вашего отца от обвинения в покушении на его убийство. Боюсь, нам поможет лишь то, что задержание прошло не по правилам, а по обычаю военного времени, установленному Краучем. А война к тому часу кончилась. Если как следует дискредитировать Крауча и найти протоколы задержания, или установить их отсутствие… – Спасибо вам, мистер Робардс. Я буду рада любой вашей помощи, – остановила его Проксима. У нее уже голова шла кругом, и брала чудовищная досада, что все действительно так, как говорит Главный аврор. Будь он жив, Сириус, в принципе, и сам с радостью подтвердил бы, что покушался на Петтигрю. Разве что если она расскажет о “Черной Гончей”, и присовокупит это к воспоминаниям, где присутствовал прерванный ритуал… Папа упоминал, за кого мстит, и это могло доказать, что он не предавал Поттеров. Возможно, Нарцисса Малфой ей с этим поможет, подтвердив, к чему приводит “Гончая”, чтобы отца не обвинили в намеренном нападении посреди маггловской улицы. У тети теперь был серьезный вес в обществе, победившем Волдеморта. Но, наверное, Северусу все это лучше не рассказывать. Ему совсем не нравился Сириус, хоть он и более-менее смирился с идеей очищения имени бывшего школьного задиры. И он впадал в очень плохое настроение всякий раз, когда слышал упоминание о Главном авроре или хотя бы намек на его упоминание. Наверняка злился за тот случай, когда его задержали и допрашивали после победы над Волдемортом. Проксима вздохнула – Северус чертовски злопамятен. В последнее время у него в принципе не было никакого настроения. Ни на что. И никаких сил. Как, впрочем, и у нее. Студенты выжимали ее днем, а вечером она тратила все остатки на расчеты или исправление допущенных из-за усталости ошибок. Она забросила ночные патрули, на них не оставалось времени, она перестала даже думать о потенциально опасном злом гении Барти Крауче. Они с Северусом уже так давно не занимались любовью: падали на постель и засыпали, едва коснувшись головой подушки. Но рабочая версия ритуала постепенно вырисовывалась. Где приложить силу, как разделить сущности, которые не настолько чуждые друг другу, как человек и наложенное на него проклятие, чтобы не повредить ни тело, ни душу. Что потом делать со второй сущностью, – чем она будет. И это не испытаешь на бессловесных растениях. Нужен настоящий субъект, настоящий оборотень. И наконец-то он у них есть. Обросший, видимо, подражающий своему лидеру, злобно скалящий зубы, нападающий на ни в чем не повинных детей, чтобы заразить их, – отрицающий все человеческое в себе. И, как следствие, посаженный в тесную клетку. Они не решились рисковать обездвиживать или усыплять его, – проверять еще и реакцию их зелья и ритуала на другие зелья и чары, с учетом личной реакции этого конкретного человека, не было никакой возможности. В последний момент Северус вдруг озаботился и фазой луны при проведении ритуала и застонал в голос от такого количества непредсказуемых переменных. Он проводил целые дни в лаборатории, пытаясь предугадать и перечислить все, что могло повлиять на результат. Сколько лет оборотень был оборотнем, его возраст, его пол, его статус крови, другие болезни, травмы и состояния, которые могут у него быть, стресс, усталость, желание исцелиться, наложенные проклятия, лишняя примесь в зелье, – что угодно могло бы повлиять на результат. Но как они оба уже согласились, в мире вообще недостаточно оборотней, чтобы получить репрезентативную выборку. Проксима же делала ритуал максимально простым, – ведь в итоге, как правильно заметил решивший присмотреть за его проведением Скримджер, они собираются отдать это в массовое использование. Несложная фигура, минимум рун, всего два человека, а еще лучше один, непрерывно повторяющий одну фразу, очерченная кругом клетка с подопытным внутри, и отдельный круг, в котором окажется вторая сущность, чем бы она ни оказалась. Человек в клетке метался и извивался, словно при превращении, и чуть только не раздирал собственную кожу ногтями. В малом круге материализовался волк, призрачный и полупрозрачный, но постепенно наливающийся цветом жизни и обрастающий пушистой шерстью. Однако человек, в последний раз выгнувшись под неестественным углом, вдруг захрипел и затих, а волк, снова сделавшись прозрачным, тяжело улегся на пол, устало вздохнул и исчез, словно его сдуло невидимым ветром. – Кажется, у нас не вышло до конца разделить их, – начала Проксима, разглядывая символы ритуального рисунка. – Может быть, если… – Вы попытались. Это благородная затея, – перебил ее Скримджер, впечатленный случившимся. – Но было очевидно, что ничего не получится. Если бы это излечение было возможно, его бы кто-нибудь уже придумал. Его покровительственный тон вывел Северуса из себя. Слишком много он вложил в это дело, слишком много времени и сил потратил на расчеты. – Конечно, с первого раза ничего не получится. Думаю, и у Дамокла Белби не сразу получилось не потравить оборотней с его зельем, – встряла Проксима. – Дамокл Белби почти наверняка испытывал его на добровольцах, – отрезал Министр. – Как отныне будете и вы, если таковых найдете. Вам исключительно повезло, что этот человек был приговорен к Поцелую дементора, и никто не интересовался его дальнейшей судьбой. Остальные из банды Грейбека скорее всего попросту получат несколько лет в Азкабане, или пожизненное, если успеют что-нибудь натворить. Так что, если мы, конечно, не поймаем самого Грейбека, – он выразительно посмотрел на Проксиму, – то от Министерства вы двое больше не получите ни одного, э-э, “подопытного”. Я не намерен больше подрывать веру общества в наши законы и человечность. Северус с вызовом сощурил глаза. – Значит, на добровольцах можно? – Можно, мистер Снейп, – Скримджер, уже подковылявший к дверям, усмехнулся. – Я даже выпишу вам специальное разрешение на испытания и выдам формы, которые ваши испытуемые должны будут подписать и заверить в Министерстве и у целителей. Всего хорошего. И удачи, – добавил он куда мягче. – Я надеюсь, у вас все же получится. Когда Министр удалился, Северус в запале ударил кулаком в стену. Проклятый мертвый оборотень в клетке словно издевался над ним, – сама судьба словно издевалась над ним. Что-то они упустили, но вряд ли что-то в расчетах. Они недостаточно знают про ликантропию, ее недостаточно тщательно изучили опубликованные источники. Может, у них не вышло из-за того, что оборотень, так сказать, “отведал невинной крови” и теперь “проклят навеки”? Может, это его возраст и срок болезни? Может, это его явное нежелание расставаться с внутренним волком? А может, стоило сперва напоить его Ликантропным зельем, для лучшего разрыва связи? – Я переделаю ритуал, – пробормотала Проксима. – Наверняка, в нем была ошибка. – Нет, – вяло отозвался ее возлюбленный. – В нем нет никакой ошибки. Проблема в том, что подопытный не выдержал разделения со своей пушистой половиной. Может, ему слишком нравилось заражать детей или выть на луну. Почему точно, мы никогда не узнаем. – Не говори так, Северус, – она, тоже уставшая от всего этого, тоже разочарованная, положила руку ему на плечо. – Мы – мы пойдем в Мунго, мы поспрашиваем знакомых Люпина, мы найдем добровольцев… Он невесело скривился. – Ты же слышала Министра, им нужно будет заполнить форму, пройти практически комиссию в Мунго, чтобы удостоверить всех в отсутствии принуждения с нашей стороны, заверить всю эту макулатуру у замшелого нотариуса в покрытых паутиной забвения недрах Министерства, и только потом мы сможем попробовать еще раз. Не преуспеть, а просто попробовать. Из всех существующих оборотней едва ли наберется достаточно тех, кто согласится на это пойти, да еще и с риском умереть! А если даже и наберется, пройдут годы, прежде чем мы просто соберем хоть какие-то данные. – И что же? – она заглянула ему в лицо. – Разве мы с тобой боимся тяжёлой и долгой работы? Вряд ли даже Белби изобрел свое зелье за месяц. – Нам нужны записи Белби, – вдруг загорелся Северус. – Там должны быть данные об оборотнях, там будет то, что мы с тобой упускаем… Хоть влияние фаз луны, хоть что-то. Мы не можем тратить чужие жизни впустую на то, чтобы определить, что это. – Не можем, – покладисто кивнула Проксима. Хотя ей куда важнее было, чтобы они справились – чтобы Северус порадовался и получил признание, – чем жизни маньяков, добровольно присоединившихся к такому отбросу, как Грейбек. Возможно, Северус прав, и ритуал не сработал, потому что этот оборотень слишком цеплялся за своего внутреннего волка, с которым мог высвобождать свои низменные желания убивать и заражать невинных людей. Может быть, это волка надо было освобождать… Ведь те, кто был рожден от двух оборотней, сошедшихся на полную луну, вырастали в самых нормальных волков, необыкновенно разумных, спокойных и красивых существ. Может, это и есть истинная сущность “пушистой половины” оборотня, а та, что жаждет невинной плоти, – сущность человека? Нет, им с Северусом нужно отдохнуть от исследований. Им нужно просто остановиться, отойти подальше, взглянуть на это под другим углом. Свежим взглядом. Возможно, стоит даже пригласить Люпина, чтобы он просто описал им свои ощущения. Попробовать просто споить ему золотое зелье, и проследить за его реакцией. Пока им больше не с чем работать, – но все еще появится. В крайнем случае, Проксима просто притащит для них Грейбека. Его смерть можно было даже красиво обыграть на публику, – тот, кто всю жизнь положил на то, чтобы заражать ликантропией, послужит исследованию способа ее исцеления.