Роковая звезда

Эффект от выволочки Снейпа оказался недолговечным. И вот Малфой снова хихикает, явно над ней, явно над неотвратимостью ее наказания. Гермионе не интересно, догадался ли кто-то еще кроме Хорька. Ей даже не интересно больше, как изменилась Джинни, и что ещё угрожает Малфою. Что бы Гарри подумал о ней, после того как она подозревала женщину, приютившую его, взявшую под крыло, в самом худшем? Что бы Гарри подумал, узнав, что она унизила ее на глазах у всей школы, безо всякого на то основания? – И за каким чертом ты наврал мне про этот нож? – сердито ворчит она, пытаясь оторваться от слизеринца. – Поздравляю, ты выставил меня полной дурой. Отличная благодарность за спасение, я больше так не буду. Может, получится свалить вину на него, – не за произошедшее, не перед профессорами, а перед ее внутренним Гарри, укоризненно качающим головой с разочарованием в зеленых глазах. – Да я просто поделился наблюдением. Тетя Белла потеряла этот нож, когда… О-о-о, а ты что подумала, Грейнджер? – развеселился парень. – Что это и есть Белла? Спрятавшаяся прямо под носом у Дамблдора и Снейпа? Расхохотавшегося Хорька захотелось приложить каким-нибудь нехорошим сглазом. – Неужели ты не поняла, на что я намекал? А я-то думал, ты умная. Или поменяла приоритеты после отдыха в Болгарии? Малфой поиграл бровями, не отставая от закипающей Гермионы. – Только ты ошибаешься. Думаешь, если твой парень – мировая звезда квиддича, то и мозги не нуж… Эй, чего творишь? Прямо посреди слова он обнаружил себя вдавленным в стену неожиданно сильной рукой, грубо смявшей его мантию вместе с рубашкой, и увидел раскаленный кончик нацеленной ему в лицо палочки. – Я, кажется, начинаю понимать, почему Джинни сделала это, – прорычала разъяренная гриффиндорка, встряхивая его, точно щенка. – Ты убил Гарри! И после этого у тебя хватает совести глумиться надо мной, как ни в чем не бывало! Или ты мало получил? Болезненная вспышка отбросила ее от парня, бледного, немного дрожащего, но готового защищать себя, – Джинни, видимо, сумела как-то его разоружить тогда. Стоило поступить так же. – Я не убивал его, – запротестовал Малфой, заслонясь мощным “Протего”. – Причиной его смерти стало неуемное геройство и желание выпендрится перед всем волшебным миром и подтвердить свою дебильную славу! Яростная оранжевая вспышка разбила щитовые чары, но не попала в него. Гриффиндорка была сильной соперницей, и, в отличие от профессора Блэк, возможно, имела намерение его покалечить. Как бы ни хотелось ответить грязнокровке тем же, ему такие неприятности были не нужны: отец уже пригрозил с позором забрать его из школы, если он еще раз попадется за чем-нибудь неправомерным. – Откуда тебе знать, какие у Гарри были желания? – бессмысленно рычала Грейнджер, невольно копируя Джинни. Она словно бы совершенно позабыла, что чуть дальше по коридору – кабинет Блэк, внутри которого еще вдобавок и Снейп. – А откуда тебе знать, что у него не такие желания? – шепотом прокричал в ответ Драко, отбивая ее сглазы с помощью круглого стального щита и украдкой отводя их обоих подальше от кабинета с бдительными профессорами внутри. – Ты его когда-нибудь спрашивала? – Ты прав, Малфой, – тяжело дышащая гриффиндорка остановилась с высоко занесенной палочкой. – Я не спрашивала его, хочет ли он отдать свою жизнь, чтобы остановить Волдеморта. Против воли парень вздрогнул, услышав имя. Может, он и мертв, но привычка никуда не делась. – И знаешь что, я уже не смогу его спросить. Никогда. И все из-за тебя. Всхлипнув, девушка поджала губы с усилием, чтобы сдержать рыдания, и все же опустила палочку. Но Драко не спешил убирать свой щит, пока не отсчитал десять секунд, на случай нового взрыва. Убегать, открывая ей беззащитную спину, тоже совсем не хотелось. Он не знал, что ей сказать. Признаться, как его это мучает, до сих пор, несмотря на то, что Рокси замяла это дело и с деканами, и с откуда-то выведавшим правду младшим Уизли, и никто из них его не винит? Снова приводить те же самые аргументы, что и с Уизли, оправдываться родителями и тем, что он любил их сильнее, чем Поттера, которого вообще совсем не любил? Прежде всего, уже достаточно гриффиндорцев знают, что он сожалеет, – одного за глаза хватает. Потом, эта – одна из тех гриффиндорцев, которым знать особенно не обязательно. И, в-третьих, это грязнокровка, и откровенничать с ней ниже его достоинства… Но тут его пронзила идея. – Грейнджер, повтори-ка, что ты сейчас сказала? – воскликнул он взволнованно. Та ответила опасным взглядом, но все-таки повторила, нудным тоном, выплевывая каждое слово ему в лицо. – Я сказала, что я никогда не смогу спросить Гарри, о чем он думал, когда шел умирать. И что это так по твоей… – Спросить! Вот именно, спросить! Его можно спросить, – Драко приглушил свой голос. И как он раньше не подумал? Крэбб рассказал ему еще давно, через некоторое время после похорон… Впрочем, конечно, – зачем ему было думать об этом, туда в любом случае слишком опасно идти одному. Он тогда даже не прислушался к этой идее, а когда она начала робко скрестись у него в груди на пару с сожалением, он придавил ее чем-то тяжелым, ведь зачем, – зачем ему, Драко Малфою, просить прощения и убеждаться, что его простил тупой неотесанный полукровка, который все равно уже мертв, и с которым он все равно давно уже больше не хотел дружить? Разве это принесет ему спокойствие души, как зудело подсознание? Но теперь это нужно как бы и не ему… И то, как туда слишком опасно идти одному, решалось тем, что рядом будет Грейнджер, и она, несмотря на маггловское происхождение, знала как обращаться с волшебной палочкой. В крайнем случае, пока ее будет пожирать волк-оборотень, он сможет убежать, и никто не узнает, что он тоже был там. – О чем ты, Малфой? – раздражающе раздраженным тоном спросила она, складывая руки на груди. – Нет такой магии, которая могла бы вернуть мертвых – или даже призвать призрака умершего, если он не оставил призрака… – А вот и есть, – как же приятно было утирать нос всезнайке, когда она чего-то не знала, а он знал. – Если это какая-то темная магия, – чопорно начала Грейнджер, возмущенная, словно он предложил ей устроить сатанинскую оргию в день Святого Валентина. – “Приори Инкантато”! – перебил ее Драко, взмахнув руками. – Обратное воспроизведение чар? – удивилась гриффиндорка. – Но как… – Если человек, волшебник, маг, кто угодно, умер от “Авады”, то применение “Приори Инкантато” на палочку, выпустившую это заклинание, призывает тень погибшего, – выпалил Драко. – Полностью разумную, соображающую, помнящее все до последней минуты тень! – Ну конечно! – воскликнула она, вспоминая что-то. – Убийство Гарри это последнее заклинание в палочке Волдеморта! Драко снова было вздрогнул, но то, как эта гриффиндорка продолжала спокойно звать Темного Лорда по имени, словно пытаясь казаться круче, чем он, заставило его взять себя в руки. – Только где мы возьмем палочку Волдеморта? – Грейнджер озадаченно повернулась к нему. – Она наверняка или у Снейпа, или вообще где-нибудь в Отделе Тайн… “Мы” из уст грязнокровки – этой конкретной грязнокровки, – побудило желание с отвращением передернуться. Какие еще “мы”, хотелось спросить, но он сдержался. – Крэбб сказал, что Дамблдор положил ее в могилу… Ну, к нему, – имя Поттера тоже вызывало странные спазмы диафрагмы и никак не ложилось на язык. – Прямо вместе с его собственной палочкой. – Она тут? В его – в его могиле? – глаза девушки зажглись решимостью и нездоровым энтузиазмом. – Да, Крэбб сказал, что видел своими глазами, он же тогда пошел со всеми посмотреть на… где – где его похоронят, – объяснил Драко, чувствуя себя так, будто он оправдывается. – Я туда не пошел, потому что – потому что был дождь, и грязи по колено, и вообще, какое мне дело… Странный сопереживающий взгляд от Грейнджер подогревал это чувство, – он не должен оправдываться, ему не от чего защищаться! Ну почему никто этого не понимает? Он имеет полное право не смотреть, как закапывают в землю его школьного неприятеля. Которому он так или иначе помог умереть. Который никогда не нападал на него первым. И вообще не нападал, если так вспомнить, – только был идиотом, пошел на Гриффиндор и дружил с никчемными созданиями типа Уизли или этой Грейнджер. И идти откапывать школьного неприятеля, чтобы вызвать его тень из жуткой палочки страшного Темного Лорда, угрожавшего замучить насмерть родителей, и поговорить с этой тенью о его смерти, – все это тоже звучало совсем невесело. Но внутренний голос подсказывал, что ему станет в разы легче, когда он снова услышит голос этого придурка. И когда убедится, что тот пошел туда по собственной воле, что пошел бы туда вне зависимости, кто ему рассказал, куда идти, и он, Драко, тут вообще не при чем. И, если кто-то еще спросит, у него будет наготове воспоминание об этом. Но к этому надо подготовиться. Даже Грейнджер, судя по выражению лица, не планирует бежать к могиле Поттера прямо сейчас, среди ночи, без теплой одежды, на обратном пути рискуя попасться префектам или профессорам и потерять драгоценные баллы. Или быть замеченными за разорением могилы национального достояния, – кстати, еще надо придумать, как лучше все обставить с разорением этой самой могилы. И Драко, пусть и готов пойти туда, не готов прямо сейчас, – точно так же, как и несколько недель назад, когда услышал от Крэбба про палочку Лорда. Сейчас он не готов снова увидеть Поттера и услышать его голос, пусть он и будет всего лишь тенью, даже не призраком… Распрощавшись с Грейнджер и отправившись на вечернее дежурство, положенное префектам, Драко пропустил еще одну тень, наблюдающую за ними из соседнего коридора. Гермиона дописала последний тезис для своего эссе по Арифмантике и устало потянулась, разминая затекшие мышцы. Стоит, наверное, отправиться в гостиную, – отбой уже скоро. Как всегда, она последняя в библиотеке. Компанию ей составляет одна только мадам Пинс, возмущенно поглядывающая на студентку, все никак не желающую оставить ее и библиотеку в покое. До сих пор голова кружилась от того, что ей рассказал Малфой. Если он, конечно, не врал, – исключать не стоило, каким бы искренним он ни казался. Но почему бы не попробовать? Посетить могилу Гарри, – никто не заподозрит подругу погибшего ни в чем подозрительном, – аккуратно разобрать курган, убедиться, что никакой другой палочки, кроме остролистовой, внутри нет, сложить все как было и вернуться в школу. Или найти там палочку Волдеморта, и вернуться в школу с ней. И с помощью простого заклинания вызвать… тень Гарри. Стоит ли тревожить его? Какие вопросы ему задать? Что вообще она сможет сказать ему? Извиниться ли, за то, что ее не было рядом, или наоборот, заставить его извиниться за то, что его больше нет… Или просто сказать, как это тяжело, – просто услышать его голос хотя бы еще раз. Может, Гарри скажет ей что-нибудь воодушевляющее. Он ведь никогда не сдавался, даже в самое тяжелое время. Чей-то вопль переполошил Гермиону. Мадам Пинс тут же подскочила к нарушителю и выдворила его, сопротивляющегося и спорящего, прочь из своих владений. Подхватив свои свитки и книги, девушка поспешила наружу, ведомая любопытством, и библиотекарша наконец захлопнула и заперла двери. – Гермиона? Возмутителем спокойствия оказался одинокий растерянный Деннис. Юный гриффиндорец обычно всюду следовал за своим старшим братом, в этом году решившим проводить больше времени с Джинни. Прямо как на своем первом курсе, перед атакой василиска, – тогда эти двое были практически неразлучны. Может, они наконец разобрались в себе, а Деннис оказался третьим лишним? Но о чем он тогда кричал в библиотеке? – Деннис, что случилось? – Ты не видела Рона? Он мне срочно-срочно нужен, – третьекурсник нервно переступал с ноги на ногу и словно куда-то ужасно спешил. – Нет, он наверное на дежурстве. А что? Гермиону снедало любопытство и еще какое-то чувство, знакомое ощущение приближающегося кошмара, прямо как во все те разы, когда ей доводилось сталкиваться с опасностью. Жуткий Запретный лес на первом курсе, полоса препятствий под школой, где они чуть не погибли, василиск за углом… А потом Турнир, на котором в опасности был только Гарри, но все же. – Да так, ничего, – слабо улыбнулся юный Криви, правда как-то неестественно. Ей не нужно было применять Веритасерум, чтобы увидеть в этом ложь. – Скажешь по-хорошему, или мне нужно сделать с тобой то же самое, что вы сделали с Д… Малфоем? – сурово нахмурила брови Гермиона. Чуть не назвала Хорька по имени, – вот что делает с нормальными ведьмами простое человеческое сопереживание. Но Деннис вроде бы не заметил ее оговорку, и побледнел от угрозы. С секунду он мялся, решая, как лучше поступить, и наконец признался. – Джинни – Джинни и Колин подслушали вас с Малфоем в коридоре. Они решили пойти за палочкой Сама-знаешь-кого, чтобы успеть раньше – раньше тебя, – мальчик немного покраснел и отвел глаза. – Я пытался сказать им, что это дурацкая затея, и что Малфой наверняка врал, и что нас точно исключат и посадят в Азкабан, если мы раскопаем Гарри, но Колин, он просто велел мне оставаться в башне… А я не могу – с ними может произойти что угодно! Их могут поймать! Поэтому я ищу Рона, он точно не станет – он не допустит исключения Джинни… Вываливая все свое беспокойство, Деннис судорожно выкручивал свою мантию, не зная, куда девать руки. – Так ты поможешь? – простодушно и с долей отчаяния спросил он, не дождавшись никакой реакции от пораженной старшекурсницы. Та не знала, с чем и как, хотелось переспросить мальчика, ему помочь с поиском Рона или с добычей палочки Волдеморта? Столько всего, она не знала с чего начать. Когда Малфой предложил свою идею, как-то само собой подразумевалось, что они с придурошным слизеринцем не побегут в тот же вечер к границе Запретного леса, – прежде всего, им нужно подготовиться к походу и вообще выяснить, правда ли это. Малфой мог врать ей, Крэбб мог врать Малфою, ее могли поймать на каждом шагу и исключить из школы, – столько неизвестных… Сам Гарри бы ни за что не бросился вот так необдуманно, – даже когда действовать приходилось быстро, его решения оказывались взвешенными, с полным осознанием известных последствий, с полным пониманием риска. А Джинни, кажется, совсем не думает ни о каких последствиях, ей просто хочется еще раз увидеть Гарри, даже не самого Гарри, а суррогат, иллюзию, тень. Пусть и осознанную тень, помнящую свое прошлое. Но что потом? Допустим, она избежит быть пойманной на пути из школы, за вскрытием могилы, но что потом? Придержит палочку Волдеморта у себя, чтобы общаться с Гарри постоянно? Стоило бы найти одного из профессоров, а не Рона… Джинни нужна помощь. Но – но как ей потом смотреть Рону в глаза, если она окажется виновата в исключении ее младшей сестры? Вряд ли Рон будет иметь зрелый взгляд на эту ситуацию и утешится пониманием, что та сама виновата, раз пошла на такое. – Хорошо, я помогу тебе. Пойдем. За Деннисом тоже лучше приглядеть, мало ли, понесется следом за братом. Лучше всего будет взять его с собой на поиски Рона. Во-первых, так не придется не смотреть в глаза еще и Колину с Джинни, а во-вторых, пусть сам все расскажет Уизли. Гермионе казалось, что бывший школьный друг совсем больше не хочет с ней общаться. – Минус десять баллов с Гриффиндора с каждого за нахождение вне гостиных после отбоя, – жизнерадостный голос заставил обоих вздрогнуть. Уф, слишком много Малфоя сегодня. – А чего это вы двое тут делаете, Грейнджер? – серые глаза мелькали от нее к юному Криви, постепенно лишаясь радостно-гадостного выражения. Кажется, Хорек узнал одного из своих обидчиков и вообразил, что она решила пойти за палочкой без него, лишая его шанса получить чего бы он там ни хотел получить от тени Гарри. Значит, хотя бы он не врал… – Мы ищем Рона. Джинни покинула школу и отправилась… туда, – она не произнесла этого вслух, слегка сузила глаза, намекая слизеринцу на ситуацию. Мало ли, вдруг их еще кто-то подслушает, тогда могилу Гарри разберут по камешку орды паломников. – Вот же мелкая зараза, – в сердцах выругался Драко. Перед ним стоял выбор. Пойти и доложить обо всем МакГонагалл или еще кому, чтобы младшую Уизли и ее подпевалу наверняка исключили, – ведь еще поди докажи профессорам, что это они на него напали, связали и допрашивали, это его слово против их, и Грейнджер наверняка не захочет свидетельствовать против своих софакультетников. А можно было пойти и перехватить их у кургана, захватить палочку самому и самому же воспользоваться ей, оставив Уизли и доставучего мальчишку-папарацци ни с чем. Первое, наверное, умнее и безопаснее, – но, кажется, одно исключало другое. Ведь если этот слух о палочке Лорда доберется до профессоров, могилу Поттера начнут охранять. А вот если сперва добыть палочку, а потом уже доложить на Уизли и Криви, шатающихся за пределами замка после отбоя, он удовлетворит оба желания. Значит, решено. – Идем за ними. Если что, он поступит прямо как и планировал, и бросит хищникам Грейнджер. Правда, надоедливый младшекурсник будет только мешаться под ногами и оттягивать на себя ее защиту. А то еще и заставит его защищать пацана, потому что он префект и как бы должен… – А ты вали в свою башню, – Драко ткнул пальцем в тут же насупившегося Денниса. Грейнджер выглядела полностью с ним солидарной, и насчет мелкого Криви, и насчет пойти за Уизли ночью в лес. Немного удивленной, конечно, но солидарной. Драко и сам был слегка удивлен, но он не считал, что там, так близко к замку и набитому аврорами Хогсмиду, с его новыми боевыми навыками и бравой гриффиндоркой в качестве живого щита, ему что-то может угрожать. Кроме, разве что, пронзительного ледяного ветра, швыряющего прямо в лицо крупицы острого льда. Оба невольных соратника мысленно перечисляли все недостатки их решения на пути к последнему пристанищу Гарри Поттера, но оба не видели иного выхода. Драко не хотелось упустить шанс, а Гермионе – Гермионе не хотелось упустить Джинни. Они не были так уж дружны, просто Джинни была сестрой Рона, и Рон о ней заботился. Джинни была рядом, когда их с Гарри приглашали в Нору, Джинни была где-то рядом в школе. Она была одной из немногих знакомых девочек, которые могли терпеть Гермиону. И она была не такой, не мстительной, не опасной, не одержимой, а дружелюбной и любящей. Разве что глупый мозг никак не хотел перестать спорить, анализировать, вспоминать. Жертвы василиска – жертвы дневника Тома Риддла, Волдеморта, они были связаны с Гарри. И только тот, кто одержимо преследует Гарри, мог бы сделать их своей целью. Колин причинял Гарри неудобства, фотографируя его без согласия, Джастин – Джастин начал те слухи про Наследника Слизерина, и ошибочно обвинил Гарри в том, что тот напустил на него змею. Даже Миссис Норрис, кошка Филча, была виновата в том, что Филч чуть не наказал Гарри за грязь в коридоре, – Гермиона после спектакля с надписью на стене и обвинений расспросила друга, откуда тот мог узнать о том, что Филч сквиб, и тот рассказал всю историю… Только она сама стала жертвой именно Риддла, и то, она технически была опасна для Джинни, так как разузнала правду о василиске и точно рассказала бы Гарри. Неужели Джинни уже в одиннадцать лет была такой – такой продуманной и зловещей? Да нет, глупости. Она хороший человек, – это все Риддл… От лихорадочных размышлений ее оторвал возглас Малфоя. – Вон они! Под сенью деревьев в стороне от дороги виднелись два белых огонька “Люмоса”, с трудом пробивающиеся через метель. – Просто чтобы ты знала, я собираюсь их оглушить, – заявил слизеринец, нацеливая свою палочку на свет. К своему стыду, Гермиона не знала, стоит ли его останавливать. И не стоит ли ему помочь. С другой стороны, они преследовали ту же цель, что и Джинни, так почему они все не могут поговорить с тенью Гарри? Последняя “Авада” Волдеморта никуда не денется из памяти его палочки. И они не должны были быть в опасности: во-первых, они будут недалеко от дороги в деревню, во-вторых, все они, даже Колин, достаточно хороши в Защите от Темных Искусств, а кое-кто и в Темных Искусствах, пусть и поверхностно, в-третьих же, в Хогсмиде до сих пор были авроры, а в Хогвартсе до сих пор был Дамблдор. Кому пришло бы в голову сюда сунуться? Заметившие их и избежавшие первого залпа Малфоя, Джинни и Колин отбивались отчаянно и как можно более бесшумно. Если подумать, то как они рассчитывали выбраться из этой ситуации без серьезного наказания? Они были вне школы ночью, и были пойманы префектом, – им обеспечены как минимум месяцы отработок и горы отнятых баллов. Вряд ли у них получится договориться с Малфоем, – даже Рон бы наверняка не оставил этого так просто. А сейчас они только усугубляют свое положение. – Джинни, Колин, прекратите! – воскликнула Гермиона, выскакивая между ними и Хорьком с поднятыми ладонями. – Мы все здесь за одним и тем же. – Как же! – младшая ведьма почти выплюнула эти слова. – Малфой здесь наверняка чтобы забрать палочку своего “Темного Лорда” и принести ее отцу, – добавил Колин, озадачивая главного героя своей теории заговора. – Что? Зачем моему отцу палочка Лорда?.. Что ты вообще такое городишь? – взвизгнул он, направляя свое оружие на выдумщика. Гермиона подняла ладони выше, загораживая ссорящихся друг от друга. – Колин, М… Драко здесь за тем же, зачем и ты. Увидеть Гарри. В последний раз, – ее голос дрогнул. – Почему он должен увидеть Гарри? В тоне Джинни слышались вызов и недоверие. – Потому что я виноват перед ним, и я хочу извиниться. Слова Малфоя оглушили всех участников противостояния, даже его самого. Не веря тому, что он правда это сказал своим собственным ртом, парень смотрел прямо перед собой. – Я вырос на историях о нем… Кто-то говорил, что Гарри Поттер будет новой надеждой для волшебников, может быть, новым лидером вместо Того-кого-нельзя-называть. Мой чокнутый домовик вообще считал его избавителем, величайшим магом на свете. Он рассказывал мне по секрету, что все домовые эльфы чтят его как героя. Конечно, только пока я был еще маленьким, и мне было не наплевать на то, что думают домовые эльфы, – оправдывающимся тоном заметил слизеринец, чтобы его не сочли размягчившимся дегенератом, слушающим эльфов. – Так или иначе, он избавил мою семью и многих других от ужасного рабства. Это было мнением его матери, очень довольной падением Лорда с его радикальными методами и развращенной душой, пусть ее и продолжали раздражать грязнокровки и заполонившие весь мир, забравшие у них все магглы. Она была мудрее и осторожней их всех. – Когда моя мечта стать ему другом не сбылась, я начал вести себя с ним как последний придурок… Драко говорил, опустив голову, признавая свои слова. Пусть ему и не хотелось больше дружить с Поттером – вряд ли у них даже было что-то общее, чтобы стать хорошими друзьями. У героя-избавителя не было никаких амбиций, кроме как прожить день, у него словно не было никакого желания пользоваться своей славой и могуществом. У него словно даже не было никакой гордости. Это бесило до невозможности, только – только у Поттера все равно всегда оказывалось достаточно сил, чтобы прожить день. Даже с Темным Лордом на хвосте. И он больше ничего не хотел, кроме покоя, – в конце концов, может быть, он обладал той же мудростью, что и мама… – Мне кажется… Малфой сглотнул, на миг не чувствуя сил продолжать. Уж точно не чувствуя сил поднять лицо и встретиться взглядами с этими безнадежными гриффиндурками. – Эта обида – теперь она кажется мне такой глупой и мелочной. Такой детской. Поттер бесил тем, что не уважал его, не уважал его отца, древность и величие его рода, идущего от придворного мага самого Вильгельма Завоевателя, их богатство и власть, их силу и тем более их положение при Темном Лорде. Но, может быть, Поттер зауважал бы его-целителя, даже в самом начале пути. И может быть даже сказал бы что-нибудь ободряющее, – подтвердил бы правильность его выбора. – Мы все здесь, только чтобы попрощаться по-людски. Потому что у нас остались слова, которые мы не успели… или не смогли сказать ему. Потому что – потому что осталось слова, которые мы не успели от него услышать… Громкий всхлип сбил его с мысли и вывел из странного скорбного транса, и Драко скривился, заметив прослезившуюся Грейнджер. Даже злобная мелкая рыжая фурия прониклась, пусть и не расклеилась. Только откашлялась, словно у нее что-то застряло в глотке. – Давайте покончим с этим, пока на нас не наткнулся патруль авроров или учителей, – призвала Джинни, отчаянно желая перебить эту сентиментальную атмосферу и мысли о том, что Хорек Малфой может вести себя как нормальный живой человек. Студенты столпились вокруг кургана, застыв в нерешительности. Стоит ли им вообще тревожить могилу? Всего-то убрать пару камней, отыскать палочку и положить их на место… – Отлично, все поросята в сборе, – грубый хриплый голос заставляет их внутренности скрутиться от ужаса и мурашки сбежать по спине. Драко вдруг припомнил загадочные слова отца, сказанные ему в сентябре с несвойственным Люциусу Малфою беспокойством и участием, – быть осторожным с однокурсниками, присматриваться даже к ближайшим друзьям. Слова были пропущены мимо ушей, потому что его ближайшими друзьями были Крэбб и Гойл, и он, честно говоря, не считал их способными на тайный заговор с целью навредить ему, человеку, у кого они списывают всю домашку. Кажется, никакой палочки Лорда Дамблдор тут никогда не оставлял, Крэбб был умнее, чем выглядел, а он просто кретин. Их окружили, – никакого убежать и оставить гриффиндорцев врагам не получится. И не то чтобы они дали ему какую-то существенную фору против Фенрира Грейбека. Полумрак, запертые двери, уютная постель, треск волшебного огня в жаровне, – в таком тепле не хочется носить одежду, она сковывает, мешает, душит… Понемногу оказывается на полу, падает с тихим шорохом, медленно освобождая их, погружая в сладкое нетерпение, которое они растягивают, как могут, прерываясь на поцелуи. Волшебник зарывается носом в ее черные волосы, вдыхая ее запах. Они снова одни на всем свете, в целой вселенной, видят только друг друга, и все остальное не важно. Почти как в их самый первый раз, только ей совсем больше не страшно, что он узнает, кто она есть, а ему не стыдно за свой неказистый внешний вид. Ни одному из них больше не страшно, что их отвергнут. В его голове все еще звучат ее слова, о том, что ей нравится, как он выглядит, и когда она поднимает лицо к нему, когда ласкает обжигающим взглядом, он не может не верить. А она чувствует себя настоящей и полноценной, как чувствовала лишь в небе на предельной скорости, в бою, перед смертью, – чужой и своей. – Знаешь, мы ведь так и не потанцевали на твоем балу, – хрипло шепчет Проксима, обвивая сильные тонкие руки вокруг его талии, прижимая его к себе и начиная тихо покачиваться в ритме неслышимой музыки. – Дуэль считается за три танца, – отзывается Северус, принимая ее ритм, перехватывая одну ее руку своей и кружа их в неловком вальсе по маленькой комнате. Так хотелось потанцевать с ней как следует на том балу, показать всем, что они могут быть счастливыми, но получилось как получилось. – Наверное, нас больше никуда не пригласят после такого, – улыбается ведьма. Будто бы она слышит все его мысли. Им даже разговаривать не надо, – они думают одинаково, словно их души вошли в резонанс. – Это тебя никуда не пригласят, ты же устроила две дуэли за вечер. В ответ Проксима тихо смеется, и он пьет ее смех, и сжимает ее пальцы в своих, подтверждая для себя, что она правда тут, настоящая, теплая, живая, – и он не погубил ее и не потерял ее навсегда. И, кажется, она пытается убедиться в том же, давая волю свободной руке. Оставшиеся пуговицы его рубашки расходятся над ее ладонью, крадущейся к солнечному сплетению. – Я бы не смогла себя простить, – шепчет она невнятно, опуская лицо. – Прекрати, – прерывая танец, Северус обнимает ее за плечи. – Что если бы твой щит не выдержал? Что если бы я ударила слишком сильно? – срывается Проксима. – А что если бы ты погибла от моей стихийной магии? Я до сих пор понятия не имею, чем тебя приложил, – вступает он. – Ты упала. И не шевелилась… Она прижимается к нему, щекой на грудь, обхватывает руками его спину. – Не волнуйся, мы никогда больше не поссоримся, – горячо шепчет он с болезненно щемящим сердцем. – Просто не удивляйся, если очередной твой собеседник вдруг упадет замертво, и никто не узнает, отчего. Проксима хихикает над шуткой, поднимает лицо, светлеет взглядом, и боль в его груди унимается как по волшебству. – А как насчет твоих собеседников? Или… собеседниц, – она лукаво улыбается, на миг прикусывая нижнюю губу, и скользит ладонями выше, к плечам, к шее, смыкая их на его затылке, зарываясь пальцами в волосы. – Скажешь, кто была та ведьма? – Какая ведьма? – Северус смаргивает искреннее недоумение, вспоминая лишь через пару секунд, о ком она говорит. – Ах, та ведьма… Понятия не имею. Она хотела потанцевать. – Вот как? Она наклоняет голову набок, кривя губы, но ее взгляд все еще светел. – А что натолкнуло ее на мысль, что она может с тобой танцевать? С ее полуобнаженного тела упала последняя преграда, мешавшая разглядеть ее во всем великолепии, и у него перехватило дыхание. – Нечего было оставлять меня одного, – хрипло отвечает он, задыхаясь от собственной дерзости. – Я теперь ценный приз. Внутренний критик отчаянно вопит, что ему не пристало быть таким самоуверенным, – не по плечу, не по статусу, особенно с женщиной, которая так важна для него. Но Проксима отвечает особенно голодным взглядом и резко толкает волшебника на постель, стягивая его локти его собственной рубашкой. И влезает следом, придавливая мягкие перины сильным коленом. Изумрудный шифоновый полог смыкается за ними, заключая их в янтарный кокон преломленного оранжево-желтого цвета, отрезая их от мира окончательно. И все равно, что они все еще в замке, и все равно, что ее красоту портят шрамы, когда ее тело прижимается к его, одновременно нежное и твердое, словно ластящаяся пантера. Поглаживать ее атласные бока и спину, обхватывать друг друга ногами и руками, дышать только ее дыханием, горячим, судорожным и резким, погружаться в острое сладкое тесное удовольствие, – как же ему этого не хватало. Все сомнения в себе или в ней забылись, стерлись, как утренний туман под солнечными лучами. Кажется, они только что открыли универсальный эликсир от тревоги и страхов, прочищающий разум, словно глоток свежего воздуха в морозный день, – и ни с кем никогда не поделятся. Даже отрываться от него не хочется, но усталость берет свое, унося их сознание в ленивую дрему, оставляя на разворошенной постели лишь их переплетенные оболочки. Как приятно было Проксиме после дня косых взглядов и чьего-то неприятного розыгрыша снова нежиться в объятиях того, кто точно принимает ее, – кто точно любит. Легко простить возросшую неприязнь МакГонагалл, потому что это оправдывалось заботой о Северусе. Хорошо, что у него есть верные друзья. Может быть, так он наконец перестанет удивляться тому, что его любят. Так тепло, так уютно. Мерный стук его сердца убаюкивает ведьму, перебирание его волос погружает в почти медитативный транс. Ее пробуждает чей-то кулак, настойчиво барабанящий в дверь, – это никогда не бывает хорошим знаком, особенно в такой час. – Минуту! Осторожно выпутавшись из рук сонного волшебника, Проксима поспешно набросила на себя халат, перехватывая его на талии поясом, и пригладила растрепанные отросшие волосы. В открытую дверь врывается Минерва МакГонагалл, взволнованная и напуганная, что однозначно плохой знак. – Скорее, вы должны пойти со мной. Пятеро учеников покинули замок, их необходимо срочно найти и вернуть, – Проксима даже не успела рта раскрыть, чтобы спросить, что случилось. – Дайте мне минуту, я только переоденусь. Она ускользнула за бамбуковую ширму. В такой ситуации ей точно не помешает костюм Звезды. Разбуженный сквозняком и нервными голосами Северус опрометчиво распахнул полупрозрачный полог, чтобы поглядеть кто там, и тут же запахнул его обратно, успев покраснеть до корней волос. – Северус? – старшая женщина звучала раздражающе удивленной, и, насколько он успел увидеть, ее щеки тоже украсили два ярко-красных пятна смущения. Хотя бы она не спросила, что он тут делает, – а то он бы ответил и испортил все их отношения. – Минерва, ты не могла бы подождать снаружи, пока мы не предстанем перед тобой в приличном виде? – предложил Снейп, не зная, куда себя деть от стыда. Коллега даже не сдвинулась с места, а ведь на полу до сих пор валяются предметы их туалета. Он бы поворчал насчет ее привычки врываться в чужую комнату без приглашения и без всякого уважения к личной жизни, но, пожалуй, ее причина была достаточно уважительная. – Все в порядке, – Проксима, уже запаянная в свою кожаную броню, вышла из-за ширмы, позвякивая стальными деталями. – Северус, я скоро… – Ну вот еще, я иду с тобой, – Минерва, может, все-таки выйдешь и дашь мне хотя бы натянуть штаны? – он подал голос из-за полога, для верности кутаясь еще и в одеяло. – Я жду вас обоих в холле. С-спасибо за помощь, Северус. До сих пор покрытая красными пятнами МакГонагалл неловко прочистила горло и вышла, оставив их наконец одних. – Тебе не обязательно тоже идти, – взволнованные измышления Проксимы он проигнорировал, вылезая из-за полога в тоге-одеяле и спешно подбирая свою одежду. – Хогвартс это мой дом, и я буду защищать его и его обитателей, – нахмурился мужчина. Вот уж к такой причине она не выдумает никакого контраргумента, чтобы оставить его тут. И даже не придется напоминать ей, как он практически спас ее в прошлый раз с Барти. – Пожалуй, мне может пригодиться твоя помощь, – улыбнулась она вместо того, чтобы начать спорить. Разнообразие. Зловещая черная маска-шлем с мерцающими фиолетовым светом прорезями глаз уже скрыла ее прекрасное лицо, но он все равно улучил момент, чтобы поцеловать эти улыбчивые алые губы. Может быть, они просто отконвоируют пятерых недотеп обратно в школу, сдадут их на милость Минервы и продолжат то, чем занимались до этого. В конце концов, целых пятеро студентов Хогвартса, даже если они все первокурсники, это солидная сила, способная отбиться от одинокого хищника и отпугнуть всех остальных своим шумом. Но что-то глубинное, чуткое до неприятностей, подсказывало Северусу, что стоит ожидать засады и серьезного боя, весьма вероятно, с Пожирателями. Однако такого шанса разобраться с Барти или его людьми нельзя было упустить. Без Барти Волдеморт еще долго будет мыкаться в бестелесном обличье, – а Проксима еще долго не узнает, что ее враг еще жив.