Дом Огненного Змея

В последние предрассветные часы ему всё же удалось немного поспать. С утра он старался держаться от Эрхэ-Линна подальше и смотреть на него поменьше — по счастью Айу-Лан пришла рано, и вдвоём взрослые долго разговаривали у входа, обсуждая какой-то рецепт. Дэй-Су сразу скрылся в книгохранилище и пытался читать, но строчки плясали перед глазами, он вздрагивал от каждого шороха, воображая, что вот сейчас Эрхэ-Линн войдёт, обдаст его своим лимонным запахом, и, если непослушное тело опять что-то выкинет — останется только самоиспепелиться на месте. Потом, наконец, пора было идти. Прощание вышло донельзя неловким. Уже у самого выхода Дэй-Су осмелился поднять взгляд — Эрхэ-Линн смотрел на него как-то странно. Неужели всё-таки заметил что-то вчера? Чувствуя, как жар начинает приливать к щекам, Дэй-Су поспешил выскочить на улицу, пока это не стало слишком очевидно, и только отойдя на приличное расстояние, обернулся. Эрхэ-Линн стоял в проёме, глядя ему вслед — красивый и немного… грустный? Сразу захотелось бежать обратно, но он не мог. Нужно было разобраться в том, что происходит, вернуть утраченный контроль над собой — только тогда можно будет рискнуть снова оказаться с ним под одной крышей. Дэй-Су предстояло очень многое выяснить… а способов для этого было раз два и обчёлся. Поэтому он решил не терять времени. Один из способов шагал сейчас рядом и собирался уехать в Ставарг уже завтра. Нужно было поторапливаться. *** Айу-Лан возвращалась с башенного холма в приподнятом настроении, едва не насвистывая себе под нос. Встреча с Хранителем Ключей прошла лучше, чем можно было ожидать, и принесла богатый урожай — не только в виде полезной информации. Выслушав идею о модификации Крыльев Голубки, Эрхэ-Линн размышлял совсем недолго. — Да, это осуществимо, — сказал он, — если правильно подобрать компоненты. А потом прочитал ей целую лекцию о том, почему клубни фахсы не имеют противоядия, и другую о некоторых малоизвестных свойствах кошачьего листа. — Откуда ты столько знаешь о ядах? — не удержалась от вопроса Айу-Лан. — Мне и раньше была интересна эта тема, а впоследствии — он криво улыбнулся, — появилось достаточно свободного времени, чтобы как следует в неё углубиться. Вместе они набросали примерный рецепт, но над ним ещё предстояло работать. — Если хочешь обвести вокруг пальца вашего нового Поклоняющегося, у Уви-Сат должно остановиться сердце. По-настоящему. Но фахсу использовать нельзя — я объяснил, почему. Есть несколько вариантов замены, из которых надо выбрать наиболее подходящий. Я поэкспериментирую и потом скажу, что у меня получилось. Время же ещё есть? — Как ты собираешься экспериментировать — на себе? Эрхэ-Линн пожал плечами. — На ком ещё? — Погоди… А если что-то случится? Тебя даже откачать будет некому. Нет, не надо, лучше я сама — дома у меня хотя бы есть помощники. — Ты сама провозишься до осени, а тебе ещё дозу подбирать — вот уж этого за тебя никто не сделает. Как ты верно заметила, я много знаю о ядах, и мои познания носят самый что ни на есть практический характер. Одним словом: я умею правильно травиться, безо всякой посторонней помощи и совершенно безопасно. Не стоит волноваться на мой счёт. Голос Эрхэ-Линна, слегка насмешливый, звучал спокойно и уверенно. Раз так — то ладно, решила Айу-Лан. Ему видней. Вот и получается, что ей можно сидеть и отдыхать, пока кто-то другой делает половину её работы — чем не удача? Когда рецепт будет готов, Дэй отправит весточку и… кстати, где он? Они спускались по лестнице, ведущей в город, чтобы потом обойти холм и подобрать оставленных у западного подножия лошадей. Ловкий мальчишка мог бы слезть по скале прямо там, но Айу-Лан на такое не отваживалась. Дэй сказал, что предпочитает составить ей компанию, чем дожидаться в одиночестве, но теперь как-то вяло плёлся в хвосте. Сегодня он был против обыкновения молчалив, почти подавлен, как будто обдумывал что-то невесёлое. — Дэй, всё в порядке? — спросила Айу-Лан, с возрастающей тревогой глядя на его поникшие плечи и брови, сдвинутые на переносице. — А?.. — он словно очнулся ото сна. — Всё нормально, просто лёг вчера поздно. Знаешь, я хотел спросить… — Он помолчал, подбирая слова. — В Зимнепраздник целых пять пар в цитадели танцевали тхиэр, и мне стало любопытно — что меняется после этого? Нет, я знаю, что это связь, которая делает людей ближе, но как именно ближе? Вот вы с тётей Сави — чем вы занимаетесь друг с другом, когда остаётесь наедине? Айу-Лан едва не споткнулась на ровном месте — ничего себе вопросики! Конечно, в жизни каждого ребёнка наступает этот момент — у кого-то раньше, у кого-то позже. Сама она узнала, когда случайно застала мать с отцом в процессе единения — тем просто некуда было деваться, кроме как объяснить. Но сейчас — вот так внезапно, ни с того ни с сего — выступать в роли просветителя Айу-Лан была совершенно не готова. — Мм… вообще-то такие вещи обсуждают с родителями, — уклончиво сказала она. — Отец вечно занят — я его иногда целыми днями не вижу. Мама… мамы нет. У кого ещё мне спрашивать? Вы с тётей Сави — наши самые близкие родственники… Серые глаза смотрели просительно, с надеждой — не оставляя ей особого выбора. — Ладно, ладно… — Айу-Лан нервно оправила накидку. — Давай только присядем где-нибудь. Они сошли с тропы и устроились на камнях неподалёку. Сложив руки на коленях, Айу-Лан прочистила горло и начала: — Видишь ли, тхиэр сонастраивает коконы — так, что потом два человека могут входить в определённое состояние… такое особое состояние, в котором они остро чувствуют друг друга. Как бы изнутри. — Как это? Дэй явно ждал подробностей. «Пресветлое, за что? — подумала Айу-Лан, пытаясь усилием воли согнать краску с кончиков ушей. — Почему я, а не Сави?» — Это… очень приятно. Как будто между вами исчезают все границы. Это… ну не могу я объяснить. Вырастешь, встретишь пару — сам узнаешь. Какое-то время Дэй молчал, обдумывая услышанное. — А как входят в это особое состояние? — спросил он наконец. Что ж, это проще. — Через соприкосновение непокрытых рук. Ладонями вместе, вот так, — она выставила руки перед собой в качестве демонстрации. Дэй снова задумался. — Только рук? — Что? — Ну, вы только руками соприкасаетесь? Больше ничем? — Больше ничем. Рук достаточно. Зачем что-то ещё? Дэй как-то быстро, виновато отвёл взгляд — и Айу-Лан вдруг осенило. — Погоди, — сказала она, — ты что, в книгохранилище начитался про Эмерию? Молчание и опущенная голова были ей ответом, подтвердив худшие опасения. «Да что же это такое! Эрхэ-Линн вообще за ним не следит?!» — У эмерийцев не так, как у нас, да? Что делают друг с другом они, когда остаются наедине? На мгновение Айу-Лан лишилась дара речи. Дэй спрашивал, как ни в чём не бывало — и смотрел снова в упор, внимательно и серьёзно, как будто каждый день задавал взрослым подобные вопросы — более того, каждый день получал на них ответ. «Ребёнок без правил, — думала Айу-Лан ошеломлённо. — Без тормозов. Без понятия о том, что можно, а что нельзя. Ему всё можно». Как там говорила Сави? «Новый вид человека»? Внезапно её охватил какой-то странный кураж — захотелось тоже потерять тормоза и помчаться вперёд без оглядки. Она села более раскованно, упёрлась руками в колени. Усмехнулась. «Четырнадцатилетка? На минуточку забудем об этом». — У эмерийцев не так, да, они пошли другим путём. — Теперь она говорила с ним, как говорила бы с коллегой по работе, обсуждая новейшую научную статью. — Мы, солнцепричастные, давно отделили размножение от удовольствия, и для удовольствия нам не нужна физическая близость. У эмерийцев всё смешано: акт слияния тел (ты наверняка видел, как это бывает у животных) не только производит потомство, но также доставляет наслаждение. Поэтому они, когда остаются наедине, снимают одежду и… ну… соединяются. — Она сделала в воздухе выразительный жест. — Выпуклость вставляется в выемку. Иногда после этого получаются дети, иногда нет. У нас же люди соединяются физически лишь раз или два в жизни, в храме, во время ритуала приглашения детей. Испытывают ли они при этом удовольствие? Кто знает. В памяти произошедшее не откладывается. Но потребности в физической близости у нас точно нет. Единение коконов, единение душ нам её полностью заменяет — да и то, некоторые всю жизнь проживают без него. Не каждый же человек вступает в тхиэр. Дэй слушал с широко раскрытыми глазами. Сложно было сказать, что из услышанного он понял, но Айу-Лан было уже всё равно. — А… почему так, по-разному? У нас и у них? — Всё дело в сдерживаемом коконе. Это и есть то, что делает солнцепричастного солнцепричастным. Во время ритуала совершеннолетия — тебе он скоро предстоит — детский кокон обретает структуру… — Я знаю, я читал. Ведущие лучи замыкаются и образуют решётку. Вроде бы это нужно для того, чтобы усилить способности к творению? — Не столько усилить, сколько сфокусировать, но да, со сдерживаемым коконом нам легче и удобнее творить. И он же полностью искореняет потребность в соитии — даже в лишних прикосновениях. Во многом уравновешивает чувства. Мы становимся сильными, спокойными, свободными… Ну а у эмерийцев и кокона-то, считай, нету — так, недоразумение, даже у тех, что творят. Им нечего структурировать, и нечем (храмов-то тоже нет) — вот и приходится жить во власти плотских желаний. Отсюда и агрессия, жестокость, кровопролитие… Дэй помолчал, переваривая, а потом сказал: — То есть, у нас не бывает — не может такого быть — чтобы один человек хотел прикоснуться к другому, как в Эмерии? Но если дело в сдерживаемом коконе, то он же не с рождения появляется, а только в пятнадцать лет? И… есть же ещё третьеродные? «Ну надо же, — подумала Айу-Лан. — Быстро соображает». — Ты прав, — сказала она с улыбкой. — Третьеродные и дети. Носители нательных колец. Теперь подумай и догадайся. — Нательное кольцо… — пробормотал Дэй, а потом глаза его вспыхнули, и он задохнулся от внезапного озарения. — Оно блокирует!.. Вот почему… — Почему — что? — Ничего, так… Я понял… — Дэй пришёл в неописуемое волнение, вскочил на ноги и зашагал туда-сюда. — То есть, кольцо — это вроде как замена, пока сдерживаемый кокон не установится. Или для тех, у кого кокон слишком недоразвит для создания решётки, либо его вообще нет… — Всё правильно. Нательное кольцо блокирует все плотские проявления, сглаживает эмоции — одновременно перекрывая способности к творению тем, у кого они изначально есть (хотя это скорее побочный эффект). То есть, это временная мера для чистокровных и второродных детей, пока их кокон растёт: нужно дать ему сформироваться, что происходит полностью к пятнадцати годам. А для третьеродных эта мера становится постоянной. Без колец они ничем бы не отличались от эмерийцев — потому-то некоторые из нас и считают, что наши правила уже давно неприменимы к ним… Дэй перестал метаться, остановился и посмотрел на неё ликующим взглядом, полным благодарности. Его подавленность как рукой сняло. — Айу-Лан, спасибо! Ты не представляешь, как ты мне сейчас помогла. Айу-Лан не представляла — не имела решительно никакого понятия о том, что творится в голове у этого ребёнка. Но общаться с ним оказалось весело. *** Через месяц пребывания на острове Туок Кари-Су не знала, куда себя девать от скуки. Все места, куда можно было добраться без опасности утонуть или свернуть себе шею, она обошла за день. Обследовала холм, приютивший пограничную станцию, попинала комья водорослей и пустующие раковины мёртвых моллюсков на берегу. Потолкалась в зарослях на перешейке, путаясь в лопухах, отбиваясь от мошкары, добралась до самого подножия скал на другом конце (Нист-Арр называл их Две Сестрицы), где с одного из зелёных уступов падал маленький водопад. Озерцо под ним было красивое — летом, наверное, хорошо будет купаться… Но больше смотреть и делать на острове было абсолютно нечего. Тогда Кари-Су принялась исследовать саму станцию. Компактное строение содержало в себе всё необходимое — но ничего лишнего; тот, кто его проектировал, явно думал об удобстве в использовании и экономии сил. И кое-что интересное здесь было, например — купальни, куда вода поступала сразу горячая, откуда-то из земных недр, и имела при этом необычный цвет, запах и вкус. Или каскадные сады, укутывавшие стены зелёным плащом — южный метод садоводства, нечасто использовавшийся в Центральной провинции. Во всём этом можно было разобраться, поучиться, и она даже нашла в библиотеке соответствующие материалы, но не могла найти в себе достаточного желания. С каждым днём она всё чаще думала о доме. Ей не хватало шумного многоголосия родного города, размеренного, но оживлённого ритма цитадели, где дела, люди, вещи постоянно совершали какой-то круговорот. Там жизнь двигалась, несла её вперёд — здесь было одно сплошное болото. Пограничная служба? Важное задание? Да лучше бы она осталась в Тавирэнди работать в полях! Вспоминалось, как пару лет назад ей довелось помогать на приёме эмерийских послов — том самом, который испортил Дэй, так по-дурацки свалившись в фонтан. Она тогда училась на первом году академии и ничем особо не выделялась среди сверстников — кроме того, что была дочерью Освещающего. Когда устроителям понадобился лишний человек на подхвате, отец вспомнил о ней и позвал её. В те несколько дней она, не сделав, в сущности, ничего, уже была кем-то. Стояла на помосте в Большом зале, в окружении главнейших в Содружестве людей. Принимала из рук отца перехваченный белой лентой свиток и передавала предводителю варваров. Здесь, на пограничном острове, едва различимом на карте, она была пустым местом. Никто её не видел и ничего о ней не знал. Когда перед самой сменой года пришло письмо от Дэя с горсткой немудрёных новостей — как прошёл Зимнепраздник, кто победил на играх, насколько продвинулась стройка на втором грузовом причале — она так обрадовалась, как сама от себя не ожидала. Это же её глупый братец, пишет наверняка по указке отца, которому самому некогда — но всё равно было приятно; это значило, что хотя бы её семья помнит о ней. Кари-Су тут же настрочила ответ, торопясь поделиться накопившимися впечатлениями — кое о чём умолчав, кое что приукрасив, стараясь, чтобы её нынешнее унылое настроение не слишком проглядывало между строк. А единственным живым человеком, с кем можно было поговорить, оставался Нист-Арр. Да и это удавалось не часто. В отличие от Кари-Су её напарник явно наслаждался жизнью в глуши посреди дикой природы. Каждое утро, выполнив свою часть работы, он хватал набитую снаряжением сумку, шагал за порог и не возвращался до самого вечера. Кажется, больше всего ему нравилось лазать по отвесным скалам на западной стороне, хотя как там можно было за что-то зацепиться, Кари-Су не представляла. Иногда его поджарая фигура, затянутая в облегающий костюм, показывалась в морских волнах — он вскакивал на большую доску и скатывался с гребня, как дети в Тавирэнди с ледяных горок зимой, не обращая внимания на холод и ветер. Он знал, какие из плодов, растущих в лесу, съедобны, а какие лучше не трогать. Однажды он подобрал где-то больного ужа, посадил в коробку и лечил, и потом ещё долго общался с ним, прежде чем отпустить. На острове Нист-Арр был более расслабленным и тихим и в целом производил совсем иное впечатление, чем в те первые несколько дней в Эйерли. — Как так получилось, что ты снова на границе? — спросила Кари-Су в один из тех редких дней, когда зарядивший с ночи дождь ненадолго задержал её напарника под крышей. — Вроде же одного раза достаточно? Отслужил — и свободен? — Я сам попросился. Мне здесь хорошо. — Правда? Лучше, чем в городе? — Намного. Город — муравейник. Столько людей и все куда-то бегут. А здесь — такое небо! Такие волны! Лучшая стенка для скалолазания во всей провинции и самая вкусная родниковая вода. И когда забираешься на вершину одной из Сестриц — кажется, что ты выше всех под солнцем, и вся Альтара принадлежит тебе…– Он помолчал немного и добавил: — Я бы, пожалуй, остался здесь навсегда. Кари-Су окинула его разочарованным взглядом. Это же как мало нужно хотеть от жизни, чтобы удовольствоваться единением с природой и общением с ужами. А ведь поначалу казалось, что Нист-Арр — интересный человек, хоть и провинциал… «Что ж, первое впечатление обманчиво». Так и вышло, что даже с той единственной разумной душой, которая находилась в пределах досягаемости, говорить оказалось почти не о чем. Мир Кари-Су сузился до станции и её ближайших окрестностей. Вечерами она иногда спускалась по тропинке к морю, чтобы полюбоваться закатными красками — раз уж больше делать было нечего. Когда зимние облака раздвигались, позволяя солнцу упасть прямо в воду, дорожка на волнах стоила того, чтобы одолеть короткий спуск и выйти на пляж. Сегодня был как раз один из таких вечеров. Закат полыхал, Кари-Су сидела на коряге у кромки воды, а в воде на камнях устроилась стайка бакланов с растопыренными крыльями. Нист-Арр всё ещё где-то шатался — неужели до сих пор лазает по своим Сестрицам? Она так и не представляла себе, как он это делает — не видела никогда. Если бы можно было посмотреть, не сходя с места… Вдруг её посетила неожиданная идея. Она отыскала глазами ближайшего баклана — вот он, изображает хохластую статую с горделиво отставленной головой. В академии им давали лишь начальный курс работы с животными — за дальнейшим обучением следовало обращаться в цех звероводов. Кари-Су не настолько интересовалась, но тут и базовых знаний должно хватить… Она мысленно потянулась к примитивному сознанию, нащупывая контакт. Птичья голова чуть повернулась, блестящий глаз уставился не неё. Отлично. Теперь… что там дальше? Кажется, с птицей нужно было подружиться, приучить её к себе, но у Кари-Су не было на это времени. Хотелось добиться повиновения быстро, вот прямо сейчас… Она сосредоточилась, поднажала — и одним махом проломилась сквозь хлипкую стену крошечного разума, испуганно капитулировавшего перед высшим существом. Чёрные крылья беспорядочно затрепыхались, голова на длинной шее несколько раз дёрнулась, потом птица застыла, готовая выполнить любой приказ — а у Кари-Су появилась вторая пара глаз. Она увидела себя, сидящую на берегу, в необычных, ярко-переливчатых цветах. С довольной улыбкой она сомкнула веки, полностью отдаваясь птичьему зрению. Кари-Су пустила баклана в полёт. Берег накренился, на мгновение пропал, потом снова появился. Внизу мелькнула полоска пляжа, пронеслись верхушки деревьев, силуэт станции… «На запад», мысленно скомандовала она — и скалистая громада на другом конце острова стала стремительно приближаться, пока не вытеснила из поля зрения всё остальное. Заложив крутой вираж, птица начала обходить Сестрицы по кругу — раз, другой, потом зигзагом через ложбинку между ними. Нист-Арра нигде не было видно — наверное, уже пошёл домой, но Кари-Су и думать забыла о нём, настолько её захватил этот невсамделишный полёт. Сверху всё казалось иначе — шире, интереснее. Она почти слышала свист ветра в ушах, почти чувствовала, как ловят воздушный поток её несуществующие крылья. Солнце на западе уже касалось кромки воды. С другой стороны небо, подёрнутое фиолетовой дымкой, постепенно темнело, сливалось с морем, и в этих тускнеющих красках на горизонте вдруг вспыхнул внезапный блик — так бывает, когда закатный луч отражается от гладкой поверхности. Кари-Су в изумлении всмотрелась вдаль своими птичьими глазами. Там, в открытом океане, нечему было отражаться. Показалось? Повинуясь её приказу, баклан энергично взмахнул крыльями и устремился на восток. Позади остался остров и тонущее в море светило. Впереди была сияющая точка на границе неба и воды — Кари-Су боялась упустить её, ведь солнце вот-вот сядет, и торопила птицу изо всех сил. Ещё чуть-чуть. Ещё чуть-чуть, уже почти видно… Блик мигнул и погас — и одновременно с этим на плечо Кари-Су легла чья-то рука. Она вздрогнула, теряя связку. Последнее, что она почувствовала той частью сознания, которая была там — как растерянно замирает в воздухе баклан, как трепещут, потеряв контроль, его крылья, как безжизненно падает в воду маленькое тельце… Открыв глаза, Кари-Су наткнулась на встревоженный взгляд Нист-Арра. — Всё в порядке? — спросил он. — Я тебя звал, но ты не откликалась. — Да… Засмотрелась на закат и задумалась. В голове у неё плыло, как после удара об стенку. Она украдкой перевела дух, пытаясь унять сердцебиение и выглядеть обычно — не хватало ещё, чтобы Нист-Арр начал докапываться и догадался. Передавила птицу — глупая, глупая ошибка… Хотя напарничек тоже хорош — зачем было так пугать… Вечером она долго крутилась в постели, злясь на Нист-Арра, досадуя на своё неумение — ну и баклана тоже было немного жаль. Уже в полудрёме мысли её наконец вернулись к тому, что она успела разглядеть на горизонте: к кораблю. Обычный океанский корабль вроде того, что привёз их на Туок — правда, в ту минуту Кари-Су готова была поклясться, что находился он по другую сторону границы. Наверное, всё же показалось.