Круги на воде

О своем дне рождения Тим вспоминает, лишь только когда заканчивает один из самых изматывающих за последние несколько месяцев патрулей и, вернувшись домой, проверяет уведомления на телефоне – поглощенный очередным расследованием, он совершенно потерял счет времени и не заметил, как стремительно богатое на события лето перевалило за середину. Заключив, что сообщения от друзей никуда не денутся, Тим стягивает прилипший к телу костюм и медленно бредет в ванную – все, что ему сейчас необходимо – это холодный душ и хотя бы четыре часа сна. Он тщательно смывает с себя пот и городскую пыль, переодевается в пижаму и, забравшись в кровать, отключается в ту же самую секунду, как опускает голову на мягкую подушку. Утром Стефани настаивает на том, что нужно непременно организовать вечеринку, и Тим не то чтобы возражает. Завтракая хлопьями, на которые его подсадил Дик, он разговаривает с ней по видеосвязи и параллельно отвечает на поздравления в социальных сетях и мессенджерах – лаконичное «СДРБРО», полученное от Барта через минуту после наступления полуночи, удостаивается этой чести первым. – Так что ты предлагаешь? – задумчиво подпирая щеку рукой, осведомляется Тим. – Разнести твое уютное гнездышко и залить его руины реками алкоголя, конечно, – коварно ухмыляется Стефани. – Потому что теперь тебе можно все, чудо-мальчик. – Категорически нет. Надувшись, Стефани бормочет «ну и ладно», и на этом разговор резко обрывается. Она вряд ли обиделась по-настоящему, и ее идея, с некоторыми поправками, на самом деле не кажется Тиму такой уж плохой – в конце концов, не в дорогой же ресторан вести разномастную толпу борцов с преступностью, среди которых есть металюди, не слишком хорошо умеющие контролировать себя на публике, и те, кто эту самую публику по ряду причин в принципе не особо жалуют. Тим обводит гостиную прощальным взглядом, придвигает ноутбук ближе и, вздохнув, начинает рассылать приглашения. В его сердце теплится крохотная надежда на то, что без катастрофических разрушений и рек алкоголя все же как-нибудь удастся обойтись. – Ты издеваешься, – констатирует Тим, когда Стефани с порога протягивает ему перевязанную у горлышка цветастой лентой бутылку «Джека Дэниэлса». – Очень грубо с твоей стороны называть подарок издевательством, – качает головой Стефани. – Я к тебе со всей душой, а ты… Она изображает на лице страдальческое выражение и протискивается мимо Тима к барной стойке, где Коннер, Барт и Кэсси, не теряя времени даром, уже делят между собой пиццу с ветчиной и грибами. – Не злись на нее, ты же знаешь, это ее способ выразить заботу, – вручая Тиму нечто, завернутое в шероховатую крафтовую бумагу, произносит Кассандра. – Возможно, слегка специфический. – Я не злюсь, Касс. Просто иногда она бывает до невероятного настойчивой и упрямой. – Как и ты. Подмигнув Тиму, Кассандра присоединяется к Стефани и их с Бартом спору о том, какая из существующих на свете пицц самая вкусная. «Гавайская, – про себя отмечает Тим. – Определенно гавайская». Кроме того, он прекрасно знаком с тем, кто согласен с ним в этом на все сто процентов. Пока Дик под чутким руководством Барбары смешивает коктейли, Тим снова на автомате снимает блокировку телефона и в который раз за вечер убеждается, что новых сообщений у него нет. Задувая свечи на праздничном торте, он загадывает довольно незамысловатое желание – увидеть последнего из приглашенных на вечеринку гостей прежде, чем она подойдет к своему логическому завершению, хоть и понимает, что сбыться ему, скорее всего, не суждено. – Да ладно, – скептически тянет Коннер, выходя следом за Тимом на балкон, куда тот сбежал, чтобы не слышать дорвавшегося после двух бокалов маргариты до караоке Дика. – Не хочу расстраивать Стеф, – внимательно рассматривая пузатый стакан с кубиком льда и тонкой, едва закрывающей дно полоской золотистой жидкости, отзывается Тим. – Это единственная причина? – облокачиваясь на перила и заглядывая Тиму в глаза, интересуется Коннер. – А должна быть какая-то еще? – Ты мне скажи. Тим отпивает виски и кривится. Он сильно сомневается в том, что когда-либо в обозримом будущем вновь прикоснется к этому напитку по собственной воле. Из-за неплотно прикрытой двери раздаются финальные аккорды «My Heart Will Go On», сопровождающиеся бурными аплодисментами и одобрительными выкриками, и Тим сдается – Коннер все равно видит его насквозь во всех смыслах и уж точно слышит учащенный без веских на то оснований пульс. – Он мог хотя бы написать. – Чтобы ты не ждал его весь вечер, каждые пять минут бросая печальные взгляды на телефон как безнадежно влюбленный идиот? За свои слова Коннер мгновенно получает весьма ощутимый удар в плечо, однако это его не останавливает, и он, машинально потирая ушибленную руку, продолжает: – Он не поздравил бы тебя одним из первых, если бы ему было наплевать. Ставлю на то, что они с Роем опять вляпались в какую-нибудь передрягу, и у него банально нет возможности выйти с тобой на связь. Ну и, соответственно, присутствовать сегодня здесь лично тоже. Ты накручиваешь себя, Тим. Расслабься и наслаждайся жизнью. А Джейсон найдется рано или поздно и наверняка сам тебе все объяснит. Если бы от тревожности и дурной привычки копаться в поступках в поисках ошибок можно было так легко избавиться, Тим сделал бы это еще много лет назад. Он благодарно улыбается Коннеру и вместе с ним возвращается обратно в наполненную голосами и музыкой гостиную, решительно намереваясь забыть обо всех своих беспочвенных переживаниях и страхах как минимум на ближайшие сутки. Сообщение от Джейсона приходит утром двенадцатого августа. «Привет, птенчик. Есть планы на предстоящую ночь?» Тим несколько раз набирает и стирает текст, безуспешно пытаясь выбрать между «С тобой все в порядке? Я чуть не умер от беспокойства» и «С хрена ли ты молчал целый долбаный месяц?», после чего откладывает телефон в сторону и, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, с головой погружается в текущие нераскрытые дела. Джейсон не пишет больше ничего, и по прошествии девяти часов Тима начинает грызть совесть. «Все стандартно, – печатает он, проиграв себе недолгий, но очень яростный спор. – У тебя есть предложение поинтереснее?» В ответ Джейсон присылает отметку на карте. «Приезжай к одиннадцати. Как Тим Дрейк, не как Красный Робин». Точка располагается в Бристоле, на западе от поместья Уэйнов. Тим хмурится. Он понятия не имеет, что задумал Джейсон, и все еще сердится на него за день рождения, однако, несмотря на все старания, не может заставить себя ему отказать. После моста Роберта Кейна Тим поворачивает налево и, ориентируясь по данным навигатора, без труда отыскивает указанное Джейсоном место. Он снимает шлем, встряхивает волосами и слезает с мотоцикла. Противоположный берег реки щетинится фабричными трубами и высотными зданиями, утопающими в ослепительном свете городских огней и прожекторов, а небо над ним, по которому лениво ползут полицейские дирижабли, закрывает густой едкий смог. – Я не был до конца уверен, что ты приедешь. Тим не знает, что на это сказать, и молча устраивается рядом с Джейсоном на влажной от росы траве. Судя по всему, он цел и невредим, и это уже хорошо. – Это тебе. Извини, что с опозданием почти в месяц. Неловко приняв из рук Джейсона небольшую картонную коробку, Тим несколько секунд озадаченно на нее смотрит, но потом все же опускает ее себе на колени и открывает крышку. В коробке на подложке из бархатистой красной ткани лежит пленочный фотоаппарат, и Тим не был бы собой, если бы не узнал эту модель с первого взгляда. Он старается не дрожать от восторга и ловит себя на том, что непроизвольно задерживает дыхание, когда бережно проводит кончиками пальцев по прохладному металлическому корпусу. – Это же коллекционная серия, таких камер во всем мире ровно тысяча шестьсот сорок штук, – все еще не веря своим глазам, пораженно шепчет Тим. – Как тебе вообще удалось ее раздобыть? – Я никого за нее не убил и даже не покалечил, если ты об этом, – усмехается Джейсон, и Тим негромко фыркает. – Бывший владелец не знал ее реальной стоимости и отчаянно нуждался в деньгах, поэтому она досталась мне практически за бесценок. Не в лучшем состоянии, но Рой сотворил свою технарскую магию и вернул ее из мертвых. – У меня просто нет слов, Джей. Она великолепна. Ты поэтому меня в июле продинамил, думал, без подарка я не буду тебе рад? – Типа того. Плюс, как мне кажется, я не очень-то вписываюсь в компанию твоих друзей, да и с Диком и Барбарой пересекаться лишний раз мне не особо хотелось. Крайне дерьмовая отговорка, да? – Дерьмовее некуда. Джейсон смущенно потирает шею и откидывается назад, упираясь ладонями в землю. Сердиться на него становится все сложнее. – Почему ты предложил встретиться именно здесь? – Потому что это тоже часть подарка. Посмотри на небо. Тим запрокидывает голову и ошеломленно замирает. Усыпанное крошечными огоньками ночное небо то там, то тут прорезают яркие черточки падающих звезд – они следуют одна за другой с поразительной частотой и выглядят точь-в-точь как крупные капли теплого летнего дождя. – Это Персеиды. Сегодня пик потока, обещают до ста метеоров в час, представляешь? – Так много желаний можно загадать. – Порой достаточного и одного. Если оно то самое. – Да, пожалуй, ты прав. Из-за интенсивной засветки над самим Готэмом звезд практически не видно, и Тим жадно ловит каждый миг первого в своей жизни настоящего звездопада. Он дожидается подходящего момента и, крепко зажмурившись, загадывает то самое желание – глупое и несомненно эгоистичное. Губы Джейсона оказываются на удивление мягкими и нежными, и Тим, открывая глаза и встречаясь с ним взглядом, с трудом сдерживает улыбку. – Сбылось? – поглаживая Тима большим пальцем по щеке, тихо спрашивает Джейсон. – Сбылось. А твое? Вместо ответа Джейсон кивает, и Тим, подавшись вперед, роняет его в траву и как котенок сворачивается калачиком у него под боком. Осторожно переплетая пальцы Джейсона со своими, он замечает, что тот смотрит вовсе не на небо, и вдруг отчетливо понимает, что ему самому до далеких небесных светил и метеорных потоков уже тоже нет ровным счетом никакого дела.