Ужасное наследство моего рода

Как только сели в электричку, Большой Ди почти сразу уснул. Гарри, смурной как туча, какое-то время таращился в окно, однако в мутном стекле не видел ничего кроме отражения вагона и своего собственного. Он чувствовал себя уставшим: мысли словно затягивало пеленой, глаза слипались, каждые пару-тройку минут он издавал новый зевок. Однако как ни старался – провалиться в сон не выходило. И от того парень раздражался. Он решил достать какой-нибудь учебник по-зануднее и начать читать, чтоб всё-таки отключиться хотя бы ненадолго. Гарри переместил школьную сумку себе на колени и стал искать что-то подходящее. Многие учебные пособия были одинаковы по своим размерам, поэтому на ощупь было сложно понять что это за книга. Гарри Джеймс Поттер "вращает барабан" иии… Литература. "Нет. Ты же знаешь, что это ты будешь читать" – размышляет он. Дальше: Биология. "Нет". Латынь. "Нет". Математика. "Это подойдёт''. — парень мысленно кивает самому себе. Он ставит сумку на место, устраивается поудобнее и принимается листать страницы. "Модули чисел" — ненавистная тема. Ненавистная потому, что не давалась. Первое время он читает, пока позволяет освещение в вагоне. Однако через несколько минут свет начинает блымать, а потом и вовсе переключается с ярких белых ламп на более тусклые желтовато-оранжевые – ночные. — Прелесть… — шёпотом досадует он. Слова и цифры, напечатанные мелким шрифтом, стали сливаться в одну нечитаемую строку, а буквы с символами дрожали и скакали на бумаге при тусклом противном жёлтом освещении. Читать было дискомфортно и он решил отложить это занятие. Паренёк откинулся на спинку и снова принялся глядеть в окно, за которым, за счёт затемнения, теперь просматривались тёмные силуэты дорожных пейзажей. Стал накрапывать дождь, который перешёл в полноценный ливень. Крупные капли довольно громко и интенсивно барабанили по стеклу. Гарри продолжал смотреть в окно даже тогда, когда стекло залило так, что струйки воды прилично искажали изображение. Наверное он задумался. О чём он думал? Обо всём. И одновременно ни о чём. Время словно замедлилось. А с ним замедлились и мысли Гарри, которые теперь текли ленивым, медленным потоком. Он вроде и был в этих мыслях, но не углублялся. Он словно уворачивался от них, стараясь дрейфовать без погружения; даже если слегка заныривал, то потом сразу возвращался на поверхность. Веки стали тяжёлыми, неподъемными, как свинцом налились. Он закрыл глаза и не посчитал нужным снова их открывать. Мальчик и сам не заметил, как стал проваливаться в беспокойную, лёгкую дрёму. Около девяти они сели в поезд. Два с половиной часа колесили железной дорогой и ещё почти полчаса пешком добирались до дома с железнодорожной станции Литтл Уининга. Со станции шли молча, лишь иногда перекидывались скупыми фразами. Около полуночи добрались до дома. Предстоял серьёзный разговор.

***

Гарри зашёл в комнату следом за Дадли и закрыл дверь. Оба были смурными как непогожий день. Дадли скинул большую дорожную сумку, ремень которой висел через плечо, и та с грохотом упала на пол. Затем слегка оттянул рукав свитера, чтоб снять наручные часы. Поттер тем временем пошёл к окну, чтоб задернуть занавески. Снизу доносился громкий разговор тёти и дяди, медленно, но уверенно перетекающий в скандал. — Никогда не слышал, чтоб они так ругались. — с какой-то виноватой интонацией в голосе начал разговор Поттер, пытливо поглядывая на кузена, словно ждал от того каких-то комментариев. Потом, облокотившись на письменный стол, принялся постукивать кончиками пальцев по дереву. — Даже если и так, то это не наше дело. — Дадли уже сидел у себя на кровати и лёгкими движениями пальцев массировал набрякшие веки. Поттер смотрел на него исподлобья с каким-то неверием. — Успокойся. Мы поступили правильно. Гарри кивнул в знак молчаливого согласия. Да, Дадли был прав: они поступили правильно. Ему хотелось в это верить. Мальчики принялись лопатить шкафы и сумки в поисках пижам и предметов личной гигиены. Гарри стал частично раскладывать сумку, извлекая только нужное. Всё остальное своё барахло они разберут уже завтра. Они толком не понимали всей сути разговора между взрослыми, так как те всё-таки снизили тон. Они знали, что он касается по-большей части Гарри и их выходки с побегом. Последним, что они услышали, была реплика дяди Вернона "Ты должна поговорить с мальчишкой", затем – шаги на лестнице. — Ты был хорошим другом Гарри и я не могу умирать с таким грехом на сердце. — внезапно серьёзным тоном изрекает Ди, чем вызывает у Поттера сначала торможение, а затем – смех Гарри поворачивается вполоборота к младшему Дурслю и удивлённо таращиться на него: — Что ты несёшь, Дадли? Дадли не придаёт значения тому, что кузен давится со смеху и смотрит на него как на придурка, и выдаёт на одном дыхании: — Это я испортил твой конспект по анатомии и сжёг его, а тебя заставил думать, что его кто-то стащил. Поттер замолкает моментально, оставаясь неподвижным, и немигающие глядит на Дадли из-под кудрявой чёрной чёлки. В его глазах плещется целая палитра эмоций. Для Ди затруднительно угадать хоть одну, так как эмоции даже не успевают сменять друг друга. Сначала, кажется, Гарри было трудно осознать достоверность открывшейся информации, затем он был фраппирован, затем, в этом Дадли не сомневался, Гарри был просто в бешенстве, это была очень яркая эмоция; на доли секунды Дурслю даже показалось, что глаза Поттера вспыхнули лаймовым, словно лампочки, ну а затем на смену гневу, вроде как, пришло принятие и обида. Поттер хотел было высказать всё что думает, но дверь открылась и в комнату летящей (иначе и быть не могло) походкой вошла тётушка Петуния. В руках она держала сделанный под серебро разнос, на котором стояли два стакана молока и тарелка с пряниками. Дадли сел прямо, вытянувшись как струна, с опаской наблюдая за действиями мамы. Он ждал какого-то подвоха, однако она выглядела озадаченной, но никак не злой. И от понимания этого, Ди немного расслабился. Поттер же стоял в углу комнаты и, не решаясь поднять взгляда на тётушку, с притворным интересом что-то разглядывал на манжетах балахона, скрывая худощавые кисти рук в несоразмерно больших рукавах по самые кончики пальцев. Петуния подошла к сыну и поцеловала своего "дорого Диддикенса" в лоб. Сказала, чтоб перекусили и ложились по кроватям, и уже было зашагала по направлению к дверям, но кинула быстрый взгляд на племянника, который робко стоял в углу и теребил края рукавов балахона Дадли. В её сердце что-то дрогнуло. Нет, жалостью это назвать было нельзя. Это было какое-то навязчивое желание подойти и обнять мальчика, сказать слова утешения, потрепать по непослушным чёрным волосам. Это чувство было сродни материнскому. И она, сама не до конца осознавая, подходит к племяннику и по-матерински прижимает его к себе. Гарри, который весь осознанный возраст не знал материнской любви и ласки, но так отчаянно в них нуждался, легко позволяет заключить себя в объятия и ткнется лбом тётушке в плечо, прикрывая глаза. Может эти объятия и будут недолгими, но они были такими желанными. Когда мальчику доводилось видеть, как тётушка обнимает Дадли, его сердце издавало болезненный кульбит, из лёгких словно выбивали воздух, а на глаза неизменно наворачивались предательские слёзы. Нет, он не завидовал кузену, но ему было до сумасшествия обидно и горько, что его так никто и никогда не обнимет. Иногда это знание приводило его в такое состояние, что уже не было желания ни рыдать, ни кричать, ни горевать, ни злиться… Хотелось тупо бесцельно таращиться в потолок без счёта времени. Пожалуй, не хотелось даже чего-то хотеть. — Тут нет твоей вины Гарри. — шепчет она, прижимаясь щекой к его макушке. Глубоко вздохнув она аккуратно отстраняется от мальчика и ласково треплет по волосам. Гарри по-прежнему молчит, но теперь смотрит на тётушку с ожиданием, хорошо различимым в зелени глаз. — Уже очень поздний час и вы дико утомились, — обращается она уже к обоим мальчикам. — Перекусите и по кроватям. Мы обсудим всё завтра. Пожелав ребятам спокойной ночи она удаляется. Какое-то время в комнате стоит тишина. Дадли просто было неохота вставать с кровати, а Гарри до сих пор находился под впечатлением и не мог сдержать тёплой улыбки. — Неужели это всё? Я думал, что будет пожёстче. — удивился Ди прежде чем всё же подняться на ноги и побрести к столу. Голос Дадли срабатывает как спусковой крючок и Поттер вспоминает про конспект. — Нет, для тебя всё только начинается. — беситься Гарри и целит в кузена первой попавшейся под руку смотанной вещью из рюкзака. Теперь-то он в курсе, куда пропал его полуторагодовой труд. — Если ты готов пойти на убийство из-за конспекта по анатомии, то ты очень мелочный и злой ботанишка. — Ди беззвучно хохочет и ловит смотанную одежду. Гарри тоже не может сдержать улыбку. Может Поттер и высказал бы кузену всё, что о нём думает, но только не сейчас. В последнее время он катастрофически недосыпал и теперь глаза просто слипались. Вскоре ребята во всю сёрбают молоко и остервенело жуют пряники. — Чур я сплю сверху. — заявляет Гарри, когда, уже переодевшись в пижаму, распускает волосы. — Как тебе будет угодно, принцесска. Дадли щёлкает выключатель, когда Гарри устраивается на втором ярусе.