Все в масках, в париках — все как один, Кто — сказочен, а кто — литературен… Сосед мой слева — грустный арлекин, Другой — палач, а каждый третий — дурень. Один — себя старался обелить, Другой — лицо скрывает от огласки, А кто — уже не в силах отличить Своё лицо от непременной маски. Владимир Высоцкий «Маски»
10 июня 1997 года. Ауч! Кажется, фестралы решили совершить в воздухе кульбит, отчего карету ощутимо тряхнуло. Опасно задребезжали стекла в золоченных рамах, грозясь от еще одного такого удара вылететь к чертям драконьим. — Говорил же им брать абраксанцев, — пробурчал Драко, откидывая голову на спинку сидения. — Но отец заладил, сказал, что либо будет единственным джентльменом, запрягшим фестралов, либо будет ходить пешком. — А как же заклинание плавного перемещения? — спросила Гермиона, на всякий случай присматривая, за что можно будет ухватиться в случае падения. Какое к черту ухватиться, Грейнджер? Если фестралам вздумается взбрыкнуть и бросить груз, хоть хватайся, хоть нет, от столкновения с землей тебе не поздоровиться. Как размажет кости по асфальту, так и поминай, как звали. Драко выглядел на удивление спокойным, даже несколько отрешенным. — Ты смеешься? Попробуй наложить на этих что-нибудь, посмотрю, чем в тебя отрикошетит. Один-ноль в пользу Малфоя. По правде говоря, она и позабыла, что с самого рождения эти удивительные существа обладают своего рода защитой, отражающей девять из десяти насланных на них заклинаний. И отражает на редкость гадски, швыряясь в нерадивого волшебника как безобидными, так и вполне себе опасными контрзаклятиями. Конечно, Volare aequaliter предназначался бы в первую очередь для кареты, но гарантии, что фестралы не отреагируют, не было, а рисковать на подобной высоте не очень то и хотелось. — Умная девочка, — протянул Драко, заметив, что она убирает палочку. Где-то она уже это слышала… Осторожно скользнув вдоль сидения, Гермиона подвинулась к окну. Ну, была не была… и отдернула шторку. Конечно, как и любому ученику или ученице Хогвартса, ей не раз приходилось бывать на головокружительной высоте, посещая уроки в Астрономической башне. Но то, что ранее вызывало у нее праведный трепет, теперь показалось ей глупостью по сравнению с той пропастью, что разверзлась под каретой сейчас. Как минимум одна, а то и все две мили отделяли их от земли: города-гиганты отсюда обратились в безликое море огней, а их более меньшие собратья растворились в ночной мгле. Луна, раскинувшаяся на своей постели подобно эдакой царице, кокетливо подмигнула, обращая внимание Гермионы на себя. Этой ночью она находилась в своем расцвете, отчего явилась ей в облике гигантского шероховатого шара. Казалось, открой она окно и сможет зарыться рукой в один из кратеров, чтобы набрать себе немного лунной пыли. Целая россыпь звезд усеивала небосвод мерцающими фонариками, освещая обсидиановую глубину неба. Оно манило, влекло к себе покоем и безмятежностью. Не надо, отдай лучше свою душу мне, и сможешь целую вечность купаться в моих водах, разгребая руками созвездия. Только отдай… Гермиона тряхнула головой, откидываясь на сидение. Оказывается, прильнув в окну, она ненароком затаила дыхание, и теперь желанный кислород хлынул в легкие, вливаясь в дыхательные пути мощным потоком. — Ну как? — протянул Драко, с кошачьей ленцой растягиваясь на подушках. — Это… захватывающе, — ответила Гермиона и, немного погодя, добавила, — и страшно. — Мне в такие моменты всегда вспоминается моя первая метла. МакТони, из чистейшей ирландской древесины. Такая себе, если честно, но тогда она мне казалась настоящим сокровищем, — Драко прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся. И едва ли не впервые Гермиона заметила, что он искренен: лицо, лишенное всякого лукавства и язвительности расслабилось, ресницы перестали беспокойно трепыхать, а уголки губ, вместо привычного оскала приобрели мягкость улыбки. Поймав себя на мысли, что слишком долго разглядывает его, она спохватилась и отвернулась к окну. — Отец подарил мне ее на семилетие. До сих пор помню, какой скандал учинила ему мама. Он упадет, он разобьется, — передразнил Драко, но без злобы, а наоборот, с теплотой. — Метлу она тогда спрятала, а я нашел ее. Представляешь, прямо на следующее утро отыскал, когда они уехали в гости к Роули. Лето тогда было очень теплое, даже жаркое, и я как был, босиком побежал на задний двор. Дурак, хотел метлу опробовать. Я пару раз видел, как летают, поэтому без особого труда разобрался, как оттолкнуться от земли. Драко замолчал то ли вспоминая, то провалившись в толщу мыслей еще глубже. — И что было дальше? — робко спросила Гермиона. — Дальше метла начала набирать высоту. Я так обрадовался, что у меня с первого раза получилось взлететь, что поначалу не особо испугался, а когда хватился, мои ноги уже цеплялись за кроны деревьев, — Драко хохотнул. — Представляешь, семилетний кретин на высоте сорока ярдов. И все выше, и выше… — А потом? — Разжал руки и полетел задницей прямиком в ветки дуба. Сломал руку, но, как видишь, вполне себе уцелел. С мгновение они сидели в тишине, а затем расхохотались. Драко смеялся звонко, заразительно, а в голубых глазах заплясали такие искры, что впору было ими карету освещать. — Никогда бы не подумала, что в Мэноре могли быть такие приключения, — наконец сказала Гермиона. Смех моментально оборвался. Точно вспомнив, где и с кем он находится, Драко моментально подобрался, выпрямился, а лицо его вновь приобрело равнодушное выражение. — Это был один единственный раз, — холодно отчеканил он. — Малфой Мэнор — дом аристократов, а не развлекательное сборище кретинов. — «как Хогвартс», — про себя закончила Гермиона его мысль. Карету вновь заполнила тишина, периодически сотрясаемая скачками непокорных фестралов. Тук-туда, вверх-вниз. Фестралы рассекали ночную мглу подобно раскаленному ножу в масле: быстро и неотвратимо. Несколько раз им даже послышалось (хотя никто из двух так и не озвучил этого), как зазвенели невидимые подковы, но было ли это взаправду или являлось всего лишь игрой встревоженного воображения, никто не знал. В конце концов, что мешало тому или иному скакуну оттолкнуться от звезды? Гермиона заерзала на сидении: пауза показалась ей неуютной, потому что сквозь ее тонкую брешь вновь стали пробираться нежеланные размышления. — Брось, мы все в детстве хоть раз, но попадались на чем-то таком. — Например? — Его взгляд снова остановился на ней и на мгновение Гермионе показалось, что он вот-вот скажет что-то вроде «заткнись, Грейнджер», но Драко промолчал. — Я вот маленькой все хотела испытать какое-нибудь заклинание. Понятно, что палочек в доме быть не могло, да и с магическими книгами было туго, — она неловко улыбнулась, — но я все равно любила играть в волшебство. Придумывала всякие заклинания, прутиками во дворе размахивала. Папа даже мне палочку как-то вырезал. — Как они отнеслись к тому, что «не такая»? — неожиданно оборвал ее Драко. На этот раз в его голосе не было ни капли насмешки, лишь сухая констатация факта «ты не такая». Заметив, что она сбилась, он объяснил: — Не маггл, Грейнджер. У них шока не было? — Шока? Нет конечно. Мама не скрывала от папы, что у нее в роду были люди со способностями. Но они думали, что если оба родителя не волшебники, то и я буду… обычной, — она облизала пересохшие губы. — Конечно, в итоге все были удивлены, но очень рады. Драко слегка передернул плечами и отвернулся к окну. На мгновение лунный свет выхватил его лицо, но оно было безучастно. — Забавно. Я слышал, что иногда магглы не особо адекватно реагируют… Ну да ладно. Чем закончилось твое размахивание палочкой? — Когда мне было шесть, к нам повадилась заходить какая-то новая мамина подруга. Агата, Агнесс…. — Гермиона наморщила лоб, — нет, не вспомню. Да и неважно. Почти каждый вечер она приходила в гости, и они садились пить чай в гостиной. Знаешь, это была не женщина, а редкостная дрянь. Драко резко повернулся к ней. От неожиданности его брови взметнулись вверх, а на лице довольно красноречиво отобразилась мысль «Стойте, я не ослышался? Это сейчас Мисс Тошнотворная Идеальность озвучила?» — Под видом советов она постоянно цепляла маму, говорила всякое… — она осеклась, поняв, что едва ли не сказала что-то личное. — Вот и в тот вечер было также. Я сидела играла на полу, а мама с этой женщиной пила чай. В какой-то момент она опять завела «эти» разговоры. Мама пыталась перевести все в шутку, отмахивалась и подливала чаю. Еще и еще. А Агату-Агнесс было не заткнуть. Бу-бу-бу, Джоан, тебе бы не помешало сменить прическу, бу-бу, это платье чудо, но так тебя полнит. Драко улыбнулся. Разомкнулись чувственные губы, бесшумно повторяя за ней «бу-бу-бу». — А мама все лила чай. На столе стоял большой торт. Ну знаешь, в Хогвартсе иногда подают такие на десерт: яркие, все в кремовых розах. В какой-то момент эта женщина сказала, что не отказалась бы от кусочка. Тогда я представила, как он весь летит ей в лицо. Даже палочкой махнула. В окончании история не нуждалась. Как воспоминаний Гермионы, пусть размытых сквозь призму лет, так и фантазии Драко вполне хватило, чтобы живо вообразить начинающую волшебницу с дубовой палочкой и противную то ли Агату-Агнесс, то ли Агнесс-Агату с тортом на голове. Сначала засмеялся Малфой, а следом за ним и Гермиона. Именно в этот момент последние тучи тревог рассеялись, и выглянуло облегчение: они ведь поделились друг с другом чем-то сокровенным, пусть по-детски наивным, но личным, а когда люди делятся чем-то подобным, они связывают себя невидимой нитью. Что бы там ни было на приеме, Драко и Гермиона теперь связаны, а значит, на одной стороне. — Гермиона, — тихо позвал он. Гермиона? А не ошиблись ли вы, лорд Драко Малфой? Может, вернее назвать грязнокровкой? О, или она наверняка отзовется на магглорожденную мерзость. — Гермиона! — более требовательно повторил он и даже слегка подался вперед, да так, что стала видна крохотная родинка на левой скуле. Она вопросительно посмотрела на него. — Извини, — ответил он и всего шесть букв распороло воздух в карете надвое. Вот уж чего-чего, а извинения в исполнении Драко Малфоя она ожидала услышать меньше всего на свете. — За что ты извиняешься? — Гермиона неловко заерзала на сидении, ловя себя на мысли, что невольно проигрывает в голове вариации того, как прозвучал вопрос: было ли это «Драко, тебе не за что извиняться» или «За какую именно из куч дерьма ты просишь прощения?» она не знала. Вот так с умницами и бывает: сначала задает вопрос, а уже вдогонку ему пускает целую вереницу размышлений. Карету сотряс удар. Мерлин, а ведь они так увлеклись, что и не заметили, как фестралы пошли на снижение и теперь опустились на землю, покрывая последние мили «сухим» бегом. Легкая вибрация прошла по салону, наверняка обозначая тот факт, что уж теперь-то они точно покинули воздушное пространство. Ощущение твердой земли даровало новую порцию уверенности и, как ни абсурдно, выпустило коготки тревоги: теперь фестралы вышли на финишную прямую и во весь опор несли нежеланных пассажиров к поместью Яксли. — За выбор. Не всегда обстоятельства зависят от нас, Гермиона. И все-таки… я надеюсь, что сегодня вечером все закончится, — быстрым движением Драко пригладил волосы и сложил руки на коленях. И было в этом жесте нечто странное, затаенное, как будто за мгновение до того, как замереть в смиренной позе, он едва заметно провел по нагрудному карману смокинга, нащупывая там что-то. Что там, Джин Грейнджер? Ну-ка, подключи толику воображения и скажи, какой кролик покажется из шляпы фокусника. А затем в окна ударил яркий свет, мигнул, погас, погрузив карету на считанные мгновения во тьму и снова озарил салон. Сомнений не было: карета уже неслась по подъездной дорожке. На крайние размышления оставались последние крупицы минуты, но что Гермиона, что Драко, интуитивно отмели их в сторону, оставляя место для чего-то более важного. Например, для последнего глотка воздуха. — А вот и поместье Яксли, — прошептал Драко, и фестралы, точно услышав его мысли, остановились.***
10 июня 1997 года (это же время). Малфой Мэнор, Уилтшир, Великобритания. Тихо зашуршала под ногами трава. Несмотря на то, что стояла только середина июля, ее ковер уже давно был измят матерью-природой, а особенно ее горячо любимым племянником ветром, периодами достигающим семи балов по Бофорту. Вот и сейчас оставшиеся травинки, чьи головы были еще гордо подняты над общей массой, начинали клониться к северу, тем самым походя на волнующееся море. Оно беспокойно роптало, перешептывалось меж собою, вопрошая у холмов, когда же воцариться штиль. Но холмы то ли не знали, то ли нарочито хранили молчание, не желая выдавать тайны сестрицы-луны, заговорщически подмигивающей им. Уж она то наверняка говорила со своим любимцем-муссоном и тот посвятил ее в тайны своих путешествий, но то были знания, предназначенные только для двоих. Конечно, были еще звезды, верные собачонки царицы неба, которые с присущим им любопытством так и норовили подслушать разговоры хозяйки, но в этот раз они лишь озадаченно перемигивались на вопросы травы. Этой ночью море пересекали незнакомцы. Сверчки, чьи сородичи (не)героически погибали под ногами двух путников, спешно пересекающих холмистое предместье, возмущенно стрекотали, наверняка проклиная тех, кто на их несчастье свалился в буквальном смысле с неба. Вот парочка особо крупных полевых сородичей спешно бросилась врассыпную из-под ног рыжего увальня: один приземлился на сердцевину василька черного, а второму повезло меньше: со всего маху бедняга врезался в мясистый стебель горошка и кубарем скатился куда-то вниз. Откуда-то с травяного лабиринта сразу раздалось ругливое стрекотание. Пошли отсюда! Уходите! Даже не смейте убивать нас, человеческие отродья! Но путники не слышали его. Только все тот же рыжий раздраженно замахал руками, отгоняя очередного комара. — Кыш! Кыш от меня! — Рон сделал еще парочку замысловатых пассов руками и наконец отбился от назойливого преследователя. — Я смотрю, ты им понравился, — подметил Гарри, которого комары не спешили беспокоить. — Наверное, кровь у тебя вкусная, вот они и слетаются. — Подавятся, — мрачно ответил Уизли. Проклятые насекомые только лишний раз напомнили ему о том, как же остро он нуждается в Гермионе. Вот была бы она сейчас… Точно прочитав его мысли, Гарри пробормотал: — Гермиона бы сейчас точно отыскала какое-нибудь заклинание от гадов. Грустный вздох Рона утонул в шелесте ветра. — Отыскала? Гарри, она их все наизусть знала. От всего… Он оборвался на полуслове, спохватившись, что сказал: элементарное «знала» из всего пяти букв прозвучало как приговор, невидимым лезвием отсекающим лежащую на плахе голову. Вот только то была голова не какого-то преступника, а девушки, которую он любил. Так-то: хрусь! З-н-а-л-а и нету более Гермионы Джин Грейнджер. Гарри обнял себя руками, стряхивая лапы ночной прохлады. — Не знаю, странно все это. Если бы заклинание точно показало место, то это было бы одно. Но мы знаем только область, а этого мало, чтобы обвинить их, — принялся рассуждать он. — Даже если она у Малфоев, то зачем ей быть там? — Какая разница, Гарри? Я уверен в одном: если бы Гермиона шла к ним добровольно, то она бы обязательно нас предупредила. Она не могла не сказать. Если так получилось, значит ее заставили. — Возможно, — задумчиво протянул Поттер, перепрыгивая небольшой валун. — И Драко как раз забрали, когда пропала Гермиона. Не похоже на совпадение. Они взошли на гребень очередного холма. Тот был на порядок выше своих предшественников и обнажил путникам вид на раскинувшуюся внизу небольшую долину. Огибая пригорки, к ней вела мощеная кладкой дорога. Издалека она походила на гигантскую черную змею, закованную в каменный панцирь, но ближе к вратам мэнора ее истинное существо обнажали многочисленные фонари, уходившие прямиком к парадному входу. Ходы, ходы и еще раз ходы… Хитросплетение тропинок поражало той изощренностью, с которой оно рассекало огромную парковую площадь на бесчисленные лоскуты. Возможно, первым хозяевам такой лабиринт показался чем-то интересным или даже забавным, но вот нежеланным гостям подобный расклад явно не улыбался. Чтобы беспрепятственно добраться до мэнора откуда-то сбоку, им пришлось бы обзавестись как минимум картой и то, даже с таковой наверняка ушел бы добрый час на плутание по зеленым коридорам. Значит, оставалось идти «в лоб», через парадный вход. — Пожалуйста, скажи, что она у тебя, — несмотря на порядочное расстояние до жилища Малфоев, Рон, сам того не замечая, опустился до шепота, точно опасаясь сокрытого там нечто. Гарри ничего не ответил. Только хлопнул себя по небольшой сумке. Он уже понимал, что придется следовать плану Рона, но в последней надежде еще окидывал высившуюся громаду мэнора внимательным взглядом. Ни-ка-ких лазеек. Абсолютно. Придется положиться на мантию-невидимку и ломиться напрямик. Но даже если их не обнаружат на подходе и они попадут внутрь, то что дальше? Малфой Мэнор как минимум до неприличного огромен и (Гарри был готов отдать на отсечение обе руки) скрывал в своем нутре уменьшенную копию садового лабиринта. Насколько он изощрен? А черт его знает. Плюс не стоило сбрасывать со счетов защитные заклинания, которые могли были расставлены где угодно… Точно почувствовав его настрой, Рон поджал губы и сделал несколько шагов вперед. Движения получились рваными, несколько нервными, отчетливо выдающими внутреннее отчаяние. — У нас нет выбора. Мы должны ей помочь. Понимаешь? — Тогда не будем медлить, — как можно спокойнее ответил Гарри и, отбросив последние размышления, зашагал вперед. Рон нагнал его через несколько метров: — Дуракам везет, — учитывая сложившиеся обстоятельства, вышло на редкость глупо, но кого это заботило? Вон, воины всех времен и те шли на последний бой с песней. А если учитывать, что их подруга пропала, а сами они сейчас по уши в дерьме в неизвестной глуши хотят заявиться в дом одной из самых влиятельных семей Великобритании, то какое уже тут стеснение? Есть у тебя голос или нет, пой, солдат, пока поется и пока колышется трава под твоими ногами. Запрокинув голову, Гарри посмотрел на луну и зачем-то подмигнул ей. Строчки всплывали в голове одна за другой, выстраиваясь в голове в некую претензию на художественную композицию:Дуракам везёт, поэтому — дурак я Ведь найти тебя смог одну из миллиардов Судьба иль повезло — это уже неважно Важно лишь не потерять тебя, не потерять тебя.
***
10 июня 1997 года. Поместье Корбана Яксли, Девон, Великобритания. Первым что она ощутила, был поток ледяного воздуха, мощным приливом хлынувшим через открытую дверцу карету. Было холодно, до противного зябко. За время поездки салон нагрелся и теперь стремительно утрачивал свое тепло, уступая место царице ночи. Она уже углядела новоприбывших одним из своих тысяч глаз и даже послала самую прыткую собачонку к экипажу. Топ-топ. Сначала лохматая голова, а затем и крупные лапы, покрытые чернильным мехом, протиснулись в карету, собирая дань. Отдайте тепло! Зазвенели льдинки, осыпаясь со свалявшейся звериной шубы. Да прямиком на устланный ковром пол, вмиг покрывшийся морозным узором. Свалялся роскошный ворс, образуя хищно торчащие зазубрины. То были еще с несколько тысяч зубов царицы, которыми она любила впиваться в ноги своих жертв. — Как же холодно, — прошептала Гермиона, обхватывая себя руками в тщетной попытке согреться. Ледяные ладошки замелькали, заплясали вверх-вниз по обледеневшим предплечьям, в забавной попытке высечь хоть толику тепла из живого тела. С побледневших губ сорвались клубы пара и, повитав немного по салону, против всех законов устремились прямиком к собачьей морде. Задрав лохматую голову, она жадно втянула в легкие (ее, Гермионы) воздух и обрушилась на карету возмущенным лаем: Мало! Еще тепла Ее Величеству! Это была последняя капля. Взвизгнув, Гермиона резко подалась назад и, путаясь в складках платья, вжалась в противоположную дверцу кареты. Дрожащей рукой она попыталась нащупать ручку, но тщетно: салон обледенел и теперь вместо резных узоров была одна морозная гладь, так и норовившая прицепиться к теплой плоти. Ей надо было обернуться. — Ну же, — отчаянно пробормотала она и, сделав над собой усилие, отвернулась от оскалившейся пасти. Гав! От… А затем раздался оглушительный смех и пузырь наваждения лопнул, сменившись заливистым хохотом Драко: — Грейнджер, только не говори, что собаки испугалась. В изумлении она оглянулась и сразу же подметила две вещи: первое — всяческие намеки на холод исчезли, будто их и не было вовсе, уступив место приятному вечернему холодку, игриво скользившему по обнаженным участкам кожи и, второе, самое немаловажное, — проклятая псина никуда не делась, вот только дьявольский оскал исчез, сменившись добродушным пыхтением. Наклонившись, Драко с видимым удовольствием потрепал того по загривку: — Родерик, старый злодей, ты нас напугал. Услышав свое имя, пес что-то довольно проворчал и даже попытался запрыгнуть в карету, но слабые лапы не выдержали нагрузки и он упал на четвереньки, вызвав у Малфоя новый приступ хохота. — Это Родерик, псина Корбана, и самое безобидное создание на земле. Зря ты испугалась: единственное, что он может тебе сделать — облизать с ног до головы. Гермиона ничего не ответила. Было до чертиков нелепо повести себя как дурочка, струсившая обыкновенного животного. И что только на нее нашло? Еще минуту назад она готова была поклясться, что температура в салоне упала до добрых тридцати по Фаренгейту, а сам Родерик был воплощением тьмы, как вдруг все сменилось вполне себе рядовой обстановкой. Повисшую неловкость скрасило появление одного из прислужников дома. Кудрявый мальчишка лет четырнадцати в забавном камзоле времен Марии-Антуанетты вынырнул откуда-то сбоку кареты и, едва не наступив на Родерика, протараторил: — Мистер и Миссис Гамп? Не дождавшись ответа, он комически охнул, хлопнул себя по лбу и зарылся рукой во внутренний карман, извлекая оттуда изрядно помятый свиток. Наконец его личико озарила догадка и он, щелкнув каблуками, торжественно провозгласил: — Прошу меня извинить. Мистер и миссис Малфой, от имени Корбана Яксли приветствую вас в Стоун Холл. Позвольте провести вас. — Я не… — попыталась было возразить Гермиона, но Драко взглядом оборвал ее «мол, молчи, дурочка. Грейнджер, Малфой ты или кто там, бесполезно ему что-то объяснять». Спокойный кивок белокурой головой. В отличие от нее он явно чувствовал себя вполне уверенно. — Благодарю. Провожать не надо, мы сами скоро придем. Мальчишка исчез также быстро, как и появился. Только остался в воздухе удушающий запах дешевого парфюма и удаляющийся силуэт Родерика. — Ты готова? Все также легко и непринужденно Драко выскользнул с кареты и подал ей руку. То, с какой кошачьей грациозностью он проделал это, вызвало у Гермионы ощутимый укол зависти, которую она поспешила скрыть за неловкой улыбкой. — Готова, — выдохнула она и последовала за ним. Кажется, Малфой принялся что-то рассказывать, но его слова моментально увязли в толще изумления, так и не дойдя до ее сознания. В лицо ударил яркий свет и на мгновения глаза, привыкшие во время поездки к темноте ослепли, а затем пелена спала, открывая ее взору то, чего она не могла бы вообразить даже в самых сильных своих фантазиях. Первой мыслью Гермионы было то, насколько разительно отличаются дома Малфоев и Яксли, несмотря на незаурядный достаток обоих. В саду первых освещалась только подъездная дорожка, оставляя остальную площадь утопать в полумраке, в то время как тут изобиловал свет во всевозможных проявлениях: высокие фонари с витиеватой ковкой были рассеяны по всему периметру сада, освещая основные дорожки из цветного булыжника. То тут, то там был слышен шум декоративных фонтанов, исторгающих наружу то ярко-зеленые, а то и вовсе красные воды, неустанно подсвечивающиеся изнутри неким механизмом. — Красный и зеленый — цвета фамильного герба Яксли, — пояснил Драко, кивком указывая на полуобнаженную богиню с кувшином. Меж тропинок то и дело мелькали фигурные кустарники самшита. Наверное, даже Малфой не смог бы сказать, кто был автором этих творений, но было понятно одно — над кустарниками поработал человек, напрочь лишенный рассудка. Вот справа от них замер перед прыжком красавец-гепард, у которого вместо пасти был массивный орлиный клюв. Его обладатель расположился у фонтана с богиней, красуясь павлиньим хвостом, а, пройдя ярдов с пятнадцать, они обнаружили у поворота ползущего младенца с осьминожьими щупальцами. То было торжество абсурда в чистом виде, столь бесстыдно освещенное всевозможными фонарями и подвесными лампадками, что можно было разглядеть даже самые ужасающие, а порою и бесстыдные подробности кустарников. Горькое послевкусие от созерцания подобного лишь несколько смягчали ожившие фигурки глиняных гномиков, сновавших туда-сюда с крохотными фонариками. — Ну как? — весело спросил Драко. Судя по всему, на него самшит не произвел такого впечатления и теперь он хотел увидеть ее реакцию. Даже повернулся, с хитрым прищуром рассматривая лицо спутницы. — Гм, — в горло предательски запершило, — тебе составить объективное мнение, пока хозяин не слышит? — Именно, мисс Грейнджер, — в тон ей отозвался Малфой. — Говорите все, как есть. — Это отвратительно. Нет, сам сад очень красивый, но эти фигуры все портят. У меня ощущение, что они вот-вот оживут. Драко прыснул, но сдержался: им навстречу степенно двигалась семейная пара лет сорока. Что муж, что жена обладали на редкость «широкой» костью, а на округлых лицах со свисающими, как у бульдогов щеками, застыло демонстративно презрительное выражение. — Мистер и миссис Булстроуд, — Драко слегка склонил голову в знак приветствия, — Добрый вечер. — Добрый вечер, Драко, — пророкотал мужчина. Бледно-серые, почти лишенные всякого цвета глаза-щелочки миссис Булстроуд скользнули по Гермионе: она едва слышно вздохнула и запрокинула голову, демонстрируя врезавшееся в складки массивное бриллиантовое колье. — А где Люциус и Нарцисса? Я их еще не видел. — Скоро будут. Дела задержали. — Что ж, тогда, надеюсь, увидимся у Корбана, — мистер Булстроуд слегка качнул плечами и, подобно тому павлину из самшита, повел (покатил) свою спутницу дальше по дорожке. Дождавшись, пока расстояние между ними станет достаточным, Драко слегка наклонился к ней и полушепотом сказал: — Алеста и Каррол Булстроуд. Одна из самых богатых семей во всей Англии. Он работает в отделе магического правопорядка. Между прочим, замещает самого Яксли. Ну а она держит ювелирный бутик. Гермиона наградила его кислым взглядом. Стоило отвлечься от дороги, как ей под ноги едва не угодил один из садовых гномов. Тряхнув ярко-красным колпаком, он сердито потряс крохотным кулачком. — Эй ты, смотри, куда прешь, большеногая! — пропищало существо. Прыгнув вперед, Драко попытался дать ему пинка, но гном напоследок продемонстрировав ему средний палец и нырнул в траву. — Вот дерьмо драконье, — ругнулся Малфой, одновременно оборачиваясь, чтобы проверить, не видел ли кто-то его столь неаристократический выпад. — Всегда ненавидел их. — Брось, по-моему, они самое нормальное в этом саду, — ответила Гермиона, чувствуя, как понемногу стирается неприятное послевкусие встречи с Булстроудами. — Нормальное? — в тоне Драко прозвучали серьезные нотки. — Не стоит искать тут что-то нормальное — не получится. Ты еще дом не видела. О, а вот и он. С трудом оторвав взгляд от очередной самшитовой фигуры, изображавшей какую-то сумасшедшую помесь крысы и коня, Гермиона посмотрела вперед. Первым чувством было изумление, граничащее где-то по соседству с недоверием, ведь всего в сорока-пятидесяти ярдах от них посреди сада возвышался собор. Да-да, самый что ни на есть настоящий собор, близкий родственник тех, что красуются в своем готическом величии на площадях Италии. То был настоящий исполин, пронзающий острыми шпилями ночной небосвод. Фасад его составляли три полукруглых портала, каждый порядка тридцати ярдов высотой. Их увенчивала корона из каменного кружева искуснейшей работы, на которую взгромоздились три фронтона с лепниной вокруг витражных окон. Если присмотреться, можно было увидеть, что на каждой из трех вершин взгромоздилось по горгулье. Две по краям слегка подались вперед, указывая когтистыми лапами куда-то на линию горизонта, а вот самая крупная, та, что была посредине, встала в полный рост и, расправив огромные перепончатые крылья, хмуро взирала в небо. Быть может, когда-то она обитала среди облаков, но была изгнана на землю за некие грехи и теперь в наказание вынуждена охранять человеческий покой. Или она немой страж порядка, готовый в любой момент покарать неугодных? По обеим сторонам арок, подобно угрюмым хранителям, гордо замерли высокие прямоугольные башни, украшенные большими и малыми декоративными аркадами. По их выступающим краям, подобно каменным цветкам, проросшим из каменной плоти, восползали причудливые краббы ручной лепки. Они изображали гибискусы с застывшими меж ними в праздном веселии херувимами. С краббами этими перекликивались фиалы, в свете луны походившие на шипастые хвосты неких драконов. — Мерлин, — только и смогла, что выдохнуть Гермиона в каком-то первобытном почтении. Из-под хмуро нависших бровей порталов слепо взирали узкие арочные окна. Казалось, они изо всех сил пытались оглядеть, что происходит вокруг, но громада поместья столь тяжко нависла над ними, что практически погребла под своим многотонным брюхом. Быть может, Стоун Хилл поначалу и пытался сойти за нечто обычное, но очень скоро, подслушав грубые слова гостей и осознав собственную гротескную неадекватность, обезумел. На фоне ярко освещенного сада он воплощал в себе столь разительный контраст меж белым и черным, что теперь всеми каменными фибрами пытался вытянуть из окружающих фонарей весь свет, чтобы погрузить свои владения во тьму и смазать наконец линию различий. «Теперь понятно, почему Корбан разместил там много светильников», — подумала Гермиона, поднимаясь по ступенькам на своеобразное крыльцо дома. Стоило ей оказаться под каменным сводом порталов, как ей почудилось, что Стоун Хилл навалился на нее всем весом и ей не хватает сил более сделать ни шагу. Так, вдох-выдох, Гермиона. Вдох-выдох. Воздух вошел в дыхательные пути тяжело, точно был кисельным. Он весь был начинен пылью, и она моментально вгрызлась крохотными зубастыми пастями, раздирая легкие изнутри. Грейнджер закашлялась, привлекая к ним и без того немалое внимание. — Это нормально, — заметил Драко, пропуская ее вперед. — Я в первый раз вообще зайти не смог, но потом ничего, привык. Отец тут часто бывает по родовому долгу и я… теперь и я буду тут частым гостем. Свет прихожей выхватил его лицо и Гермиона боковым зрением заметила, как по нему быстро пробежала тень, затем метнулась куда-то вбок, смешавшись с темнотой, затаившейся в углах, а на смену ей пришла гордыня — холодная, самодовольная, безэмоциональная маска, которую он спешно нацепил за мгновения до того, как войти в основной зал. Психология — вот основа аристократизма. Ты должна улыбаться в обществе. Всегда. Страшно тебе, грустно или волнительно — улыбайся. Это оружие и защита юной леди. Непроизвольно прижавшись к нему плечом, Гермиона зажмурилась и, глубоко вдохнув, изобразила на лице улыбку. — Добрый вечер, — громко, почти в унисон поприветствовали их двое парней в чопорных фраках. Вытянувшись по струнке, они механически отточенными движениями распахнули пред ними двустворчатые двери, пропуская вовнутрь. Сердце Стоун Холла оказалось ровно таким же каменным, как и его панцирь. С опаской, точно боясь надломить царивший там отточенный идеализм, Гермиона шагнула по полу. А затем еще раз и еще. Ярко-синий подол платья заскользил по мельчайшим мраморным кусочкам искусной обточки, которые были сотканы в огромную мозаику. Если присмотреться сверху, можно было увидеть, что изображает она ни что иное, как смертельный бой меж рыцарем и драконом. Облаченный в латные доспехи, он сбрасывал с головы шлем, собираясь с духом для последнего, смертельного для одного из двух противников маневра. Оголенные руки с неестественно длинными пальцами сжимали позолоченную палочку, нацеленную на исторгающего пламя венгерского хвосторога. Его Гермиона узнала сразу, стоило ей воскресить в памяти события Турнира Трех Волшебников. — Это Филикс, один из самых знаменитых наследников рода Яксли. В семнадцать лет на охоте он сверг дракона, а на месте, где пролилась его кровь, вскоре построил родовое гнездо. Мимо них, обмахиваясь огромным веером из страусиных перьев проплыла сухопарая старушонка. Завидев Малфоя, она игривым движением взбила на голове безумную конструкцию из кудряшек и растянула ярко-алый рот в улыбке: — А, мой дорогой мальчик. Я тебя и не узнала. — Я вас тоже не узнал, мисс Шафик. Вы только хорошеете с годами, — очаровательно улыбаясь, Драко скользнул вперед и запечатлел на обрюзгшей руке смачный поцелуй. Довольная мисс Шафик заохала и еще быстрее замахала веером, по всей видимости, желая сдуть со Стоун Холла всю пыль. — Чудо, ты просто чудо белокурое. И дамский угодник к тому же, — напоследок погрозив ему пальцем, она растворилась в толпе, углядев новую жертву. Драко склонил голову. Наверняка он хотел ей что-то сказать, но Гермиона поспешно отвернулась: чувство горькой обиды захлестнуло ее, грозясь вот-вот выплеснуться наружу. Сколько бы людей они не повстречали и сколько бы к ним не подошло, все они, все, до единого, подчеркнуто не замечали Гермиону. Отчего-то в этот момент она вспомнила беднягу Миртл, которую точно так же из чувства праздного превосходства игнорировали. Малфой, кажется, поняв, о чем она раздумывает, поджал губы и отвернулся. — Раз, два, три… — принялась шептать она, чтобы успокоиться. Каменному сердцу в каменному теле — каменный разум. А разум у Стоун Холла определенно был. Будучи заключенным в грубоватых стенах, составленных из едва обтесанных глыб дикого камня, он созерцал разношерстых гостей через глазницы рода Яксли, навеки замерших на череде великолепно исполненных портретов. В отличие от картин Хогвартса они молчали, но обладали иным, более гадким свойством хаотично перемещаться по стенам. Казалось, дом сам, как только ему заблагорассудится, двигал портреты вверх и вниз, перемещал с дальних конца зала поближе, в средину, чтобы в самый неподходящий момент подсунуть какого-нибудь Яксли зазевавшемуся гостю. От этого в большом зале стоял постоянный шорох, который не был в силах заглушить даже гомон голосов. Многочисленные слуги, сновавшие меж гостей с подносами с шампанским, оставались невозмутимыми, по всей видимости, привыкнув к подобному раскладу, а вот некоторые особо впечатлительные дамы вскрикивали, стоило дому сыграть с ними очередную злую шутку. Прищурив глаза, Гермиона попыталась рассмотреть вращающуюся волчком картину, но освещения, исходившего от огромной многоярусной люстры оказалось недостаточно для дальних стен. Мимо, хихикая, шмыгнула мисс Шафик под руку с такой же неугомонной старушкой. — Гермиона, — позвали ее. Оказывается, она так зазевалась на родню Яксли, что и не заметила, как Драко отошел, чтобы принести им шампанского. Золотистая жидкость в протянутом ей бокале соблазнительно заискрилась, призывая пригубить ее. — Выпей, сразу станет полегче. — Спасибо, — одними губами произнесла Гермиона и взяла бокал. Нечто в красивом лице дрогнуло. По малфоевской маске прошла трещинка и крохотный, едва заметный кусочек откололся, обнажая сожаление. В зарождающемся жесте он дернул рукой, точно желая выхватить у нее бокал, а затем так же порывисто шагнул назад, не сводя с нее внимательного взгляда. Гермиона сделала глоток.***
10 июня 1997 года (это же время). Малфой Мэнор, Уилтшир, Великобритания. Руки уперлись в ковку и толкнули ворота. Безрезультатно. Затем еще одна пара мужских рук вынырнула из ниоткуда и повторила действие, но уже с большей силой. Теперь вместе, сразу четыре налегли на ворота. Те лишь протестующе задребезжали, противясь столь бесцеремонному вторжению на вверенную территорию. — Без толку, — с горечью констатировал Рон и без того ясный обоим факт. Ладони в последний раз раздраженно ударили по металлу и буквально растворились в воздухе так же неожиданно, как и появились. — Замка не видно, — пробормотал Гарри, — наверно, тут какое-то запирающее заклятие. Уизли пожал плечами. Было бы глупо надеяться, что семейка блондинистых имбецилов поставила на входе обыкновенной замок. Нет, тут как минимум кодовая магия, возможно, двух или даже трехуровневая. Словом, одна из тех вещей, с которыми рядовым студентам Хогвартса не разобраться. — Хорошо хоть, что при касании не ударило, — прошептал Уизли, отчего-то рисуя картинку, как на пару с другом отлетает от злополучных ворот с язвой на все лицо или бодрящим разрядом тока. Гарри приподнял ткань и с удовольствием втянул носом свежий воздух. Наверно, стоило перед использованием протрусить, а еще лучше выбить мантию-невидимку, но они слишком спешили, поэтому пришлось нахлобучить толщу пыли прямиком на голову. — Что ты творишь? — зашипел Рон, одергивая ткань. — Заметят еще, не вылазь. Поттер убийственно покосился на друга и чихнул, подняв облако пыли. — Фу, гадость, — зафырчал Уизли. Шла уже добрая половина часа, как они торчали под воротами Малфой Мэнора, не продвинувшись дальше ни на фунт. Их попытки проникнуть на территорию сада начались с банальных поисков замка и закончились неутешным выводом, что покой семейства охраняет сильная магия. Alohomora, Aperi sursum, Explodere — швырялся тандем Гарри-Рон, только сотрясая воздух. Собаки на заднем дворе срывали глотки в отчаянной попытке предупредить хозяев о нежданных гостях. Один раз из покосившейся деревянной пристройки даже показался старик и, ворча проклятия, принялся делать обход по центральной аллее. Но поиски ничего не дали и, обложив «сучьих сынов» отборным матом, он исчез в своем убежище. — Ворота мы открыть не сможем точно, — резюмировал Рон, отчаянно чеша отекший нос. Мерлин, да у него, кажется, аллергия на пыль так некстати нарисовалась. Шмыгнув, он ненароком еще больше втянул ее в дыхательные пути и наконец громко чихнул, перебудив наверняка пол округи. Гарри обреченно хлопнул себя по лбу, как вдруг его озарила идея. Sublimitus! Ну конечно, как же он мог забыть старое-доброе заклинание прыжка, которым время от времени грешили почти все игроки в квиддич. Особенно его полюбили слизеринцы, с завидным упорством выпрыгивающие при помощи него на пару-тройку ярдов вверх. За это их еще в последнем сезоне прозвали командой лягушек. Заочно, конечно, — гнева треклятого Малфоя все-таки боялись. — Эй, Рон, помнишь то заклинание прыжка? — Ты предлагаешь..? — недоумение на его лице быстро сменилось осознанием. Гарри окинул взглядом забор, прикидывая его высоту. — Думаю, его должно хватить. Тем более других вариантов у нас все равно нету. — Гарри, — с сомнением протянул Уизли, — а мы ноги себе не переломаем? — Ну Драко же не переломал, когда за снитчем прыгал. «Это пока», — закончил про себя Рон. Забор был порядка четырех ярдов в высоту и он похолодел от одной мысли о том, что будет, если они рухнут или зацепятся об острые пики. Но руку друга все-таки взял, второй подбирая края мантии. — Sublimitus! — легкий взмах палочкой и вот какая-то неведомая сила подхватила обоих волшебников. Мелькнули в воздухе две пары ботинок, замельтешили туда-сюда, будто их хозяева пытались побежать, мелькнула чья-то рука и наконец послышалось сдавленный ойк — Гарри и Рон приземлились по ту сторону забора, подняв сероватое облачко пыли. Один из краев мантии чудом не зацепился о пику и Гарри внимательно ее осмотрел, прежде чем вновь накинуть. Наконец-то пред ними раскинулась центральная аллея, ведущая прямиком к Малфой Мэнору. Фонари с обеих сторон освещали достаточно, чтобы убедиться, что в саду они были одни: собаки успокоились, а старик с лампой больше не появлялся. Очередной порыв ветра прошелся невидимой лапой по окружающим дорогу кустарникам. Те протестующе зашелестели, шепчась о чем-то между собой. В саду чужаки! Смотрите, смотрите, двое глупых мальчишек спрятались под мантией и думают, что мы не видим! Хватай их, держи их! Точно специально из очередного куста вынырнула корявая ветка. Раскачиваясь пуще своих сородичей, она цепко ухватилась за край мантии. Послышался треск рвущейся ткани, а следом за ним торжественный шелест, пронесшийся по всему саду. Держу их, не уйдут… Ругнувшись, Гарри дернул мантию на себя. На ней образовалась небольшая дырочка, но к счастью, ткань не потеряла своих свойств. Вокруг стояла угрюмая тишина. Как бы они не напрягали слух, голоса Гермионы слышно не было. Да и глупость это была. Ну кто даст право на звук пленнице? Наверняка она была заперта в одной из черт-ногу-сломи-огромного количества комнат и, возможно, была даже без сознания. Точно размышляя об одном и том же, они одновременно ускорили шаг и вскоре преодолели ступеньки, ведущие на огромное крыльцо. — Ну что, попробуем зайти? — шепотом спросил Рон. Темная громада мэнора угрюмо нависла сверху, незаметно давя всей своей величественной монументальностью. Многочисленные глазницы его были темны и только на верхнем этаже центрального фасада, да в левом крыле горел тусклый свет. Даже ветер затих, затаившись в кустах. Казалось, он также вместе с садом наблюдал, как двое нерадивых волшебников замерли у входа, не решаясь войти. Шаг влево, шаг вправо. Еще раз. Подобное перетоптывание Рона немного успокаивало, вот только шагать нужно было с предельной осторожностью: вдруг он разбудит дом? Затаив дыхание, Гарри подался вперед… (ну, либо пан, либо пропал) …и нажал на ручку двери. К его изумлению, она легко подалась вниз, что обозначало одно — арочная дубовая громада не была заперта. — Что за… — недоверчиво протянул Рон, косясь на дверь. Тянущее чувство тревоги буквально вздыбилось в нем с новыми силами: слишком просто. Так не бывает. Разве что только в сказках, да и то, только тогда, когда пути в них ведут в какую-нибудь западню. В этот момент он испытал настойчивое желание уйти, вернее, даже не уйти, а развернуться и бежать во всю прыть, но Гарри уже вновь нажал на ручку и теперь стоял, вглядываясь в темную щель проема. — Ну что там? Поттер приложил палец к губам «мол, тихо». А затем мотнул головой, точно проверяя, нет ли опасности с тыла и проворно нырнул вглубь Малфой Мэнора. — Вот черт, — только и успел что пробормотать Рон, потому как мантия натянулась, вынуждая его последовать следом. Как бы абсурдно ни звучало, но дом буквально оглушил их своей тишиной. Стояло неестественное, звенящее безмолвие, в котором их дыхание показалось им громоподобным. Им хотелось укутаться, застыть подобно насекомым в этом смоляном вакууме, в недвижимых водах которого размеренно плыла темнота. Впрочем, темнота эта была не абсолютной: то, что они снаружи приняли за полное отсутствие света, оказалось лишь слабым сиянием плавающих в воздухе свечей, чьи огненные головки застенчиво клонились, грозясь вот-вот погаснуть. С трех сторон холла виднелись темные провалы коридоров, уходящих вглубь мэнора. Свечи почти не долетали туда, точно боясь ужалиться о плещущуюся там тьму, поэтому издали они напоминали огромные кротовьи норы. Шурх-шурх-шурх. На мгновения им обоим показалось, что оттуда вот-вот появится огромная полуслепая морда, но коридоры все так же хранили свои секреты. Не сговариваясь, Гарри и Рон отмели первый этаж. По крайней мере пока что. Зато их внимание привлекла массивная лестница из белого мрамора, ведущая на второй этаж. По крайней мере она была освещена значительно лучше, чем остальная площадь, поэтому не несла в себе затаенных угроз. — Пойдем? — спросил Рон и Гарри кивком подтвердил. Ровно тридцать две. Тридцать две гребаные ступеньки — Уизли сосчитал их, пока они неторопливо, прислушиваясь к сонному дыханию мэнора, крались наверх. Ей богу, как воры, которые хотят обнести милое семейство аристократов. Да вот только это самое семейство и обокрало их, а в частности его, Рона Уизли. Так с чего им скрываться? Вот бы сейчас скинуть мантию и, взяв в руку палочку, с гордо поднятой головой пойти за ней. — Ой, — задумавшись, он едва не перецепился о последнюю ступеньку, только в самый последний момент найдя точку опоры в витых перилах. Клацнули зубы, войдя в мякоть языка — почти моментально рот наполнил металлический вкус крови. Скривившись, он сглотнул, но солоноватый оттенок так и остался играть на пораженной плоти. — Осторожнее, — шепнул Гарри, на всякий случай убирая ткань из-под его ног. На втором этаже раскинулись ровно такие же кротовьи норы. Но, в отличие от предыдущих, эти были хорошо освещены миниатюрными хрустальными люстрами, расположенными по всей длине проходов. Игриво перемигиваясь, звенели прозрачные капельки, потревоженные слабыми сквозняками. Некоторые из портретов были бездвижны, другие же занимались своими делами, стараясь не потревожить покой соседей. Влево? Вправо? А может быть прямо? — Ну, что думаешь? — Рон приблизился вплотную и Гарри теперь мог отчетливо расслышать, как он взволнованно сопит. — Давай попробуем тот с краю. Они уже было шагнули в сторону левого, самого освещенного коридора, как вдруг Рон дернул его за руку: — Стой! Слышишь? Затаив дыхание, оба прислушались. Сначала им показалось, что с коридора напротив долетело перешептывание портеров, но они ошиблись. Голоса были, но принадлежали вовсе не покрытым краской полотнам, а вполне себе живым людям. Двое, мужчина и женщина, вели размеренную беседу где-то совсем недалеко. Значит, все-таки вправо. Мерлин бы побрал эту чертову пыль. Казалось, что ее в злосчастной мантии набилось с добрый килограмм и по мере того, как они приближались к приоткрытой двери, она все больше давила на дыхательные пути. Черт, вот черт, он сейчас опять чихнет. Нос опасно защипало и Рон, едва не содрав мантию, в отчаянии зажал нос большим и указательным пальцами. В этот момент он в сердцах клял Малфоев, их мэнор и даже собак, что опять подняли шум. Сквозь открытые окна холла раздался надрывный лай с подвываниями: неужто кто-то еще пожаловал с визитом? Гарри и Рон переглянулись: вот она, заветная дверь. Темно-ореховое покрытие поблескивало в свете люстр. Вот в лакированной поверхности отобразились чье-то искаженное отражение ботинок и Поттер, с ужасом признав в них свои, одернул ткань пониже. Вот так. Теперь их точно не увидят. Их взгляду предстала небольшая меблированная комната в духе викторианской эпохи. Но вовсе не пышное убранство привлекло внимание друзей, а пара, что расположилась посреди этого антикварного скопища: немолодая, но все еще красивая женщина стояла у зеркала, неспешно проводя по уложенному набок хвосту расческой. Она хмурила лицо и то и дело украдкой бросала взгляды на развалившегося в кресле мужчину лет сорока. Вперев немигающий взгляд куда-то в стену, он механически покуривал трубку, выпуская облака дыма. Да это… — Малфои, — одними губами произнес Гарри. — Как думаешь, они уже у него? — спросила Нарцисса. Люциус только пожал плечами, кажется, будучи полностью погруженным в размышления. — Наверно, — наконец отозвался он. — Я чувствую, что что-что не так, — расческа едва не зацепилась о сверкающую нить на шее, — Корбан так просто этого не попустит. Нет, Люциус, надо было нам ехать с ними. — С ними? Ты смеешься Нарцисса? Напомню тебе, что на нас приглашения не пришло. Миссис Малфой наконец отложила расческу в сторону. Гордо вздернув голову, она прошествовала через комнату и села в кресло напротив мужа, который сразу же убрал трубку. — Спасибо. Люциус смягчился. Подавшись вперед, он взял ее за руку и принялся гладить бархатистую кожу пальцем. — Я уверен, что девчонка справится. В конце концов, это в ее же интересах. Девчонка? Неужели они говорят о Гермионе? От неожиданной мысли у Гарри перехватило дыхание, а Рон и вовсе шагнул вперед, едва не обнажив ноги. Подобно бойцовской собаке он сейчас подобрал все тело и жадно ловил каждое слово, готовясь в любой момент… что? ворваться в комнату? завести диалог? заклятием ударить? Поттер не знал, но коснулся его плеча, предупреждающе качая головой. «Не надо», — говорил его взгляд, но Уизли даже не повернулся. — Она импульсивна и это может плохо сказаться, — продолжила Нарцисса. — Представляешь, сегодня в обед сказала, что не доверяет нам и нашла способ проверить свою семью. Люциус хохотнул. — Как будто бы мы стали марать руки об этих грязнокровых животных. Douce, да я бы даже Пола пожалел на семейку Грейнджеров. Нашла цен… А затем кто-то выключил все звуки. Было ощущение, точно их сунули под толщу воды, где все столь иллюзорно и сюрреально, что нельзя более доверять ни слуху, ни зрению, ни обонянию. Остался только шум резко хлынувшей крови, да глухая дробь сердцебиения. Бам! — он сказал фамилию Грейнджер. Бам-бам! — а ведь это фамилия Гермионы. Бам-бам-бам! — так значит, Гермиона Грейнджер тут. Нечто скользнуло в толще воды мимо Гарри. Словно в замедленной съемке мантия колыхнулась и стала немного тяжелее: она утратила вторую точку опоры, ведь Рон покинул ее укрытие. Не медля, и, кажется, не размышляя ни секунды, он ворвался в комнату… Бам! … подбежал к не успевшему даже изумиться Люциусу Малфою… (кажется, воду всколыхнул пронзительный женский крик) Бам! …и опустил кулак на его лицо.