✤✤✤
Спальня, куда заселили Чанбина, выдержана в светлых благородных тонах: перламутровый белый, бежевый, кремовый и туманно серый. Всё широкое пространство и богатая мебель заняты разными декоративными вещами и предметами, но перегруз не замечается из-за хорошо расставленных акцентов – на стенах в медных и деревянных рамах висят аппликации из засушенных или искусственных цветов, наиболее интересно смотрится массивное толстое трюмо с зеркальной рамой, выполненной в природном орнаменте со вставками бронзы и слоновой кости. Чанбин ни разу добровольно не подошёл к нему: в отражении он сразу же казался себе чужим - мерзким уличным бродягой, пришедшим осквернять чужие благородные владения. Он прожил в комнате почти неделю, но так и не привык к ней - постоянно чувствовал себя в ней лишним, боялся трогать мебель, что-либо брать в руки, дышать на статуэтки и очень медленно и осторожно забирался на кровать – огромнейшего монстра с треугольной пастью под балдахином из плотной портьерной ткани, с зубьями-бахромой по краям. Он лучше чувствовал себя в вестибюле особняка – огромном, занимающем все этажи в вышину, тёмном и мрачном. Там можно было сидеть часами, устроившись на неудобном диване-кушетке, и разглядывать детали массивной многоэтажной бронзовой люстры с искусственными свечами-лампочками: вся эта громоздкая конструкция состояла из множества изгибов и завитков, подвесок и тёмных камней, меняющих цвет в зависимости от степени освещения. Вестибюль был самой интересной и, что более важно, безопасной частью особняка – сюда точно можно было заходить и сидеть, сколько угодно, заодно узнавая, кто и когда приходит в дом. Приходили редко и только прислуга – две молодые молчаливые девушки с постными вытянутыми лицами, не смотрящие в иное направление, кроме как себе под ноги, в пол, и одна женщина среднего возраста – мисс Че, добродушная и простая, - единственная, кого удавалось разговорить. Правда, она работала только один день в неделю, поэтому большую часть времени Чанбин загибался от скуки и пытался понять, чем же таким занят владелец особняка. Если Феликс вообще владелец – больше похож на капризного сыночка богатенького папы-магната. За неделю этот психопат ни разу не пришёл проведать его, не потрудился даже объяснить служанкам кто такой Чанбин и что тут делает – но тем и так было всё равно, они относились к нему, как к обычному гостю. Только от миссис Че удалось узнать, что гости в особняке – очень большая редкость, и Чанбин вообще первый, кого Феликс притащил сюда. Бин пытался понять хорошо или плохо, что Феликс фактически забыл о его существовании, и решил, что хорошо и плохо одновременно: хорошо, потому что до тех пор, пока Феликс им не интересовался, он был в относительной безопасности, плохо – да потому что чертовски скучно и пугает неопределённость. Появившись на следующей неделе, Феликс не сказал толком ничего, а когда Чанбин атаковал его вопросами, отбился на раз-два – просто передал маленький ноутбук, разрешив пользоваться интернетом и заказывать в онлайн-магазинах всё, что пожелает. Чанбин настолько прифигел от такого поворота, что ещё неделю просидел, не высовываясь, радуясь благам богатой жизни и упиваясь мнимой вседозволенностью. Потом, правда, дошло, что им просто ловко сманипулировали, и Феликс оттянул время нежеланных сложных разговоров. Ещё через неделю Феликс чаще стал появляться в особняке - почти каждый день, ближе к вечеру: наспех ужинал и запирался в своей комнате. На Чанбина так и не реагировал, лишь раз больно вмазал в живот, когда тот попытался остановить его на пути к лестнице, тем самым чётко объяснив уровень своего нежелания отвечать на вопросы. В голове всё больше разрастался клубок из запутанных ниток вопросов и догадок, мешая заниматься чем-либо, потому что Чанбин мог думать только об этом клубке, постепенно опутывающим нитками всё тело, управляя им. Начал сказываться недостаток общения: в комнатах мерещился детский гомон, смех и крики, какие окружали постоянно в детдоме, а чтобы бороться с тишиной Чанбин всё чаще говорил сам с собой вслух. Ещё неделя такого проживания, и он точно сойдёт с ума.✤✤✤
Внизу хлопнула дверь: слуги не позволяли себе громких звуков, значит, вернулся хозяин. Чанбин спустился по лестнице в вестибюль, освещаемый только стилизованными под уличные фонарями, искусно вставленными в перила широкой лестницы – они не казались лишними в помещении и органично дополняли атмосферу дворца графа Дракулы. Феликс в полумраке скинул с плеч куртку и бросил прямо на пол, не потрудившись подойти к вешалке. Он выглядел уставшим и еле держался на ногах. Чанбин громко поздоровался, но Феликс сделал вид, что не услышал. - Я хочу спросить… Феликс резко преодолел расстояние между ними и повалил Чанбина на диван-кушетку. Неожиданное падение выбило воздух из лёгких. Феликс остался коленями на полу, и, не говоря ни слова, положил голову Чанбину на плечо, а ладони крепко зажал в своих. Чанбин пролежал в ступоре минуту, приходя в себя и вспоминая как дышать. - Отпусти меня. Сейчас же! К его удивлению, Феликс повиновался, с неохотой приподняв туловище, и вперился в Чанбина безразлично-непробиваемым взглядом. - Я хочу узнать куда ты всё время пропадаешь, - Чанбин начал издалека, чтобы была возможность, ухватившись за одну маленькую ниточку, расплести весь клубок вопросов. Феликс пожал плечами. - Дела. Его лаконичность мигом взбесила. - Какие, к чёрту, дела? Ну-ка послушай, ты привёз меня сюда, и я почти месяц торчу тут безвылазно. Мне надоело сидеть без дела, и, если не хочешь отвечать на мои вопросы, отдай мне ключи, чтобы я мог выйти в город. - Ты отсюда не выйдешь. - Чего? Феликс смотрел на него с ледяным спокойствием. - Я запрещаю тебе выходить за территорию особняка. - Ты не оборзел? – Чанбин сел рывком, глядя на него сверху вниз. - Кто ты такой, чтобы запрещать мне что-либо делать? - С прошлой недели – твой опекун. - Ты чё несёшь? Ты несовершеннолетний! - Мне двадцать три. Чанбин открыл рот, забыв, что хотел сказать дальше. - А что ты тогда делал в лагере? И вообще я не поверю тебе на слово… - Не веришь, что я твой опекун, позвони в свой приют, - перебил Феликс, поднявшись с пола. – У тебя всё? Мне надо идти. Чанбин помчался за ним, догнав на лестнице. - Дай мне ключи! Что за хрень? Даже если ты мой опекун, ты не имеешь права держать меня взаперти! Феликс резко развернулся, и Чанбин от неожиданности покачнулся, еле успев схватиться за перила. - По факту не имею. Но мне ничего не стоит купить справку о каком-нибудь психическом заболевании, вроде агорафобии или шизофрении, и никому не будет дела до тебя и твоего желания выйти отсюда. Будешь доставать меня – усложнишь себе жизнь, а, если будешь вести себя послушно, никаких проблем не получишь. Хочешь жить – не мешайся. Чанбин с трудом выдержал его тяжёлый взгляд. - Почему ты так со мной поступаешь? – он сжал пальцы в кулак и почувствовал, что они холодные, как и выступивший на лбу пот. Продолжать смотреть в эти холодные стальные глаза – настоящая пытка, но он не мог отвести взгляд. Как и не мог поверить, что попал в самую настоящую ловушку. - Мне нужно, чтобы ты был рядом. Но сейчас я хочу, чтобы ты исчез. Чанбин моргнул и отвёл взгляд. Отступил по инерции, развернулся и спустился с лестницы, оправдывая свой побег тем, что сейчас Феликса лучше не злить, а вместо импульсивных поступков надо всё обдумать и понять, что пошло не так, как он мог влипнуть в такую подставу и как можно выбраться из этой ловушки.✤✤✤
В гостиной второго этажа располагалась роскошная библиотека: книжные шкафы с переставными лестницами занимали всю стену от пола до потолка, а по её центру в каменной колыбели горело сердце комнаты – настоящее трескучее яркое пламя, которое, впрочем, было маленьким и больше декоративным, поскольку света давало мало. От полумрака спасали торшеры, стоявшие на всех необходимых для полноценного чтения местах: рядом с диванами, с большими креслами и уютными креслами-качалками. В углах комнаты красовались декоративные пальмы, уюта также добавляли другие пышные зелёные растения в крупных керамических кадках. Здесь было очень комфортно, и сама атмосфера располагала к приятному путешествию по книжным мирам. Однако больше всего Чанбин любил библиотеку за то, что, сидя в кресле у окна, можно, прячась за толстыми шторами, удобно подглядывать за тем, что происходит во дворе, со стороны улицы оставаясь незаметным. Сейчас он тоже шпионил, на всякий случай взяв в руки первую попавшуюся книгу. У слуг сегодня выходной, и никто не развернёт за плечи при попытке ворваться на запретную территорию – в покои хозяина особняка. Выждав для порядка минут десять после отъезда джипа, Чанбин отложил книгу и поспешил покинуть библиотеку. Дверь оказалось не заперта – толкнув её, Чанбин оказался в спальне. Вопреки ожиданиям, здесь была скудная, почти аскетичная обстановка: кровать, тумбочка и шкаф. Никаких излишеств, никакого декора, никаких изысканных дизайнерских решений. Обои – обычные, однотонные, светлые, с мелким тонким узором, подробно разглядеть который можно только близко подойдя к стене. Единственное, что цепляло глаз в этом строгом бледно-сером пространстве – пушистое бежевое покрывало на кровати и куча разноразмерных подушек у изголовья. А здесь точно спит этот самый Феликс, помешанный на всём чёрном, будто навечно застрявший в подростковом эпизоде эмо-готства? Чанбин осмотрел тумбочку, но так и не нашёл ничего интересного - лишь обычные элементы быта. Зато шкаф оправдал свою принадлежность владельцу комнаты – снизу доверху оказался забит одеждой всех оттенков чёрного. В конечном итоге он смирился, что спальня не могла рассказать ничего нового о своём хозяине, помимо отсутствия тяги к уюту. Чанбин не знал, что лучше: жить в такой помпезной, перегруженной изысканностью и пафосом спальне, как его, или же жить здесь, практически в пустом бесцветном пространстве? Зато в спальне была ещё одна дверь, оказавшаяся запертой. Чанбин чуял пятой точкой: чем бы ни была эта закрытая комната, именно там хранится всё самое важное, ведь тайники, переполненные секретами, всегда запираются на ключ. Возможно, за этой дверью он найдёт ответы на интересующие вопросы. Замок простой на вид, значит, с ним можно попытаться справиться подручными средствами: достав из кармана шпильку для волос, спёртую у одной из молодых девочек-прислуг, Чанбин просунул её в отверстие замка, попробовал повертеть под разными углами и, немного попыхтев, открыл дверь. Такому фокусу он научился в детдоме, когда его в очередной раз в наказание за нелепый проступок заперли в пыльной кладовке: тогда он со скуки игрался с замком, мало надеясь, что удастся его взломать, но благодаря этому занятию смог на практике, методом проб и ошибок, понять как устроены простые цилиндрические замки, и это знание не раз его выручало в жизни. Сундук секретов приоткрылся – им оказался рабочий кабинет. Интуиция не подвела: здесь же можно нарыть столько всего важного! Первым обыску подвергся массивный письменный стол из красного дерева. Чанбин раздосадовано цокнул языком – ему не справиться со сложными замками, на которые заперты ящики. Пришлось довольствоваться тем скудным, что лежало на столе: помимо скудного канцелярского набора в подставке - полупустой ежедневник и адресная книжка. Чанбин пролистал книжку: рестораны, агентства, какие-то исследовательские институты – ничего, что могло дискредитировать само по себе. Ну вот почему у Феликса везде такой идеальный порядок и минимализм в вещах? Ни одного лежащего без присмотра кусочка бумаги с какой-нибудь палевной записью, никаких указывающих на род деятельности предметов. Тяжело разнюхивать секреты таких педантичных перфекционистов. Чанбин подошёл к шкафам, выставленным в ряд, - в них многочисленные папки с документами (в таких в детдоме хранились личные дела) плотно заполняли все полки. Наверняка здесь что-то найдётся! Он дёрнул папку, выглядывающую из стройного ряда, - видимо, её брали недавно. Папка оказалась совершенно пустой, а за спиной что-то загрохотало и заскрежетало, напугав до чёртиков. Обернувшись, Чанбин сглотнул, сердце гулко забилось: вот он, самый настоящий компромат - то, что дискредитирует владельца по полной. Треть стены уползла в сторону, открывая взору целую оружейную коллекцию. Здесь были и разнокалиберные пистолеты, маленькие и большие, и разной сложности винтовки с одним или несколькими дулами, и тяжёлые автоматы, и разной величины и формы ножи и сабли. Да этого хватит на вооружение целого отдела полиции или банды террористов! Чанбин скорее почувствовал, чем заметил появление хозяина особняка – спина стала липкой от пота, а тёмно-бордовая обивка на стенах кабинета и плотные, глубокого коричневого цвета шторы на окнах будто бы вспыхнули, словно кто-то врубил светодиодную сигнализацию. Чанбин отпрыгнул от стены, в последний момент сообразив, что нужно было прихватить с собой что-нибудь из оружия. Теперь поздно. Феликс спокоен, как удав, но его глаза потемнели, как темнеет небо перед бурей. Терять было нечего – Чанбин сам виноват, что пробрался сюда без разрешения. - Зачем тебе столько оружия? Отвечай! С невозмутимым лицом Феликс снял со стены ближайшую винтовку. Чёрное дуло равнодушно глянуло прямо на Чанбина, заворожённо следящего, как освобождается спусковой крючок. - Если бы ты разбирался в оружии, - Феликс несколько раз нажал на курок, - то смог бы понять, что всё здесь – бутафория. Чанбин перевёл дух. - Эта винтовка просто может быть не заряжена. Феликс пожал плечами: - Это всего лишь качественная игрушка. - Хватит врать! - Зачем мне врать? - Чтобы скрыть правду! - И какую же? – Феликс опустил винтовку дулом вниз и склонил голову набок, внимательно следя за Чанбином. - Что ты связан с криминалом! - Я связан с криминалом. Я помогаю полиции ловить преступников. Чанбин сглотнул, пытаясь не терять лица: сказанное было похоже на правду, но почему Феликсу всё ещё не хочется доверять? Даже если он самоотверженно помогает блюстителям закона, от этого он не перестаёт быть долбанным психопатом. И вообще остаётся ещё куча нерешённых вопросов. Пока Чанбин соображал, что спросить дальше, Феликс терял терпение. - Покинь кабинет, - прозвучало в приказном тоне. - Я никуда не уйду, пока не получу все ответы. - Я же предупреждал тебя, чтобы ты не доставал меня, - процедил Феликс, сжав челюсть. – А ты мало того, что пролез в мой кабинет, так теперь ещё и не слушаешься. - Ты мне никто, чтобы указывать, как вести себя! – Чанбин не знал откуда в нём столько смелости. Видимо, стена, сплошь увешанная оружием, действовала на него мобилизующе, пробуждая инстинкты агрессивной самозащиты. - Видимо, тебя не научили слушаться взрослых. – В глазах Феликса блеснули молнии. – Придётся научиться. Он подошёл к шкафам, взял что-то или нажал на что-то, и один из шкафов отъехал в сторону, разоблачив за собой тайный проход и лестницу, ведущую куда-то вниз, в черноту неизвестности. Феликс схватил Чанбина за руку, сжав за сгиб локтя – большим пальцем надавил куда-то на кость, и шевелить рукой стало слишком больно. - Не трогай меня! – Чанбин дёрнулся, но его держали крепко. Феликс потянул к лестничному проёму. Свободной рукой Чанбин пытался дотянуться до него и ударить, дёргался, вырывался, пинался и толкался, но все действия безрезультатны и приносят лишь больше боли в локте. Феликс легко заломил ему руки и, держа их за спиной, толкнул Чанбина вперёд, заставляя самостоятельно спуститься на пару ступенек. - Я не хочу туда! - Раньше надо было думать. Лестница длилась недолго, а в конце пути зажглась яркая лампочка. Феликс продолжал держать его в захвате, и Чанбин лихорадочно соображал, как можно ударить, если противник сзади. Изловчившись, попытался долбануть затылком в нос, но попал в подбородок или ещё куда-то в кость, и в глазах потемнело от боли. Пока он приходил в себя, Феликс дотащил его до какой-то кушетки или койки с кожаным мягким покрытием, как у кресла в машине, – Чанбин больно врезался в её ребро животом, согнулся пополам, а Феликс навалился сверху, придавил собой, заставив лечь животом на кожаную поверхность, одну руку Чанбина вытянул и зафиксировал запястье в браслете, привязанном к краю кушетки, то же самое проделал с другой рукой: Чанбин не мог пошевелиться - Феликс был слишком тяжёлым, - а когда тот наконец встал с него, он уже обеими руками был привязан к этой чёртовой кушетке. И, как не старался дёргаться, пытаться выдрать цепи наручников, как-то вывернуться из рук Феликса или хотя бы больно ударить его, всё равно дальше оказались прикованы и ноги: он теперь мог лишь трепыхаться, как пойманная в паутину муха. - Если ты считаешь, что имеешь право на мою неприкосновенность, то и у меня есть право на твою. Тебе так не кажется? – ледяной голос вкрадчиво на ухо вдыхал мороз. - Ты о чём вообще? – Чанбин повернул голову ближе к лицу Феликса, но не успел разглядеть его выражения: сразу зажмурился, как только почувствовал чужой рот на своих губах, стиснул зубы, мешая языку пробраться внутрь, но Феликс больно сжал за щёки, из-за чего Чанбин сам себе прикусил левую щеку изнутри и случайно впустил в себя противный, как барахтающийся во рту слизняк, скользкий язык. Воздух стремительно заканчивался, и, пока не стошнило, Чанбин укусил Феликса за губу. - Так ты изнасиловать меня собрался? – прошипел, пыхтя и пытаясь высвободить из жёстких браслетов руки. – Грёбанный педик. Феликс, ни на что не реагируя, чем-то срезал на нём футболку, навалился на его обнажённое тело и принялся лизать его спину, прикусывая кожу на шее, ставшую влажной и холодной. От каждого мокрого прикосновения пробирали мурашки, живот скручивало. - Хватит, мне противно! – взвыл Чанбин. Феликс приподнялся и, хмыкнув, просунул руку под живот Чанбину, скользнул ниже и сжал сквозь джинсы его член. - Не особо тебе противно. Чанбин в ужасе зажмурился и уткнулся лицом в койку. Горло сжалось, из глаз брызнули слёзы, замутило. Почему его тело предало его? Чанбин постарался переключиться и не обращать внимания на всё то, что делает Феликс, но его прохладные пальцы вовсе не были отвратительными, а нежеланные прикосновения на самом деле не были такими уж противными. Если бы не Феликс, если бы не в такой ситуации… можно ведь представить, что это всё сейчас не с ним и не здесь. Перед глазами встало лицо Соён – чётко выраженные скулы, далеко посаженные друг от друга глаза, придающие лицу особенный хищнический шарм, пушистые ресницы, искусственный румянец, как у смущённой лисички. Это её умелые руки сейчас расстёгивают молнию на джинсах, её руки стягивают их с него, её руки оставляют синяки на бёдрах. Чанбин подавился воздухом и распахнул глаза: иллюзия развеялась, застряв внутри его тела стеклянной холодной пробкой. - Полежи пока с этим, - Феликс похлопал его по животу. – Я всё-таки не изверг и рвать тебя не буду. Чанбин попытался извернуться, чтобы посмотреть, что в него засунули, но лишь добился хруста в шее и ударился носом, обессиленно роняя голову.✤✤✤
- Давай посмотрим, готов ли ты, - Феликс вытянул из него игрушку, заменив её на свои пальцы. Ноги свело в жалких попытках сжаться, стиснуться, прикрыть свою беззащитность, живот болезненно окаменел. - Тебя посадят, грёбанный псих, - Чанбин закусил губу, почувствовав, как чужие пальцы прошли глубже. - Если ты ещё не понял – у меня связи с полицией. Всем будет плевать на тебя. Пока Чанбин ругался, не затыкаясь, Феликс расслабил цепи наручников и удержал его, дёрнувшегося в сторону в попытке сбежать. Койка двинулась, на время сменив горизонтальное положение на наклонное, и Чанбину пришлось встать. Феликс прижал собой, чтоб не двигался, пока он по-новому фиксирует цепи наручников. Теперь он стоит, животом лёжа на койке. Вжикает молния ширинки. Ступни пронзает холод каменного пола, по позвоночнику стекает струйка холодного пота. - Пожалуйста, не делай этого, - слова с трудом прорвались через сжавшееся горло. - Это твоё наказание за то, что не слушался, - упрямо, как заведённый робот, повторил Феликс. - Впредь будешь думать головой. - Будто бы ты потом не придумаешь другие оправдания, урод! - Зависит от тебя. Чанбин ощущал происходящее со стороны, будто и не с ним вовсе. Будто мерзотное дешёвое порно, что смотрят все подростки. Резкая надрывная боль и отвратительное ощущение, когда кажется, что внутри живота больше не осталось свободного места, и тебя распирает изнутри. Феликс выдохнул, лёг сверху и уронил голову ему на плечо. - Так хорошо, - опалил дыханием шею. – У меня первый раз так. Тебе больно? Чанбин проигнорировал, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Надо всего лишь перетерпеть, просто перетерпеть – может, это окажется не так уж и неприятно. Даже если кажется, что такой, как Феликс, продержится целую вечность, это не значит, что пытка никогда не закончится. Чанбин начал считать про себя – один, два, но Феликс не спешил двигаться: продолжал лежать на нём, стиснув руки вокруг талии, и расцеловывал шею. - Чуть-чуть расслабься, - уговаривал прикосновениями и словами, и Чанбин не понял, как поддался ему, забыл про счёт и спохватился только через десяток толчков. … семнадцать, восемнадцать… Как он умудряется дотрагиваться до его самых чувствительных мест? Как он понимает, что соски, область вокруг пупка, нежная кожа на сгибе рук, местечко на шее около угла челюсти – самые нужные, самые желанные участки? Никакой счёт не помогал. На «тридцать один» Чанбин начал задыхаться, не понимая, что творится с его телом: там, где Феликс входил в него, было до сих пор больно, но внутри живота и в паху разливался приятный жар, отзывающийся на каждый толчок, отдающий сладкой щекоткой во все внутренности. Чанбин не хотел, но кончил быстрее, чем Феликс. Кончил, ненавидя себя, не веря, что его тело способно на такие унижения. - На первый раз хватит, - голос Феликса, несмотря на надрывное дыхание, всё равно прозвучал чертовски ровно, как на записи, будто ничто не способно прорваться сквозь алгоритмы машины. – Тебе было больно? Чанбин не знал, почему он спросил, не знал, больно ли ему. В ушах звенело, тело плыло. Феликс поймал его за подбородок, нахмурившись, внимательно рассмотрел лицо и опустил его голову на койку. Чанбину было всё равно, что его запястья и лодыжки освободили от наручников: оказавшись в полностью горизонтальном положении, он сразу же заснул, без сил и мыслей.