Человеческий фактор

Звуки ленивы и кружат, как пылинки, над её головой.

Журавлев всегда просыпался рано, сегодняшнее утро не было исключением. В половину шестого зазвонил его тихий будильник, извещая Глеба, что пора подниматься. Он открыл глаза и осмотрелся: комната отдавала серым сумраком, сочащимся из-под белых занавесок. Скоро совсем рассветет. Журавлев приложил усилие, чтобы сесть, и потянулся. Мрак сидел рядом и вылизывался. Глеб погладил его и поднялся с кровати. Крадущейся походкой он вышел в зал и замер, глядя на спящую там Гелу. Она завернулась в плед, словно в кокон, и мерно дышала. Несколько секунд он за ней наблюдал перед тем, как пройти на кухню. Первым делом он выпил воды, умылся под краном и пригладил спутавшиеся за ночь волосы назад. За прошедшие восемь лет Журавлев научился неплохо готовить, поэтому решил заняться завтраком как следует, только сделать это тихо, иначе она проснется и, скорее всего, начнет возражать. Он поставил вариться овсяную кашу, достал остатки изюма и грецких орехов из шкафчика. Делал он это как можно тише, даже старался лишний раз не дышать. Отчего-то тревожить ее сон совсем не хотелось. Руки мужчины делали это все осторожно, он вкладывал в эти движения все свои навыки. За все время он ни разу ни для кого не готовил, и сегодня ему выпала возможность блеснуть своими умениями, вдобавок он хотел сделать все в лучшем виде для Гелы. Когда каша была готова, он закинул в нее приготовленную заранее добавку и поставил греться чайник. Этому утру явно не хватало музыки. Завтрак был готов. Глеб прокрался в зал, оберегая ценные секунды сна своей первой гостьи, включил проигрыватель и принялся искать в полутьме пластинку «Битлов». Ему хотелось показать, что его вкусы и манеры на самом высоком уровне. Найдя нужный квадратный конверт, Журавлев наконец включил свет в зале. — Гела, доброе утро, — позвал он как можно мягче, стараясь сделать голос не громким, но таким, чтобы он был в силах ее разбудить. — Просыпайся. Ангелина задышала чуть чаще и прикрыла непривыкшие глаза рукой, чтобы по ним не бил свет. Она поежилась и зарылась в плед ещё сильнее. — Который час? — сонно спросила она, зевая и накрывая другой рукой рот. — Шесть утра, — Глеб ставит пластинку и по комнате начинает разливаться ритмичная «Love me do». — Вставай, я приготовил завтрак. — Еще пару минут, — Ангелина накрыла лицо подушкой. — Ловлю на слове, — Глеб непривычно беспечно улыбается и стучит тонкими пальцами по дверному косяку, после чего скрывается в полумраке коридора. Журавлев возвращается на кухню, где начинает накладывать завтрак в тарелки. Чайник начинает подкипать. Глеб достает кружки и делает им обоим чай, после чего насыпает в миску Мрака еду и зовёт его. В ванной слышится журчание воды, Гела всё-таки пересилила себя и поднялась. Песня сменилась, теперь заиграла «While My Guitar Gently Weeps». Вскоре на кухню пришла Ангелина. Как же непривычно видеть в своем доме кого-то! Тем более женщину. Тем более ее. Сейчас Гелины растрёпанные короткие волосы выглядели очаровательно и непривычно. Журавлев смотрел на нее, не отводя глаз. Гела прошла за стол с телефоном в руке. — Теперь точно доброе утро, — произносит она, садясь и складывая телефон на край. — Выглядит потрясающе. — Благодарю, — он наконец смотрит в свою тарелку и начинает ковырять ее содержимое ложкой. — Как спалось? — Остаток ночи хорошо, — она принялась с аппетитом есть кашу. — Соня ответила. — Что говорит? — Глеб спросил это как можно небрежнее, внутренне ощущая, что не хотел бы ее ухода, в чем не признался бы себе сам. — Жалуется, мол, почему я ей сразу не позвонила, а я… я как-то не подумала об этом. Говорит, чтобы пришла к ней, там разберемся. — Хорошо, — Журавлев размешал сахар в чае и отпил содержимое кружки. — Что родители? — Отец один раз позвонил, — Гела пожимает плечами. — О, снова. Теперь два раза. — она сбрасывает вызов и продолжает есть. — Не будешь брать трубку? — Нет. — Если на работе спросит, что мне сказать? — Не знаю. Откуда ему знать, где я сегодня ночевала? Вряд-ли спросит. — Но все же? — Передай ему, что со мной все в порядке, наверное… — И всё? — Не знаю. — В самом деле, — он отставляет в сторону свою тарелку и закуривает. — Во сколько примерно ты уйдешь? Не то, чтобы я тебя прогонял, нет… Просто нужно знать. — Я и не подумала, что ты меня гонишь. — Гела пожала плечами ещё раз. — В девять, наверное… — Я уйду в восемь, — Журавлев взял с подоконника пепельницу. — Оставлю тебе ключи. Уходя, передай их соседке, тете Нине, она из шестьдесят восьмой квартиры. — Хорошо. Спасибо тебе за всё, Глеб.