Elite.

       — Кацуки, пожалуйста! — Я сказал «хватит»! – рявкает парень, но в чужих глазах видны лишь слёзы, а не испуг, — И прекрати звать меня по имени, бесит. — Но.. – запинается девушка, обхватывая себя руками, в попытке сдержать истерику внутри, — Я люблю тебя.. — Ага, – Бакуго издаёт смешок, закатывая глаза. — Слушай, просто отвали. Возвращайся к своему задроту и постарайтесь не попадаться мне на глаза. – по крайней мере, идиот Дэку действительно в неё влюблён, а Кацуки просто позволяет находиться рядом. — Если ты хочешь, чтобы я бросила его, то я брошу! Только скажи! Я хочу быть с тобой! — Ты слышишь мои слова? – чужая настойчивость начинает выводить из себя, — Мне всё равно! Я не собираюсь и не собирался быть с тобой! — Но мы были вместе! — Нет, не были. Ты вечно крутилась рядом и.. – у него нет ни времени, ни желания что-либо разъяснять. В этом вопросе давно пора было поставить точку.

— Урарака, я никогда тебя не любил.

Он резко разворачивается, собираясь уйти, но сталкивается лицом к лицу с Тодороки. — Двумордый? «Что он тут делает?» Гетерохром слабо улыбается, переключая внимание за спину Кацуки, туда где находится их одногруппница. Блондин следует за его взглядом, вновь оборачиваясь на девушку, но никого не видит. В бассейне они одни и чужой шепот касается его слуха. — Это ведь ты ушел с ней в бассейн. Я видел.. — Какого..?! – Бакуго чувствует нарастающую злость «что за игры с ним играют?». Но, вернувшись к Шото, замечает следы крови на его груди, руках, а взгляд половинчатого теперь направлен в сторону воды. Голубые блики неспокойной глади отражаются на чужом лице. Тревожное чувство нарастает внутри, оно зудит и ноет, предупреждая не смотреть, но Кацуки смотрит. И видит, как в воде плавает мёртвая Урарака. Бакуго сковывает оцепенение, он хочет нырнуть за девушкой, вытащить и спасти, но не может пошевелить даже губами. Шото кладёт мерзкие липкие руки ему на щёки, слегка сдавливает их и тянет за лицо к себе, отворачивая от этой картины. В темноте бассейна, разбавляемой лишь подсветкой бортиков, гетерохромия Тодороки выглядит намного ярче и хладнокровнее. Слова, произнесённые парнем, остаются не услышанными, но Кацуки успевает прочитать по губам:

— Я люблю тебя.

Бакуго просыпается, резко подскочив, и откашливается, будто захлебнулся водой. В носу свербит едкий запах хлорки. Глаза медленно привыкают к свету, пока он осматривается по сторонам, наконец осознав, что находится в своей комнате. Это сон. Конечно сон. Ведь его даже не было там, когда она умерла. Он видел её живой и слышал громкие «Я люблю тебя!», которые не значили для него ничего. И Бакуго не стыдно, он всегда был честен с ней. Эти слова не значат для него ничего и сейчас. Ему снится мёртвая Очако. Снится этот ублюдок Тодороки, убивший её и признающийся ему в любви. Не может быть такого. Не может Шото оказаться настолько повёрнутым психопатом, чтобы действительно ревновать его к Урараке, которая вообще встречалась с задротом, вот и делала бы это дальше. Любовь к Кацуки привела её в тот бассейн. Урарака сама привела его туда. Он не виноват. Бакуго хлопает себя ладонями по лицу, прячет его, но это напоминает о ощущении мерзких прикосновений Шото. Не потому, что они принадлежат именно ему, а потому, что заляпаны чужой кровью и щеки Кацуки тоже.. Он резко встаёт с кровати, бежит в свою ванную – хоть мозг и понимает насколько это глупо – чтобы проверить в зеркале своё лицо. Чистое. Но следов недосыпа под глазами не избежать, особенно, если такая херня повторится. И херня, сука такая, повторяется. В этот раз, Тодороки тянется за поцелуем. Период буйства его больной фантазии выпал на выходные, но уже завтра он увидит двумордого и, скорее всего, очень захочет ударить, потому что «какого хера?!» А потом понимает, что если расскажет про сон, то получит незамедлительный удар в ответ, после чего, Шото сам, за ручку, отведёт его к психологу, ведь это уже клиника. Кацуки хватает, ни в чём не виноватую, подушку, бьёт в неё кулаком, потому что «бесит». Вот бы также смять лицо двумордого. Блондин злится, рычит, держит наволочку за края и тянет в стороны, разрывая подушку пополам. Не помогает. Наполнитель комками вываливается на кровать. Такой же белый, как левая сторона волос Тодороки. К черту. Бакуго встаёт с кровати и выходит из комнаты.

***

В их тренажерном зале скучает пневматическая груша. Самое время её избить. Он стаскивает с себя футболку по пути, оставшись лишь в шортах, и натягивает перчатки. Ощущение горящего кулака, после удара, приносит облегчение. Несмотря на недосып, парень сосредоточен и попадает точно в снаряд, реагируя на каждое движение. Это хорошо. Это успокаивает. Возвращает ясность ума и уверенность в себе. Ничто не способно сбить его с пути и посеять сомнения, как бы Тодороки Шото не старался. Конечно же, блондин не повелся на этот бред. Бакуго не душил Урараку и не сталкивал в бассейн. Но, где-то на краю его подсознания, в маленьком, тёмном, поросшим плесенью, уголке, забившаяся в комочек совесть нашептывает: «ты разбил ей сердце». Ты нашел её раньше, чем убийца. Ты оставил её в уязвимом состоянии. Ты убил её. Кацуки промахивается, и груша незамедлительно прилетает в ответ, ударяя по лицу. Парень, ошарашенный болью в скуле, бесится ещё больше и одним рывком срывает инвентарь с растяжек, швыряя на пол.

День, очевидно пытающийся вывести его из себя, плавно переходил в вечер.

Ему хотелось поскорее принять душ, обработать ушиб и попробовать уснуть, чтобы завтрашнее ежедневное желание кого-нибудь прибить не воплотилось в реальность. Но эти планы потерпели крах. Стоило парню войти в гостиную, как раздался громкий женский голос. — Ну наконец, я устала тебя искать! – недовольно воскликнула Мицуки Бакуго – известный дизайнер, а по совместительству его мать, — Так ты был в зале? Заставил Шото ждать, как- — Кого я заставил..? Какого нахрен Шо-?! – он запнулся, силясь не произносить имя одногруппника, который, прямо сейчас, невозмутимо стоял рядом с его матерью. В его доме. Будто это было не последней вещью на свете, которая только могла с ними произойти. — Что он, – Бакуго раздраженно тыкнул пальцем, словно в какой-то предмет интерьера, — Здесь делает?! — Бакуго, я.. – начал Тодороки, но ему и слова не дали сказать, тут же перебив. — Заткнись и проваливай! – блондин был взбешен, он зло смотрел на гетерохрома, даже не собираясь выслушать, за что тут же отхватил от матери. — Ты как разговариваешь, щенок! У Тодороки вырвался непроизвольный смешок, отчего все вновь уставились на него: Бакуго со взглядом, полным желания разорвать его на две ровные половины, а Мицуки с замешательством, которое тут же прошло, стоило увидеть лёгкую улыбку на губах парня. — Что смешного? – элегантно поинтересовалась она, будто они находились на каком-то мероприятии, с шампанским в руках, и вели светский разговор. — Простите, просто Бакуго правда похож на собаку, которая лает на чужака.. — Да я тебя по стенке размажу, ублюдок! Кацуки уже собирался кинуться на гостя, но Мицуки преградила ему путь, из-за чего он лишь гневно выглядывал из-за женской фигуры, так и не перейдя к делу. — Могу я воспользоваться вашей уборной? – чересчур спокойно и вежливо спросил Шото, будто это не ему сейчас грозят кровавой расправой. На самом деле, он просто успел оценить ситуацию: Бакуго не собирается слушать, но и убить не сможет, ведь Мицуки не позволит. Тодороки уже поведал ей о целях своего визита, так что проще оставить их наедине, пока одногруппник не успокоится, а затем вернуться. К тому же, разговор на повышенных тонах среди членов семьи, резал ему слух и вызывал неприятные воспоминания. — Конечно, дорогой. По правому коридору и налево. — Благодарю, миссис Бакуго. — Просто Мицуки, Шото. – женщина тепло улыбнулась ему. Тодороки кивнул и направился по пути, указанному хозяйкой, пока блондин продолжал орать ему вслед. — Эй, не смей расхаживать по моему дому, ты, дерьма кусок- !! — Угомонись! – рявкнула Мицуки и этого было достаточно, чтобы Кацуки смерил свой пыл. — Какого хрена, старуха? Что за блевотный обмен любезностями вы ведете? Почему он здесь и ты позволяешь ему оскорблять меня? — Потому что он единственный, на моей памяти, кто не побоялся это сделать, Кацуки. – издевательски усмехнулась его родная блять мать, — Ты и правда ведешь себя, как злой говнюк. Мы вели нормальную человеческую беседу, пока ты не накинулся с криками, вместо того, чтобы выслушать. – Мицуки тяжело вздыхает. Её сын никогда не отличался особыми манерами, но и, вот так просто, на человека не набрасывался. Что же, между ними произошло? Очевидно, отношения у них натянутые. Какая жалость. Тодороки Шото прекрасная модель: обладатель стройного тела и красивого лица, на которое повелись полтора миллиона подписчиков в Instagram. Да. Мицуки хорошо было известно кто он. Род деятельности обязывает. Поэтому, увидев Тодороки на пороге своего дома, женщина весьма обрадовалась. Наконец появилась возможность познакомиться поближе, поговорить с Шото и предложить поработать. Если бы они оказались с Кацуки друзьями – это был бы приятный сюрприз. Но, судя по реакции сына, её теория не оправдалась. Кацуки отдышался, пришел в себя, даже перестал сверлить арку, за которой скрылась двуцветная голова и перевел взгляд на мать. Более ясный и осознанный. Заводился он так же легко, как и отходил. Этим он, между прочим, пошел в неё. Поэтому, несмотря на то, что они орали друг на друга буквально минуту назад, их голоса снизились и обсуждение стало практически будничным.. Но Бакуго всё равно недовольно фыркнул. — Ну и что ему здесь надо? — Шото пришел, потому что ты не брал телефон. Я тоже пыталась тебе позвонить, но вот твой мобильный вибрировал где-то в кровати. И кстати, что за срач ты там устроил? – вероятно, она говорила про синтепон из подушки. — Не твоё дело, дальше..? – ему хотелось услышать причину, по которой Тодороки здесь. И плевал он на то, что действительно отключил звонок телефона, потому как планировал выспаться со вчерашнего дня. Послав нахер всех желающих пообщаться с ним. Для этого и существуют выходные, разве нет? — Он сказал, что у вас какой-то учебный проект. – Мицуки пожала плечами, в подробности она не вдавалась. Бакуго пришлось напрячь память, забитую совершенно другими вещами, чтобы вспомнить о проекте, но срок его сдачи только через два дня, так какого хрена двумордый решил напомнить об этом сегодня. — Короче, мне плевать какие у тебя проблемы с ним, но будь мил, не позорь меня. Мицуки бросила всего один хмурый взгляд, который, спустя мгновение, сменился на добрый. Кацуки понимал, что это предупреждение не такое уж безобидное, как может показаться со стороны. Его отношения с матерью были странные. Она любила его. Но воспитывала самостоятельным, не проявляя излишнюю эмоциональность и не позволяя ныть. Её карьера всегда требовала большой отдачи, нужно было что-то придумывать, находиться в ресурсе и вдохновении. У неё совершенно не было времени на семью и, всё же, Бакуго этот расклад вполне устраивал. Зато в душу никто не лез. — Если перестанешь позорить меня. – фыркнул блондин и получил щелчок по лбу. На губах Мицуки воцарилась улыбка. Тодороки, только вернувшийся из уборной, тихо подвис, наблюдая за этой картиной: Кацуки действительно выглядел, как щенок или скорее львёнок, который доставал львицу, играя с её хвостом. Несмотря на их, казалось бы, ссору, оба выглядели настолько безмятежно, посреди своего личного "сафари", что какая-либо злость, накопленная в Тодороки за время, пока одногруппник рычал на него, пытаясь выгнать со своей территории, куда-то испарилась. Он бесшумно подошел ближе, наконец привлекая внимания обоих членов семьи на себя. Бакуго поднял на него взгляд. На дне алых зрачков всё ещё плескалось недоверие, но вскоре его губы растянулись в усмешке. — Ну что, отлил? Шото, как и Мицуки, едва ли не закатил глаза. — Да, спасибо за гостеприимство. — Ох, Шото, правильно делаешь, что не введёшься на его провокации. «Кто тут ещё кого провоцирует, женщина, ты слепа.» В этом сафари травоядных нет. — Бакуго, я пришел, чтобы подготовить проект. – Шото попробовал снова объяснить цель визита, но вновь был перебит. Блондин зажмурился, будто у него болела голова, хотя щека действительно саднила от удара, и провёл рукой по тыльной стороне шеи, заодно взъерошив волосы на затылке. — Да знаю я… – как-то слишком тихо, — Но дедлайн, вроде, послезавтра. — Я завтра не могу, срочное дело, а на следующий день съёмка. Сегодня выходной, поэтому мы могли бы подготовиться заранее. — Твоё загруженное расписание не моя забота, к тому же, нахрена ты припёрся аж ко мне домой? — Я подстроился под тебя. – фыркнул Тодороки, скрещивая руки на груди, — Ваше величество не брал телефон, учитывая ограничение по времени, мне не оставалось ничего, кроме приехать лично. — И это ещё у меня нет манер? – Бакуго глянул на мать, но поддержки в её взгляде не нашел. Мицуки, наоборот, подошла ближе к Шото и, положив руку ему на плечо, мягко улыбнулась. — Всё в порядке, ты всегда желанный гость в этом доме. – у Кацуки чуть челюсть не отвалилась от такого предательства, — Вряд ли у моего оболтуса есть какие-то дела, кроме похода в душ, – женщина посмотрела на сына особенно пристально, как бы намекая «серьезно, от тебя воняет», затем снова перевела взгляд на Шото, который настолько благоухал чем-то дорогим и приятным, что коснулось даже нюха Бакуго, — Поэтому он с радостью займётся с тобой учёбой. Возражать против учёбы было бы глупо, но последние слова прозвучали немного лукаво.. или так показалось только парням? Вынуждая переглянуться друг с другом. — А пока.. можешь подождать в его комнате. — Да нихрена! Он не будет расхаживать в моей комнате в мое отсутствие! Тодороки немного удивился настолько острой реакции, но, сжавшаяся вокруг его предплечья горячая – такая же, как и у Кацуки, – ладонь Мицуки, отвлекла внимание. — Тогда вали в душ, – грозно прошипела женщина, — А мы с Шото, – в этот раз, его имя она произнесла уже более мягко, будто смакуя на языке, — Выпьем кофе.. или тебе по душе больше чай? В любом случае, у нас есть всё и разных видов, пойдём. Тодороки не успел ответить, когда его уже повели в сторону кухни. Разумеется, он подозревал, что Мицуки вовсе не о жажде беспокоится, просто хочет поговорить. Шото знает этот блеск в глазах, когда люди смотрят на него, видя собственную выгоду. Обычно, подобное вызывает у него негатив, но Мицуки Бакуго, поразительно похожая на своего сына, почему-то вызывала лишь положительные эмоции. Её яркая внешность, в которой скрывалась не менее опасная красота: эти светлые волосы, находящиеся в вечном «беспорядке», алые глаза, которые способны удерживать внимание собеседника, заманивая в ловушку, ослепительная улыбка и контроль голоса, который то успокаивал в мгновение ока, то подчинял себе. Мицуки очень талантливый известный дизайнер. Её частные эксклюзивные работы находили отклик и являлись желанными для большинства учащихся академии, но позволить их себе мог, даже не каждый родитель.. Шото видел эти наряды и многие приходились ему по вкусу. Однако, несмотря на своё увлечение моделингом, Тодороки не мог сказать, что сильно разбирался в тканях, пошивах или дизайнерском мастерстве. Он надевал то, что предоставляли, если ему действительно нравились эти вещи. Первое время казалось странным воротить нос отчего-то дорогостоящего, когда ты являешься не сыном миллиардера – всё же, имя семье Тодороки делает высокое положение отца. Большая часть родственников, поколениями занимали высокие должности, закрепляя за фамилией чиновничий статус. Тодороки Энджи так же желал, чтобы Шото пошел по этим стопам, протоптанным и легким. Благодаря связям это была не лестница, а карьерный лифт. Но чего хотел сам Шото – никто не знал. Даже он сам. Считая, что "когда вся жизнь впереди, глупо зацикливаться на чём-то одном" и идти на поводу у семьи. Возможно, в нём говорит юношеский максимализм, в любом случае: после Юэй дорога будет открыта в любую сферу, там и задумается. А пока, он собирается жить каждым днём. Несмотря на то, что совершил.