Oddities

Солнечный свет пробился сквозь тонкие, полупрозрачные шторки и пал на лицо мирно спящего юноши. Тот, нахмурившись, сощурился, открыл глаза и направил гневный взгляд на источник света, затем сразу же отвернулся, укутавшись в одеяло. Однако в подростке затаилось некое сомнение, и он резко вернулся в прежнее положение и, схватив телефон, посмотрел на время. Десять минут девятого. — Чёрт! — завопил Сигма, — чёрт-чёрт-чёрт-чёрт! Опаздываю! — Сёмушка! Ты чего разорался с утра пораньше? — крича, спросила мать. — Ничего, ма! — спешно одеваясь, ответил юноша. — Ты хотя бы, — ее прервал хлопок входной двери, — поешь… Сейчас Сигма безбожно опаздывал. У него пара в девять, а до колледжа ехать час, не учитывая задержек автобуса или маршрутки. Он бежал, как вне себя, и успел на нужный транспорт. Ну, как успел, парень чуть ли не на ходу запрыгнул в последнюю дверь. Сигма начал рыскать по своим карманам. Убедившись, что проездной, пропуск и зачётку он взял, вздохнул с облегчением. Рядом послышался смешок. Сигма повернулся на звук, и его взгляд пал на улыбающегося брюнета с… сиреневыми глазами? Допустим. Он держался за поручень рукой (можно подметить, они достаточно ухоженные), был одет в темную водолазку, такого же цвета брюки и бежевое пальто. Внезапно он заговорил, глядя Сигме в глаза: — Здравствуй. — П-привет? — замешкался юноша. — А ты где учишься? — спросил незнакомец, указывая пальцем свободной руки на гитару в чехле. — Я? — переспросил Сигма, — в Губернском, а что? — Первокурсник, да? — Д-да, что-то не так? — Да нет, ничего, — отмахнулся брюнет и протянул руку, — Федя Достоевский. — Сигма, — протянул руку в ответ гитарист. — Приятно, наверное, — они вышли из транспорта. Федя достал сигарету, зажёг, затянулся и, выдыхая дым, завершил фразу, — познакомиться. — Наверное, — отозвался Сигма, сощурившись, — а откуда? — Я узнал, что ты с первого курса? — усмехнулся Достоевский, — догадался. — Поточнее? — У тебя гитара, значит, ты народник, предыдущие года я тебя в колледже не видел. — О, так вот оно что, — чуть насупился Сигма, — ты второкурсник? — Третьекурсник, — выдохнул дым Федя, — пианист. — Понятно. Следующие несколько минут они шли в тишине и терпком табачном дыме. Подходя к станции, Сигма заметил светлую точку, приближающуюся с невероятной скоростью. Через пару секунд стали видны очертания юноши с длинной косой и в меру крепкой фигурой, а через ещё одну с объятьями влетел в пианиста. — Федёк, — закричал парень с волосами цвета пшеницы, — приве-е-етики~ — Коль, успокойся, пожалуйста, — зашипел и начал легонько отталкивать от себя настойчивого юношу с чехлом от баяна Фёдор. Сигма вообще перестал понимать, что происходит. Новое чересчур активное лицо проигнорировало просьбу и продолжил объятья. Достоевский кашлянул, — Коля. — Ла-а-адно, — «Коля» отпустил Фёдора. — Эм, — привлёк к себе внимание Сигма, — я не…? — О, приве-етики, — приблизился к нему незнакомый блондин, — ты же… ты кто? — Я…- начал было отвечать парень со сплитом, но его в очередной раз перебили. — Это Сигма, с твоего направления, гитарист. — Я этих гитаристов не запоминаю особо, все они до жути вредные, — отряхнул руки незнакомец, — но ладно, так уж и быть, меня Колей звать, Гоголь по фамилии. — Приятно познакомиться, — тихо проговорил Сигма. Баянист оказался излишне поэтичным и активным, даже больше чем показался изначально. В поезде Николай достал инструмент и начал играть «Shape of you», даже чехол открыл и поставил, чтоб деньги сыпались. А они сыпались, всему вагону понравилось, играл он очень даже хорошо, чисто, с душой, очевидно, ему нравился его инструмент и то, что нравилось внимание, однако как только он взглянул на своего друга, облокотившись, смотрящего в окно и отбивающего пальцами по коленкам, смутился и чуть угас. Эти двое нереально странные. Ужас. Троица пришла в колледж секунда в секунду, и все, распрощавшись друг с другом, успели на свою пару. У Сигмы первым было сольфеджио. На самом деле, сольфеджио на первом курсе — довольно странный предмет, по сути, всё, что вы проходили до колледжа, просто чуть подробнее. Прям как с английским, вроде всё то же, но посложнее. Но сольфеджио не связано с лингвистикой, так что вопрос останется нерешенным.

***

Чертова домра! Кому вообще удобно держать гриф так?! Точно домристам и скрипачам. Как по-идиотски! Зачем гитару приписывают к инструментам народного оркестра, если гитаристам в оркестре придётся играть на балалайке или домре? Да ещё строй и хват на трёх инструментах разные, что за незадача. Сигма уже половину пары пыхтит над не своим инструментом, а над ним периодически посмеивается учитель. — Сигма, ля вот тут находится, — указал преподаватель на гриф. Они сегодня разучивали гаммы, другие упражнения и простейшие произведения. — Да знаю я, — буркнул в ответ юноша. — Тише, я понимаю, тебе такой хват вообще неудобен, но придётся немного потерпеть, — начал успокаивать подростка учитель. — Я понимаю. — Ну во-от, а теперь соберись и играй ля мажорную гамму. — Аргх! Я пытаюсь, но дело не только в хвате, но и в медиаторе! — А что не так с медиатором? — удивился педагог. — В смысле? — Ты играешь на гитаре несколько лет и никогда не пробовал тащить свой инструмент в лагерь или поход? — Нет, — нахмурился Сигма, — у меня классика, а не акустика. — Тоже верно, — кивнул преподаватель, — ладно, теперь… — Ля мажор, — вздохнул парень, выражая все мирские страдания, — да, хорошо. Домра, конечно, неплохой инструмент, но домристы, по сути, люди странные. Как можно помнить произведение прям по нотам? Ну, то есть они готовы прям проговорить всю пьесу. Ужас какой. — Фа-диез на лад выше, — подметил учитель. — А, ой, — произнёс Сигма, исправляясь и с трудом продолжая дальше. — Ну вот, а ты паниковал. — Не паниковал я, — фыркнул юноша. Вскоре пара закончилась, Сигма начал собирать выданный ему инструмент и направился в столовую. Там было достаточно многолюдно, но свободные места присутствовали. Парень простоял в очереди, купил себе обед и пошёл к столику. Когда он уселся и приступил к трапезе, к нему подсели. Это был Достоевский и Гоголь, последний что-то бурно рассказывал другу. — Привет, — махнул ему рукой Николай, Фёдор же ему только кивнул, — как ваши делишки?~ — Не знаю, нормально, — пожал плечами Сигма. — У тебя же сейчас оркестровый класс, да? — Угу, — согласился парень со сплитом, — а что? — Да мы с тобой, походу, в одном оркестре, пацан, — ухмыльнулся Коля. — Пацан? — смутились Достоевский и Сигма. — Ну да, что-то не так? — вопросительно взглянул Гоголь. Федя только вздохнул и покачал головой, продолжая поедать плов. — Я не младше тебя, какой ещё «пацан»? — возмутился первокурсник. — Тебе же лет шестнадцать. — Семнадцать, — нахмурился Сигма. — Ты после десятого, что ли? — Ну да, а что? — Да нет, ничего, — Гоголь хихикнул, после чего перевёл взгляд за спину гитариста, — О! Борька, здорова! Сигма вскинул бровь и резко обернулся. За ним спокойно сидел тот самый скрипач-иностранец и спокойно жевал салат. — Хай, — ответил Стокер. — Ты подумал, над моим предложением? — сощурившись, наклонился Коля. — Над каким? — Ты забыл? — расстроился Николай. — Не все помнят то, что им год назад один раз сказали, — ответил Достоевский. — Что за предложение? — поинтересовался Сигма. — Да так, — отмахнулся Гоголь, — я хотел бы Пьяццоллу или что-нибудь такое в группе забабахать. — О, — Сигме очень нравилось танго этого композитора. — Сём, если хочешь можешь с нами, — ухмыльнулся баянист, — Пьяццолла и на гитару же есть, да? — Да, — согласился первокурсник, — но одного Пьяццоллу невозможно играть вечно. — Мгм, можно попсу, джаз, что угодно можно, — пожал плечами блондин. На такое заявление Сигма подавился чаем и начал откашливаться, ему в этом пытался помочь Стокер. — Что, прости? — переспросил гитарист. — Ты все прекрасно услышал, — фыркнул Николай. Сигма взглянул на Фёдора, тот спокойно потягивал чай, будто не слышал только что сказанного. Как так?! Он же тоже классик, по нему видно! Какая к чёрту попса?! Фух… Сигма попытался успокоиться: — Если мы будем играть попсу или песни, я могу в бас-гитару. Гоголь вылупился на него, явно не ожидавший таких слов: — У тебя есть? — Ну да, а что? — смутился Сигма. — Ну ты же… — Я же что? — Неважно. — Я ещё не дал своего ответа, — подал звук иностранец. — Ты против? — спросил Достоевский. — Это же практика, я в любом случае не против. — Ну вот и всё, — хлопнул в ладоши Коля, — потом как-нибудь обговорим что, где и как, да? — Ладно, — ответили оставшиеся трое. — Пойдём, Сёма, — вставая, позвал Гоголь. — Куда? — откликнулся Сигма. — В смысле? У нас сейчас с тобой оркестр, или ты забыл? — А, точно, — в спешке начал собираться гитарист, — пока! — До встречи, — с улыбкой помахал Фёдор. — Пока, — ответил Стокер. — Чао какао, детки, — засмеялся Коля, после подбежал обратно к столу, взял свой инструмент и обнял на прощание своего друга, — Пока-пока! Сигма на прощание помахал рукой, а потом его утащили в глубь коридоров. — Где мы будем играть? — спросил скрипач. — Я предполагаю на улице, — ответил Достоевский, поставив чашку на поднос. — А как же ты? — У меня мелодика есть. — Это что? — удивился Стокер. — Пианино, в которое дуть надо, — усмехнулся Фёдор. На это Брэм посмотрел с укоризною, но промолчал, начиная собираться на специальность. Странные эти русские.