***
— Прости, что раньше был таким мудаком, — произносит Гримшоу, покачиваясь у входной двери, пока они ждут его Lyft. Он тычет пальцем Гарри в щеку, пока тот не улыбается в ответ. — Насчет твоего парня, у-у-у! У Гарри есть парень! — Все в порядке, — смеется Стайлс, обнимая Ника, который становится гораздо более податливым и готовым обниматься после того, как немного выпьет. — Ты слишком много беспокоишься. — Мэш говорит, что я нянчусь с тобой, — бормочет Гримшоу, неуклюже поглаживая Гарри по голове, прежде чем они разрывают объятия. Он вздыхает и прислоняется к двери. — Говорит, что вся твоя семья, вероятно, ведет себя так же, потому что ты самый младший. И ты, наверное, ненавидишь это! Стайлс иронично приподнимает брови. Это удивительно проницательно для человека, который, как он думал, ненавидел его. — Я слишком на тебя полагаюсь, — отвечает Эйч, отталкивая Ника в сторону и открывая дверь, когда видит, как снаружи вспыхивают фары. — Наверное, поэтому ты не доверяешь мне мой собственный посадочный талон. — Ну, а если бы ты его потерял? — фыркая, произносит Ник. — Тогда ты бы застрял в Канаде. Канада. Они там слишком милые, это жутко. Я им не доверяю. — Ты идиот, — замечает Гарри, выталкивая Гримшоу наружу. — Напиши мне, когда доберешься до дома. Ник взмахивает на прощание рукой, направляясь к ожидающей машине, а затем уезжает, оставив свой неприятный внедорожник на стоянке до следующего дня. Гарри бродит по дому, запирая двери и выключая свет по пути в спальню. Вероятно, ему следует принять душ, но уже поздно, и он устал от целого дня в дороге. И от отсутствия Луи, если он будет честен. Принц, мечтательно думает Гарри, падая на кровать. Его бойфренд. Его бойфренд, который, вероятно, уже проснулся и закончил утреннюю тренировку. Прошло слишком много времени с тех пор, как он в последний раз разговаривал с ним между перелетами и импровизированным ужином с Ником. Его руки внезапно обретают собственный разум, тянутся к телефону и проводят пальцем по экрану, и вот он уже ждет, когда Луи ответит на видеозвонок. — Милый. Знакомый хриплый голос, звучащий в динамике лишь немного иначе, чем вживую, вызывает у Гарри слезы. Он уже очень сильно по нему скучает. — Лу, — бормочет он, вытирая слезу тыльной стороной ладони. — Привет. — Привет, соня, — тепло отвечает принц. Он в костюме и галстуке и, судя по всему, уже в своем кабинете во дворце. — Посмотри на себя, ты уже почти спишь. — Скучаю по тебе, Лу, очень сильно скучаю по тебе, — произносит Гарри, после чего широко зевает. Он ненадолго дает глазам отдохнуть, ища в своем усталом, затуманенном разуме слова, чтобы выразить, насколько сильно. — Я жутко соскучился. — Я тоже, мой дорогой. Я так рад, что ты позвонил, но почему бы тебе не перезвонить мне завтра? Хорошо, радость моя? Тебе нужно поспать. — Хотел бы я, чтобы ты был здесь, — Стайлс поджимает губы и посылает воздушный поцелуй в экран, после чего, бросает телефон на кровать и поворачивается на бок. Он может зарядить его завтра. Так же, как и распаковать багаж. И оставить машину Ника у его дома. Поговорить с Луи о том, что их отношения становятся частично публичными. Подумать о направлении его карьеры. Все. Он может со всем разобраться завтра.***
Прошла неделя, а он едва ли с чем-то разобрался. Конечно, его сумки распакованы, а внедорожник Ника благополучно вернулся в его владение. Но они с Луи продолжают скучать друг по другу, разговаривая по телефону всего несколько минут и обходясь текстовыми сообщениями. Ник продолжает каждый день таскать его на разные общие собрания с людьми, с которыми он никогда раньше не работал и у которых есть опыт работы в самых разных жанрах, чтобы они могли понять, что вызывает у него интерес. Это сбивает его с толку больше, чем проясняет что-либо, и он чувствует себя подавленным каждый раз, когда Гримшоу засыпает его вопросами после этих встреч. Ничто не влечет его, ничто не заставляет его думать, что он просто должен выбрать эту работу, этот проект. Начинает казаться, что ему не следует пытаться начинать что-то новое прямо сейчас, когда он даже не уверен, стал ли он актером, потому что хотел этого, или потому, что это далось ему так легко, как ученая сфера, которую так ценит его семья, никогда не давалась. Когда Гарри пожимает руки и прощается с партнерами-продюсерами, с которыми Ник запланировал поздний завтрак, его мысли возвращаются к разговору на вечеринке в Париже. Может быть, это нормально, что его карьера не поглощает его. Может быть, это не должно быть похоже на религию или любовную интрижку. Но когда он думает об этом, действительно думает об этом, он больше не может сказать, что он получает от своей работы. Его амбиции сослужили ему хорошую службу, он завоевал награды и заработал больше денег, чем он сможет потратить за всю жизнь. Все, с кем он встречался, казалось, стремились поработать с ним. У него есть платформа и ресурсы, которые он может использовать для поддержки небезразличных ему кампаний, но у него почти никогда нет на это времени. И в Л.А. он начинает чувствовать себя достаточно одиноким теперь, когда несколько друзей, которые у него здесь есть, взрослеют; он начинает пропускать свадьбы вместо вечеринок по случаю дня рождения, когда уезжает из города по работе. Даже у Ника есть парень, с которым они живут вместе, в то время как парень Гарри живет за тысячи миль. Блики утреннего солнца светят ему прямо в лицо, когда он выходит на улицу, отчего он вздрагивает, неловко пытаясь надеть солнцезащитные очки и на этот раз желая увидеть случайного папарацци, чтобы Луи мог увидеть его на фотографиях. Он машет Нику, который бездельничает у обочины на парковке, готовый увести его на встречу по расписанию. — Знаешь, я умею водить сам, — вместо приветствия говорит Гарри, устраиваясь на пассажирском сиденье и пристегиваясь. — Тебе не обязательно тратить время в пробках. — Ты ужасный водитель, Гарольд, — фыркает Ник, выезжая со стоянки и опрокидывая парковочный конус. — Кроме того, я знаю, что тебе нравится мой искрометный ум, и кто я такой, чтобы лишать тебя его? Прежде чем Гарри успевает разразиться тирадой о том, что он лучший водитель из них двоих, на экране высвечивается видеозвонок от Луи, и он принимает его, не удосужившись сказать что-нибудь Нику. — Привет, Лу, — произносит он, поворачивая телефон так, чтобы было видно, что на его шее висит цветочный шарф с их последней ночи в Париже. — Дорогой, — отвечает Луи слегка сдавленным голосом. — Это что… — Угу, — Гарри одаривает принца фирменной кривой ухмылкой. — Я сохранил его. — Ты непослушный, непослушный… — Привет, Луи! Привет, приветик, это Ник Гримшоу! Рад тебя видеть. Слышать, я имею в виду! Пожалуйста, не заканчивай эту мысль, я тебя умоляю. Гарри хохочет от того, как Ник паникует, когда из динамика раздается другой голос. — О, милый, это Ник? Могу я поговорить с ним? — Прости, love, Лиам только что вошел, — добавляет Луи, поворачивая телефон так, чтобы Пейн оказался в кадре. — Он может поговорить с Ником? Гарри закатывает глаза, но поворачивает телефон, чтобы Ник широко улыбнулся и помахал Лиаму. Судя по всему, они отлично поладили, когда общались, чтобы скоординировать ответы на статью в Daily Mail, хотя Гарри впервые лично наблюдает за тем, как они взаимодействуют. — Лима Бин, как делишки? — Лима Бин? — кричит Гарри Нику. — Не так уж плохо, Гримми, мне не на что жаловаться! Я собирался забрать Луи на совещание по расписанию, но это может подождать еще несколько минут. — Мы тоже едем на встречу, но пробки — это убийство. Гарольд считает, что мне следовало позволить ему самому водить машину. Лиам смеется: — Они всегда так думают, не правда ли? — Ладно, ладно, хватит, — прерывает голос Луи, грубый, но все еще добродушный. Он зовет: — Гарольд, ты еще здесь? — Я здесь, — отвечает Стайлс, поворачивая лицом к экрану. В кадре только Луи, и он рукой буквально отталкивает Лиама. — Во сколько ты сегодня заканчиваешь? Как ты думаешь, мы можем поговорить позже? — На самом деле сегодня легкий день, — отвечает Луи, все еще махая Лиаму за кадром. Он качает головой, возвращая внимание к Гарри. — Как думаешь, мы могли бы поговорить после обеда, по твоему времени? Гарри смотрит на Ника, который кивает. Спасибо, Господи. Он так скучает по Луи. — Да, хорошо, — отвечает Гарри. Он выдыхает, прислонив голову к подголовнику. — С огромным удовольствием. Я лучше поговорю с тобой, чем пойду на еще одну встречу с кем-то, кого я никогда не встречал. — Ник все еще изводит тебя? — спрашивает принц, наклонив голову. Он повышает голос, обращаясь к Нику: — Эй, Ник! Я думаю, ему нужен перерыв, ты так не считаешь? — Я помогаю ему, Ваше Величество, — возражает Гримшоу, не утруждая себя поворотниками и перестраиваясь в другую полосу. — Я его менеджер, я должен управлять. — Все в порядке, — отвечает Гарри, качая головой в сторону Луи. — Я просто устал. Может быть, все дело в часовых поясах. — Ты уже встречался со своей подругой Софией? Селин казалась такой уверенной, что она подойдет. — Селин? — Ник переспрашивает, поднимая брови. — Маникюрша, — объясняет Гарри. — Она была большой поклонницей Софии Копполы. — О, ну, если так думает твоя маникюрша… — Заткнись, — бормочет Гарри, легонько толкая Ника в плечо и надеясь, что это не заставит его выехать на другую полосу. — Лу, я лучше пойду. Я лю… я с нетерпением жду возможности поговорить позже, ладно? — Хорошо, дорогой, пока. Пока, Ник! — Пока, Ник, — восклицает Лиам, появляясь в кадре. — Пока, Ли… Гарри завершает разговор, получая свирепый взгляд Ника. — Грубиян. Несколько минут они сидят в дружеской тишине, мысли Гарри лишь о Луи. Он играет с бахромой на концах шарфа, вспоминая, как она касалась кожи, когда его руки были вытянуты перед ним в постели в Париже. Боже. Это был лучший секс в его жизни, но именно воспоминание о чувстве безопасности, заботы (и, он надеется, любви) вызывает шарф теперь, когда он дома в одиночестве. Хотя он не будет возражать, если вид этой цветочной ткани вызовет у Луи желание заняться сексом по видео позже. — Итак. София Коппола, — замечает Ник, сворачивая на стоянку у своего офиса. — Хочешь, я попробую договориться о встрече? Гарри пожимает плечами. — Конечно.***
Он пишет Луи, когда возвращается домой после обеда, не сводя глаз с телефона и направляясь на кухню за чаем со льдом. Последняя неделя была утомительной, и он не хочет заснуть до — или, не дай Бог, во время — звонка Луи. Вид бассейна через окно над раковиной приковывает его взгляд, и он решает посидеть снаружи, опустив ноги в прохладную воду, пока ждет. В Лос-Анджелесе более влажно, чем в Париже, но Гарри все же делает вид, что вернулся на террасу их гостиничного номера, запрокинув голову и закрыв глаза, когда солнце омывает его. Через несколько минут и полстакана чая со льдом наконец раздается звонок от принца. — Привет, Лу, — произносит он, махая чудесно выглядящему Луи на экране. — Ты закончил на сегодня? — Привет, love, — отвечает Луи, свободной рукой ослабляя галстук, когда снова садится на диван в своей личной гостиной. — Да, закончил. А ты? — У меня есть стопка сценариев, которые я должен просмотреть. — Гарри вздыхает, дергая ногой, чтобы почувствовать, как вода плещется вокруг него. — Я не знаю, я должен ценить всю работу, которую Ник проделывает для меня, но я просто чувствую себя еще более сбитым с толку насчет следующего шага, чем раньше. — Может, тебе нужен перерыв, — произносит принц, расстегивая верхнюю пуговицу своей накрахмаленной белой классической рубашки. — Настоящий. — Я, эм… — Гарри зажимает нижнюю губу между большим и указательным пальцами. — Я думаю ты прав. Вообще-то, я говорил об этом с Ником во время нашей встречи. — Правда? — Да, у меня запланировано промо для последнего фильма, в котором я снимался, не для Кристофера Нолана, а для предыдущего. Пресс-конференция и премьера в Лондоне, затем SNL в Нью-Йорке. Но после этого есть небольшой период, во время которого я мог бы отключиться от работы. — И что бы ты тогда сделал? Гарри смотрит на свои облупившиеся ногти, боясь увидеть выражение лица Луи, когда поделиться своими предварительными планами. — Я думал о поездке в Японию? Я, эм, я люблю Токио, но я был там только по работе. Так что я не мог просто ходить, исследовать и просто быть там, понимаешь? Просто сам по себе. Так что, может быть… Он поднимает глаза, надеясь вопреки всему, что Луи не расстроен тем, что он планирует поездку в одиночку, а не еще одну встречу с ним. — Я думаю, это умно, дорогой, — тепло отвечает принц, на его лице появляется небольшая, но искренняя улыбка. — Тебе следует поехать и немного проветрить голову, ты, наверное, сейчас перегружен. С его губ срывается вздох облегчения, отчего Луи смеется. — Что такое, дорогой? Ты нервничал из-за того, что я мог подумать? — Немного, — признается Гарри, отводя палец от большого пальца на дюйм, чтобы продемонстрировать, насколько. — Это значит, что какое-то время мы не сможем видеться. — Ну, во-первых, я хочу, чтобы ты знал, что я поддерживаю тебя и хочу, чтобы у тебя было все, что нужно, и похоже, что тебе нужно какое-то время побыть наедине с собой. — Он делает паузу, ожидая, пока Гарри кивнет, прежде чем продолжить: — А во-вторых, Ник сообщил Лиаму даты твоей поездки в Лондон, а он сказал мне, и она совпадает с тем ужином, на который я еду, так что, если ты хочешь меня увидеть… — Если я хочу тебя увидеть? Ты не в своем уме? — Гарри смеется. — Конечно, я хочу тебя увидеть! Лу, это потрясающе. Боже, это… Я очень рад это слышать. — Я так и думал, — чопорно продолжает Луи, прежде чем его лицо расплывается в улыбке. — Рад это слышать, но, дорогой, я очень скучаю по тебе. Это невыносимо. Гарри закрывает глаза, позволяя словам Луи захлестнуть и омыть его, как он это сделал ранее с полуденным солнцем. Его так же согревают слова Луи о том, что он скучает по нему так же сильно, как он скучает по Луи. Гарри пытается бороться со своими старыми привычками, зная, что эти отношения отличаются от его предыдущих, но каждый раз, когда он чувствует себя нуждающимся, а Луи успокаивает его, крошечная часть его задается вопросом, может быть, он не испытывает такой же нужды по отношению к Гарри. Когда он открывает глаза и видит, что Луи смотрит на него — расстегнутый костюм, взлохмаченные волосы, мягкие голубые глаза и усталая улыбка — он понимает, что невыносимо — именно то слово, которое он бы использовал, чтобы описать это чувство. — Это, эм… — Стайлс судорожно выдыхает, его сердце начинает стучать в груди. — Ты ничего не сделал для этого, но иногда я беспокоюсь, что скучаю по тебе больше, чем ты скучаешь по мне. И я, хм, я… это была такая длинная неделя, и я так устал, и мне просто очень нужно было это услышать, я думаю. Невыносимо. Так и есть, это невыносимо. Для меня тоже. — Хотел бы я провести серьезный разговор с каждым человеком, который когда-либо заставлял тебя сомневаться в себе, love, — отвечает принц, и его мягкая улыбка становится грустной. Задумчивой, может быть. — Я знаю, что могу быть, ну, формальным. Немного сдержанным. Ладно, иногда совсем нудным. Гарри смеется в ответ. — А ты так прекрасно искренен и открыт, рассказываешь мне, что тебя пугает, что тебе нужно, что ты чувствуешь, и я так восхищаюсь тобой за это, особенно потому, что я могу сказать, что тебе раньше причиняли боль. Ты такой открытый, что иногда меня это пугает; я беспокоюсь, будет ли меня для тебя достаточно, поэтому я пытаюсь ответить взаимностью, тоже рассказать тебе о своих чувствах, но прошу тебя, Гарри, если тебе когда-нибудь понадобится от меня что-то еще, пожалуйста, скажи мне. Я бы никогда не хотел потерять тебя из-за того, что я был недостаточно откровенен. — Лу, — произносит Эйч сдавленным голосом, когда слезы начинают течь по его лицу. — Ты не потеряешь меня, ты никогда не потеряешь меня. Ты все время говоришь мне, что ты чувствуешь, это не твоя вина, что я могу чувствовать себя неуверенно… — Это и не твоя вина, и я хочу, чтобы ты знал, я хочу, чтобы ты никогда не извинялся за то, как ты себя чувствуешь, хорошо, дорогой? Ты такой милый, я не могу поверить, что ты у меня есть, что ты мой… — Я твой, Лу, а ты мой, и я люблю тебя. Глаза Гарри расширяются от слов, которые совершенно непрошено срываются с его губ. Он не планировал этого делать, он не хочет спугнуть Луи, должно быть, еще слишком рано. И все же принц не выглядит испуганным. Он даже не выглядит таким удивленным этим словам, как Гарри. — Ты такой храбрый, мой дорогой, и это лишь одна из причин, почему я тоже тебя люблю. Стайлс моргает, впитывая заявление, пока его мысли крутятся в голове. Все то, что он, кажется, должен чувствовать — удивление, страх или, может быть, панику, — он не испытывает. Вместо этого он просто чувствует себя уверенным. Он пообещал себе, что позволит отношениям развиваться естественно, и так и произошло, и быть на этом этапе с Луи кажется правильным. — Я хотел сказать тебе в Париже, — признается он, глядя сквозь ресницы. — Но я волновался, что это покажется импульсивным, или просто потому, что это был Париж, понимаешь? — Я чувствовал то же самое, — отвечает Луи, качая головой. — Точно так же, я не хотел тебя спугнуть. Я чуть не сломался, когда мы прощались, было так тяжело отпустить тебя, дорогой. — Я люблю тебя, — снова говорит Гарри, теперь, когда он может. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Луи запрокидывает голову и смеется. — О, мой дорогой, я так тебя люблю. Очень сильно. Остаток своего времени они проводят анализируя поездку в Париж, обмениваясь воспоминаниями и описывая, как каждый из них еще сильнее влюблялся друг в друга уже при личной встрече. Оказывается, Луи впервые понял, что любит Гарри, с того момента, как разбудил его в первый день, и провел остаток поездки, пытаясь сдерживаться. Их разговор вызывает у Стайлса то же чувство, что и шарф, но оно еще более сильное. Поглощающее. Он в безопасности с Луи, о нем заботятся. Его любят. В разговоре есть легкость, непринужденность, которых, по его мнению, раньше не было, теперь, когда они свободно говорят о своих чувствах друг к другу. Теперь, когда они могут верить, что другой чувствует то же самое. Они назначают свидание, чтобы поговорить на следующий день, как только Луи начинает зевать и не может остановиться, а Гарри вспоминает, сколько сейчас времени. Им есть о чем поговорить, начиная с поездки в Лондон, и Гарри так счастлив, что готов расплакаться. Он думал, что ему понадобится месяц, может, два, прежде чем он увидит Луи в следующий раз, но на самом деле осталось всего две недели. Две недели он вполне может потерпеть.***
— Это самые длинные две недели за всю историю человечества, — жалуется Гарри, плюхаясь на кровать, а Луи смеется на другом конце провода. — Эй! Серьезно, все тянется так медленно. Не могу поверить, что мы только на полпути. — Я не смеюсь над тобой, love, — отвечает Луи. — Ты просто милый, когда вот так жалуешься. — Значит, для тебя время тоже тянется медленно? — Время движется со скоростью черепахи, да. — Луи делает паузу, а затем спрашивает: — Сколько у тебя есть времени до вечеринки? Гарри поднимает голову, чтобы посмотреть на часы на тумбочке. — У меня есть час, прежде чем все прибудут, чтобы помочь мне подготовиться. А что? — Что ж, — тихо произносит Луи, — это означает, что у меня достаточно времени, чтобы рассказать тебе, как сильно я скучал по ощущению твоего толстого члена внутри меня. У Эйча перехватывает дыхание, когда он кладет свободную руку на упомянутый член. — Правда? — Боже, да, дорогой, — вздыхает Луи, и Гарри не уверен, но думает, что принц тоже трогает себя. — Я думаю, что ты самый большой из всех, что у меня когда-либо были, и ты знаешь, как им пользоваться, ты так хорошо меня трахаешь. Одна только мысль об этом заставляет меня… —Заставляет что? — Гарри практически рычит, сжимая себя ладонями. — Одна только мысль об этом делает что? — Делает меня таким твердым, — с придыханием отвечает принц, и теперь Гарри понимает, что тот трогает себя. — Хотел бы я объездить тебя прямо сейчас. —Блять, — стонет Стайлс, засовывая руку в свои спортивные штаны. — Ты бы выглядел так хорошо, подпрыгивая на моем члене. Я так сильно хочу трахнуть тебя, Лу… — Да? Вот как ты этого хочешь, ты хочешь, чтобы я оседлал тебя, хочешь трахнуть меня, взять контроль… — Хочу… хочу, чтобы ты сказал мне, что делать, — выдыхает Гарри, грубо поглаживая себя. — Хочу, чтобы ты сказал мне, чего именно ты хочешь, как заставить тебя кончить, хочу, чтобы ты кончил на меня. — Конечно ты хочешь, пещерный человек, — фыркает Луи, и Гарри кажется, что он слышит ухмылку в его голосе. — Хочешь, чтобы все знали, что ты мой. Стайлс уже полностью затвердел, но смазка начинает выделяться обильнее, когда он слышит слово «мой». — Скажи это еще раз, — просит он, когда его рука скользит по члену. — Скажи это. — Что? — спрашивает Луи. — Мой? Мой. — Твой, — выдыхает Гарри, напряжение во всем его теле нарастает по мере того, как он приближается к оргазму. Грязные разговорчики переходят в хриплые стоны, приправленные «мой» и «твой», пока Гарри не начинает кончать, его тело напрягается, когда он протяжно стонет. Сквозь дымку оргазма ему кажется, что он слышит, как Луи кончает на другом конце провода, в то время как он продолжает двигать рукой, пока не становится некомфортно. Когда они оба переводят дыхание, Гарри думает о том, чтобы попросить кое-что, что он давно хотел попробовать. — Скажи, Лу? — Да, дорогой? — Как думаешь, может быть, в Лондоне… — он кусает губу, обдумывая свои слова. — О, я хотел сказать тебе, у нас будет один из представительских люксов. Лиам зарезервировал его несколько месяцев назад, потому что мы думали, что это будет короткая поездка для меня одного, но я могу попробовать заменить его на более хороший номер, если хочешь. Ты когда-нибудь останавливался в Императорском люксе? — Нет, все в порядке, Лу, — отвечает Эйч, вытирая руку о спортивные штаны. Их в любом случае нужно стирать. — Не нужен шикарный номер, нужен только ты. — Ну, это у тебя уже есть. И я разобрался с бронированием на… — Лу, могу я просто… — Гарри выдыхает. — Извини, я просто хотел спросить… — Прости, дорогой, я не знаю, почему я перешел в режим логистики, когда я даже не знаю, о чем ты собирался спросить. Прости меня. — Лу! Все в порядке. Я просто… я хотел спросить, может, в следующий раз, когда мы будем вместе, мы могли бы… попробовать что-нибудь? Я как бы хотел посмотреть, например… — Попробовать что-нибудь? — спрашивает Луи низким голосом. — Это звучит интересно. Что именно, милый? — Ну, например, сейчас, как мы кончили, а потом мы оба… остановились? Ну а если в следующий раз, когда я кончу, я не остановлюсь? Типа, ты заставишь меня продолжать? — О, дорогой, — хрипло произносит принц. — Я определенно хотел бы попробовать это с тобой. Ты такой хорошенький, когда кончаешь, твои щеки краснеют, рот приоткрывается, и ты… — Ты… мы делаем это сейчас? — Гарри смотрит на свой член, все еще наполовину твердый, но теперь заинтересованно дергающийся. — Нет, — с сожалением отвечает Луи. — Наверное, не стоит, да? Кроме того, если мы подождем, то у нас будет, чего ожидать. — Ты прав, — вздыхает Гарри, откидывая голову на матрас. — Я знаю, что ты прав. Еще одна неделя. — Мы можем продержаться еще одну неделю, — легко произносит принц. — Даже если кажется, что это будет дольше. — Так и будет. Луи смеется. — Напомни мне еще раз, какая сегодня вечеринка, love? — О, это в честь выхода обложки Beauty Papers, для которой я снялся в июле, — отвечает Эйч, и его эрекция, наконец, начинает ослабевать, когда он вспоминает план предстоящей ночи. — Помнишь фотосессию с жемчугом? — Конечно, я помню. — Наступает долгая пауза, и Гарри собирается проверить, не прервался ли звонок, когда Луи продолжает: — Знаешь, дорогой, я сделал кое-что для тебя в качестве сюрприза, и, ну… честно говоря, я сам начинаю сомневаться. — Что? Какой сюрприз? Ты же не приехал? — Нет, нет, извини, я не хотел, чтобы ты так думал. Но я, э-э, я разговаривал с Гарри Ламбертом, и он сказал мне, что жемчужины, которые у тебе остались с той фотосессии, — имитация? — Ага, — отвечает Гарри, протягивая гласные. Он хмурит брови, пытаясь соединить, казалось бы, случайные реплики. — Подожди, как? — Как я говорил с Гарри? О, это легко, когда у тебя есть полный штат людей, которым можно делегировать задачи. На самом деле я не знаю, как мы на него вышли. — Лу, что за сюрприз? — Скажем так, я немного притворялся, когда вел себя так, будто не знал, какая вечеринка сегодня вечером. Я кое-что устроил для тебя, потому что точно знаю, что вы празднуете сегодня. Когда Гарри придет сегодня вечером с твоим нарядом, у него будет коробка от Гарри Уинстона. Забавно, я не представлял, сколько Гарри будет вовлечено в… — Луи, — выдыхает Гарри. — Ты прислал мне жемчужное ожерелье? Настоящее? Тебе не нужно было этого делать. — Я хотел, — тихо отвечает принц. — Это нормально? — Да, это нормально. Что ты хотел, я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен… — Я не чувствовал, что должен, я просто очень хотел. Ты заслуживаешь чего-то красивого, и ты не представляешь, как долго я пытался себя остановить. — Со съемок в июле? — шепчет Гарри. — Да. — Я люблю тебя, Лу. — Я тоже люблю тебя, мой дорогой, очень сильно. — Я пришлю тебе фотографии сегодня вечером, чтобы ты мог посмотреть, как оно выглядит на мне. — Тебе не обязательно надевать его сегодня вечером, если ты не хочешь… — Лу, я хочу. Обещаю. — Ну тогда. Хорошо. Гарри улыбается и закатывает глаза. Бывают моменты, когда он не возражает против того, насколько сдержанным является его парень. Потому что это может быть очень мило. — Будет странно попросить тебя оставаться на линии, пока я принимаю душ? Тебе просто нужно говорить очень громко. — Звучит здорово, на самом деле. Я еще не совсем готов тебя отпустить. — Я тоже.***
К тому времени, когда Гарри входит в роскошный холл отеля, уже наступает утро. Он чувствует небольшую головную боль, которую можно вылечить кофеином, и у него урчит в животе. Ему определенно не помешал бы дневной перелёт, но он чувствует себя довольно хорошо для того, кто полетел ночным рейсом; ему удалось выспаться в самолете, и он нашел время, чтобы переодеться и почистить зубы в Хитроу. Ему кажется, что кто-то на самом деле пытался сфотографировать его в этот момент, но ему нет дела до новостей о том, что его рот, полный пены от зубной пасты, попал в Твиттер, когда он через мгновение увидит Луи. Консьерж спешит поприветствовать его, и они договариваются, что его сумки поднимут в номер, пока он встречается с Луи в чайной. Он следует за сотрудником, который сопровождает его по вестибюлю, скорее взволнованные, чем нервные, бабочки порхают в его пустом желудке, когда он следит за тем, чтобы застежка его жемчужного ожерелья не соскользнула вниз. Разглаживая перед своего кардигана, он чуть не натыкается на человека, указывающего ему дорогу, когда тот останавливается у входа в чайную. Ему удается пожать руку, но его глаза прикованы к единственному мужчине в этой комнате, которого он хочет видеть в данный момент. Луи. Он стоит за столиком у окна, руки в карманах, пока он слегка покачивается на каблуках. Сегодня он не наряжался, джинсы и простая черная куртка-бомбер поверх белой футболки вместо обычного костюма и галстука. Он выглядит абсолютно съедобным, и Гарри вдруг начинает хотеть кое-чего другого вместо еды. Он шагает по ресторану, не обращая внимания ни на кого из посетителей. Они поговорили об этом, и они с Луи решили не прятаться все время в своих апартаментах. Если кто-то сфотографирует как они завтракают, пусть так и будет. Если другим кажется, что они больше, чем случайные знакомые или друзья, что ж, так оно и есть, так что ничего страшного. Золотая середина — не скрывать, но и не выставлять напоказ, не подтверждать, но и не отрицать — кажется им правильным. По крайней мере, прямо сейчас. — Привет, — произносит Луи, когда Гарри наконец добирается до него, тихо, только для них. — Я скучал по тебе. Они обнимаются и обмениваются воздушными поцелуями в каждую щеку, вместо того чтобы на самом деле поцеловать друг друга — французский обычай, с которым Гарри был знаком из путешествий, но которому Луи научил его, когда они были в Париже: la bise. Даже Стайлс, с его ужасным французским еще со времен средней школы, может справиться с этим. — Садись, садись, мой дорогой, — говорит Луи, указывая на стул рядом со своим. — Надеюсь, ты не против, но я уже сделал заказ, когда ты написал, что подъезжаешь. — Слава Богу, — стонет Гарри, опускаясь на стул. — Я голоден. — Вот, выпей чаю, — предлагает принц, наливая чашку и отставляя чайник в сторону. — Мне пытались навязать какой-то фирменный улун, но мне удалось заполучить Эрл Грей. — Ах, классика, — отвечает Гарри, беря молоко. — Прямо как ты. — Прямо как ты, — произносит Луи, указывая на одежду Стайлса. — Я знаю, что это Gucci, дорогой, но из-за морской тематики это выглядит как форма закрытого пансиона. А с жемчугом… Гарри улыбается, когда принц замолкает, зная, что тот пытается угадать, настоящее ожерелье или имитация, и он в настроении заставить его подумать еще несколько минут. Он делает глоток чая, который почему-то имеет идеальную температуру, и откидывается на спинку кресла, приподняв брови. — Что ж? — Это то ожерелье, которое я послал тебе, love? — Конечно, — отвечает Гарри. — Я же не мог оставить его дома, не так ли? — Нет, наверное, нет, — бормочет Луи, поднося ко рту свою чашку. — Простите меня, джентльмены. Они оба смотрят на официанта, который ставит поднос с дымящейся горячей едой на подставку рядом с их столиком. — Могу ли я? Как только он расставил блюда и поспешно ушел, они принялись за еду. Гарри едва сдерживает стоны удовлетворения, когда Луи ухмыляется ему через стол. В перерывах между наслаждением едой они разговаривают ни о чем и обо всем, и в конце концов поднимают тему, близкую к причине, по которой принц посетил Лондон, британскую королевскую семью. Оказывается, его дедушка всегда питал слабость к Диане, осознавая, как мало семья сделала для ее подготовки к королевской жизни, и ему было легче сочувствовать мятежнику, не принадлежащему к его собственной семье. — Значит, у тебя никогда не было бунтарского периода? — спрашивает Гарри, откидываясь назад и потягивая чай. — Нет, как такового, — отвечает Луи, качая головой. — Я провел слишком много времени, беспокоясь о том, что значит быть геем для члена королевской семьи. Хотя время от времени я сбегаю от службы безопасности. Держу их в напряжении. — Ты от них сбегаешь? — Гарри смотрит в угол, где двое охранников Луи следят за помещением, стол перед ними пуст. — Правда? — Не очень часто, — уступает Луи. — Но иногда у меня появляется нестерпимое желание самому поводить машину. Просто немного свободы, без присмотра. Лиам всегда сходит с ума, и мне не хочется признавать, насколько это смешно. — Кстати, о Лиаме, Лу, прошло уже несколько месяцев. И мы ничего не достигли с нашим планом сватовства. — Наоборот, Гарольд, только на прошлой неделе я видел, как Лиам приносил Софии чашку кофе в офис. Так что. Прогресс. Гарри поглаживает свои жемчужины. — Он принес ей кофе? На публике? О боже. — Ладно, ладно, хватит с тебя, — смеется Луи. — Я бы хотел посмотреть, как ты справишься лучше. Наступает долгая пауза, пока они оба пьют чай, и Гарри не задумывается об этом, пока не замечает, как Луи прочищает горло, ставя чашку на стол. Впервые Гарри действительно замечает, что принц нервничает, его глаза смотрят куда угодно, только не на Гарри, пока он дергает себя за рукава. — Лу? Что такое? — Ну, дорогой, я на самом деле надеялся, что, э-э, ты, может быть, захочешь… приехать? — Луи придвигает свой стул ближе к Гарри. — Я не знаю, почему я нервничаю, посмотри на меня, у меня трясутся руки. Глупо. В любом случае, я подумал, может быть, после твоей поездки в Японию ты мог бы, если бы захотел, приехать ко мне в гости? — В Монако? — Гарри ждет, пока Луи поднимет глаза и кивнет. — Лу, я бы с удовольствием. Конечно, я хочу. И не только для того, чтобы свести Лиама и Софию. Принц смеется в ответ. — Это просто бонус, да? — Если бы я мог помочь им почувствовать хотя бы одну десятую часть того счастья, которое испытываю я с тобой, я бы это сделал. Но если честно, мне больше интересно увидеть твой дом. — Правда? — Луи кусает губу, выглядя довольным. — Вот почему я хочу, чтобы ты приехал, я хочу показать все тебе. На этот раз как надо, а не просто прогулка по саду. Там так красиво, love, это мое самое любимое место в мире. А ты мой самый любимый человек, так что. — Не могу дождаться, — отвечает Стайлс, протягивая руку и сжимая руку принца. — Спасибо. Стул Луи находится так близко, что Гарри практически сидит у него на коленях, когда достает телефон и проверяет календарь. Он по-прежнему благословенно пуст после тех дней, которые он и Ник освободили под поездку в Японию, поэтому он подталкивает Луи, пока тот не начинает играть с кудрями на затылке, в то время как он пишет по электронной почте Нику и его помощнице Эйми, прося их изменить маршрут его путешествия, чтобы он мог отправиться прямо из Токио в Монако в следующем месяце. Тепло разливается по груди Гарри, и он не может сдержаться, наклоняется и целует скопление веснушек рядом со ртом Луи, понимая, что ему нужно пережить всего две недели, прежде чем он снова увидит его. — Что теперь будем делать? — спрашивает Гарри, кладя телефон на стол и многозначительно приподнимая брови. — Я подумал, может быть, мы могли бы прогуляться. Как тебе Гайд-парк? Даниэл сказал, что все будет хорошо. Как бы Гарри ни хотелось подняться наверх и раздеть принца, прогулка звучит неплохо. И в любом случае он слишком сыт для развлечений голышом, которые у него на уме. — Значит, Гайд-парк, — произносит он, отодвигая свой стул. Они встают и идут к выходу, и Гарри замечает Дэниела и другого охранника, идущего им навстречу. — Знаешь ли ты, что Монако на самом деле не намного больше, чем Гайд-парк? — спрашивает Луи, кладя руку на поясницу Гарри и направляя его между маленьких столиков. — Это около 1,4 квадратных километра, а у нас 2,1. — Правда? — Гарри хлопает ресницами. — Расскажите мне больше, Ваше Высочество. — Непослушный, — бормочет Луи, качая головой. Его голубые глаза сверкают, а улыбка ослепляет. — Просто подожди немного. — Не могу дождаться.***
Между поцелуями и приступами смеха Гарри и Луи раздевают друг друга и, спотыкаясь, идут к большой кровати, словно персонажи романтической комедии. Это слащаво и глупо, и это прекрасно, это все, по чему Гарри скучает, когда между ними тысячи миль, и это становится еще лучше из-за слабого аромата солнечного света, который прилипает к золотой коже Луи. Это вызывает зависимость, он не может оторваться от губ парня, от его челюсти, от его шеи, как бы трудно из-за этого ни было Луи стягивать их футболки через головы. В конце концов, они падают на кровать, голые, обнявшись и бормоча «Я люблю тебя», от чего все кажется более насыщенным, более интенсивным, от синевы глаз Луи до жара его кожи на коже Гарри. Он слегка толкает принца за плечи, пока тот не ложится обратно на кровать, а затем заползает на него сверху, горячо целуя, пока Луи ощупывает его задницу. — Эта задница, клянусь, — бормочет Луи, когда Гарри покусывает его мочку уха. — Она станет моей смертью. — Кто бы говорил, — бормочет Стайлс ему в кожу, возвращая свою задницу обратно в хватку Луи. — Я занимался, но моя задница ничто по сравнению с твоей. Принц смеется, когда Гарри проводит поцелуями по его шее, останавливаясь на ключицах и оставляя там несколько засосов. Когда их члены соприкасаются, Гарри чувствует, как немного смазки размазывается по его бедру, и настроение внезапно становится более серьезным. Луи запускает пальцы в кудряшки Гарри и осторожно дергает их, вызывая прерывистый стон, когда рот Стайлса прижимается к его коже. Он начинает тереться о принца, даже не задумываясь об этом, гоняясь за приятным трением, когда намек на боль посылает искры удовольствия по его позвоночнику. — Дорогой… Гарри поднимает голову и встречается с глазами Луи, отмечая, насколько они темные. — Могу я получить твой рот? — Черт возьми, да. — Гарри переводит взгляд между их телами, кусая губу, когда видит, насколько возбужден Луи. — Блять. Он ложится на кровать, когда ноги Луи раздвигаются, демонстрируя его эрекцию, как подарок. Что касается Гарри, то для него это так и есть. У него и близко не было много возможностей сосать член Луи, и он определенно собирается извлечь из этого максимум пользы. Он начинает с прикосновения к головке, пока ласкает яйца, затем медленно облизывает всю длину от кончика до основания, просто чтобы намочить его, прежде чем полностью взять в рот. Гарри так возбужден, что его собственный член полностью напряжен, а соски стоят так сильно, что могут порезать стекло. Один сосок касается бедра Луи, когда он начинает качать головой вверх и вниз, и Луи стонет, двигая рукой к волосам Гарри и дергая ровно настолько, чтобы Гарри почувствовал это движение. Он подползает ближе, страстно желая тепла бёдер Луи вокруг него, руки, запутавшиеся в его волосах, прикосновения кожи Луи к его губам. Слушая, как Луи тяжело дышит и стонет, пока Гарри ему отсасывает, он не может ничего с собой поделать; одна рука скользит вниз к его собственному члену, и он начинает поглаживать себя, когда бедра Луи начинают беспорядочно вздрагивать, верный признак того, что он уже близко. Гарри отстраняется, не готовый к тому, чтобы это закончилось, и облизывает яйца Луи, нежно, но не настолько нежно, чтобы щекотать чувствительную область. Судя по тому, как рука Луи сжимает его волосы, он думает, что нашел правильный баланс. Он проводит языком по основанию члена Луи, прежде чем снова взять его в рот, постепенно увеличивая темп. Черт, это хорошо, это так хорошо, из Гарри безостановочно вытекает смазка, пока он подводит их обоих все ближе и ближе к краю. Когда Гарри думает, что они вот-вот могут кончить одновременно, Луи толкает его в плечо. — Хочу кончить тебе на лицо, — хрипит он, и если это то, чего хочет Луи, то он это и получит. Гарри отстраняется, давая принцу достаточно места, чтобы положить руку на свой член, и его глаза закрываются, когда он раздвигает губы в ожидании. — Господи Боже, — выдыхает Луи, — ты такой великолепный. — Звук его руки на скользкой коже становится громче. — Господи, ты непристойный, ты… тебе нельзя, твой гребаный язык… о! Гарри вздыхает, когда капли спермы разбрызгиваются по его губам, стекают по подбородку, а рука грубо надрачивает член. Он кончает всего через минуту, его глаза закрыты, но он чувствует тепло взгляда Луи на себе, когда тот снова садится на корточки, и Гарри решает устроить для него шоу. Он продолжает гладить себя, вытирая сперму с головки большим пальцем, прежде чем открыть глаза. Он был прав, Луи внимательно наблюдает за ним. Когда он опускает руки по бокам, принц цокает языком. Он садится ближе и берет руку Гарри, направляя ее обратно к его все еще твердому члену. — Продолжай, — говорит он низким и хриплым голосом. — Я хочу посмотреть. Член Гарри все еще пульсирует от оргазма и слишком чувствителен, он хочет уклониться от собственного прикосновения, получить некоторое облегчение, но жар, бегущий по его венам от указаний Луи, сильнее любых колебаний, и Гарри приободряется под его взглядом. Сначала он двигает рукой медленно, но быстро поддается смутной смеси боли и удовольствия, увеличивая темп, пока удовольствие не становится чистым, раскаленным добела. Поддерживающий шепот Луи на ухо, похвалы за то, как хорошо он справляется, как хорошо он выглядит, как сильно Луи хочет трахнуть его, помогают ему обрести уверенность в себе, его рука двигается быстрее, сильнее, пока он снова не кончает, тонкие струйки окрашивают его живот и руку. — Так грязно, — шепчет Луи, проводя пальцем по коже Гарри и после втягивая палец в рот. — Ты любишь это. — Ты любишь это, — Гарри падает на кровать, глядя на своего парня. — Ты любишь меня. — Я люблю тебя, — отвечает принц, ложась рядом с Гарри и положа голову ему на локоть. — Я так сильно тебя люблю. Это было… — Горячо? — Действительно чертовски горячо, — соглашается Луи, наклоняя голову, чтобы поймать губы Гарри. Поцелуй быстро становится непристойным, хотя Гарри уверен, что он не готов к третьему раунду, и они лежат вместе, обняв друг друга, просто целуются несколько минут, пока принц не отстраняется и не целует кончик носа Гарри. — Душ? — Душ.***
Вечером их пути расходятся: Гарри ужинает с командой из фильма, который они продвигают в городе, а Луи — в Кларенс-Хаус. В этот раз Гарри легче присутствовать на вечеринке и включаться в общение, чем тосковать по Луи, пока они врозь. Гарри не видел некоторых из этих людей месяцами, но они сразу же возвращаются к тем же отношениям, которые были у них на съемочной площадке, шутят и смеются, как будто все видели друг друга в этот день на работе. Именно это ему никогда не нравилось в этом бизнесе: строить отношения неделями или месяцами, а затем ставить точку и переходить к следующему набору. Есть люди, которым это подходит, но он не считает себя одним из них, если быть честным. Такие быстрые и частые путешествия из одного места в другое мешают его отношениям с людьми, и, вероятно, поэтому он более одинок, чем люди могли бы ожидать. Это ранняя ночь, так как большинство из них должны быть на пресс-конференции на следующее утро, и в итоге он возвращается в номер раньше Луи. Он не торопясь готовится ко сну со Spotify, составляющим ему компанию, пока он занимается своим привычным уходом за кожей. Несмотря на опасения принца, номер красивый, даже более экстравагантный, чем им нужно. Большие комнаты кажутся еще больше теперь, когда Гарри остается один и ждет возвращения Луи. Поставив будильник, он забирается в кровать и садится у изголовья. Он включает телевизор и отбрасывает пульт в сторону, когда находит эпизод судебного разбирательства, который он уже видел во время своих визитов в страну. Должно быть, он задремал, смотря шоу, потому что следующее, что он ощущает, это губы Луи, прижимающиеся к его лбу. — Что… Лу? Лу. Привет, — шепчет он, чувствуя привкус сна. — Привет. — Прости, love, я не хотел тебя будить, — мягко отвечает Луи с нежной улыбкой на лице. — Но ты не можешь так спать. — Ох, ладно, — Гарри сползает вниз, откидывая голову на подушку. — Ты хорошо провел вечер? — Да, love, — отвечает Луи, словно сдерживая смех. — А ты? — Хорошо, — говорит Гарри, зевнув. — М-мм, все было хорошо. — Ты такой милый сейчас, — шепчет принц, его голубые глаза сверкают. — Я тебя люблю. — Люблю Лу. Тебя, — веки Гарри кажутся тяжелыми, но он не может позволить им закрыться, пока ему не удастся произнести нужные слова в правильном порядке. — Люблю тебя, Лу. — Спокойной ночи милый.***
Следующим утром они оба встают рано: Гарри, потому что должен, а Луи, потому что встает Гарри. Тихая интимность подготовки ко дню вместе, разговоры о том, какой кофе заказать и какую рубашку надеть, когда они легко перемещаются друг вокруг друга, почти невыносимы. Это все, чего Гарри когда-либо хотел, в чем когда-либо нуждался, и именно то, чего он никогда не получал ни с кем другим. Он хотел бы, чтобы ему не нужно было уезжать, но конференция проходит в другом отеле, и если он не выйдет прямо сейчас, то опоздает. И опоздает не в стиле кинозвезды, а недопустимо сильно. — Я люблю тебя, — бормочет он, притягивая Луи ближе к лацканам его пиджака. — Я буду скучать по тебе. — Я тоже буду скучать по тебе, любовь моя, — отвечает принц, наклоняясь для нежного поцелуя. — Я бы отменил встречи в Копенгагене на следующей неделе и последовал бы за тобой в Нью-Йорк, но… Гарри прижимает палец к губам Луи. — Я знаю, что ты бы это сделал. Они обмениваются еще несколькими «последними» поцелуями, прежде чем телефон Гарри начинает вибрировать в кармане. — Наверное, водитель, — говорит он, отступая на шаг. — Я лучше пойду. — Удачи, — отвечает Луи, тепло улыбаясь, прежде чем прикрыть ладонью рот. — Прости, прости! Я должен был сказать «сломай ногу», не так ли? Гарри смеется, поворачиваясь к двери. После чего кричит через плечо: — Я люблю тебя! — Я тоже люблю тебя, милый.***
— Гарри! Эй, Гарри! — Сюда, Гарри! — Гарри, а где Луи, а? — А где твой принц, Гарри? — Гарри, иди сюда! Глядя сквозь море мигающих огней, Стайлс следует за Ником из ресторана к обочине, где их ждет машина. Папарацци появились примерно на середине их ужина, вызванные другим посетителем или, возможно, кем-то из ресторана в поисках бесплатной рекламы. Гарри видел статьи после Лондона, в которых были фотографии их с Луи во время их прогулки по Гайд-парку, а также множество предположений, но по какой-то причине он не ожидал, что папарацци спросят о Луи. — Домой, сэр? Гарри встречается глазами с водителем в зеркале заднего вида и кивает, пока они с Ником пристегивают ремни безопасности на заднем сиденье. — Ты же не ожидал, что они спросят о Луи, не так ли? Гарри даже не спрашивает, откуда Ник знает. Они лучшие друзья, конечно, он знает. — Нет, — отвечает он, опуская голову и закрывая глаза. — А ты? — Что-то типа того. Ага. Стайлс поворачивает голову, моргая, открывает глаза и видит, как Гримшоу прокручивает экран своего телефона. — Ага? — Да, кто-то из Paris Match заметил вас двоих, и фотографии, сделанные в мае, появились сегодня на их сайте. — Что? Почему ты мне не сказал? — Я не виноват, что ты не читаешь свои электронные письма. — Мы только что провели два часа за ужином вместе… — С десятью другими людьми, которым, без обид, наплевать… — Ты мог бы сказать что-нибудь перед тем, как мы вышли из ресторана, Ник. Иисусе. — Кто-то ворчливый. — Кто-то уставший. — Ладно, — вздыхает Ник, потирая виски. — Да. Я должен был сказать тебе. Но я стараюсь не заниматься микроменеджментом, и я отправил электронное письмо… — Но ты знал… — …но я знал, что ты его не читал. Прости. Я должен был что-то сказать. Все желание спорить покидает Гарри, и он резко падает на свое место. На самом деле он не злится на Ника. Он даже не злится на фотографов, он просто устал. Это второй раз, когда он ведет Saturday Night Live, и ему каким-то образом удалось не заметить, насколько изнурителен график. Это только вечер вторника, а ему уже нужно поспать неделю, хотя это может быть связано с организацией его графика сна с учетом разницы во времени между Нью-Йорком и Монако. — Прости, — бормочет он, протирая глаза. — Я мудак. Они, наверное, все равно бы спросили о нем после Лондона. Я просто устал. — Я знаю. И эй, все прошло хорошо, они не получили от тебя никакого подтверждения или чего-то еще. Если только ты не сделал это странное лягушачье лицо. Ты не сделал лицо, не так ли? Обычно Гарри возражает, что у него не странное лягушачье лицо, но он устал и не в духе, поэтому просто качает головой. — Молодец, — произносит Ник, не сводя глаз с телефона. — Фотографии на самом деле очень хорошие. Вот, хочешь посмотреть? Ник протягивает свой телефон, и Гарри берет его, выпрямляясь, когда видит черно-белую фотографию Луи в дворцовом саду в этих нелепых солнцезащитных очках. Он закусывает губу, листая слайд-шоу, фото за фото, где они кружат друг вокруг друга. Они никогда полностью не заходят на орбиту другого, но между ними существует очевидное магнитное притяжение; любой сможет сказать, как их тянет друг к другу. — Видишь? Они хороши, действительно хороши, — замечает Гримшоу, оглядываясь через плечо. — Ты уже добрался до тех, что в зоопарке? Гарри торопливо пролистывает, пока не доходит до того, где Луи играет с львенком. На всех фотографиях удалось запечатлеть кипящую магию между ними, но эта… Гарри смотрит на Луи так, как будто он самое красивое существо, которое он когда-либо видел (что он считает правдой), а Луи улыбается в ответ, маленькой, закрытой улыбкой только для Гарри. Боже, неудивительно, что они влюбились. Все было прямо там, написано на их лицах. Начало всего. — Хорошие фотографии, — хрипло отвечает он, возвращая Нику телефон. Эйч прочищает горло, желая, чтобы у него была более жесткая верхняя губа как у Луи. Тогда он, возможно, не был бы на грани слез на заднем сиденье машины, потому что он так устал и так влюблен. — Напиши ему, — предлагает Ник, подбираясь как можно ближе, не расстегивая ремень безопасности, и кладя руку на плечо Гарри. — Посмотри, проснулся ли он, чтобы ты мог позвонить, когда мы вернемся. — Да, ладно, — бормочет Гарри, выуживая телефон из кармана. У него около миллиона уведомлений, одно из них — электронное письмо от Ника о фотографиях, но он игнорирует их все и открывает свою переписку с Луи. — О, он их видел. Ник оглядывается через плечо, читая текст от Луи вместе с ним. — Он поставил фотографию из зоопарка как заставку на экран блокировки? Вы двое отвратительны, — мягкий тон Ника противоречит резким словам, и он сжимает плечо Гарри. — Знаешь, я до сих пор не уверен насчет всей этой истории с принцем… — Всей этой истории с принцем, — повторяет Гарри, качая головой. — …но он хорош для тебя, я думаю. Лучше, чем другие придурки, с которыми ты был. Они замолкают, и Гарри смотрит, как город пролетает мимо окон. Гарри не уделял столько внимания «всей этой истории с принцем», как ему, вероятно, следовало бы сейчас, но для него было важно не торопить события, не прыгать вперед. Он всегда был романтиком, всегда на десять шагов впереди своего нынешнего партнера, но Луи другой, поэтому и Гарри был другим с ним. Ник определенно прав в том, что Луи подходит ему. Теперь, когда они влюблены, и люди знают об их отношениях, пришло время подумать о возможном будущем с принцем и о том, на что это может быть похоже. Хотя бы по той причине, что большое расстояние убивает его. — Я позвоню ему завтра, — произносит Стайлс, когда машина тормозит перед его домом. — Думаю, он сейчас спит. Тебе повезло, на этот раз разница во времени сыграла в твою сторону. Он оглядывается и видит, как Ник восхищается своим экраном блокировки, фотографией Мэша с их собаками, и чувствует укол. Вот. Вот, чего он хочет. Он хочет построить дом с Луи, жизнь с ним. А как, он может понять это позже. А пока ему просто нужно немного поспать.***
— Ты вообще не высыпаешься? — Сплю несколько часов в сутки, — отвечает Эйч, пожимая плечами, хотя Луи его и не видит. — Все нормально. — Это не нормально, твой голос звучит ужасно, — суетится принц на другом конце линии. — Ты должен выпить чаю с медом, может кто-нибудь сходить в магазин для тебя? — Я попрошу чаю, — обещает Гарри, стараясь не рассмеяться. Его парень такой милый. — Знаешь, я думаю, что мог бы привыкнуть к тому, что ты будешь заботиться обо мне. — Думаю, я тоже мог бы, — мягко отвечает Луи. — Сколько у тебя еще работы сегодня вечером? Ты сможешь скоро вернуться домой? — Нет, у меня скоро читка сценария, — устало произносит Гарри, сверяясь с часами на стене. — Затем я сяду с главными сценаристами и продюсерами, чтобы выяснить, какие наброски следует вырезать. Я думаю, это будет долго. — Ох, дорогой, — шепчет Луи, практически воркуя. — Я хотел бы быть там. — Я тоже. Как Копенгаген? — Первый день прошел хорошо, посмотрим, как пройдут остальные. Завтра я буду пить чай с Маргрет, это должно быть мило. — Мило, — повторяет Стайлс. Иногда он забывает, насколько странна жизнь Луи. — Да, чай с королевой Дании звучит мило. — Ох, заткнись, — ласково отвечает принц. — Откуда ты вообще звонишь? У тебя есть гримерная? — Да, но когда я увидел, что ты звонишь, я просто нырнул в ближайший пустой офис. Я думаю, что это может быть офис Колина Джоста. — Который это? — Он ведет Weekend Update, у него такое противное лицо? — О, да, я знаю, кого ты имеешь в виду. — Я скучаю по твоему лицу, — говорит Гарри, когда их смех стихает. — Ты должен был позвонить по видео. — Прости, дорогой. Вот, я пришлю селфи. Сообщение приходит через мгновение, а затем Гарри любуется фотографией Луи в его гостиничном номере, расслабляющегося на плюшевом диване. Его волосы падают на лоб в неком подобии челки, как называет это Луи, и на нем мягкий темно-синий кардиган. Очень знакомый мягкий темно-синий кардиган. — Лу, — произносит Стайлс, пытаясь говорить ровным голосом. — Ты взял мой кардиган домой из Лондона? — Возможно, — легкомысленно отвечает принц. — Он очень уютный. И пахнет тобой. — Ты взял мой кардиган домой и теперь путешествуешь с ним? — Ну, если честно, Копенгаген не так уж и далеко, дорогой. — Я люблю тебя, я чертовски сильно тебя люблю, — яростно говорит Гарри, измученный и немного взвинченный, и испытывающий что-то между неспособностью поверить в свою удачу и недоумением, как он мог когда-либо волноваться о том, что он заботится о Луи больше. — Почему я не додумался это сделать? Я корю себя. — Ну, когда ты приедешь в гости, у тебя будет доступ ко всему моему гардеробу, — отвечает Луи. — Ты можешь взять все, что хочешь. Думаю, мне бы понравилось видеть тебя в моей одежде. — Пещерный человек, — шутит Гарри. Он снова смотрит на часы, и понимает, что его время подходит к концу. Вероятно, ему следует упомянуть папарацци, о которых он не удосужился написать. — Лу, я хотел рассказать, что когда мы вышли из ресторана прошлой ночью, нас ждали папарацци, и они спрашивали о тебе. — О, правда, — вежливо отвечает принц, и кажется, что он не совсем понимает, почему Гарри заговорил об этом. — Хорошо. — Ты не… против? — Нет, я так не думаю. А что? Ты против? Гарри выдыхает. — Ну, в смысле, не совсем? Это было достаточно навязчиво, но так всегда бывает. Это застало меня врасплох, я еще не видел наших фотографий. — Мне жаль, что тебе пришлось с этим столкнуться, дорогой, — произносит Луи. — У меня самого нет большого опыта в подобных вещах, мой дедушка запретил здесь профессиональную фотосъемку. Для этого нужно разрешение. — Ты серьезно? Во всем Монако совсем нет папарацци? — Нет, это не разрешено. Частично для жителей, для туризма. Знаешь, чтобы обеспечить конфиденциальность, помочь привлечь сюда людей. Но кроме того, он просто подумал, что это, ах… Я думаю, это слово было бы безвкусным. — Думаю, Монако мне понравится, — произносит Гарри, его ожидания от предстоящего визита меняются в голове. — Это то, на что я надеюсь, love. — Наверное, мне пора идти, — с сожалением говорит он, еще раз взглянув на тикающие часы. — Я тебя люблю. — Я тоже люблю тебя, дорогой. Не забудь попросить чаю. С медом! — Хорошо, сладость. — Ты говоришь про сладость меда или называешь меня сладким? — Оба варианта. Гарри нажимает на кнопку, чтобы завершить вызов, и позволяет себе минутку полюбоваться селфи, которое прислал Луи. Бросив последний взгляд на время и тяжело вздохнув, он заставляет себя встать и выйти в коридор. Пора вернуться к работе.***
— Вот, — кричит Ник, перекрывая шум. — Возьми. — Зачем? — кричит Гарри в ответ, допивая рюмку, которую Эйди Брайант сунула ему в руку, когда проходила мимо. — Это Луи! — Ник машет телефоном перед лицом Гарри. — Он позвонил мне, когда ты не ответил! Гарри хватает телефон и уходит в поисках тихого уголка, которого нигде нет на шумной вечеринке. Шоу прошло очень хорошо, и теперь напитки льются рекой, а музыка грохочет. Даже Эйлин, мама Ника, танцует посреди толпы с полупустой бутылкой шампанского в руке, пока Мэш крутит ее на танцполе. В конце концов он находит дверь, ведущую в пустынный задний коридор, и прислоняется к стене, поднося телефон к уху. — Лу? Лу, ты здесь? — Привет, love, — тепло приветствует его принц. — Извини, я не хотел отвлекать тебя от вечеринки, но хотел поздравить. Ты порвал всех! — Ты смотрел? Как? Который у тебя час? — Лиам нашел прямую трансляцию, и мы встали рано. Устроили небольшую вечеринку в пижамах. Даже Филипп заходил, чтобы посмотреть на тебя. — Лу! Он не мог! — Ладно, нет, он не заходил. Но дворецкий, который принес нам кофе, задержался немного. Нам всем понравилась часть с собаками, ты был великолепен. — Не могу поверить, что ты смотрел, — отвечает Гарри, закрывая глаза, когда комната начинает вращаться. — Я тебя люблю. — Я тоже люблю тебя, дорогой. Я так горжусь тобой. Ты так хорошо справился, они должны сделать тебя частью актерского состава. — Нет, — смеется Гарри. — Нет, никогда! Сегодня вечером было весело, но я бы никогда не смог работать по этому расписанию, это убийство. И это так далеко от тебя. Пара человек с вечеринки бежит по коридору, гогоча и выкрикивая «привет», когда они пробегают мимо него, и Гарри невнятно здоровается в ответ. — Я должен позволить тебе вернуться, — произносит принц. — Позвони мне позже? Когда будешь ложиться спать. — Мм, хорошо, сладкий. — Ты ведь не уезжаешь завтра? В Токио? — Нет, нет, в понедельник, я думаю. Не волнуйся, у меня есть время поспать. — Хорошо, — бормочет Луи, прежде чем откашляться. — Дорогой, я… мне стоит подождать, пока мы поговорим позже, но я просто хочу, чтобы ты знал, что если я не буду получать от тебя известия так часто, пока тебя нет, я не против. Я знаю, тебе нужен перерыв, немного времени для себя. — Лу. Луи. Нет. Нет, я люблю тебя, я хочу разговаривать с тобой, я… — Хорошо, дорогой. Но просто имей это в виду, на случай, если почувствуешь себя иначе, когда доберешься туда. — Мне не понадобится, — отвечает Гарри, его упрямство поднимает свою уродливую голову. — Иди, love, иди, наслаждайся вечеринкой. Ты заслужил это. Мы можем поговорить об этом позже. — Ты тоже упрямый, — вздыхает Гарри, отталкиваясь от стены и направляясь по коридору. — Мне нравится это в тебе. Ты такой, типа, европейский и вежливый, но ты упрямый, и это немного горячо. И ты украл мой свитер… — Европейский и вежливый, — весело повторяет Луи. — Сколько ты выпил, love? — Это вечеринка, Лу, — отвечает Гарри, останавливаясь у двери. — Я позвоню тебе, когда проснусь, и ты будешь добр ко мне, если у меня будет похмелье. — Конечно, если у тебя будет похмелье, — вторит принц. — Я люблю тебя, милый. Иди развлекайся. — Я люблю тебя, я позвоню тебе позже. — Пока, дорогой. Гарри, спотыкаясь, возвращается на вечеринку как раз в тот момент, когда из динамиков звучат вступительные ноты к «(I’ve Had) The Time of My Life», и толпа аплодирует. Кристин Уиг подбегает и хватает его за руку, таща на танцпол для повторения их исполнения классической песни с последнего раза, когда он был ведущим, и он поет с энтузиазмом, готовый максимально использовать ночь. Шоу прошло отлично, теперь у него перерыв, и Луи любит его. Настолько, что он смотрел шоу в прямом эфире со своим лучшим другом. Есть много поводов для празднования. Он может поспать завтра.