Как давно это началось? В какой момент я пал так низко?
Как не старался, Накаджима не мог вспомнить когда в нём зародился этот кошмар. Ложь. Память подкидывала беспорядочные отрывки прошлого, не имеющие общего смысла. В этих крупинках воспоминаний, он часто видел серые стены приюта, его бледное освещение и сырость подвала в которым был заперт. Радовало хоть то, что днём было дозволено перемещаться по его территории, до наступления ночи, пока за ним вновь не закрывали клетку. Одна и та же картинка раз за разом. Ацуши мог без запинки расписать весь свой распорядок дня, что никогда не менялся. Отчётливее всего запечатлелись презренные взгляды смотрителей, не видящие в нём человека. Я грешен лишь зато, что был рождён? Вопрос преследовавший его и по сей день. Со временем привыкаешь к боли, и раскалённое железо, прожигающее плоть, больше не кажется таким страшным. Ожоги ныли так сильно, что хотелось вывернуться на изнанку лишь бы не чувствовать этих мук. Даже когда всё закончилось, Ацуши продолжал смотреть на раскалённые угли, как зомбированный, в голове представляя как засунет один из них смотрителю в глотку, заставив проглотить. Как влажные стенки желудка расплавятся, заставляя харкать кровью до тех пор, пока он не сдохнет от кровоизлияния. В тот самый день, в собственных желаниях, Накаджима Ацуши уподобился дьяволу.Каждый заставивший тебя страдать, должен заплатить за это жизнью
Чудовищный рёв, режущий слух, ввёл в ступор Дазая. Со стен посыпалась штукатурка, а лампочки на люстре хлопком полопались. Мужчина хватается за уши, чувствуя как по ушной раковине стекает кровь, озадаченно наблюдая как тело под ним дёргается в конвульсиях. Яркий свет исходящий от мальчонки слепил глаз. Яро выраженные клыки приковывали внимание, продолжая расти, кожу покрыло плотной, светлой волосяной, мышцы на руках и ногах заметно приобрели объёма, разрывая слабую ткань одежды. Осаму чувствует дикую боль в области груди, когда юнец ногой пинает его, откидывая на пару метров. Он бьётся спиной о твёрдую поверхность кирпичей, корчась, медленно сползает на пол. — Кажется, я вывихнул бедро... — Дазай пытается встать, но мгновенно появившийся рядом Ацуши, придавливает его за глотку обратно. Парень сдавливает руку, чувствуя кожей пульс своего мучителя, мечтая утихомирить этот звук жизни в его теле. Изо рта текут слюни пачкая одежду мужчины. Задыхающийся Дазай охватывает ладонь на своей шее, пытаясь расцепить сильные пальцы, однако лишь усугубляет положение. Когти впиваются в тонкую плоть, оставляя дыры. — Видимо, теперь снизу я, — сипло констатирует факт. Щёки обрели багровый цвет от нехватки воздуха, вены в глазах вздулись, оставляя красные полосы. Суженные зрачки золотых глаз более не колеблются, смотрят прямо, зная кто цель и что с ней делать. Ни доли сомнений, один лишь гнев и желание разорвать на части человека перед собой, вонзиться в трахею и не отпускать до тех пор, пока он не задохнётся. Хочется слушать хруст костей, ломать и ломать пока тело не обмякнет, как мясной мешок. Осаму видит эту жажду, давно знакомую ему, и никто сейчас не сможет понять Ацуши лучше, чем он. Дазай незаметно берёт острый осколок кирпича, что откололся во время его столкновения со стеной, и вонзает его в бедро обезумевшего парня. Завопив от боли, зверь ослабляет хватку, чем пользуется мужчина. Он незамедлительно скидывает тушу с себя, завалив и скрутив его руки за спину, локтем давит на позвонок, слыша его недовольное шипение. — Эта позиция мне нравится куда больше, — шепчет над ухом, до крови куснув мочку в знак превосходства. Довольство проходит в момент, когда Накаджима выравнивает руки, полностью игнорируя хватку Дазая, демонстрируя чрезмерную физическую силу. Парень с размаху бьёт в бок, швыряя врага в сторону дивана, тот в полёте сбивает маленький столик между креслами, приземляясь на мягкую обивку. Острая боль в области живота не даёт покоя, принуждая согнуться. Опомниться мужчине не дают. Громадная лапа хватает оппонента за грудь, с неимоверной легкостью швыряя того в сторону каменного выхода, пробивая стену чужим телом. Парень прыжком преодолевает расстояние между ними, замахиваясь кулаком по чужому лицу. Успевший среагировать мужчина уклоняется в сторону, быстро подскочив на ноги. На месте удара образуется вмятина. Не сумевший раздавить голову врага, зверь раздраженно рычит. Ацуши мутирует медленно, с каждой секундой теряя рассудок, но даже потеряй он здравый смысл полностью, обратись в тигра всецело, став зверем пожизненно, его душа не обретет покой, пока не сравняет счёты. Несмотря на ушибы, Дазай щурится облизнувшись. Его ступор прошёл так же внезапно, как и появился, зажигая в нём пламя предстоящей битвы. Вот то, чего он ждал. Гнев. Ненависть. Жажда крови. Всё это исказило лицо юноши, делая изящные черты - грубыми. Осаму часто видел подобные взгляды в свой адрес, что быть объектом чьей-то неприязни стало для него обыденностью. Но сейчас всё иначе. Он совсем не против, если презирающий взгляд юнца всегда будет обращен лишь на него. Мужчина резво вбегает в библиотеку, сдвигая ближний шкаф, закрывая им вход в тайник, выбегает в коридор, слыша позади как мебель, служившая затычкой, с глухим звуком рухнула. — "Силён." Ноющее тело давало понять на присутствие проблем, а осознание того, что их позиции координатно поменялись - будоражило. Зверь не уступал, бежал по пятам, нагоняя. В воздухе повис удушающий запах смерти, перемашиный неконтролируемым безумием, что исходил от паренька, погрязнувший в собственном гневе. Дазай забегает в кухню, скользит по столу, хватая некогда забитый нож. Толкает в вошедшего следом Ацуши небольшую мебель, отвлекая. Стол тут же летит в сторону от удара лапой, оставляя след на стене, а воспользовавшийся моментом Осаму мчится на парня, занося нож, лезвие которого проходит в паре миллиметров от шеи зверя, так и не разрезав плоть. Рефлексы тигра оказались сильнее, чем предполагалось, и Накаджима опрокинул голову еще до того, как его разум смог понять действия мужчины. Ошеломлённый Осаму понимает свою ошибку только тогда, когда парень в ответ замахивается кулаком. Предчувствуя, что череп не выдержит подобного удара, Дазай закрывает голову руками, встав в защитную стойку. Хруст костей волной наслаждения отдался в ушах зверя, а вид корчащегося противника был усладой для глаз. Мужчина несдержанно застонал, схватившись за сломанную конечность. Не позволяя ломоте надолго завладеть вниманием, уцелевшей рукой он цепляется за ворот Ацуши, перекидывая его через себя и второпях вонзая нож в плечо, буквально прибивая его к полу. — Возможно, сейчас ты мало чем похож на человека, но боль по-прежнему чувствуешь. Придерживая повреждённое место, Дазай ринулся прочь, не дожидаясь пока хищник освободиться. Он знал каждую комнату через которую пробегал, каждый угол особняка, для изучения территории было много времени. Это поместье досталось мафии за долги, которые не смог выплатить один частник, погрязший в долгах. Осаму не знал, о чем думал тот человек прося денег у мафии, зато прекрасно понимал, чем всё это кончится, и судя по тому, как босс спокойно согласился на сделку, он тоже предугадал печальный исход неудавшегося бизнесмена, что было лишь на руку. Это место мало кто посещал с тех пор, как оно стало новым атрибутом в коллекции мафии. Очередной трофей, что пылился на полке. Скатываясь по деревянным перилам на второй этаж, мужчина примечает чрезмерную тишину, не присущую голосистому юноше. Внутри зарождается тревога от отсутствия информации о нынешнее местоположение своего партнёра по догонялкам. По его подсчётам Ацуши должен был уже залечить рану, и снося все на своём пути, мчаться следом. Ухом уловив тихое тресканье доносящееся откуда-то сверху, Дазай на автомате останавливается, устремляя взор к потолку. Образующиеся на нём трещины не предвещали ничего хорошего. Мужчина отпрыгивает за мгновение до того, как кусок плиты падает на место где он стоял секунду назад. Поднявшаяся пыль мешала обзору, однако Осаму совершенно точно видел, что вместе с потолком упало еще что-то. Сверкнувшие в полумраке клыки подтвердили это. Стоя на четвереньках, губы Накаджимы исказились в оскале, глаза суженны, когти вбиваются в пол. Ацуши раззадорила та небольшая стычка, а мысль о возможных ранах более не ужасала. В момент когда он ощутил кожей ломающиеся кости, когда увидел на лице мужчины страдание, в глубине сердца, на самом дне людской души, где свет боролся с тьмой, зарождалось новое желание, которое "обычный" Ацуши никогда бы не исполнил. Но сейчас, потеряв контроль над собой, причин отказать возникшей прихоти, у него нет. Зверь решил, что убивать врага будет медленно, отрывая каждую мелочь в его теле, на последок оставив ненавистные глаза, вылизывая после пустые глазницы, растягивая удовольствие. Ацуши боялся этой своей стороны, никогда не признавая её. Он тщательно пытался закрыть её в клетке и не выпускать до конца жизни. Тайные желания пугали его ночами, пробираясь в голову дурными мыслями, стоило лишь остаться одному. Эта его часть ненавидела этот несправедливый мир, дающий привилегии лишь избранным. Не давая покоя даже во сне, заставляя в холодном поту искать безжизненные тела смотрителей приюта, и только видя их живыми, Накаджима облегченно сползал на холодную плитку, осознавая, что этот кошмар ему лишь приснился. Это чудовище пачкало кровавыми следами невинную душу Ацуши, оставляя брешь в сердце. Брешь, что так соблазняла Дазая, пробуждая в нём желание расковырять её сильнее, до неисправимых последствий. С годами юноша смог усмирить то зло, запечатав, обвесив сотней прочных замков, не позволяя завладеть собой. Ацуши бы продержался ещё, пока по ту сторону клетки не появился чужак, держа в руках ключи, медленно вставляя в скважину, желая выпустить кошмар из клетки. Один замок из сотни - пал. — Я смотрю, ты тоже наслаждаешься происходящим... — с неким вожделением шепчет Дазай, сжимая сломанную руку сильнее, пытаясь успокоить сладостную дрожь вызванную объектом напротив. Сейчас нет ни страха, ни переживай, лишь кайф получаемый друг от друга. Дазай мысленно подтверждает, что не ошибся с выбором. Это бой двух монстров. Их ночь длилась вечность. Звуки битвы доносились на всё поместье, куда бы они не ступили следовало разрушение сопутствующее звериным ревом. Сбитое дыхание, тяжёлый запах видающий в воздухе, привкус железа во рту, ноющие конечности, казалось, не приносили им дискомфорта. Каждый из них имел свою причину сражаться. Один хотел мести, жестокой и безжалостной, второму же хотелось отворить темницу, созданную только для одного единственного узника, окрасив белоснежные крылья в чёрный. Осаму неосознанно задумывается о то, что получит выговор от начальства, усмехаясь, представляя реакции босса на разрушенный особняк, стоящий немалое состояние. Он обязательно выкрутится, ещё не знает как, но точно что-нибудь придумает. — "Какой же ты ненасытный, Ацуши-кун," —пыхтя, мужчина запирает двустворчатые двери кабинета. Хромая, подходит к рабочему столу, пачкая чистый ковёр кровью, стекающей по всему телу. Позади панорамное окно, через которое проходит ночной свет, освещая тусклое пространство. Роясь в полках, не сводя глаз со входа, достаёт пистолет, предусмотрительно оставленный им в последнем своём визите. Путающимися пальцами вставляет патроны в магазин, роняя несколько под стол. Измотанное тело даёт о себе знать, и содрогание мужчина более не в силах контролировать. С громыханием дверь слетает с петель. Полностью потерявший контроль над собой, Ацуши теряет весь человеческий облик, давая тигру выйти наружу. Стоя на пороге, он не торопиться, изгибается в спине, готовясь к рывку. Осаму тут же направляет дуло пистолета прямо в голову, нажимая на курок. Из-за трясучки, отдача от выстрела кажется неимоверно большой, он промазывает, попадая по лапам. Выстрелы стали для тигра призывам к действию, и ринувшись к цели, не обращая внимание на раны, одним прыжком сокращая расстояние между ними. — Будет больно... — единственное, что успевает сказать Осаму, перед тем, как вылететь в окно вместе со зверем, вцепившемся ему в плечо. Дазай видит падение со второго этажа словно в замедленной съёмке. Его зрение еще никогда не улавливала подобных мелочей. Говорят, время замирает перед смертью, когда человек уже одной ногой в могиле, и Дазай на собственной шкуре подтвердил эту теорию. Находясь в критическом состоянии, Осаму приходит к решению завершить их партию, закончив ничьей. Будучи удовлетворёным сегодняшним результатом, он обхватывает мускулистую, теплую шею тигра, прижимаясь лбами, введя зверя в недоумение. Яркое сияние окутало их в купол, ослепляя на некоторое время. Тело юноши уменьшилось в размерах, пропали клыки и когти, обретая человеческий вид. Потерявший сознание Ацуши падал головой вниз, наровясь сломать шею. Дазай в полете притягивает его к себе, став спасательной подушкой. Столкнувшись с землёй, Осаму не был уверен в целостности своего позвонка - адские ощущения. Тело будет болеть еще долгое время, напоминая о захватывающем танце со смертью. Дазай глянул на мирно спящего Накаджиму у себя на груди, что вжимался от уличной прохлады. Мелкие раны на лице уже зажили, так же как и срослись сломанные пальцы, тем самым подтверждая догадки об особенности звериного тела к регенерации. Имея туз в рукаве, Осаму предпочёл сразиться своими силами. И будучи не ровней тигру в физическом плане, выжить ему позволили отточенные с годами навыки и опыт. Сталкиваться в битве с неконтролируемыми чудищами для него было не впервой. В голове всплывает силуэт давнего напарника, над которым он часто любил поглумиться, таким образом и получая свой опыт. Разглядывая спокойное лицо юнца, его взгляд проходит по вздрагивающим ресницам, выпуклому носику, останавливаясь на приоткрытых губах испачканных засохшей кровью. — Ещё повторим, Ацуши-кун, — нескрываемые нотки довольства растворились в осеннем ветре.***
— Он всё ещё не вышел на связь? Босс портовой мафии по-хозяйски сидел за большим столом, скрестив пальцы, смотря исподлобья. Отсутствие одного из лучших подчинённых - настораживало. Пропав с радаров около пяти дней назад, Дазай так и не соизволил дать хотя бы малейшие признаки жизни. — Нет, — ответил глухой голос. Осаму никогда не посвящал в свои планы кого либо, даже близкого напарника, с которым прошёл уйму передряг. Было ли то недоверием или очередной прихотью - этот факт до чёртиков раздражал Чую. Неизвестно, что творилось у Осаму в голове. Какие на этот раз тараканы там пляшут, хотел бы Накахара знать. — Мне найти его? — Не стоит, — вздох мужчины отдавал усталостью, — Нам не впервой с этим сталкиваться, дадим ему ещё какое-то время. Отдав уважение в низком поклоне, Чуя было развернулся к выходу. — Ещё кое-что, — чутка помедлив, Мори добавил, — Наш "бешеный пёс" остался без присмотра, пригляди за ним. Накахара замер, вопросительно подняв бровь, задавая немой вопрос: "Почему я?" Мол, нянькой он не нанимался, в мафии полно свободных людей которых можно напрячь. Огай поняв его недовольство, решил привести самый логичный, по его мнению, аргумент. — Это приказ, и он не подлежащий обсуждению, — спокойный голос сменился на властный, как и взгляд, в котором сверкнул недобрый блеск, и тут же пропал, возвращая прежнию беззаботность, — К тому-же, ты единственный, помимо Дазая, кто сможет его утихомирить, остальным он просто снесёт головы. Отрицать данного факта Чуя не мог. Мало кто сравниться по силе с Акутагавой, да и кто осмелиться его контролировать? Таких смельчаков даже по пальцам не насчитать - их просто нет. Желанием приглядывать за "питомцем" Дазая, Накахара не горел, однако, как негодуй, приказ есть приказ. — Я Вас понял, — кивнув, он покинул кабинет, оставляя босса в полном одиночестве. В быстром темпе Чуя пересекал коридор, погрязнув в раздумьях. Помыслы о том, куда мог деться напарник - не давали покоя. Он вспоминал их последнюю встречу, пытаясь понять, было ли что-то странное в поведении Дазая, то, что он упустил. Возможно это помогло бы прийти к ответу. — "Чёртова мумия!" Забывшись, Накахара врезается на повороте о что-то мягкое - точно не стена - подмечает он. Отпрянув на шаг, поправляя сбившуюся в сторону шляпу, он смотрит на своего нового подопечного, склонившего голову в знак извинения. Длинные пряди обрамляющие его лицо по бокам забавно свисали. Акутагава молча выпрямился, пройдя мимо старшего, как ни в чем небывало. Всё то же безразличие на лице, как и всегда. — Стой, — подал громкий голос Чуя. Обернувшись, Рюноскэ бросил выжидающий взгляд. — С этого дня, на неопределённый срок - мы работаем вместе, — Накахара не церемониться, выдает на прямую, и ждёт хоть какой-то реакции, но в ответ лишь молчаливая покорность, — Скоро я отправлюсь на задание, ты пойдёшь со мной. Претензии? Рюноскэ отрицательно покачал головой. Он никогда не оспорит приказ начальства. Всегда идеально выполняет поручения, какой бы сложности оно не было. Словно безотказная машина, не устаёт, не жалуется и никогда не надоедает ненужной болтовнёй. Чуя знает, подобную покорность Рюноскэ проявляет не к каждому вышестоящему. С одной стороны приятен факт того, что ты один из тех, кого пацан признаёт, с другой стороны - хоть разок хотелось бы поглядеть на буйность в свой адрес. Интереса ради, посмотреть как он багровеет от злости, ворча что-то под нос. На худой конец увидеть в нём хоть малейшую заинтересованность в чём либо. Удручало то, что в присутствии Чуи, Акутагава не осмеливался проявлять хоть долю своего прославленного характера. Накахара отдёрнул себя от странных двояких мыслей, наблюдая как его подопечный засунув руки в карман продолжил путь. — Ни слова не проронил...как ни живой, — тяжело вздохнув, Чуя последовал примеру Рюноскэ, и скрылся из виду.***
Тело тянуло неприятной тяжестью, глаза слезились в попытке открыть их, а конечности отдавало мелкой дрожью. Накаджима с усилием привстаёт, держась за больную голову, чувствую сильную пульсацию в висках. Минута недоумения. Протерев слипающиеся веки, проводит плавным взглядом вокруг себя. Он сидел в той самой комнате, в которой очнулся в первый раз, на той же самой кровати, единственным отличием было то, что он не был скован цепями. Осознание случившегося приходит быстро, словно удар молнии. Сейчас его интересовало лишь 2 фактора: Первый - какого хрена он всё еще жив, и второй... — Почему я опять здесь?! В голове туман. Память предательски стёрла события вчерашней ночи. Ацуши помнит как оказался здесь, как убегал от психа, как прятался в потайной комнате, и то, как его размазали лицом об пол. Он тут же сжался, охватывая себя руками, буквально ощутив всю ту боль вновь. Он в панике смотрит на пальцы - целые. Облегчённо вздохнув, Накаджима хватается за волосы, вжимая голову в плечи, отчаянно пытаясь вспомнить, что же было дальше...дальше - ничего. Большой пробел. Рассматривая себя с ног до головы, ему начинает казаться, что избиение ему лишь приснилось, как страшный сон, ведь на теле нет ни единой царапины. Но несмотря на то, что разум пытается скрыть, тело отчётливо помнит каждый удар. Ощущения столь реалистичны, что чисто физически не могут быть сном. Последнее запомнившееся ощущение, было горечь алкоголя. Кончиками пальцев проводит по нижней губе, морщась. — «Что же было потом..? — Мозги плавились, готовые вытечь, — Неважно, сейчас я зациклен совершенно не на том.» Юноша не знает куда делся псих, но дожидаться его возвращения точно не собирается. Ацуши встаёт на цыпочки, подходя к двери, выглядывая. Никого. — «Не знаю, что тут твориться, но можно ли считать это за второй шанс, дарованный свыше...?» — нервно сжимает дверную ручку, сглатывая противный комок в горле. Ацуши передвигается мягко, как по нотам. Проходя по знакомому пейзажу, ошарашенно замирает на пол пути. Разодранные стены, покрытые громадными царапинами, испачканы в крови. Окна разбиты в дребезги, впуская щекочущий кожу холод, обшарпанный пол весь в трещинах. — Какого хрена... Он с опаской смотрит на повреждённые ступеньки лестницы, переводя взгляд на перила, что были и вовсе сломаны. Спускаясь, он прижимается поплотнее к стенке, боясь упасть. В неком ужасе от увиденного, парень ступает на первый этаж, где его встречает камин, огонь в нём был единственным источником света. Длинные языки пламени пожирали дерево, оставляя за собой лишь пепел. Ацуши осторожно крадётся к входной двери, словно ниндзя, от счастья готовый молиться всем существующим богам. — Уже проснулся? Неожиданные слова застают парня врасплох. Он подпрыгивает как ошпаренный, резко оборачиваясь за звук, неуклюже путаясь в собственных ногах. Потирая пятую точку, на которую камнем упал, парень глядит на небольшую софу возле камина. Небеса предали его. Дазай расслаблено лежал на мягкой мебели, перекинув ногу на ногу, с интересом читая незатейливую книжку. На левой руке был наложен гипс, что совсем не мешал мужчине отдыхать. Накаджима на всех парах ринулся уползать на четвереньках к выходу. Почти дойдя до цели, он понимает, что не может сдвинуться с места. Медленно обернувшись, юноша смотрит на стоящего рядом Осаму, что придавил ногой его свисающий ремень. Ацуши нервно скользит взглядом по длинным ногам, худому телу, замирая на насмешливых глазах, пожирающих его. Он съёживается, чувствуя себя некомфортно, мечтая скрыться от них. Дазай прикрывает пол лица книгой, любуясь юношей у своих ног. Сейчас он выглядит совершенно безобидно и нелепо, что не скажешь, будто этот пацан несколько часов назад швырял тебя на право и на лево словно мячик. Два совершенно разных человека. — Куда это ты собрался, Ацуши-кун? — Н-никуда... — парень осторожно хватает свой ремень, пыхтя, пытаясь выдернуть его из-под чужой обуви. В какой-то момент мужчина ослабляет силу и юноша кубарем катиться назад. — В таком случаи усаживайся поудобнее, — кивком указывает за софу, — Нам есть о чем поговорить. Накаджима хочет отказаться, желает сказать, что и на твёрдом полу ему удобно. И даже в самом маленьком, тесном уголочке было бы куда уютней, чем рядом с ним, однако молчит, понимая, что никого тут не волнует его мнение. — Можешь расслабиться, сейчас по плану у нас перерыв, — монотонно выдаёт Осаму видя страх парня. Игнорируя сказанные слова, Накаджима бросает косой взгляд на выход, что совсем рядом. Голос в голове кричит бежать, что есть сил, не оборачиваясь. Отключить мозг и позволить адреналину взять контроль. Тело рефлекторно напрягается, готовясь к действию. И он бы побежал, правда побежал, если бы вновь не посмотреть в лицо врагу. Осаму стоял в той же позе, с тем же выражением лица, а его глазах, казалось, смотрят в душу. От него не исходило былой агрессии, одно лишь спокойствие. Эта невозмутимость и дала Ацуши понять, что все его действия давно были просчитаны на десятки шагов вперёд. Человек перед ним не его уровня, и предпринимать сейчас какие-либо действия было столь же бессмысленно, как и пытаться научить рыбу летать. Ацуши извлёк урок. Не имея выбора отказать, он смиренно следует приказу, вздрагивая когда Дазай плюхается рядом, в притык, колено к колену. Накаджима весь на иголках отодвигается на пару сантиметров, чувствуя себя открытой мишенью. Осаму следует его примеру, назойливо передвигаясь следом за ним, раз за разом всё ближе, пока софа не кончается, и парень в очередной раз бьётся задницей. — Что, место кончилось, Ацуши-кун? — вкрадчивый голос с долей ехидства прошёл по телу юноши мерзкой дрожью. Дазай распластался на мебели подперев голову рукой, дрыгая ногами, словно дитя, ловя искры недовольства в свой адрес. — У меня к Вам тот же вопрос. — Я просто подумал, что после нашей бурной ночи мы стали чуточку ближе. — Какой еще "бурной ночи"... — Ацуши нервно отползает назад, пока не врезается о лицевое обрамление камина, чувствуя жар огня. — Ты не помнишь? — дёрганье ногами прекратилось, — Позабыть столько восхитительный вечер, как жестоко, Ацуши-кун, — по-ребячески жалуется, строя наигранную грусть. — Вы неадекватны. — Какое интересное умозаключение. — Не издевайтесь! Скажите прямо, чего Вам от меня нужно? Я думал Вашей прихотью было убить меня, однако я жив. — У котов не одна жизнь, — хмыкает мужчина, вгоняя парня лишь в большее недоумение, — К тому же рано тебе ещё помирать, это ведь только начало. — Начало чего..? — Ацуши старался говорить ровно, однако страха в голосе скрыть не удалось. — Думаю у тебя есть более интересные вопросы, чем этот. Разве тебя не интересует откуда такой разгром? — Ничуточки! — Врать не хорошо, Ацуши-кун. Дазай меняет позу на сидячию, поправляя бандаж на руке, пальцем приманивая Накаджиму подойти. Парень в ответ отрицательно закачал головой, обхватывая колени крепче, будто это могло защитить его. — Не упрямься. Ты превзошёл все мои ожидания заслужив правду. Накаджима бросает недоверчивый взгляд, не решаясь. На самом деле хочется, очень хочется узнать то, что мозг отчаянно пытается скрыть. Что в итоге произошло? Были ли пытки сном или всё-таки реальностью? Тогда почему все кости целы? Куда делся тигр? И самое главное - каковая истинная причина похищение? Выкуп отпадает сразу, а следующее приходящее на ум - убийство. Накаджима наслышан об ублюдках получающих наслаждение от убийства. Изверги живущие лишь желанием. Однако и этот вариант отпадает, ибо вот он, живой и невредимый - если не считать его ментальноем состоянии. Если бы Дазай и вправду хотел его убить, ему бы ничего не помешало. Тогда зачем? Столько хочется спросить, однако, вопреки желанию, Ацуши упрямо отворачивается, скрестив руки на груди, мол: "Меня таким не купишь". Да и уставился на огненные искры, как на шоу. Осаму тихо хихикает на подобную реакции, пытаясь не испугать юнца вновь. — Знаешь, до недавнего времени, я думал, что нас здесь только двое, — решает не отступать мужчина, — пока меня не попыталась съесть громадная пасть, — он сдерживает улыбку, замечая как юнец встрепенулся, — Я слышал о белом звере много чего, но и не думал, что столкнусь с ним лицом к лицу. Воистину, он был столь ненасытен, что в какой-то момент я подумал, что погибну, — тянет каждое слово, зная на что давить. Ацуши скрежетал зубами, с позором сдаваясь, трижды проклиная себя и свою слабость. Информация о том, что Осаму тоже столкнулся с тигром, умудрившись выжить, стала последней каплей. Терять все равно нечего. Медленно, с опаской, юноша подходит к мужчине, устраиваясь между его ног. — Довольны? — Более чем. Дазай медлит с ответом, тянет время потешаясь такой наивной покорности. Немного грубая ладонь коснулась гладкой щеки, поглаживая, заставив паренька вздрогнуть. Осаму аккуратно заводит за уха длинную прядь чужих волос наслаждаясь их мягкостью. Тонкими пальцами проходит по скулам к подбородку, приподнимая невинное личико. Наконец опомнившись, Ацуши отстраняет от себя наглую ладонь, не позволяя той творить, что вздумается. Серьезный взгляд юнца приятно удивил Дазая. Он опускает руку, решая уступить, на этот раз. — Прекратите...Вы же обещали всё рассказать. — Обещал, — Дазай склоняется ниже, приоткрыв рот в попытке сказать столь необходимые для юноши слова. Ацуши ёрзает на месте, сжав кулачки на коленках, готовясь впитывать мельчайшую информацию. — Чаю? — Чё? Хлопая ресничками, юноша пытался понять сказанное. Секундное остолбенение сменяется осознанием того, что над ним тупо стебуться. Его совершенно ни во что не ставят. — Ненужен мне Ваш чай! — Ацуши вскакивает с места, так, что теперь он смотрит с высока на сидячего Дазая, — Вы лжец. Да чтоб я еще раз Вам поверил..! — Я бы хотел сказать, что это мило, что ты поверил преступнику, который покушался на твою жизнь, но нет, ты просто идиот. — Я засужу Вас, будьте уверены! — Накаджима тыкает указательным пальцем перед лицом врага, словно в знак подтверждения своих слов. Порой Ацуши удивляется сам себе. — А ты заядлый оптимист, — легкий смешок, — Боюсь, полиция тут не поможет. Лишь смерть одного из нас остановит эту нескончаемую пытку. — Осаму болезненно кусает палец паренька, оставляя след от зубов. Накаджима отпрыгивает, схватившись за истерзанный палец. Уснувшие на время инстинкты вновь бьют тревогу. Оба замолкли. Атмосфера мгновенно мрачнеет, нагнетая, вызывая у Ацуши табун мурашек. Они не сводят с друг друга глаз, играя в гляделки. Накаджиме кажется, моргни он - лишиться жизни на месте. Удушающую тишину рушит громкое урчание изголодавшегося желудка. — Кажется, простой чашечкой чая не обойдётся. — «Чтоб я сдох,» — Ацуши стыдливо закрывает лицо, сползая по стенке. Осаму опрокидывается на спину тыльной стороной ладони прикрыв глаз, заливаясь тихим смехом, смущая паренька еще больше. Сгустившиеся тучи предупреждали о приближающейся скверной погоде. Люди в впопыхах доставали зонты, пока лесные обитатели прятались по норкам, не желая сталкиваться с гневом госпожи природы. Порой, она бывает беспощадна. Первые капли дождя ударили по крыше, приковывая внимание Ацуши, что одиноко сидел за обеденным столом. Дазай привёл его в столовую комнату около трёх минут назад, и скрылся из виду. Накаджима чувствует себя неординарно. Застрять в одном здании с чокнутым в его планы не входило, точно так же как и смиренно слушаться его. Однако когда от твоих действий зависит твоя целостность, хочешь ты того или нет, приходиться плясать под чужую дудку. Сейчас у Осаму отсутствует враждебность, но на сколько долго это протянется? Накаджима убедился на собственном опыте как изменчиво настроение мужчины, и это пугало его больше всего. Он сжимает кулаки в замок, не в силах понять ход мыслей врага. Несмотря на громкие слова засудить похитителя, брошенные в порыве, Ацуши, являясь реалистом, заранее настраивал себя к худшему исходу. Так легче принять участь. Ему не единожды приходила затея свалить, пока враг беспечно бросил его, и каждый раз он отговаривал себя, вспоминая слова мужчины, предупреждающие, что все двери заперты. Чертова предусмотрительность. — «Что я творю? Я серьёзно собираюсь распивать чаи? Умственная отсталость передаётся воздушно-капельным путём? Я слишком долго дышал одним воздухом с этим психом, — он ложит голову на стол, отчаянна вздыхая, — Но с другой стороны у меня нет выбора, я же не могу выбить дверь...Я ничего не мо...— запинается на полуслове, когда его блуждающий по стенам взгляд останавливает на глухих окнах, — Или могу?» Тихо вставая с места, хватает стул на котором сидел, заворожённо подходя к окну. Звук бьющегося стекла перемешался с громким звучанием дождя, капающего на асфальт. — Хрен я тебе сдамся, Осаму Дазай! Облокотившись об оконную раму, перепрыгивает, чувствуя острую боль в ладони. Куски стекла вошли в мягкую плоть, застревая. Для Ацуши в данной ситуации это было мелочью, как и то, что его одежда становилась тяжелее от впитываемой влаги. Стремительно двигаясь к воротам, Накаджима пытается усмирить сильную взволнованность из-за которой он чуть не спотыкается на ровном месте, наровясь упасть в лужу. Ноги противно скользили в намокшей обуви, издавая хлюпающие звуки. После подобной пробежки без проблем можно слечь с простудой, и Накаджима не против. Не против даже если простая простуда перерастёт в 39 градусовые страданий. Если нос заложит полностью, а во рту будет сухо как в пустыне. Если сил не будет хватать элементарно встать с постели - он переживёт. Всё переживет лишь бы свалить отсюда. Свобода с каждым шагом все ближе. Свист выстрела разрезает пространство, оглушая. Ацуши окостенел на месте, медленно опуская глаза вниз, наблюдая как мокрая рубашка окрасилась в ярко красный цвет. От полученного шока, боль приходит не сразу. Падая на колени он хватается за бок, прижимая рану. Дыхание спёрло, будто резко закрыли все ходы к кислороду, в голове полнейший гул. — Тебя ни на секунду нельзя оставить одного, — Осаму опускает пистолет спрыгивая с окна. Гордой походкой ступает по мокрому асфальту, пнув по пути небольшой камушек. Скотски схватив юнца за волосы, не церемонясь, тащит его по грязи обратно, в сторону особняка. Ацуши царапает чужие руки, впивается ногтями, пытаясь расцепить хватку. Ногами упирается в землю, дабы хоть как то остановить мужчину. Это предел, он больше не может. — Не хочу...Не хочу обратно! Слышишь?! Почему я?! Почему всегда я?! — слёз почти не видно, дождь яро омывал лицо. Дазай безразлично насвистывает, не чувствуя и доли жалости к своей цели. — Карабкайся к свету, мой ангел, или останься во тьме навечно.