Дом Огненного Змея

Сави-Рин заявилась в башню на следующий день после Стаха: встала перед входом и потрясла принесённым с собой колокольчиком, усиливая звук, вместо того, чтобы кричать, благоразумная и практичная, как всегда. Эрхэ-Линн много лет не виделся с Предстоящей Западной провинции, но о её недавних подвигах знал благодаря Тилле — и про себя удивлялся. Подобные рискованные действия были скорее в духе её сестры. Прочие выходцы из Дома Пятнистой Кошки отличались осторожностью и прагматизмом. Он спустился, мысленно сетуя на скорость, с какой его тихая обитель превращалась в проходной двор. Сави-Рин церемонно поприветствовала его, произнесла несколько ничего не значащих фраз о погоде, и неожиданно сказала: — Ты хорошо выглядишь, Эрхэ-Линн. Далась им всем его внешность. А раньше он что — выглядел, как дикарь с островов? Нет, было, конечно, время… но давно. И тогда его, слава Пресветлому, никто не видел. — Я рада, что у тебя… Что — всё хорошо? Предстоящая сама поняла, какую едва не сморозила глупость, и неловко закончила: — …Я рада. Потом она перешла к цели своего визита и попыталась обставить всё так, будто её внезапно проснувшийся интерес к эмерийскому языку нёс в себе какую-то общественную пользу. Потому что дело, конечно же, в регулярных обозах. Которые в результате достигнутых соглашений начинают ходить с осени. Неизвестно, будут ли сопровождающие говорить по-нашему — во избежание задержек и недоразумений следовало бы подготовиться… «А ещё, — мысленно добавил Эрхэ-Линн, — без знания эмерийского непонятны шутки про кота». Его так и подмывало спросить Предстоящую, почему она не обращается за помощью к своим новым знакомым по ту сторону границы, но это было бы невежливо. Зеркало — его единственное окно в мир, и он пользовался им без зазрения совести, но зачем ставить человека в неловкое положение. Полтора века назад все они (те, кто знал) перенастроили печати, чтобы уберечь своё драгоценное личное пространство от этого сумасшедшего, в чьих никем более не контролируемых руках оказалось — так неудачно! — последнее из сохранившихся в Амарате Великих Зеркал. Однако шли годы, сначала один забыл обновить защиту, потом другой… Сейчас единственным, кто с упорством одержимого добавлял лишнюю функцию при каждой подзарядке, был Су. Ну и вот Сави-Рин с её тхиэйре снова начали, закрываясь уже от двух Зеркал разом. Что же делать с этой искательницей знаний? Учить её сам Эрхэ-Линн не собирался — учеников ему и так хватало, но главное даже не в этом. Ещё один регулярный ходок в башню увеличит риск быть обнаруженным для того, кому обнаруженным быть никак нельзя. Достаточно одного Стаха с его дурной привычкой сваливаться как снег на голову, с каждым разом раздражавшей Эрхэ-Линна всё больше. Проще всего развести руками и отправить Предстоящую восвояси, но что-то останавливало его. Сави-Рин всегда — и до, и после — обходилась с ним вежливо, даже уважительно. Саму её тоже было, за что уважать, а ещё у них, как бы странно это ни звучало, кажется, появился общий друг. Можно провернуть одну штуку, если Дэй согласится. Это потребует от мальчика более сложных действий, чем выставить готовую настойку за порог (о чём они уже условились), но почему бы не попробовать… Эрхэ-Линн подумал, прикинул кое-что в уме — и велел Сави-Рин приходить утром в земледень. Да, опасно, но если и она, и Стах, и Дэй будут придерживаться каждый своего времени — на что он надеялся от всей души — никто ни с кем нос к носу не столкнётся. Предстоящая поблагодарила и уже развернулась, чтобы уйти, как вдруг откуда-то сверху донёсся подозрительный грохот, заставивший её недоумённо вскинуть голову. Эрхэ-Линн мысленно выругался. — Плохо закрепил крышку пресса, — бросил он первое, что пришло на ум. Сави-Рин кивнула и не стала его больше задерживать, но он всё же дождался, пока она отойдёт подальше — и только потом отправился проверять, что его горе-ученик натворил на этот раз. Не было на свете силы, способной удержать любопытного мальчишку от подслушивания — Эрхэ-Линн и не пытался. Всё, о чём он попросил, когда звук колокольчика отвлёк их от занятий — делать это тихо. Обычно Дэй относился к таким просьбам серьёзно… А, понятно. Подслушивания оказалось мало, захотелось ещё и подглядывать, но рост не позволял дотянуться до смотрового окошка на втором ярусе, которое Эрхэ-Линн устраивал под себя. Поэтому пришлось поставить друг на друга два хлипких ящика, которые держались-держались — но под конец всё же рухнули, рассыпав по полу содержимое (кажется, это были обрезки мифрахтила и никому уже здесь не нужные болванки для нательных колец). — Прости! — При его появлении Дэй, занятый сокрытием следов преступления, вжал голову в плечи, как нашкодивший пёс. — Я не нарочно, правда! Эрхэ-Линн вздохнул, подходя ближе. — Руки-ноги целы? Голову не расшиб? — Не расшиб! — радостно ответили ему — и быстро сунули руку за спину, пряча ободранный локоть. — Нет, — он покачал головой. — Ты знаешь, что надо делать. На кухне уже имелась специальная полка с предметами первой помощи, и Дэй был научен с ними обращаться. Он сам промыл ссадину водой, сам намазал заживляющей мазью — только с перевязкой нужно было помочь: одной рукой это делать неудобно. — Я тоже хочу учить эмерийский, — задумчиво проговорил Дэй, пока Эрхэ-Линн прилаживал повязку на худом предплечье. — Тебе-то зачем? — Чтобы я мог спросить, как проехать в Великий лес, когда поеду в Эмерию. Если заблужусь. — Ты? Поедешь в Эмерию? — Эрхэ-Линн не удержался от улыбки. — Ну да, — прозвучал серьёзный ответ. — Мне надо на живого птармигая посмотреть — и с Тилле повидаться. Мы договаривались. Эрхэ-Линн вспомнил, как Лем — тоже, между прочим, сын Освещающего — пытался добиться разрешения на выезд в Эмерию. Каких только доводов он ни приводил: что поездка необходима для исследования. Что требуется сделать замеры почвы, определить, происходит ли на юге обезжизнивание, если да — то с какой скоростью. Что нужно проверить тамошних людей, клялся проделать всё в тайне и не оставить после себя никаких следов — нет. Ничто из этого Совет не счёл уважительной причиной. Позже, когда они искали путь на север — уже сразу действовали обманом и успеха достигли только благодаря помощи определённых людей. Представив, как Дэй приходит к своему отцу и говорит, что желал бы поехать в Эмерию, чтобы посмотреть на птицу и встретиться с приятелем, Эрхэ-Линн заранее пожалел мальчика. Но надежд его разбивать не стал — пусть мечтает, пока может. А язык… Почему бы и нет. Для общего развития не повредит. *** — Дэй! Иди сюда, мы без тебя опять проиграем! — позвал Арах, отбивая вражеский мяч от ворот, образованных перевёрнутой скамейкой. По двору пронёсся рёв, наполовину радостный, наполовину разочарованный. — Сейчас! Одно дело сделаю — и приду! Во всей цитадели не было лучшего поля для игры, чем просторный двор лектория, но воспользоваться им в этом качестве удавалось нечасто. С утра — понятное дело, школа. Потом в том же зале занимались ученики академии, то есть бегать и шуметь — снова нельзя. Регулярно донимая старших братьев и сестёр, дети ревностно следили за расписанием, чтобы не пропустить то редкое стечение обстоятельств, когда после полудня в лектории у них ничего нет. Сегодня как раз повезло, и Дэй-Су, конечно, не собирался сидеть в сторонке — особенно, если команда зовёт, — но сперва надо было выполнить поручение. Он прошмыгнул в соседнюю с залом детскую библиотеку, где наставница Шэм-Таис (вот кому не повезло дежурить в такое время!) окинула его недовольным взглядом — ну да, он был одним их этих вопящих и топочущих бездельников, нарушающих её покой. Хотя вообще она давно уже его недолюбливала — после той истории с подглядыванием в окно. Дэй-Су даже не помнил, что он там видел; одежда наставницы его ну совсем не интересовала. Вот если бы на её месте был Эрхэ-Линн… Так странно — пока Эрхэ-Линн ходил в своей невиданной шнурованной рубахе и волосы завязывал шнурком, его одежда тоже не казалась заслуживающей внимания, но стоило ему облачиться в нормальный человеческий костюм, сменить шнурок на заколку, как Дэй-Су это сразу насторожило. Взволновало. Обидело даже… Или это фахса? Два события произошли почти одновременно, сейчас уже сложно было отделить одно от другого. Но да, ему было обидно, хотя виду он не подавал. Сначала Эрхэ-Линн начал прятать руки, потом — всё остальное. Из-за чего — из-за него? Конечно, руки и в перчатках были очень красивые. Как ловко эти пальцы умели вырезать по дереву, смешивать травы, накладывать повязки — касаясь очень легко, словно поцарапанные локти и коленки были частями сложного механизма, требующего осторожного обращения. И этот тонкий свежий запах, окутывавший Эрхэ-Линна целиком, но особенно в районе волос — знакомый и ускользающий, Дэй-Су никак не мог вспомнить, что же так пахнет… — Тебе помочь что-то найти? — холодный голос наставницы прервал его размышления. — Нет-нет, я сам. Я на минутку, проверить только надо… — Он юркнул в проход между стеллажами, чтобы скрыться от её осуждающих глаз. Поручений у него на этой неделе было два. Одно совсем лёгкое, он его уже выполнил: вынес коробку, в которой лежала бутыль с готовой настойкой, за порог, и оставил у входа. Оказывается, лекарство, над которым работал Эрхэ-Линн, предназначалось для дочки дяди Стаха! Теперь ясно, почему он приходил в тот самый первый день, когда они чуть не столкнулись в каменном проходе. Эрхэ-Линн, объясняя всё это, снова призывал к осторожности — с удвоенной силой. Говорил, что дядя Стах теперь станет подозрительный, и что он, Дэй-Су, должен очень, очень, очень внимательно следить, чтобы на пути в башню или обратно его никто не увидел. Дэй-Су кивал, хотя про себя думал: зачем так волноваться? Вон, тётя Сави пришла — и ничего. Быстро спрятаться, переждать — и всё будет в порядке. Второе поручение — намного более интересное и весёлое — касалось как раз её. Нужно было передать ей учебник эмерийского, но Эрхэ-Линн не хотел выкладывать книжку за порог — наверное, боялся, что тётя Сави тогда тоже станет подозрительная. Поэтому и был разработан хитрый план: подложить учебник в библиотеку, чтобы он там как бы случайно отыскался. Вот умора! Библиотека-то детская — в другие Дэй-Су ходу нет… Что тогда тётя Сави должна сказать дежурному на входе? Что соскучилась по сказке про Пресветлое и двенадцать месяцев? Тихонько посмеиваясь, он достал книжку из сумки, втиснул на одну из дальних полок, запоминая место — и поспешил обратно во двор, спасать команду. *** — На границе нужно построить перевалочную станцию, — говорил Освещающий на другом конце стола, — чтобы весь обмен происходил там: привезли, разгрузили, погрузили, увезли. И чтобы ни одна варварская нога мне дальше этой станции не ступала… Голос постепенно отдалялся, тонул в прозрачной воде серебряного кубка, который Стах-Рам рассеянно покручивал в пальцах. План он в общих чертах знал, и Су объяснял не для него, а для сидящей рядом Сави-Рин, чьи сцепленные руки покоились на тонкой книжице в неприметном переплёте — то ли журнал, то ли отчёт… Су выловил Предстоящую прямо из коридора и явно оторвал от каких-то дел, но с Освещающим не спорят, когда речь идёт о нуждах Содружества. Стоило Стах-Раму отвлечься, как мысли потекли туда, куда они устремлялись теперь в любую свободную минуту: к башне на Западном холме, к её скрытному, изворотливому, непостижимому обитателю, который на ошеломлённый вопрос «как ты это сделал?!» на этот раз ответил без обиняков. «Извини, Стах, но я тебе не скажу». Придя к башне в назначенное время, Стах-Рам был готов к чему угодно — кроме того, что его там ждало. Его первым глупым, инстинктивным действием, когда он понял, откуда именно взялась лежащая у входа коробка, было вытянуть руку и потрогать поле отчуждения. На ощупь — никаких изменений, а внутреннее зрение как обычно выдавало пустоту. Потом он упрямо кидал камешки, заставлял Эрхэ щупать и кидать со своей стороны, едва не потребовал снять печать, недавно вновь появившуюся среди деталей его гардероба, но вовремя спохватился: это был бы уже перебор. Нет, с башней и с Эрхэ всё по-прежнему. Что же тогда? От страшной догадки сердце ухнуло в пятки, и он прерывающимся голосом спросил: «Опять играешь с перемещением?.. Мало было прошлого раза?..» На что Эрхэ мгновенно и очень решительно ответил: «Нет. Клянусь именем моего отца». Такой клятве Стах-Рам не посмел не поверить, но к разгадке его это ничуть не приблизило. Эрхэ упёрся намертво; когда он так упирался, не помогали никакие попытки усовестить и окольные словесные пути. Стах-Рам в который раз подумал: какой частью правды он поделился с ними после того, как схлопнулась цитадель — десятой? Сотой? Была ли вообще хоть толика правды в его словах? Имел ли когда-то хоть кто-то допуск к его мыслям? И выбор, перед которым он ставил Стах-Рама, был всё тот же: либо молча бери, что дают — либо иди восвояси. Не взять было нельзя. Если разработанная им настойка действительно окажет обещанный эффект… — …об этом тебе расскажет Стах. Стах? — …Да. — Под недовольным взглядом Су он отругал себя за рассеянность. Эрхэ пусть идёт к змеям со своими секретами. Думать о нём в ущерб работе — слишком много чести. — В общем, начать стоило бы прямо сейчас, — сказал он, быстро включаясь в разговор. — Для строительства нужны люди — и шельфил из ваших запасов. Остальное мы потом подвезём… А настойка отправилась в Даруг — и теперь нужно было просто ждать. Может, она вообще не подействует. *** — Амулет от сглаза — пятьдесят штук! Амулет от порчи — шестьдесят пять штук! Амулет, отгоняющий клопов — сто сорок две штуки! — угрожающе вещал старейшина Ругольт, сверяясь со списком, пока ящики с товаром перекочёвывали из сарая в телегу, чтобы отправиться в город на продажу. — Да ладно, поняли мы, — сказал Другге, вытирая пот с широкого лба. — Всё записывать. Деньги считать. Ворожильную настойку в личных целях не использовать. — А если использовали — монеты в мешок! Я с вас за каждую бутылку спрошу! Тилле, проходя мимо, подумал: да зачем добру молодцу ворожильная настойка? Чубом тряхнёт, мускулами поиграет — и девки городские в очередь выстроятся (он бы и сам встал, но Другге, увы, был не по мальчикам). Вот напарник его, плюгавенький Митэуш, раньше, видимо, зельицем злоупотреблял — а теперь глаза в сторону отводит. Всё, приятель, ходи теперь в бордель, как все. Дешевле выйдет. Со старейшиной Ругольтом и его цифрами шутки плохи. Заметив среди готовящихся к отъезду обмотанную косами голову, Тилле подошёл полюбопытствовать. — А ты куда — прогуляться? — Нет, тоже в Солефту, — ответила Суриль, чья кобыла в ожидании щипала травку неподалёку. — По личному приглашению герцогини Ардаванской. Понимаешь, её любимый пёсик… Не дав ей договорить, Тилле решительно взял подругу за руку и отвёл в сторонку. — Солефта — слишком далеко для тебя, Сур-сур. — Я туда и обратно, одну ночь всего переночевать. — Йотти тоже поначалу говорил на одну ночь. — Я не Йотти. — Да уж, хотелось бы верить, что ты умнее. Суриль обиженно поджала губы, и Тилле пожалел о своей резкости. То, что для него это больной вопрос — не повод срываться на людях. И всё равно, ночь вдали от леса — слишком долго. В город ездят те, кто не умеет творить; остальные стараются возвращаться в тот же день, и обычай этот возник не на пустом месте. Одного друга он уже похоронил; рисковать другим — непозволительная роскошь. Вопреки общепринятому мнению, у Тилле было совсем не так много друзей. Вдруг он вспомнил про доставшееся ему от Дхис-Армета нательное кольцо. Ограничитель запирает кокон, отрезает доступ к магии, но также и стабилизирует. Это может помочь — хуже точно не будет. Если уж Суриль так хочет ехать… — Хорошо, — сказал он, — только зайди сейчас ко мне, я тебе дам одну штуку. И за пределами леса ты будешь носить её днём и ночью, снимая только во время работы! Обещаешь? — Ладно, ладно, хотя я всё равно не понимаю… Их беседу прервал громогласный раскатистый вопль, в котором без труда можно было узнать голос матушки Уны: — А-а-а! Рушка, ты што творишь, шельмец?! Слазь немедленно! Гляньте, люди добрые, гляньте на него! — Мамка, да не кричи ты так, уши заложило! — сказал Другге, пристраивая очередной позвякивающий ящик в кузове телеги, но, когда они все повернулись на шум и увидели Рушку Головастика, стало понятно: вопила матушка не зря. Потому что Головастик ехал по лесу верхом на коте. Тощие ляжки обхватывали пятнистые бока, ручонки утопали в меху загривка, на лице застыла идиотская улыбка, сияньем затмевающая начищенный медный таз. Выражение котовьей морды, напротив, было суровым и сосредоточенным; Урташ не выглядел довольным, но явно прилагал некоторые усилия, чтобы дитё не свалилось с его спины. Суриль фыркнула: — Кажется, он-таки спросил. — Более того, — сказал Тилле. — Кажется, кот согласился. Снабдив Суриль кольцом, он вернулся с ней на Соборную поляну, проводил маленький обоз, а потом зашёл к дяде, чей основной дом располагался здесь же, вокруг ствола гиганта по имени Король Горы. Тилле это всегда казалось ужасно смешным: тоже мне гора. Так, холмик, прыщ на ровном подшкурке леса, но дерево и вправду было крупнее соседних, и кроме Владыки на нём больше никто не жил. Тилле провёл в этом доме существенную часть детства и съехал, когда подрос достаточно, чтобы нуждаться в отдельных апартаментах. Из окна гостиной — той самой, где они принимали Фахора и Олеану во время весенней ярмарки — главная поляна была видна как на ладони. Столпотворение, вызванное подвигом Головастика, давно рассосалось, Урташ умотал по своим делам — а может, вообще смотался (сеанс связи со Ставаргом они уже закончили). Рушка в дальнем конце уныло мыл горшки, матушка Уна нависала над ним, громко изрекая что-то воспитательное. Старейшина Ругольт всё ещё сидел у дверей сарая, делая пометки в своих многочисленных списках… Если бы Йотти был жив — интересно, чем бы он сейчас занимался? — Ну и дети нынче пошли, — сказал Владыка. — Ты в своё время много чего вытворял, но на снежных котах не катался. — Ничего, может, ещё покатаюсь — да на ком-нибудь посерьёзнее. Что, после двадцати уже нельзя мечтать о приключениях? Говорят, на втором континенте водятся гигантские саблезубые свиньи с носом до земли… — Ох, доприключаешься, — Владыка сокрушённо покачал головой, но скорее по привычке. Он давно понял: чересчур жизнелюбивую натуру его племянника не исправит ничто — только могила. — Мне надо в Фиресту, — сказал Тилле, переходя к главному. — Хочу покопаться в тамошних библиотеках. Уж если Эрхэ-Линн чего-то не знает, то в Амарате не знает никто, но, возможно, у нас что-то сохранилось, и с появившимися новыми зацепками я смогу это отыскать. — Вдруг Эрхэ-Линн тебе просто врёт? — Врёт? Нет. Недоговаривает? Обязательно, но что тут поделаешь? Заставить его я не могу, даже если бы захотел — а я не хочу. Фахор пусть катится к синим чертям со своими методами, и вообще, чем меньше ему будет известно о моих личных связях с Амаратом — тем лучше… Короче. Черкани записку к ректору университета? Если я сам скажу, за чем пришёл, он мне просто не поверит. — Да уж, — усмехнулся Владыка. — Излишней любовью к древним свиткам ты никогда не отличался. — Как и любовью к ректору. И ему, боюсь, об этом прекрасно известно, поэтому… Черкани. Владыка отошёл в кабинет и вышел спустя несколько минут с запечатанным письмом. Протягивая его, он спросил: — Твой брат сейчас там? На лицо Тилле набежала тень. Уточнять, о каком именно из троих его братьев идёт речь, не требовалось. Близнецам было по восемь, и пока они росли хоть и шумными, но довольно безобидными созданиями. — Не знаю, он мне не докладывает. — Пожалуйста, будь… — Да, да, я буду осторожен. Он сунул письмо в карман жилетки, взмахнул рукой на прощание — и пошёл собираться.