Дом Огненного Змея

— Всё пропало! — Сави-Рин влетела в гостиную, трагически прижимая руку ко лбу, и рухнула на стул, так, что металлические ножки заскрежетали по полу. Айу-Лан на другом конце круглого стола подняла голову от рукописи и отложила в сторону стило. — Что пропало? — Всё! Су отклонил нашу кандидатуру на пост Поклоняющегося. Знаешь, кого он нам присылает? Нир-Даэса! Айу-Лан задумчиво приставила пальцы к подбородку. — Сын Даэс-Фира? Мда… Не очень удачный человек. — Не очень удачный? Не очень удачный?! Да это же полная катастрофа! — Погоди, не переживай. — Поднявшись и обойдя стол, Айу-Лан встала позади своей тхиэйре и успокаивающе положила руки ей на плечи. — Что-нибудь придумаем. — Что тут можно придумать, — сказала Сави-Рин уже тише. — Поклоняющийся — ключевая фигура, весь план держался на нём. Почему люди не властны над временем своего ухода? Смерть такого близкого друга, как Ив, нельзя не оплакивать, но видит Пресветлое, я оплакивала бы её меньше, случись она хотя бы на полгода позже. Пока утрясали бы все формальности по вступлению нового главы храма в должность, церемонию Уви можно было бы поторопить, задействовав кого-нибудь из наших, но сейчас ещё слишком рано… После бегства Дхис-Армета его тхиэйре Уви-Сат в положенный срок разродилась вторым ребёнком — милым голубоглазым мальчиком. Как того требовал закон, провинившаяся мать с младенцем обитала внутри цитадели в строгом уединении, фактически в заточении — ни в чём, конечно же, не нуждаясь, но полностью отрезанная от своей предыдущей жизни. Для общества она была уже мертва, а если лёгкие её и наполнялись до сих пор воздухом Альтары — то лишь потому, что новорожденный нуждался в кормилице и няньке. Три года с момента рождения — вот какой предел был установлен этой отсрочке. Потом Уви-Сат должна войти в Храм Солнца и принять от Поклоняющегося провожающую чашу, которая и отправит её в последний путь. Чаша выпадет из рук, вслед за ней упадёт на пол бездыханное тело. Глава храма произнесёт напутственную речь — и всё будет кончено. Для Дхис-Армета Ив — светлый, добрый человек, понимавший всю закоснелую несправедливость старого закона — согласился разыграть спектакль. Упавшее тело вовсе не было бездыханным, и вынесли его не в подвалы Храма Земли на испепеление, а тайком за ворота. С новым Поклоняющимся о таком нельзя было даже заговорить. Нельзя было подменить содержимое чаши — кто же не отличит живого человека от мёртвого? С Нир-Даэсом церемония пройдёт так, как она и должна проходить, а значит — у Уви-Сат не будет никаких шансов. — А если всё же поспешить? — сказала Айу-Лан. — Мол, мать сама желает скорейшего ухода. Ребёнок-то уже может прожить без неё. — И Су, по-твоему, ничего не заподозрит? Он и так смотрит на меня коршуном, вечно ищет, в чём бы упрекнуть. То ему не нравится, что третьеродные дети у нас ходят в общую школу на год дольше положенного. То он против гостевого дома, который я поставила на границе для эмерийцев. Нет, я слишком настойчиво донимала его просьбами пойти нам навстречу в этом деле — сделать исключение, отложить, пересмотреть… Если мы ни с того ни с сего подвинем церемонию вперёд, или с Уви вдруг произойдёт какой-то несчастный случай — это будет выглядеть очень странно и не сможет не привлечь его внимания. — Сави-Рин устало потёрла лицо рукой. — Сейчас я уже жалею, что вообще о чём-то его просила. Надо было с самого начала делать всё самим и по-тихому. — Ты хотела, как лучше. Надеялась на лучшее… — А получилось, как получилось. И теперь у меня нет вообще никаких идей. Разве что дать ей выпить зелье — а потом пытаться откачать после церемонии, когда Поклоняющийся уйдёт, но всем известно, что Крылья Голубки не имеют противоядия… — Хм, — сказала Айу-Лан — и замолчала. — Что? — Сави-Рин обернулась через плечо. — Я плохо осведомлена? Главная врачевательница Ставарга знает об этом что-то, что мне неизвестно? — Нет, осведомлена ты отлично. — Вернувшись на место, Айу-Лан принялась рассеянно перелистывать страницы медицинского справочника — своей новой рукописи, над которой она трудилась несколько последних лет. — Крылья Голубки действительно не имеют противоядия, но я не думаю, что Нир-Даэс будет лично заниматься приготовлением и следить за соответствием рецепту. Его роль в церемонии — передать чашу и зафиксировать смерть. Или то, что покажется смертью… Сави-Рин вскочила. — Айу! Ты… Ты можешь это сделать? — Не уверена. Это сложно, но я могу попытаться. Хотя тут мне почти наверняка понадобится помощь Дэй-Су и… кое-кого ещё. Сави-Рин упёрлась руками в стол, опустила голову и шумно, с облегчением выдохнула. — Я люблю тебя, ты это знаешь? — Догадываюсь. — Прозрачные глаза прищурились в улыбке. — Но с удовольствием послушаю подробности. Отходящая ко сну цитадель Ставарга медленно погружалась в темноту. Погас свет в галереях и двориках, в рабочих комнатах и коридорах остались лишь ночники для дежурных, и окна жилых помещений одно за другим начали терять прозрачность, скрывая вечерний быт своих обитателей от пытливого взгляда ночи. Дождавшись, когда Айу допишет, Сави-Рин тоже закрыла окно, потушила яркие шаровые лампы и вместо них зажгла свечи, расставленные в ветвистых подсвечниках по всей гостиной: на низких тумбочках, высоких верхушках шкафов, по центру стола. Ей нравилось смотреть на живое пламя, как оно плывёт и подрагивает на кончике фитиля, успокаивая мысли и расслабляя чувства. — А знаешь, из чего делают свечи в Эмерии? Из пчелиных сот! — Сави-Рин уселась за стол, подперев рукой подбородок. — Дэй рассказывал, как летом пытался построить в скалах домик для пчёл, и как они его потом покусали… — И всё ради свечей из пчелиного воска? — Айу покачала головой, складывая в футляр письменные принадлежности. — Твоему племяннику уже четырнадцать, совершеннолетие на носу — а он не меняется. — Тут ты не права, он изменился — и довольно сильно. Жизнь с такой тайной, как у него, требует трезвого ума и недетского самоконтроля. Он это в себе взрастил, воспитал, причём самостоятельно. — Так уж и самостоятельно. — Да-да. А что взрастил Эрхэ-Линн — это отдельный разговор. — Сави-Рин сняла подбородок с одной руки и переложила на другую. — Иногда я спрашиваю себя: понимает ли Хранитель Ключей, что именно создаёт? Его действия — результат расчёта, или просто само так получается? — Да что же он создаёт такое, Сави? В голосе Айу-Лан чувствовалась толика добродушной насмешки, но Сави-Рин ответила совершенно серьёзно: — Новый вид человека. Вот так заявление, подумала Айу-Лан и проглотила вертевшиеся на языке шутливые слова. Теперь ей самой стало любопытно. — Не веришь мне? А ты как-нибудь выбери время и поговори с мальчиком подольше, он преподнесёт тебе сюрприз. То, как он мыслит — ни на что не похоже, а точнее сочетает в себе множество разных вещей. Он может сперва рассуждать как солнцепричастный, потом — как эмериец, а потом вдруг выдать что-нибудь, что сочли бы странным и те, и другие. Нет, ты только представь: он часами расхаживает без нательного кольца, творит с одиннадцати лет и с несдерживаемым коконом. Это само по себе должно накладывать отпечаток на его самоощущение. И вот тут встаёт вопрос: какой именно отпечаток? Никто не знает. Мир тысячелетиями не видел таких людей. Вдруг из этого уникального — кто-то сказал бы преступного и опасного — стечения обстоятельств вырастет что-то удивительное и прекрасное? Хотела бы я посмотреть… — Стечение обстоятельств закончится, когда Дэй-Су исполнится пятнадцать. Сави-Рин, до того приподнято-воодушевлённая, разом сникла. — Ритуал совершеннолетия, да, но… Ты правда думаешь, что после него Дэй станет совсем обычным? Возможно, я тешу себя иллюзией, но так хочется надеяться, что однажды у нас появится Освещающий, в самом деле способный что-то собою осветить. Видит Пресветлое, нам это так необходимо. *** Весь двор цитадели Даруга был завален липким мокрым снегом — соскочив с лошади, Стах-Рам провалился в него по щиколотку. Притопавший навстречу темноволосый конюх оставил за собой дорожку из смазанных следов. — У вас что, убирать некому? — недовольно спросил Стах-Рам, глядя на царящее под ногами безобразие. — Так нападает же снова, — невозмутимо ответил третьеродный, принимая поводья из его рук. — Не наубираешься. Мы раз в день чистим, по утрам. Стах-Рам огляделся по сторонам. Тусклое зимнее солнце, с трудом пробивавшееся сквозь плотную пелену облаков, заполняло рассеянным светом узкое пространство двора. Позади остались ворота внешнего периметра, через которые он только что въехал, по правую руку рядами выстроились стойла, откуда временами высовывались, пофыркивая, любопытные конские морды, слева, почти зеркальным отражением, стояли ячейки складов, а впереди высилась гладкая, скучная стена центрального массива: всего шесть ярусов, поделенных посередине одной единственной галереей. Кроме него и конюха людей во дворе не было. «То есть, убирать действительно некому», — мысленно кивнул Стах-Рам и поинтересовался, где найти Предстоящего. — Эх, — ответил мужчина, — вот вы неудачно въехали. Надо было через южные ворота, тогда бы сразу с ним и повстречались. Там его любимая Шэва готовится жеребиться. Вам обратно в ворота и налево по коридору, до следующего двора. Стах-Рам много чего повидал за время своих разъездов по Светлым Землям и к странностям северо-востока отчасти привык — не в малой степени благодаря событиям последних лет, причудливо связавших жизнь его дочери с суровым гостеприимством кедрового леса, но беседовать с главой провинции, пока тот принимает роды у кобылы? Такого ему даже здесь ещё не предлагали. Стараясь, чтобы его голос звучал ровнее, Стах-Рам сказал, что предпочитает подождать внутри. Внутри на глаза ему наконец-то начали попадаться люди, в большинстве своём не белоголовые, а с волосами разных оттенков пепла. Некоторые провожали его любопытными взглядами, безошибочно угадав приезжего по слишком лёгкой, несообразной с местным климатом и обычаями одежде. Некоторые здоровались, приветствовали. Первый помощник Освещающего стал появляться здесь достаточно часто, чтобы его узнавали в лицо. Стах-Рам прошествовал в единственную на всё здание трапезную — не потому, что был голоден, а потому, что знал: там Хвит-Араму не составит труда его найти. Пройдя мимо столов, заставленных обильно, но не самыми аппетитными яствами, он кивнул нескольким знакомым и остановился у окна, выходящего на восток. Из всех провинциальных столиц маленький, приютившийся на узком пятачке между рекой и горами Даруг всегда казался ему самым дремучим и отсталым. Даже его родной Тавархат — тоже, в общем-то, захолустье — выигрывал в сравнении. Но странное дело: сейчас простота, серость, неустроенность местной жизни уже не злили его так, как раньше. Его взгляд, скользящий по городским кварталам внизу, не цеплялся за тесные улочки и неказистые дома, а устремлялся дальше, за городскую стену, где по ту сторону заснеженных полей виднелась тёмная полоска леса. Конечно, это был ещё не тот лес (до того на санях двое суток пути), но Стах-Раму иногда чудилось, что все деревья здесь — часть одного большого организма, к которому он теперь испытывал нечто сродни восхищённой благодарности. Как мало, оказывается, они в Амарате знали о мире. Мысль эта, возникнув впервые, сильно его обескуражила. С детства он привык думать, что величайшие открытия и достижения цивилизации остались в прошлом. Разве могло быть иначе? Раньше все люди были чистой крови, а значит в целом могли и умели намного больше, чем сейчас. Да и не только в целом, но и по отдельности. Кто не слышал о том, как Лиу-Рис создала целый город из одной виноградной лозы, как её брат спустился на дно Восточного океана за оброненным кольцом, как Хил-Хаэд, разгневавшись на своих учеников, вызвал гром и молнии, полыхавшие над Долиной Лилий три дня и три ночи? Даже если истории содержали лишь десятую часть правды — никому из ныне живущих не снилась такая мощь. Неудивительно, что последующие поколения выросли с верой в абсолютное превосходство предков, сопровождавшейся почитанием изученного и записанного до них. Люди были убеждены: те тайны мироздания, в которые древние по каким-то причинам не проникли, уж точно останутся сокрытыми на веки вечные. А то, что им удалось постичь — и это включало в себя всё необходимое для жизни — надёжно зафиксировано в источниках. Нужно просто следовать написанному, использовать, иногда немного дополняя или видоизменяя — и передавать дальше, своим детям. Такой подход долгое время виделся Стах-Раму весьма разумным. Даже те проблемы, с которыми у него на глазах сталкивался Амарат и которые день ото дня только усугублялись, не заставили его думать иначе. Но потом родилась Тми — и знания предков ничем ей не помогли. Помогли люди по ту сторону границы, которых он искренне считал варварами. И ещё кое-что пошатнуло его представления о мире. Те выкладки с расчётами, которыми он когда-то потрясал перед входом в западную башню Тавирэнди, обвиняя её хозяина во всех грехах, приоткрыли завесу тайны над необъяснимым прежде явлением. Чем больше Стах-Рам об этом думал, тем больше явление связывалось в его сознании с другим, столь же необъяснимым, случившимся тысячелетия назад… — Папа! Он так глубоко погрузился в раздумья, что не заметил, как она подошла. Запыхавшаяся, розовощёкая, одетая, как и все здесь, плотными слоями, Тми выглядела здоровой и весёлой — отрада для глаз и души. Несколько мгновений Стах-Рам молча любовался дочерью, но потом спохватился: — Зачем ты приехала? Я бы сам… — Не волнуйся, на мне кольцо, — улыбнулась она, похлопав себя по груди. — Защита полная, разве что согреться на морозе не даёт. Что ж, если так — значит, в самом деле беспокоиться не о чем. Стах-Рам иногда забывал, что обитатели крошечного поселения в Толфнадире уже перестали думать о кольцах как о символе собственной неполноценности. Теперь для них это был лишь инструмент, необходимый для путешествий: что-то навроде дорожной сумки или дождевого плаща. — Как там в лесу — всего хватает? Не мёрзнете в самые холода? — Вдесятером у нас достаточно сил на отопление, а Санх-Аир создал такой сад — ты бы видел! Многоярусный, с разветвлённым водотоком, практически сам себя греет и поливает. Всё-таки знают они в Южной провинции толк в садоводстве… Тми замерла на полуслове, заметив что-то на другом конце зала, за его спиной. — Предстоящий освободился, — сказала она. — Не буду отвлекать тебя от дел, вечером поговорим. Стах-Рам обернулся — так и есть, глава провинции стоял в дверях и смотрел в их сторону. С сожалением проводив глазами дочь, упорхнувшую к столам и уже раздававшую там приветствия направо и налево, он направился к выходу. Кабинет Предстоящего ничуть не изменился с его последнего визита: всё здесь по-прежнему было затянуто полотном. Матерчатая скатерть покрывала стол, из-под бумажных стопок, оккупировавших поверхности шкафов и тумбочек, высовывались уголки салфеток. Сиденья и спинки стульев скрывались под чехлами, и даже стены были увешаны огромными полотняными панелями от пола до потолка. Стах-Рам так и не разобрался, что это: желание продемонстрировать сильные стороны провинции, в целом лишённой сильных сторон (северо-восток был центром по производству материи), либо Хвит-Араму такой интерьер в самом деле был по душе. «Хоть посуду по комнате не расставляет — и то хорошо». К примеру, Эйдэ-Витт, молодой Предстоящий северо-запада, коллекционировал серебряные кубки, чем снискал себе славу не просто чудака, а вульгарного провинциала, и в Тавирэнди над ним откровенно смеялись. Конечно, над Хвит-Арамом, даже начни он тоже что-нибудь коллекционировать, никто смеяться бы не стал. Долгожитель, едва ли не самый старый человек в Амарате, обладатель вкрадчивого голоса и обманчиво хрупкой наружности, он умел внушить к себе уважение, что бы ни делал и где бы ни находился. Даже Су, который на дух его не переносил, никогда не высказывал открытого пренебрежения ему в лицо. Стах-Рам не мог того и подавно, особенно сейчас, поэтому свои соображения касательно убранства кабинета держал при себе. — Плановый обоз с зерном движется в вашу сторону, я обогнал их под Хаборгом, — сказал он, вслед за Предстоящим усаживаясь за стол. — Через пару дней будут здесь, но это последний обоз до весны. Вам точно хватит? — Мои люди умеют считать, — отмахнулся Хвит-Арам. — А ты снабжаешь нас с таким рвением, что склады заполнены почти как летом. Хватит с избытком. — Я лишь пытаюсь выразить свою признательность… Предстоящий остановил его поднятием руки. Звенья браслета, обхватывавшего затянутое материей запястье, звякнули в такт движению. Стах-Рам запнулся, но не сдался. — Я очень благодарен Дому Шести Ветров и тебе лично за то, что вы сделали и продолжаете делать для моей семьи, — чопорно закончил он. — Ты произносишь эту речь при каждой нашей встрече. Я устал слушать, пожалей старика. Лукавые глаза при этом поблёскивали очень бодро, без малейших признаков старости. — Помню, как ты пришёл ко мне два года назад со своей просьбой, — продолжил Хвит-Арам, поглаживая скатерть рукой. — Сквозь зубы говорил, будто тебя душит кто. Удивил меня, а я, знаешь, люблю всё неожиданное. Стах-Рам отвёл взгляд. Он сам хорошо помнил этот момент — один из самых сложных в его жизни, потребовавший не только поступиться принципами и убеждениями, перешагнуть через застарелую неприязнь, но и обнажить уязвимость перед человеком, от которого не ждал ничего хорошего, довериться ему… Хвит-Арам тогда тоже его удивил. — Так что помогаю я с радостью, да и не только тебе — там, вроде, сейчас уже девять человек? — Десять. Один недавно переехал с юга. — Вот видишь. Твоя дочь — лишь одна из многих. И она специально приехала в город, чтобы с тобой повидаться, так что хватит тут рассиживать. О делах поговорил, формальности исполнил. Иди общайся с ребёнком. — Ребёнку, похоже, есть с кем общаться помимо меня, — криво улыбнулся Стах-Рам. — Тми сейчас не скучает. Хвит-Арам понимающе кивнул. — Они быстро вырастают, верно? Вырастают — и перестают нуждаться в нас… Воцарилась тишина. Предстоящий больше не торопил его на выход, и сам, казалось, никуда не торопился. Они долго сидели друг напротив друга в молчании, а потом Стах-Рам заговорил. — Хотел тебя спросить… — М-м? — Хвит-Арам словно очнулся ото сна. — Кто последний раз ходил на север через Асколский перевал? — Ты имеешь в виду через границу? — Предстоящий удивлённо поднял брови. — А почему ты меня спрашиваешь? Обратись в Управление охраны границ. Стах-Рам поёрзал на стуле. — Я спрашиваю тебя, потому что Управление охраны границ далеко, а сама граница — вот она, у тебя под боком. Если бы кто-то, допустим, пожелал пересечь её, оставшись необнаруженным… Поза Предстоящего не изменилась. Стах-Рам лишь заметил, что пальцы его правой руки переместились на запястье левой и начали лениво поглаживать браслет — странную вещицу, эксцентричную деталь его в целом благопристойного облика. На каждом массивном квадратном звене, выполненном не из серебра и не из шельфила, а вроде бы из какого-то сплава, красовалась спираль — знакомый всем символ Дома Шести Ветров. Такой же был высечен на брошке-печати, приколотой к его накидке, и там не вызывал ни у кого недоумения, но браслетов в Амарате обычно не носили. Зачем Хвит-Араму это бесполезное украшение? Между тем Предстоящий перестал теребить безделушку и подался вперёд, сцепив руки в замок. — К чему всё это, Стах? — спросил он после паузы. — Что тебе понадобилось на севере? Стах-Рам выдохнул, собираясь с духом. Он готовился к этому разговору, не знал лишь когда именно и с чего начнёт, поэтому листок с выкладками носил в кармане — и вот, наконец, пришло время его оттуда достать. — Я провёл кое-какие расчёты. По всему выходит, что участившиеся случаи отклонения в работе кокона у новорожденных детей в последние годы связаны с произошедшим в Западной цитадели Тавирэнди. И тогда я стал думать… А что, если это произошло не в первый раз? Что если появление второродных и третьеродных, упадок расы — следствие такого же или схожего явления? Понимаешь, куда именно меня завели эти мысли? — Как мы знаем, большинство исследователей данного вопроса, — в голосе Хвит-Арама прорезались язвительные нотки, — сходятся во мнении, что упадок расы есть результат действия неизвестного вида оружия, применённого Ран-Таром из Дома Девятой Луны в битве, которая — и это тоже всем известно — произошла в конце Великой войны на северном полюсе Альтары. Некоторые не очень авторитетные источники утверждают, — Предстоящий явно развлекался, подражая типичному тону лектора академии, — что разрушительный импульс мог быть случайным следствием столкновения двух мощных сил: девятилунников с одной стороны и конгломерации огненных змей с другой (каковые змеи, к тому же, находились в означенный момент в процессе совершения сложного ритуала). — И совсем никому не пришло в голову, что виноват может быть сам ритуал? Предстоящий долго молчал, вперившись в него странно безмятежным, почти пустым взглядом. — Ты изменился, — проговорил он наконец. — Когда-то я полагал, что вы с Сэй-Рамом одинаковые. Но ты способен думать, а не только выполнять распоряжения. Приятно бывает иногда ошибиться в человеке. Жаль, что главой дома стал не ты, а он. Стах-Рам не совсем понимал, как относиться к подобному заявлению — да и не хотел сейчас размышлять об этом. — Так что же, я прав? — Вот что нужно было выяснить любой ценой. — И ты знал? И он?.. Они оба знали?! Стах-Рам вскочил, не в силах усидеть на месте. Хвит-Арам, наоборот, откинулся на спинку стула и устало потёр пальцами переносицу. — Никто не знал. Пока произошедшее в Тавирэнди не произошло и внимательному глазу не стали видны последствия. Я был одним из немногих, кто догадывался, но меня никто не слышал. И я их предупреждал, но Лем-Тамир предпочитал не задумываться об этом — мне кажется, ему было всё равно — а Эрхэ-Линн… ошибся в выборе. Листок, который Стах-Рам всё ещё держал в руке, выпал у него из пальцев. Серая гадюка… Кажется, он произнёс это вслух, потому что Хвит-Арам поспешил добавить: — Они не знали наверняка! Пойми, на тот момент это было довольно дикое предположение. Не было никаких доказательств. Если кто и виноват, так это обожаемый брат твоего дружка-приятеля, который нёсся к поставленной цели, сметая всё на своём пути, а Эрхэ-Линн по большей части — жертва обстоятельств. — Нет, — ответил Стах-Рам, сжимая руку в кулак. — Ты сам сказал: он сделал выбор. Он всегда делает выбор — когда от него зависит всё. И каждый раз — каждый! — этот выбор оказывается неправильным.