Дай мне кисти, я нарисую наше будущее...кровью

                        Хотя Дима и хранил на балконе мешки собачьего корма, который развозил по приютам, не выбрасывал пластик вместе с остальным мусором, а сдавал на переработку, знал поимённо практически всех соседей в доме и общался с ними в общем чате, рассуждал о важности доверия и взаимопомощи, улыбаясь прохожим, но что-то в нём побуждало Олега подозревать неладное.       Нет, Волков ни на миг не увидел в нём отголосков продажной огнедышащей ящерки, изрядно потрепавшей ему нервы с жадностью коллектора. Дима скорее напоминал уменьшенную и улучшенную версию Вада. Не язвил, не предавал, трепался об интересном, всерьёз увлекался рисованием, а не черкал каракули на краю карты местности, полагая, что никто не заметит, и что самое примечательное — за что бы ни брался, занимался этим бескорыстно. Абсолютная самоотдача за ничего. Если бы Дракон услышал о таком, это довело бы его до гроба, а Олег по старой дружбе вбил бы в его крышку последний гвоздь.       Но странности за Димой подмечал.       Однажды, когда они вместе возвращались домой с выставки Иеронима Босха в «Этажах», следуя к станции метро «Площадь Восстания», Дима вдруг позвонил в пожарную бригаду и сообщил точный адрес, вплоть до этажа, где случилось возгорание. Олег посчитал это каким-то розыгрышем, пусть и не в характере Димы, потому что ни дыма, ни огня поблизости не разглядел, как и не слышал в шуме улицы, чтобы кто-нибудь кричал и звал на помощь, чтобы другие прохожие, как это и происходит при происшествиях, заметались в панике. С его скоростью реакции он бы заметил и незамедлительно определил, откуда звали.       Дима уже убежал на работу, пожелав хорошего дня, когда Олег узнал из утренних новостей, что в торговом комплексе «Большой Гостиный двор» прошлым вечером произошёл пожар. Его удалось предотвратить благодаря тому, что пожарная бригада приехала в аккурат ко времени, когда огонь только разгорался. Из здания, где не сработали датчики дыма, запаниковавших посетителей организованно эвакуировали.       «Большой Гостиный двор» располагался примерно в трёх километрах от «Этажей».       Олег прочитал не одну научную статью о том, что если у человека наблюдаются проблемы со зрением, то у него обостряются другие органы чувств. Но чтобы настолько…       Неподалёку от Финляндского вокзала, куда они ходили посмотреть на фонтаны, Дима обратил внимание на плачущего ребёнка. Девочка с двумя русыми косичками, серыми глазами, одетая в резиновые сапожки и дождевик, представилась Аней и, всхлипывая, объяснила, что так увлеклась наблюдением за вышагивающим вдоль улицы долматинцем, что отдалилась от мамы и потерялась. Дима уверил её, подав руку, что они прямо сейчас отыщут маму. И они нашли. В магазине духов через дорогу от аллеи с фонтанами.       Запомнил лицо незнакомки, взял показания у ребёнка и прохожих, узнал, откуда конкретно — с улицы или из помещения — Аня увидела собаку и направилась к ней. Олег бы принял любое из типично полицейских объяснений. Но дело в том, что Дима не сделал ничего из этого.       — Её духи. В смысле, духи её матери. Запах, он был слабым, она хотела купить духи.       Он безошибочно определил, где искать маму девочки, используя один лишь запах духов. В магазине парфюмерии. Это как искать иголку в стоге сена. Из десятков смешанных между собой ароматов Дима вычленил самый неявный и вышел на него. И это смахнуть на «обострённые чувства» Олегу уже становилось проблематично. У Димы они были сверхобострены.       — Дашь фору служебной собаке. Наверно, с тех пор, как ты в полицию пошёл, люди в городе теряться не успевают, как ты их отыскиваешь, — поделился соображениями Олег, когда мать с девочкой воссоединились, а они стояли на остановке, дожидаясь трамвая.       Дима выразительным жестом поправил очки и скрестил руки на груди:       — Спасибо, — встав к нему спиной, процедил он, — мне же так приятно, когда меня с собакой сравнивают. — И по его интонации Волков считал, что выбрал не лучшие слова, чтобы похвалить за оперативный розыск. Ведь, правда, довести ребёнка до ближайшего отделения, оформить и официально взяться за поиски, как подразумевает работа? Зачем, если за пять минут по каким-то духам отыщешь нужного человека?       — Я имел в виду, — замешкался Олег, — что ты сделал это так быстро, что удивительно, почему в городе до сих пор не всё гладко.       — Да? — Удивился и через плечо взглянул на него Дима, тем не менее не изменяя своей позе гордости. — Между прочим, я не просто по запаху её отыскал. Заметил, что Аня им будто губка пропиталась. Следовательно, вылила на себя флакон. Закономерно, мама пошла покупать новые и взяла с собой ребёнка. Если бы ориентировался на запах, долго с этим фокусом не продержался бы.       — Наблюдательность, конечно, у тебя хорошо развита, схватываешь и действуешь. Я это сказать хотел, а не задеть тебя, ищейка, — разъяснил Олег. Но возможно, последнее слово было лишним. — Обычный полицейский, — исправился Волков.       Дима терпеливо выслушал его, опустил руки и пилил некоторое время немигающим взглядом. Красный трамвай успел остановиться, высадить одних пассажиров и принять других прежде, чем он заговорил:       — Твоя работа и отсутствие должной коммуникации не освобождают тебя от необходимости следить за языком, — нарочито строго и с официозом, будто читая ему статьи из Гражданского кодекса или Конституции, огласил Дима. — Но ты прощён.       — И всё? — лучшее, что вышло сказать Волкову. Минуту назад он был уверен, что Дима уйдёт без объяснений, устроит молчанку, сядет в трамвай и уедет, до того оскорблённым он выглядел. — Не обижаешься? Точно?       — Я не злюсь, — похлопав его по плечу, просиял Дима. — Ты объяснился, я тебя понял, ты меня тоже. Ой, смотри, вон наш трамвай мчится!       К тому же и зрение Диму как не подводило.       Дима носил очки из-за небольшого миопического астигматизма, но в них прочитал мелкое объявление, висящее на автобусной остановке в ста метрах от них. Олег поймал себя на мысли, что либо у Димы стёкла в очках такие же, как в оптических прицелах, либо пора бы ему провериться у офтальмолога. Талончиков на текущий месяц в поликлинике по адресу прописки не было, но он записался на октябрь.       Дима уверял, что с недавнего времени является убеждённым вегетарианцем.       Когда они проходили мимо зоомагазинов, Дима засматривался на грызунов в вольерах с хищным оскалом и горящими вожделением глазами, будто готовился съесть их живьём. Выглядело и жутко, и смешно. Олег шутил, что от травоядного образа жизни у Димы уже голова кругом, а Дима густо краснел и заверял, скорее сам себя, что это пройдёт. Организм привыкнет к замещению рыбы и мяса орехами, крупами и молочными продуктами, и его отпустит. Но смотреть на грызунов, как на еду, не переставал. Более того, как-то поймал голубя и держал так близко к лицу, что Олег невольно подумал, будто он ему голову откусить собрался. А Дима лишь потёрся щекой о клюв пернатого и отпустил птицу в небо.       Дима увлечённо рассказывал о зарождении самого движения с отказом от продуктов животного происхождения. Что первое вегетарианское общество появилось в Великобритании в тысяча восемьсот сорок седьмом году, а уже в тысяча девятьсот первом году его основали в Санкт-Петербурге. Но при этом первая вегетарианская столовая открылась в Москве в тысяча восемьсот девяносто четвёртом. Ещё в разных городах дореволюционной России появились целые вегетарианские поселения.       И определённую роль в этом сыграло влияние писателя Льва Николаевича Толстого. Да, да, вегетарианство являлось главной темой одной из работ знаменитого классика под названием «Первая ступень».       — Решил попробовать по идейным соображениям? — перебил поток мыслей Димы сначала красный сигнал светофора, а потом Олег. Из всех знакомых болтунов Дима создавал впечатление хорошего, но затягивающего с подачей конкретики рассказчика, а Волкову как раз её и хотелось услышать. Он уже понял, что следовать за веяниями моды в любом их проявлении — не про Диму, но собирался выяснить, зачем он взялся за питание. — Ты не болеешь? Не сидишь на диете?       — Абсолютно здоров, — с полной уверенностью заявил Дима. — Экология, польза организму и да, немного идейные соображения. Но ты не думай, — затараторил он, — я ничего навязывать или приглашать на «зелёную» сторону не буду. Ешь что хочешь, это твоя свобода выбора. Как свобода слова, только выбора.       — Тоже смотрел презентацию пародии на Фейсбук? Ну, та штука, которая вберёт в себя всё подряд и не отдаст твои данные ФСБ. Ведь, — Волков покашлял в кулак и попробовал изобразить интонацию разработчика, — свобода слова — неотъемлемое право любого человека.       Дима сердито посмотрел на него, сжав губы в тонкую полоску, и пробурчал непривычно злобно, остановившись посередине пешеходного перехода:       — Инновационный и бесконтрольный рассадник сплетен, слухов и полной дезинформации от журналистов. У полиции ни одного свидетеля убийства Гречкина, но зато пользователи «Вместе» уже и фоторобот преступника составили, и целую идеологию ему придумали. Спасибо, Разумовский.       — Разве не полиция назвала убийцу Чумным Доктором? — усомнился Волков, не дойдя до бордюра пешеходной зоны. — Свидетелей не нашли, говоришь? — с паузой дополнил он, опустив глаза. На улице уже темнело, можно было сослаться на плохое освещение. Но Олег предпочёл рассматривать мокрый асфальт с мелкими озерцами луж, в которых отражались машины и сигналы светофора.       — В официальных бумагах он — убийца, использующий зажигательные смеси и взрывчатые устройства, — пояснил Дима, выждав, пока мимо проедет на электросамокате курьер. — Мне нельзя сообщать что-либо по расследованиям, никому, даже тебе. Но добавлю одно — не бойся, наша доблестная полиция стоит на страже порядка!       Синяя «тойота» посигналила им. Испытывать терпение водителя они не решились, а потому продолжили идти.       Так тема соцсетей пополнила список нежелательных. Олег не особо интересовался ими. Увидел краем глаза рекламу обновления «Вместе», пока смотрел обучающее видео по приготовлению котлет из свёклы, поэтому знал. Диме, по всей видимости, они не нравились. Во всяком случае, сообщения с советами надеть на улицу шарф и взять зонт он отправлял не через мессенджеры. Или он питал неприязнь к соцсети от российского айтишника из-за одного громкого дела. Не к создателю же? Разумовский, зацепился и держал в голове фамилию Волков, нет, вряд ли Диму разозлил конкретно он. С чего вдруг?       Какой-то мажористый миллионер, один из тысяч точно таких же, чьё лицо украшало обложки глянца и назойливо мелькало в рекламе, и обычный полицейский. У них не было ничего общего, чтобы пересечься.

***

      И всё ещё это были краски. Смелые и броские сочетания на прогулках и в картинных галереях, спокойные тона в домашней, не квартирной, обстановке…       …и полутона, вмещавшие в себя те полные сумасшествия дни, повторяющиеся кошмары с огнём и зубастым чудовищем, от которых Олегу хотелось избавиться или найти Диму, чтобы он избавил его от них. Дима ведь был хорошим человеком, пусть со странностями.       Если Олег считал сдачу пластика чистой каплей в замусоренном море непереработанных отходов, то Дима искренне верил, что несколько таких капель, и очистится не то что море, а океан. Сортировал стекло, алюминий, пластик и картон на балконе, в выходные спозаранку вскакивал и отвозил всё накопленное в центр по переработке.       Тратя бензин в машине, которая, стоя в двухчасовой пробке, выпускала в атмосферу выхлопные газы. Волков смутно соотносил это как с экологией, так и с экономикой.        Помогая с открытым сердцем, Дима упорно создавал проблемы, не замечая этого. Переубедить его не перегибать было непостижимой задачей. Это как с вегетарианством. Ни в какую не ел мясо, хоть свяжи и силой корми — упрётся, а не отречётся от своих убеждений. За что Олег его уважал. В конце концов, этот порыв и безграничное желание Димы сделать город чуточку лучше, граничащее с нездоровым фанатизмом помочь всем и сразу, побудили его написать в чат соседей с призывом начать коллективно собирать пластик во дворе.       С переработкой Олег вспомнил про незаконченное образование экономиста. Он ведь не был глупцом, знал, что это для Димы сам факт экологичной сортировки важен, а соседей следует бы замотивировать чем-то более весомым, чем словами про многострадальную планету, труд на всеобщее благо, чистый воздух и зелёную траву. Денег за сдачу почти не выручишь. Зато, ознакомившись с тарифами по вывозу мусора, одной из граф коммунальных расходов, Олег нашёл любопытную лазейку. Оказывается, занявшись переработкой во дворе, можно было сэкономить. Платить только за фактически вывезенные объёмы отходов и, что очень важно — исключительно за те объёмы, которые не смогли отсортировать. Волков переслал это в соседский чат, рассчитывая, что дальше разберутся без него. Держал при себе запасной план — номер управляющей дома и компаний, которые бы могли дать согласие на сотрудничество с двором в их районе.       Уже через неделю возле обычных мусорных баков появились разноцветные контейнеры. После этой маленькой победы Олег всерьёз погрузился в размышления, а не вернуться ли ему дополучить диплом. Хотя бы в заочном формате. И напомнил себе продолжить поиски работы. К счастью, не без подвижек Димы с его подкормкой соседей, отошёл от прошлых предложений и рассматривал открытые вакансии от пиццерий и общепита, куда принимали и со школьным аттестатом без опыта работы. Не высокая кухня, но что поделать, нужно с чего-то начинать. Да и деньги не лишними будут. Не всё время одному Диме работать.       Кроме того, глужбе исследовав тему с переработкой, Волков наткнулся на сайт с благотворительностью, занимавшийся помощью сиротам в домах-интернатах. Организаторы принимали крышки от бутылок.       Олег кропотливо изучал информацию с официального сайта и группах в соцсетях. За три года существования проекта удалось помочь тридцати детям. Мизерная цифра, считал Волков, учитывая количество учреждений и воспитанников в них. И для чего вообще это нужно? Если шанс на реабилитацию невелик, для чего за него хвататься? Кто сможет — выкарабкается, слабых ждёт смерть — гласила одна из прописных истин «Радуги». Где гарантии, что вырученные с переработки деньги дойдут до них? Спонсорские подарки на памяти Олега периодически терялись в карманах воспиток.       Но если бы Дима рассуждал так же, то вряд ли бы забрал его к себе с улицы. Какой-то отключившийся на ступенях ко спуску к каналу мужик без документов и телефона. Пьяница, бездомный, хоть сумасшедший. Такой обворует, изобьёт или вообще убьёт. Но Дима не оставил его.       Скрепя сердце Олег пополнил соседский чат дополнительным объявлением. Не ему решать, кому помочь, кому — нет. Он попытается, не перестанет думать, что эффект будет едва заметным, если вообще будет, но хотя бы не пройдёт мимо. Совесть потом заест.       Дима узнал обо всём в последнюю очередь. Олег предполагал, что он порадуется. Может быть, как это показывали в глупых комедиях, которые они смотрели, кинется к нему на шею и будет кричать от счастья. Это же Дима, из него эмоции так и фонтанируют.       Дима заплакал. Вернулся с работы, вошёл в гостиную, не снимая обуви и уличной одежды и сообщил ему со стеклянным взглядом, что знает, кто организовал раздельный сбор мусора во дворе и акцию с крышечками. После чего снял очки, шагнул ближе и, тихо попросив разрешения, толкнул его в грудь, роняя на диван, и упал рядом, тесно прижавшись. Всхлипывал, хватался за футболку, прижимался и плакал, дрожа.       Олег уж точно не ожидал от него подобной реакции.       Слёзы — признак боли или страха. Слабость. Плачешь — значит, всё летит к чёрту, и ты вместе с этим всем. Если изо дня в день носишь на лице широченную улыбку и внезапно заливаешься слезами — всё, капут, трагедия. Как с Венецией, с семьёй.       С помощью других людей в осуществлении планов по продвижению добрых дел в массы?       Олег неожиданно для себя ощутил не отвращение или неприязнь, а окончательно установившееся между ними доверие. Долго глядеть и улыбаться, не отводя взгляда, засыпать при нём, сердиться, наконец, плакать. Дима не боялся, был открыт, и это в нём подкупало. Он не был слабым, раз мог позволить себе не храбриться, а оставаться собой в любой ситуации. Захотел поплакать — пришёл к нему, уткнулся в грудь и расплакался. Волков думал, что так бы не смог, либо же смог, но ему потребовалось бы куда больше времени, чтобы позволить себе дать волю чувствам.       Спустя долгое лежание вдвоём на узком диване, Дима сознался в том, что с ним произошло. Пробило на откровения, сказал бы Олег, но молчал, водил жёсткой ладонью с рубцами по мятой клетчатой рубашке и коротким светлым волосам, не смея перебивать. Дима считал, что делал недостаточно, что пока они пластик и стекло продолжали собирать, за городом уже который год разрасталась на гектары мусорная свалка, и никто не решал с ней проблему.       — Спасибо. Спасибо, если веришь, что всё то, чем мы занимаемся, не напрасно, — успокоившись, поблагодарил Дима. — Если сомневаешься, то всё равно спасибо. Ты замечательный, Олег. Кажешься иногда отсутствующим и чёрствым, но в душе ты добрый. Я рад нашему знакомству. Спасибо, что ты есть.       А потом, нависнув сверху, чмокнул в щёку. Волков прикусил язык, чтобы не спросить, можно ли ему тоже так сделать. Конечно, в шутку…       …или не совсем.       В первый раз было проще — почти без слов и нежностей. Разрядка и хоть какая-то гарантия того, что раз вместе, значит, глотки друг другу резать не станем, отыграемся на других. Не те обстоятельства, не тот человек, не то время, чтобы думать об отношениях. Странная штука — делаешь всё, чтобы окружающие тебя ненавидели, самоутверждаешься за их счёт, презираешь. А потом тянешься со своим одиночеством к другому одиночке дополучить тепла, почувствовать, что каким бы моральным уродом ты ни был, а найдутся желающие тебя принять.       Один, но обнаружится.       Но теперь? Что делать? Олега злило, что он не предусмотрел плана на этот случай. Да кого он обманывает! Он и Диму не предусматривал! И сборов пластика, и того, что сносной готовки ему станет мало и он начнёт искать рецепты и учиться по ним, и к картинам с художниками интерес проявит, и не захочет работать где попало!       Дима снёс всё подчистую, но не оставил, протянул руку и повёл строить новую жизнь, полную спонтанностей. Без личной выгоды. Помогал, заботился, и Олегу хотелось помочь, и о Диме ему хотелось позаботиться, не ожидая ничего взамен.       — У тебя опять зрачки расширены. — Улыбнулся Дима, не слезая с него.       — Не от страха, — зачем-то попробовал оправдаться Олег, но Дима и без его объяснений как будто понимал это.       Чувствовал, точно, как запах духов, обнаружил причину. Задел внутри что-то, отчего Олег ощутил себя уязвимым. Слишком открытым, без деланного безразличия. Лишь один человек до Димы доводил его до такового состояния, и он же, пользуясь им, воткнул нож в посла, а перерезал горло ему.       Но Дима поступил иначе. Наклонился, упираясь ладонями в грудь, и на пробу почти невесомо коснулся губами его губ, будто спрашивая — можно? В зелёных глазах едва-едва вспыхивали золотистые искры. Дима смотрел неотрывно, и зрачки у него тоже стали больше. Олег запустил одну ладонь ему в волосы и притянул к себе, прикрыв глаза. Ничуть не сомневался в нём.       — Ты мне тоже, очень, — между поцелуями шептал Дима.       Губы, щёки, шея — целовал и, кажется, прикусывал кожу. Небольно, как с ладонью. И уже не паниковал, не стеснялся, вёл себя напористее, но не слишком. Не переходил известной лишь себе грани между лаской и страстью.       — Надо было сразу залезть в тему с экологией и помощью, да? — ухитрился произнести Олег прежде чем его снова заткнули.       Грубо сказано. Прервали, превращая слова в вырвавшийся из горла полустон?       Слишком много касаний, слишком много тепла, слишком много Димы.       — Ты сам захотел, не для меня. Тебе непривычно. Наверно, трудно это принять, но ты это понимаешь, и я понимаю, и я не буду тебя переубеждать.       — Болтаешь много, — фыркнул Волков и, подавшись вперёд, поменялся с Димой местами, вжимая его в диван.       Всё это слишком напоминало прошлый опыт. Завести руки над головой, жадно впиться в губы, терзая их до горячего, горького привкуса крови. Оставить несколько свежих отметин на шее. Заставить скулить и извиваться под собой, упиваться этим. Задрать рубашку до шеи, стягивая её.       Дима вдруг заёрзал, заотнекивался, не дозволяя избавить себя от одежды.       — Стой, стой, — с придыханием попросил он, — я не могу так быстро. Олег, пожалуйста, остановись.       Волков немедленно прекратил и отклонился, приняв сидячую позу. Немного погодя, Дима присоединился к нему, скрестив руки на груди. Оба загнанно дышали, неловко переглядываясь. Что за чёрт это было. Какое-то стихийное помутнение рассудка. Дима начал, его повело…чёрт. Олег хотел бы закрыться, чтобы не обсуждать это, проветриться и позже вернуться к случившемуся.       Дима не дал уйти, заговорив первым:       — Спасибо. Я не знаю, как у тебя, но у меня были с этим проблемы два раза.       — Ты уже дважды был в отношениях?       А как же дань искусству или вверение себя работе? Дима не то чтобы не выглядел, как кто-то, кто впутается в любовную историю. Безответно или чересчур возвышенно влюбится в девушку разве что. Точно не в парня.       — И ни разу с девушкой, — на опережение его теории сказал Дима. — Тебя это удивляет?       Олег повёл плечом.       — Живя с тобой, заметил, что художники вообще специфичные личности.       — Особенно те, которые в восемнадцать лет оказались на пороге Московского университета МВД без семьи, друзей и денег.       — Да, как-то не до мыслей, что у человека между ног, — согласился Олег и уже тише произнёс, притянув Диму ближе: — Извини.       Не спрашивания разрешения, Дима опустился на диван, устроившись грудью у него на коленях. Дышал реже, хотя сердце быстро билось в груди.       — Я рисовал на заказ, а он покупал мои рисунки и перепродавал по завышенной цене. Узнал номер моей карты, стал отчислять проценты с выручки. — И если уже это откликнулось у Олега тревожным звоночком, то Диму повеселило. — Он учился программированию на третьем курсе МГУ. Сначала попросил помочь найти одну безделушку. Я нашёл и вернул ему, а он удовлетворился результатом и предложил работу по профилю — искать вещи. За деньги, разумеется, но он установил единый тариф для заказчиков. Мы не делали прибыль из чужих потерь, мы помогали, а деньги шли на проезд и работу сайта. С него клиенты и моя анонимность — с меня успешные поиски. Ему нужны были финансы на свой проект, а мне на жизнь. Знакомая история? — не оборачиваясь, поинтересовался Дима.       Олег несильно похлопал его по спине.       — В общих чертах — да. — И снова вспомнил случай с потерянным ребёнком и духами. Представил объявления о пропажах людей, которые иногда замечал на остановках общественного транспорта и у входа в метро. Додумался ли до этого программист или остановился на вещах?       Дима же продолжил:       — Он испытывал сложности в налаживании контактов, а я никак не мог свыкнуться с тем. — Голос дрогнул. — Что… — Дима сделал паузу и на выдохе закончил: — С тем, что произошло. Помогали друг другу, ещё так совпало, что искусством увлекались. Когда он не писал коды, а я не занимался поисками, совмещая их с учёбой, выбирались на выставки. Ходили на Ван Гога в Третьяковскую, а первый крупный заказ отметили на «Лебедином озере» в «Большом». Ещё нет лучше модели, чем человек-компьютер. На часы замирал в одной позе, пока я его рисовал. Несколько лет прожили под одной крышей, но не ужились. — В голосе Димы послышались нотки тоски. — Разошлись во взглядах.       Олег засомневался, а стоит ли спрашивать, но всё же решился. Пусть выговорится.       — А со вторым что?       Дима устало потёр виски.       — Реаниматолог. Познакомились на кладбище, когда я закончил стажироваться на работе. Сотрудничали какое-то время. На связи, если произойдёт что-нибудь крупномасштабное. Ещё бы пожарного для комплекта спецслужб, но не нашли. Неприятная история… Из-за одной врачебной ошибки его пытался посадить мой напарник, мой бывший взломал мои соцсети и пытался нас рассорить, а заодно через мои контакты сдать его моему напарнику.       Вот почему ты соцсетями не пользуешься, подумал Олег и про себя отметил, что при всей этой жести Дима не скатился в тревожность и тотальное недоверие, а вполне оптимистично держался. С такой стрессоустойсивостью хоть в отряд разведчиком забирай. Как и уловил общее у людей разных сфер деятельности — помощь. Программист клепал своё на продажу и устроил бюро находок из потеряшек, а врач спасал жизни.       — Я переругался со всем управлением и вообще планировал уволиться, — признался Дима. — Позже выяснилось, что он правда занимался незаконными делами. Я не мог так сходу рассказать обо всём полиции, пытался хотя бы переубедить его прекратить… А он…уехал из страны. Просто оставил меня с мыслью, что я оказался кем-то, вроде пособника. Олег, я…       — Поэтому спросил, не преступник ли я?       Дима промолчал.       — Ты точно нет. Ты ведь не знал о его делах? Не сразу выяснил? — Дима понуро кивнул. — Ну вот, что переживаешь? Руку к беззаконию ты не прикладывал, — ободрил Олег и легонько провёл ладонью по волосам. — Я тебя не подставлю. Знаю, каково это. Своего ножом пырнул. Гад поставил под угрозу жизни отряда и нашего задания.       Дима перекатился на спину и уставился на него, прикрыв ладонью рот. Олег ещё подумал пошутить, но говорили они о серьёзных вещах, Дима бы не оценил юмора.       — Он знал, что я не прикрою глаза на его выходку, и предусмотрительно надел бронежилет. Как ты выразился — у него были свои цели, у меня свои. Ни кладбищ, ни выставок, — ни хотя бы криминала, уже не добавил Олег. — Напряжение сбросить и всё тут.       Дима задумался. Медленно коснулся его ладони, едва сжав.       — Если ты хочешь, то мы попробуем…нормально, а не так… Если тебя не пугает, что я помогал не очень хорошим людям и избежал наказания за это.       Олег повторил за ним незамысловатый жест.       — Ты первый человек, который боится не меня, а за меня. И знаешь? Я к риску привык, как и к сволочам разным. Чуйка уже на них. Если засомневаешься в ком-то, зови меня, я точно скажу, мутный или нет. И, Дим? Нам ещё рано съезжаться или уже можно?       Вместо ответа Дима снова упал на него сверху, но уже не плакал, а заливисто смеялся, крепко обнимая за шею. Такое маленькое и одновременно необъятно большое ласковое солнце.       Его солнце.

***

      Что главное — странности Димы не вредили окружающим.       После той неспокойной ночи с торшером в качестве средства обороны Олег каким-то шестым чувством ощущал наблюдение со стороны. Интуиции он доверял, поэтому приобрёл привычку оглядываться во время прогулок. Несколько раз замечал фиолетовый «ягуар». Сначала увидел его на парковке главного полицейского управления, где работал Дима. Режущего глаза цвета машина выбивалась из ряда белых полицейских автомобилей с мигалками и двумя серыми «шкодами». Потом у Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи в тот же день, когда они с Димой ходили туда. В третий раз фиолетовый «ягуар» проводил их от Витебского вокзала, куда Диму понесло посмотреть на витражи, почти до парадной дома.       Медленно, медленно катил возле них, скрывая за тонированными стёклами таинственного наблюдателя.       И каждый раз номера на машине были разные. Олег пробил все, и ни один из них не был забит в базе данных ГИБДД.