Несмело со мной стоит
Ночь, с телом как у змеи;
Стоит, а глаза мои, как листья.
Сомнительная луна.
Холод постепенно погружаемой в сумерки улицы сменился жёлтым светом отопляемого подъезда. Глеб торопливой, почти нервной, походкой шел впереди нее, ничего не говоря и периодически кидая на спутницу беглые взгляды, словно проверял: с ним ли она ещё. Гела следовала за ним, ощущая с каждым шагом все большую неловкость. Она ушла из дома со скандалом, теперь вынудила постороннего человека приютить себя, и снова опозорилась со своим неумением выражать эмоции в словах. Впрочем, он уже видел ее в слезах и проявлял учтивое внимание, да и приглашение было его инициативой. Хотя был ли у него выбор? Едва ли. Ангелине было тревожно и стыдно. Она сжимала в руках ткань своего плаща, не решаясь поднимать голову на Журавлёва. Глеб наконец остановился. Раздался характерный щелчок двери. Гела все же осмелилась посмотреть. — Проходите, — пригласил он, делая жест рукой в сторону темного коридора. Теперь ей стало страшно. Что ждёт за этой дверью? Журавлев, конечно, зарекомендовал себя как порядочного человека и того, кто не способен на подлые поступки, но… Они ведь не были хорошо знакомы. Пожалуй, в такой момент напряглась бы абсолютно любая девушка, стоящая на пороге квартиры взрослого постороннего мужчины. Ангелина посмотрела на Глеба, ее подозрительный взгляд встретился с его вопросительным. Она встряхнула головой, будто хотела тем самым устаканить свои мысли, после чего шагнула за порог. Что ей ещё оставалось? Впрочем, терять нечего. Уже нечего. — Осторожнее, — предупредил Журавлев, ища выключатель. — Где ты, зараза? Когда свет наконец зажёгся, Гела увидела довольно узкий коридор, который был заставлен стопками книг, доходящими по высоте своей до трети стены. Журавлев закрыл за собой дверь и принялся снимать обувь. — Прошу прощения, я буду плохим хозяином, — вдруг неловко произнес он. Гела обернулась и увидела его неловкую улыбку. — У меня нет второй пары тапочек, потому что гости меня посещают крайне редко. — Ничего страшного, — отвечает ему Ангелина, тоже неловко улыбаясь и снимая с себя плащ. Плечи отчего-то замёрзли снова, несмотря на то, что в квартире было ощутимо теплее, чем в подъезде. — Я и так злоупотребляю Вашей добротой. — Вы не злоупотребляете, — он повесил ее верхнюю одежду и принялся снимать свою. — Я поступаю так, как поступил бы абсолютно любой порядочный человек. — Спасибо Вам, — Гела скрещивает руки на груди и сжимается не то от холода, не то от тревоги. Глеб замечает это и быстрым шагом направляется по коридору. — Ну вот, я совсем забыл закрыть форточку в зале, — щелчок, неразборчивая речь и звук, будто что-то мягкое упало на пол. — Мрак, ну что ты тут устроил? Гела приходит на место событий и видит, как Журавлев наводит порядок на диване, по которому будто торнадо прошло. Рядом с диваном, на ковре, лежит, распластавшись, черный котенок. Глеб оборачивается к котенку и грозит пальцем. — Ещё раз ты, комок шерсти, такое устроишь, я тебя затискаю до полусмерти, понял? — произносит он, поднимая кота с пола. — Ты меня понял, Мрак? Кот попадает в крепкие объятия, из которых, кажется, невозможно вырваться живым. Журавлев целует животинку в черную голову и тут же отпускает. Котенок сразу убегает прочь, а Глеб оборачивается к гостье с серьезным выражением лица, будто ничего только что не делал. — Прошу прощения, — он скрещивает руки на груди и оглядывается по сторонам. Ангелина искренне удивлена увиденному, но эта картина ей очень даже по душе. — Не думала, что… — начинает она, но продолжает совсем другими словами: — Тут будет столько книг. — Я и сам не ожидал, что когда-нибудь они тут будут, — Журавлёв улыбается печально и мягко, будто глядя в прошлое, но его лицо тут же возвращает былое невозмутимое выражение. — Вы не хотите поужинать? — Нет, спасибо, не хочу. — Тогда, может, хотя бы чаю? — Глеб хмурится и скрещивает руки на груди. Гела копирует этот его жест. — Вы замёрзли, а чай поможет согреться. — От чая, наверное, не откажусь, — она сдержанно улыбается от неловкости. — Тогда пройдемте на кухню? Он жестом указывает в сторону коридора, после чего сам идёт в том направлении. Ангелина идёт за ним, стараясь не задеть стопки с книгами. Мимо них пробегает маленький чёрный вихрь, заставляя Гелу отступить, чтобы не споткнуться, роняя все вокруг. — Простите, ради Бога, за это, — бормочет Глеб, невротично переплетая тонкие длинные пальцы. — Мрак вечно носится, как угорелый, сам вечно боюсь на него наступить или все поронять. — Ничего, — Ангелина заходит на маленькую кухню. — Давно у вас столько книг? — Три года уже, — Журавлев подходит к мойке и набирает воду. — Подруга моей матери была библиотекарем, а эти книги списали. Искала, кому отдать, потому что сжигать жалко. — он включает конфорку газовой плиты и ставит чайник. — Прошу прощения, китайских чаёв у меня не водится, придется довольствоваться пакетированным с бергамотом. — Спасибо, — Гела садится на место у окна и наблюдает за действиями собеседника. — Наконец-то нормальный чай, отец вечно со своими… — Надоедает? — удивляется он и достает из шкафа две чашки. Жесты его привычные и хозяйские, но отчего-то от них веет неуверенностью, будто Журавлев боится допустить ошибку в действиях. — Нет, папа просто дотошен во всём, что иногда не оставляет лазеек для воздуха. — Не замечал за ним такого в работе. — Он ещё не проявлял это потому что. Подождите немного и увидите. — К чаю только такое печенье, — он ставит на стол тарелку с поломанной топленкой. — Не сочтите меня за плохого хозяина, я не рассчитывал сегодня на гостей. — Я понимаю, — Гела рассматривает свои руки, сложенные на столе, и слегка наклоняет голову вбок. — Я очень благодарна Вам за всё. — Простите, вы не могли бы пересесть? — Глеб ставит чашки на стол и внимательно смотрит на Гелу. — Да, конечно, — на секунду взгляд Ангелины становится вопросительным, она пожимает плечами и садится на соседнее место. — Благодарю. Журавлев открывает старый холодильник и достает тарелочку с нарезанным лимоном, ставит ее на стол и замечает, что его гостья сжимается в комок. С секунду в его голове собирается пазл, он достает сахарницу из шкафчика и выходит из кухни. Ангелина вопросительно смотрит ему вслед, но ничего не говорит. — Я сейчас приду, — громко говорит Глеб из соседней комнаты, откуда слышится шуршание вещей. Скоро он возвращается назад, держа в руках старый коричневый плед. — Вижу, вы замёрзли, возьмите. — Спасибо. Гела послушно принимает его из рук хозяина и накидывает на плечи. Ей вдруг кажется, что Журавлев относится к ней с куда большим вниманием и заботой, чем родители за все годы ее жизни. Она сжимает теплую ткань в руках и ёжится от неприятных мыслей о семье. Всё-таки она страшно благодарна ему. Глеб сидит рядом, глядя на старенький синий чайник, и стучит пальцами по столешнице. Его красивое лицо освещено тускловатым светом, волосы слегка растрепаны. В этом непривычном виде Журавлев кажется ей странно знакомым, поразительно узнаваемым, хотя таким она его никогда не видела. Ангелина внутренне удивляется этому ощущению, но не подаёт вида. — Глеб, — произносит она его имя и тут же осознает, что не хотела ничего говорить. Он с секунду медлит, будто размышляя, к нему ли она обратилась, и поворачивается к ней. Гела затихает, сейчас нужно что-то сказать, но что? Она не знает. — Спасибо Вам. — Не стоит, — изящные губы растягиваются в улыбке, он отводит взгляд. — Я не мог поступить иначе. Чайник начинает издавать тихое бульканье, а из его носика вылетает пар. Глеб выключает газ, берет прихватку и наливает чай. Глядя на него сейчас, Ангелина обращает внимание на то, как красиво выглядят его руки с закатанными белыми рукавами водолазки. — Пейте медленно, не обожгитесь, — предупреждает почти напутственно Журавлев. — Я подожду, пока немного остынет, — Гела притягивает к себе кружку, руки ее обнимают в попытке согреться. — Как знаете. Они сидят молча. Гела смотрит на то, как поднимается пар, а Журавлев на неё. В голове совсем пусто, а тело начинает испытывать навалившуюся усталость. При том хочется говорить, но говорить не о чем. — У вас уютно, — почти шепотом замечает Ангелина, не поднимая глаз. — Спасибо, — его взгляд тоже опускается на ее кружку. — Не думаете мириться с родителями? — Не хочу даже думать об этом, — Гела вздыхает и прикрывает глаза. — Моя мать меня презирает, моему отцу на меня плевать. Зачем мне с ними мириться? — Они всё-таки ваша семья. — Семья — не те, с кем одна кровь, семья — те, с кем ты близок. — голос ее холодеет и становится громче. — Расскажете о своей семье? — Самая обычная, — пожимает плечами Журавлев. — Я сейчас совсем один остался, правда. Мама… умерла. С отцом я не общаюсь уже лет пять. Остальные родственники далеко, я с ними не знаком толком. — Почему с отцом не общаетесь? — Он скверный человек, мы никогда не были близки. Ушел в другую семью, когда мне было шесть. Можно считать, что отца у меня не было. — Звучит печально. — Ничего особенного, — Глеб нервно усмехается и отпивает чай. Гела наконец поднимает взгляд на него. — Схожу за телефоном. Она выходит из кухни, влача за собой плед, точно мантию. Взяв телефон в руки, Ангелина с сожалением осознала, что Соня ей не ответила. Теперь паника наконец-то накрыла ее волной: куда идти? К кому? Неужели придется напрашиваться на ночевку к Журавлёву? Это будет унизительно и тяжело для нее, но выбора не остаётся. Идти некуда, а Соня ответит разве что завтра. Звонить ей не самая лучшая идея, учитывая ее нагрузку в последнее время, а обращаться за помощью к кому-то ещё вряд-ли будет иметь плоды. Да и кому? Серёже? Сережа и сам не может оставаться дома дольше необходимого, да и к нему напроситься не выйдет. Гела возвращается на кухню, держа телефон в руках. — Ваша подруга не ответила ещё? — спрашивает Глеб, переставляя пепельницу с подоконника на стол. — Ещё нет, — она садится на место и наконец-то делает глоток из своей кружки. — Боюсь, она сегодня мне не ответит. — Вы не против, если я закурю? — Нет. Изящные пальцы вынимают сигарету из пачки и поджигают ее от спичек. Струйка серого дыма тут же вылетает из его рта. Ангелина зарывается в покрывало и смотрит в запотевшее синеющее окно. До странного тревожно и уютно. Запах табачного дыма, специй и ещё чего-то, что она не успела разобрать. — У меня нет второго одеяла, Вы не против, если я отдам Вам свое? — спрашивает Журавлев, выдыхая дым. Он понимает, что выбора не остаётся вовсе. — Спасибо, мне хватит пледа, — она припадает губами к кружке, отпивая громкими большими глотками полуостывший чай. — Уверены? — Абсолютно. — Что-то я забыл сделать… — он снова стучит по столешнице. — Покормить кота. Журавлев встаёт и достает из холодильника пачку кошачьего корма, содержимое которой тут же оказывается в кошачьей миске. Мужчина начинает звать Мрака, но тот не идёт, поэтому хозяин самостоятельно идёт за котёнком, оставляя Гелу с ее мыслями. Допивать чай совсем не хочется. Хочется плакать, но слез все нет и нет, чему она в действительности очень благодарна. Вскоре Глеб возвращается, держа в руках маленькое чудовище, которое нехотя принимается за еду. — У Вас есть сменная одежда? — вдруг обращается Журавлев, возвращаясь за стол. — Я взяла с собой ночнушку. — Хорошо, — он допивает свой чай залпом и возвращает пепельницу на место. — Глеб, мы же с Вами можем быть друзьями? — Конечно, — мужчина мягко и неловко улыбается и прикрывает рот рукой, зевая. — Мне казалось, мы с Вами уже друзья, раз я впустил Вас в свой дом. — Спасибо. — Вы так часто меня благодарите, что мне уже неловко. — Да, извините, — Гела проводит указательным пальцем по кромке чашки. — Я, наверное, покажусь Вам наглой, но мы можем перейти на «ты»? — Ты так обратилась ко мне в нашу первую встречу, — Журавлев внимательно смотрит на собеседницу и собирает руки в замок. — А с учётом того, что мне довелось видеть, я обязан стать твоим другом. — Ты очень любезен, — впервые за вечер она искренне улыбается. — Но, честно говоря, мне стыдно перед тобой. — За что ты испытываешь стыд? — Ты столько для меня делаешь, я не знаю, зачем, и не могу тебе ничего дать за это. — Я и не прошу за это платы, — он вдруг становится серьезен, брови сводятся к переносице. — Я сам тебе предложил помощь и все делал по доброй воле. — Зачем? — Гела посмотрела ему в глаза, Глеб отвёл взгляд сразу же. — Не знаю. Может быть, хотел впервые за долгое время сделать что-то хорошее. — Я не буду допивать, — Ангелина поднимается с места и подходит к мойке, чтобы вымыть за собой кружку. — Что ты делаешь? — Глеб вопросительно смотрит на нее, слегка вздернув брови. — Хочу помыть чашку. — Ты же в гостях, оставь, я сам этим займусь. — Я хочу отплатить тебе за радушие. — Не выдумывай, иди в зал, я сейчас приду к тебе.