Двенадцатый предвестник

      Несмотря на то, что время шло, ничего не менялось. Были обычные будни, когда все еще не покинувшие ледяной дворец предвестники общались между собой, ну, или просто занимались своими делами. Естественно, у них и своих дел было по горло. Дотторе опять что-то исследовал или химичил в своей лаборатории, лишь иногда выходя оттуда, Скарамучча и Синьора о чем-то спорили, не сумев поделить просторную и огромную кухню, Аякс же посвящал все свое свободное время тренировкам, которые любил всем сердцем.       Сегодняшний день также не стал исключением. Хлопая белоснежными ресницами и наблюдая за тем, как из уст двух коллег вылетают бранные слова, Кэйа налил себе горячего шоколада и поспешил выйти из ледяного дворца, предпочитая шуму и гулу в доме тихий и успокаивающий шепот мороза. На улице стояла привычная для Снежной погода — метель. На улице бушевал мороз, щипая каждого проходящего по улице за щеки и в придачу к этому насильно куда-то толкая. Выйдешь из дворца и за его пределы — ты уже по колено в снегу. Было бы, конечно, неприятно, но это не особо волнует предвестников, ведь вся территория была расчищена от снега, что не могло не радовать. В ушах свистел ветер, что заставляло Альбериха задумчиво поднять голову и подумать, о чем может выть Анемо Архонт в Снежной. Видимо, тот тоскует по свободе, ведь тут с этим все было туго. Однако, заявлять и, уж тем более, жаловаться на это было самоубийством. И глазом не моргнешь, как ты оказался в тюрьме, где ты, вероятно, умрешь от туберкулеза.       На окнах дворца уже были шаловливые рисуночки, оставленные морозом. Двенадцатый лишь хмыкает, безразлично на них глядя и проходя мимо. Он щурится, увидев где-то вдалеке темный силуэт, но все же не торопится к нему идти. «Тарталья» — озаряет его догадка, ведь никто кроме него не выйдет на улицу в такую то погоду. Невзирая на то, что Снежная и ее погода стала уже достаточно привычной для жителей ледяного дворца, они все равно не торопились покидать свое место жительства, выбираясь лишь на задания. Синеволосый идет в сторону Аякса, потому что ему нечего делать. Сидеть день и ночь в четырех стенах достаточно изматывает морально. По крайней мере, Кэйю. И Чайльд, кажется, его в этом плане поддерживает.       — Кэйа! — то ли радостно, то ли удивленно говорит Тарталья, убирая оружие в сторону, — Что привело тебя сюда?       Щеки Кэйи красные от мороза, но это не очень ярко выделяется на его коже, как, например, на чайльдовской. Он все еще одет очень тепло, но в этот раз к нему претензий ноль: на улице действительно холодно. Руки по швам — кажется, тот вовсе не заинтересован, а спрашивает лишь для приличия, но рыжего это вполне устраивает.       — Здравствуй, — тихо говорит Кэйа, кланяясь. Его голос звучит холодно, отстраненно, впрочем он это не скрывает, в отличии от Чайльда, — я просто прогуливаюсь, — взгляд Кэйи скользит по местности, — в дворце скучно.       Как ни странно, двенадцатый и одиннадцатый были похожи. Оба прислуживали Царице, не смея сказать о ней ничего плохого, глаза обоих были неживые. Всегда люди пугались глаз Тартальи и, собственно говоря, его взгляда. Был он для них каким-то пронизывающим, хищным, жестоким. Не стоит сомневаться в том, что людей пугает то, что не похоже на них. Их определенно пугает нечисть, что уж говорить будто о мертвых глазах кровожадного предвестника.       Однако, если у Чайльда с эмоциями было туго (испытывал он лишь страх, любовь и желание стать сильнее вместе с жаждой адреналина), то у Кэйи они отсутствовали подавно. Номер одиннадцать вступил в организацию, желая как-то защитить свою семью, которую сильно любит, а мотивы синеволосого неясны. Он просто бурчит, говоря, что ничего не помнит, кроме того, что обязан служить Царице. Также, эта доподлинная честность и прямолинейность Альбериха ставила в тупик рыжего. Он не стремится за выгодой, прячась за тысячей масок, как Аякс, не пытается льстить, врать. Ему все равно на то, что его слова могут ранить кого-либо, он обязательно скажет так, как есть. И Тарталья бы соврал, если бы сказал, что его это в нем не заинтересовало.       — Понимаю. Не холодно? — хмыкает рыжий, позже улыбаясь белозубой улыбкой. Получив отрицательное покачивание головы в ответ, он пожимает плечами, желая взяться за оружие поскорее, — Я тут тренируюсь, проще говоря.       Собеседник лишь со скучающим взглядом обводит манекены и самодельные фигурки хиличурлов. Он достает свой меч из ножн, чем вызывает у Чайльда вздох, полный предвкушения.       — Не против, если я присоединюсь? — сообщает Кэйа, на его лице не дергается ни один мускул.       — Я только за!       Альберих вздыхает, это немного переходит в смешок. Тот, будто принимая вызов, идет в сторону Аякса, пока он сжимает гидро клинки в руках. Ему все равно, что он начал с немалой нагрузки, раз бой начнется с его гидро клинков, младшему было все же интересно, каких же предвестников нынче набирают. Сам же новенький хмыкает, в его руках появляется ледяной меч, чем заставляет рыжего немного нахмуриться. Второй ходит на месте, разворачивая гидро оружие в руках и терпеливо ожидая атаки соперника. Как никак, двенадцатому, по мнению Чайльда, нужна была какая-никакая фора.       Кэйа ударяет по его щиту мечом и вздыхает. Чертовы щиты. Решив, что нельзя останавливаться, парень бьет по защите множеством атак, даже не прерываясь на передышку. Дыхание сбивается, при вдыхании холодного воздуха все внутри холодеет, по ощущениям кажется, что даже внутренности замерзают. Из-за того, что все изнутри кажется замерзшим, набирать в легкие воздух вновь неприятно. Наконец пробив чужой щит, тот атакует рыжего заряженными атаками. Аякс, как на зло, оказывается выносливым противником. Поднявшись в воздухе в высоком прыжке, он натягивает тетиву лука. У Альбериха нет времени задаваться вопросом откуда он его взял, он быстро уворачивается, игнорируя небольшой всплеск воды, который попал по нему. Не критично, если не думать о том, что так можно быстрее замерзнуть. Когда Чайльд падает обратно на землю, парень посылает в него всплеск крио энергии, заставляя зажмуриться от холода. Тот бьет по рыжему, не жалея сил. Одиннадцатый в какой-то момент поднимает голову и шепчет: "О, у тебя есть навыки. Мне стоит воспринимать тебя серьезнее". Синеволосый и хмыкнуть не успевает, как его оглушает вспышка. Тот чуть ли не сгибается пополам, ощутив на себе несколько электро атак, создающие сверхпроводник и вынуждающие его крепче схватиться за одежду и оружие. "Неплохо" — думает Альберих, сжимая в руках рукоятку меча. Он делает рывок, впиваясь в чужие уже электро клинки. Энергия крио с удовольствием вступает с электро энергией, заставляя уже Тарталью поёжиться от неприятных покалываний. Оба понимают, что пора бы завязывать, прежде чем оба окажутся сосульками (если учитывать то, что сверхпроводник лишь увеличивает скорость накопления холода, а гидро — уж подавно). Кэйа не желает проигрывать, лишь сильнее давя на свой клинок, из-за чего другой слегка отшатывается назад. Быстро зыркая на то, что находится сзади рыжего, парень коротко усмехается и своими атаками заставляет другого сделать еще пару шагов назад. Пират в битве ничуть не нежен — он бесцеремонно вжимает другого в его несчастный манекен, чем вызывает у рыжего ухмылку. Тот тяжело и рвано дышит, его дыхание прекрасно слышно Альбериху, также как и его сердцебиение. Парень издает удивленный звук, когда его быстро опрокидывают на спину. Не успевает синеволосый и от шока отойти, как в ушах слышит уже собственное сердцебиение. Тот не понимает, почему его так трясет и почему ему так страшно, но сердце стучит так громко, что оно, кажется, в один момент вообще из тела выпрыгнет. Кэйа в один момент чувствует на щеке холодную руку, если судить по ощущениям. Ему приходится щуриться, дабы понять, что вообще происходит — снег попадает на и без того белые ресницы. Рыжий смеется как-то по-звериному что ли, его смех такой дикий, что обычного человека заставил бы покрыться мурашками. Но другому не страшно, единственный его реальный враг — холод, который заставляет его вздрагивать и шикать от боли.       — Не холодно тебе? — наконец прерывает тишину голос рыжего, и синеволосый ерзает на месте. Его руки пробираются по его телу вверх, чем вызывает у Альбериха новый табун мурашек. Ему не страшно, но что за.. Руки Чайльда аккуратно пробираются под шарф, и тот цыкает, — да ты весь дрожишь. У тебя столько снега в капюшоне, — Тарталья убирает снег из капюшона, кажется, он ради этого и полез под шарфик.       — Холодно, — говорит Кэйа, и Аякс протягивает ему руку. Пират лишь соглашается и встает на ноги, позже отряхиваясь. Он скользит взглядом по фигурке рыжего и хмыкает, — Спасибо.       — Не за что, — беззаботно отвечает рыжий, улыбаясь, — пойдем домой?       Парень лишь кивает, идя за Чайльдом, что уже двинулся в сторону дворца. Тарталья оборачивается, желая что-то сказать идущему сзади синеволосому, как его взгляд цепляется за глаз Бога у него на поясе. Аякс щурится, пытаясь сконцентрировать все свое внимание лишь на нем и с интересом отмечает, что другой получил крио глаз Бога в Мондштадте — судя по двум то ли листьям, то ли перьям по бокам, что его обрамляют. К одиннадцатому приходит еще одно озарение — сколько бы он не был в Монде, ну никогда он не видел людей, которые одеваются также, как и пират. Это заинтересовало его еще больше.       — Судя по твоему глазу Бога, ты из Мондштадта, — легко говорит рыжий, на что собеседник лишь приподнимает одну бровь, — Ты вообще ничего не помнишь?       — Неа. Только то, что я должен служить Царице.       Другой на этот ответ лишь вздыхает, как он устал это слышать. Они входят в дворец и заходят на кухню, которая, на удивление, была пуста. Налив себе горячего шоколада, дабы согреться, те устроились напротив друг друга. Тарталья не скрывает заинтересованного и слегка поплывшего после хорошей битвы взгляда. Кэйе же, как обычно, все равно, он сидит, попивая горячий напиток, и запрокидывает голову назад от блаженства. Оба молчат, не торопясь нарушать приятную тишину. Вдруг рука Аякса оказывается на руке пирата, который явно не против, оглаживая ее.       — У тебя такие холодные руки, почему?       — Не знаю, — на мгновение тот замолкает, но, делая глоток, Альберих решает продолжить, — Мне обычно всегда холодно. Почему? Абсолютно без понятия.       — Странно. Однако, я понял, почему ты всегда так тепло одет. Спасибо хоть на этом.       Синеволосый лишь пожимает плечами, подперев подбородок рукой.