Научи меня чувствовать

      Чанбину казалось, что в особняке наступила пора Рождества: Феликс передвигался по дому разукрашенной новогодней ёлкой, переливаясь и веселя изувеченной красотой, был чересчур задумчивым и будто бы забыл о существовании Чанбина - не приставал, не заходил в комнату и исчезал, стоило Чанбину появиться у него на виду. Настоящий праздник. Но вскоре опухоль сошла с его лица, ссадины заросли, синяки поблёкли и совсем пропали – никакого больше веселья, однако Чанбин продолжал радоваться, потому что Феликс снова перестал появляться дома: опять работает подопытной крыской в своей лаборатории цирковых уродов. Спустя неделю во внешности Феликса снова что-то начало меняться – исчезать, усыхать, стираться, и за какие-то пять дней он почти перестал напоминать прежнего себя, настолько вымотанным полумёртвым призраком начал выглядеть. Это уже не веселило, а напрягало: Чанбин вжимался в стены каждый раз, когда Феликс проходил мимо, но тот его даже не замечал (а он вообще что-либо замечал в таком-то состоянии?). Чанбин всё ждал, когда он зачахнет совсем и в один прекрасный момент, обессиленный, свалится с лестницы и разобьёт себе башку.       В особняке был ещё один призрак, но при виде его сердце не пропускало удар, а сжималось: мисс Че ходила беспробудно опечаленная, искривлённая тяжестью переживаний, но, несмотря ни на что, оставалась такой же вежливой, доброжелательной и услужливой, как обычно, и Чанбин не знал, как к ней подобраться и стоит ли пытаться заговорить. Прислуживая Феликсу и просто пересекаясь с ним в коридоре, она стала низко опускать голову, в точности, как все остальные слуги, у которых подбородок будто привязан к груди: Чанбин наконец понял, что они не пытались выслужиться и казаться безропотной покорной мебелью – просто при опущенной вниз голове тяжело увидеть выражение лица, и они не хотели, чтобы Феликс замечал их эмоции.       - Как ваш сын? – Чанбин наконец решился спросить, во время обеда.       Мисс Че налила чай ему в стакан, и еле слышно вздохнула.       - Плохо. Он впал в кому, - она вытерла руки о фартук и прижала ладони к груди.       - Мне очень жаль. Простите.       Аппетит пропал: Чанбин тут же пожалел, что полез, куда не стоит, – и так, блять, очевидно, что всё плохо, а он просто придурок бестактный.       - Всё хорошо. Мне приятно, что вы спросили, - мисс Че погладила его по голове, улыбнувшись добродушно. – Не стоит переживать за меня: у меня ещё есть надежда.       Чанбин закусил губу и, сглотнув комок в горле, хотел высказать слова ободрения и поддержки, но в столовую зашёл Феликс, и мисс Че засуетилась вокруг него.       - Может, хоть сегодня поедите? – робко спросила, наклонившись к нему. – Я приготовила ваши любимые пирожные, хотите?       Феликс покачал головой, глядя в одну точку.       - Господин Ли, вам опять плохо? Может, вызвать врача?       Феликс выставил вперёд ладонь.       - Я в порядке. Мне просто воды.       Выпив где-то пол графина, он, покачиваясь, ушёл из столовой, и Чанбин, выдохнув, взялся за вилку. Мисс Че так старалась угодить ему и так обрадовалась, когда он похвалил её крабовый салат, поэтому он решил доесть всё до последней крошки, чтобы хоть так поддержать эту добрую мужественную женщину.       Он помог мисс Че вымыть и убрать посуду, отстояв своё право на это через перебранку и пинки под зад. Выйдя в вестибюль, хотел занять место на диване под люстрой и подумать немного, но цокнул языком, увидев Феликса – тот ещё не ушёл: снимал куртку с вешалки. Чанбин развернулся к лестнице, ускорив шаг, но остановился, услышав грохот.       Феликс валялся на полу, прикрытый сверху куртками и пальто, свалившимися на него с вешалки. Подбежав, Чанбин разгрёб завалы одежды и всмотрелся в его лицо: бледное, испещрённое сетью капилляров и сосудов, просвечивающих сквозь истончавшую сухую кожу. Глаза будто бы впали, губы посерели. Чанбин поднял его запястье, проверяя пульс, – слабый, но бьётся.       Он отбросил руку Феликса, как только веки того задрожали, и он со стоном пошевельнулся.       - Если не поешь, не сможешь передвигаться, - Чанбин, сидя на корточках, наблюдал за его неловкими попытками перевернуться и, хмыкнув, подал руку, помогая подняться.       Встав, Феликс охнул и схватился за голову, пошатнулся, и Чанбин вовремя поймал его, не дав снова упасть.       - Ты чего вообще объявил голодовку? Протестуешь против чего-то? Или жалость к себе пытаешься вызвать? Со мной не прокатит, если что: пусть мисс Че с тобой возится.       - Нет, это часть эксперимента, - голос Феликса – вялый снегопад вместо привычного сверкания льда.       - О, отлично, пусть продолжают в том же духе. Сколько там ты уже голодаешь? Мне нужно подсчитать через сколько ты сдохнешь.       - Третий день.       - Неплохо. Ну и как, нравится? До сих пор считаешь, что всё, что они с тобой делают, тебе на благо?       - Да, это может дать полезную информацию… нужно знать всё о моём организме, тогда будет легче понять, - Феликс не договорил и простонал, повиснув на плечах Чанбина. – Помоги, пожалуйста, дойти до дивана.       Дотащить его до дивана оказалось целым испытанием – парень еле полз, путался в ногах, мешая им обоим идти, и Чанбин с трудом сдерживался, чтобы не повалить его на пол и не дотащить, как мешок с картошкой. Отпустив наконец Феликса, он вытер пот со лба.       - Ты ж вроде скелет уже, а весишь всё равно как кабан, - отряхнув руки, Чанбин собрался уходить на лестницу, но Феликс скользнул пальцами по его запястью, прошелестев что-то.       - Воды, пожалуйста, - расслышал Чанбин, наклонившись к нему. – Быстрей, мне надо идти.       - Тебе еды надо, а не воды, - Чанбин поджал губы. – И никуда ты не пойдёшь. Не то что бы мне тебя жалко, но поддерживать то, что делает эта организация, я не собираюсь.       Феликс высохшим осенним листом лежал на диване и закрыл глаза, не сумев ничего сказать. Чанбин вернулся с тарелкой тушёных овощей и проверил его: ещё дышит, пусть и ледяной, словно уже откинул копыта. С трудом разбудив Феликса и заставив сесть, попытался впихнуть ему в руки овощи, но тот отвернулся в отвращении.       - Мне нельзя.       - Нужно, - Чанбин подсунул тарелку ему под нос и еле удержал блюдо в руках, когда Феликс пихнул его. – Блять, да как с тобой управиться то?! – психанув, он поставил овощи на пол. – Мне звонить жаловаться твоим родителям? Они вообще в курсе, что с тобой делают? Или им тоже всё равно?       - Им не всё равно: они помогают мне понять мои способности.       - А, то есть это они ставят на тебе эксперименты? – опешил Чанбин и сам плюхнулся на пол рядом с тарелкой. – Тогда понятно в кого ты такой.       - Они помогают мне.       - Они издеваются над тобой. Что это за родители такие? Если б они любили тебя, они бы не сделали из тебя подопытного кролика.       - Тебе откуда знать о родительской любви?       Чанбин поджал губы.       - На практике неоткуда. Но все знают, как должны вести себя нормальные родители.       - Нормальные родители по отношению к нормальным детям. Я не обычный ребёнок, я родился уродом. Они и так делают для меня многое, они не бросили меня. Они не обязаны меня любить.       Чанбин опустил голову, стиснув зубы.       - Всё равно. Родители должны любить своих детей, иначе дети вырастают в… таких как ты.       - Мне не нужна их любовь.       - Всем детям нужна родительская любовь! Ты не понимаешь, потому что тебе вообще не знакомо что-либо связанное с любовью.       - Будто бы тебе знакомо. И я, в отличие от тебя, на практике знаю, что это. Понятия не имею, из каких книжек ты понабрался своих идеализированных розовых соплей, но настоящая любовь – это не что-то хорошее. Она отвратительна. Она превращает людей в идиотов, делает их слабыми и уязвимыми, высасывает все соки. Знаешь, каковы на вкус и цвет эмоции влюблённых придурков? Как патока. Как мазут, что покрывает всё тело, затыкает нос, рот и уши. Это липко, мерзко, и оно убивает.       - Нет, настоящая любовь делает человека счастливым, - Чанбин упрямо сжал губы. – Ты можешь оправдываться, как угодно, и врать самому себе, но это факт – все люди, даже самые жестокие и бессердечные, нуждаются в том, чтобы их любили. А если их не любят, они становятся ещё более жестокими. Каждый человек заслуживает любви.       - Я заслуживаю?       Чанбин посмотрел в его сухие выжидающие глаза и отвёл взгляд.       - Ты – в первую очередь, - пересилил себя. – С самого рождения тебя должны были любить. Не любили – и сам понимаешь, что вышло. Может, ты найдёшь кого-нибудь, кто сможет тебя полюбить, и этот человек спасёт тебя.       Феликс моргнул, приоткрыв губы.       - Спасёт от чего?       - От самого себя, хотя бы, - Чанбин поднялся с пола. – Жри давай. Если не поешь, я тебе всё это в глотку запихаю.

✤✤✤

      Через час Чанбин спустился обратно в вестибюль, чтобы проверить послушался ли его Феликс. На пол пути услышал незнакомый женский голос.       - Я приехала узнать, как ты. Ты не пришёл в Институт – я подумала, что-то случилось.       Невысокая, но симпатичная женщина стояла возле дивана, сцепив запястья у живота в жесте покорной служанки. Одежда – обычная, не изысканная, но стильная: простого покроя белая рубашка с треугольным вырезом, чёрные брюки и светлые балетки.       Что ответил Феликс Чанбин не расслышал и поспешил рвануть вниз с лестницы.       - Нет, с ним вообще ничего не в порядке! Этот придурок даже встать не может! – добежав до дивана, он остановился напротив гостьи. – Ему нужен отдых: это не обсуждается, - он посмотрел на женщину с вызовом.       Та поднесла руку к груди, положив ладонь поверх золотой цепочки и, часто моргая, воззрилась на Чанбина.       - Ты кто такой? – она окинула его взглядом с головы до ног, до сих пор выглядя так, будто увидела перед собой какое-то неземное существо: эльфа или йети.       Феликс тоже смотрел на него, так же удивлённо, и Чанбин пожалел о том, что вообще вылез из своей комнаты. Он ведь даже не знает кто эта женщина. Однако боятся её не получалось: слишком изящная и миниатюрная, а лицо миловидное – его не делает строгим даже офисная причёска из пучка на голове. Такая, как она, должна быть весёлой и улыбчивой, но, в противовес приятной внешности, в красивых глубоко посаженных глазах – обездвиженная пустота, юдоль смиренной печали. По мнению Чанбина, она должна быть любимой женой какого-нибудь безумно богатого хрыча, но выглядит так, будто всю жизнь пробыла в рабстве.       - Ну, я, - Чанбин прокашлялся. - Не знаю, сын его, вроде как, - ответил наконец, почесав макушку, и женщина изменилась в лице, шокировано посмотрев на Феликса. – Да нет, усыновлённый, - взгляд женщины вернулся к Чанбину, всё такой же опешивший.       - Купленный, - вставил своё Феликс, и Чанбин закатил глаза.       - Отлично, с этим разобрались. Теперь давайте вернёмся к вопросу отдыха этого ненормального, - Чанбин зыркнул на Феликса, но тот опустил голову и вцепился рукой в спинку дивана, поддерживая себя в полулежачьем положении, в любую секунду готовый заставить себя подняться. – Если эти ваши эксперименты продолжатся в том же духе, получите приятный бонус в виде нового эксперимента, проверяющего как на его организм влияет летальный исход. Вы этого добиваетесь, да?       Женщина посмотрела на Чанбина скорбным взглядом. Её осанка изменилась, и во всей миниатюрной фигурке чувствовалось сожаление, а морщины в уголках губ и глаз стали резче, прибавив ей возраста.       - Нельзя просто так пропустить один день, - она заломила руки. – Ему это очень не понравится, да, - пробормотала себе под нос и взглянула на Феликса, потерявшего силы держаться за спинку дивана, рухнувшего обратно, и закусила губу. – Но, может, действительно стоит пропустить один день…       - Три дня! – вставил Чанбин.       Женщина поёжилась, опустила голову, её маленькие пальцы зашевелились, будто пробуя воздух.       - Три дня…       - Да вы посмотрите на него: вы довели его до полусмерти, и ещё сомневаетесь, стоит ли остановиться?       Она перешагнула с ноги на ногу.       - Да, ты прав, - ответила, вскинув голову. – Я возьму на себя ответственность за это своеволие, - она улыбнулась Феликсу. – Тебе правда надо отдохнуть, Ёнбок-и. Для прикрытия возьми какое-нибудь дело в полиции, но никуда не выходи.       Феликс кивнул, и женщина, продолжая вымученно улыбаться, нетвёрдым шагом направилась к выходу из особняка.       Чанбин плюхнулся на подлокотник дивана.       - Ура, я молодец, - довольно пошлёпал себя по животу. – Теперь твой прогул абсолютно законный. А кто эта тётя? И почему Ёнбок-и?       У него было слишком хорошее настроение, а Феликс слишком ослаб, чтобы злиться и наказывать.       - Моя мать, - Феликс закрыл глаза.       - Да ладно, - Чанбин сопоставил черты и, если не биться о противоречие внешних атмосфер - побитой запуганной покорности у матери и опустошённого циничного безразличия у сына – можно, в принципе, найти общие черты. – Ну, видишь, она вроде даже заботится о тебе.       - Потому что чувствует вину.       - Вину?       Феликс не ответил: может, уже уснул. Чанбин опустился рядом с ним на колени, рассматривая лицо: раньше было лучше, а сейчас из-за заострившихся черт он ещё больше похож на статую. Маленькие пухлые губы и раньше были бледными, а сейчас почти сливаются с кожей и кажутся жёсткими, как сухое дерево. Может этот парень уже перевоплотился в свою следующую эволюционную форму и стал камнем?       Феликс медленно заморгал, когда Чанбин дотронулся пальцем до его губ. Не выразил протеста, не запретил - снова прикрыл глаза, и Чанбин потрогал ещё нос и уши – холодные и мягкие. Сев поближе, положил ладонь Феликсу на грудь и провёл по животу к ремню джинсов: Феликс давно с ним ничего не делал, последний чек отдал две недели назад, и пора уже получить следующий, чтобы не растягивать план по обогащению сундука материальной независимости.       - Что ты делаешь? – Феликс посмотрел на него из-под полуприкрытых ресниц, не двинувшись.       Чанбин почувствовал, что краснеет.       - Ну, ты просто давно ничего не… Это поможет тебе расслабиться.       - Я не хочу сейчас секса.       Чанбин смущённо кивнул и собрался вставать, но Феликс придержал его за руку.       - Ложись со мной, - повернулся на бок, втиснувшись лопатками в спинку дивана.       - Тут места нет, - попытался протестовать Чанбин, но сдался, подумав, что так будет лучше.       Заставить себя лечь лицом к лицу не смог, но Феликс и не осудил его выбор: прижался к его спине, обхватил за талию и чуть отодвинул таз, давая немного свободного пространства.       - Спасибо, - выдохнул в затылок. – За всё.       Волосы на загривке встали дыбом, и Чанбин поёжился, прогоняя дрожь возбуждения. Всего на секунду, можно было бы и не заметить. Ощущая позади себя движение рёбер и размеренный пульс чужого тела, Чанбин полностью расслабился, несмотря на жёсткий неудобный диван под боком. Он сегодня хорошо сыграл, он молодец. Надо продолжать в том же духе: найдя ладонь Феликса, лежащую у него на животе, Чанбин накрыл её своей ладонью, прижав плотнее к себе, и Феликс крупно вздрогнул, почувствовав его прикосновение, но спустя пару минут крепко заснул, защекотав мерным дыханием.       Феликс сегодня был таким жалким и уязвимым – вот бы так всегда. Но Чанбин отдавал себе отчёт, что это просто удачно сложившиеся обстоятельства, и дальше ему вряд ли будет так вести. Но вроде бы он хорошо продвинулся – Феликс проводит с ним больше времени, не избегает разговоров и чаще говорит о себе. Жёсткий ошейник на шее чуть-чуть ослабился, переставая давить на кожу.       Чанбин заснул с довольной улыбкой на губах.