Дарующий и отбирающий

– Аякс? Свет мой, как давно ты не наведывался ко мне! – старик с распростёртыми объятиями встречал пришедшего юношу. Облокотившись о деревянную трость, он сжал трясущейся рукой выгравированного на ней дракона, что служил рукоятью. Хотя распознать лик величественного зверя было сложно, ведь с годами от него осталась лишь неясные очертания звериной морды. Не удивительно, ведь в его руках она оказалась ещё давно, задолго до появления Аякса на белый свет. Всего лишь вещь, но каким же значимым подарком она являлась. На его сжатых губах виднелась лёгкая улыбка, которая, к сожалению, давалась ему вовсе не с парящей лёгкостью, какой должна была казаться. Чайльд попытался поддержать атмосферу уюта, расплываясь в добродушной ухмылке. Кончики губ приподняты вверх, оголяя заметные ямочки. Самое искреннее, что есть в нём. Они редко становятся видными при притворной усмешке или же фальшивой улыбке, Аякс бережно хранит наследие матери в тайне. – Признаю, сгораю со стыда, — юноша вскинул руки вверх, махая ладошками в качестве доказательств своих слов. Он неловко почесал затылок, не решаясь зайти внутрь дома. Вид у старика был весьма добро приятным, но хмурые брови выдавали лёгкое напряжение витающее в воздухе. - Все никак не было свободного времени, я истерзал себя в безнадёжных попытках сбежать от многочисленной стражи, прошу прощения за это, – Чайльд закрыл за собой дряхлые двери, вытирая ноги об кусок ткани, лежащей на полу. Долго сохранять скромность и чувство стыда для него было невыносимо, потому расслабленно цокнув языков, он прошёл внутрь. Нечего юному герцогу находится на улице, где полно грязи и мусора. Это было лучшим объяснением в его голове, почему без должного разрешения, он ворвался в чужой дом. Старик учтиво кивнул, ухмыляясь самоуверенному виду мальчишки. – Последние месяцы даже главные ворота особняка реже стали открываться, – задумчиво протянул Чайльд, пытаясь сопоставить имеющую информацию со своими предположениями. – Будто бы отец готовился к чему-то ужасному. Или к нежеланному гостю, который был весьма опасен для его жизни. Быть может госпожа смерть, держа в руках окровавленный серп, плелась за ним по пятам, смотря на тело герцога с особым безумным вожделением. Направив свои силы всевышние на одного единственного человека, она вела войну с его ангелом хранителей... – он театрально закатил глаза, меняя интонацию голоса на более жалостливую. – В конечном итоге один валяется в могиле и медленно гниет, пожираемый подземными тварями, второй же, подвешен за истрепанные и сожженные крылья над адским котлом, – Аякс с довольным лицом закончил свои философские размышления, смешанные с мистикой и религией людей. Старик тихо хмыкнул себе под нос, но внешне остался непоколебим. – Он все же твой отец, будь добрым почтить его память, хотя бы в первые сорок дней. – Вы ненавидели его всем своим сердцем, почему защищаете? – обиженно буркнул Чайльд. – Ненависть понятие растяжимое, мальчик мой. Ненависть – сильное чувство неприятия, проявляющееся в крайней степени враждебности к объекту ненависти. Я могу проклинать и кричать мерзкие словечки, но результат будет такой же, если я просто в спокойной тишине молча подумаю о своих чувствах, что норовят вылезти наружу. – Первый способ, как по мне, лучше. – Я от тебя другого и не ожидал, но для аристократического отпрыска подходящим будет именно второе. Ни в коем случае они не примут вашей грубости, а тем более слова, что идут против бога, – укоризненный взгляд ощутимо прожигал дыру в мальчишке. – Да понял я, понял, – сконфуженный вид и тон голоса Чайльда, заставили старика ухмыльнуться, потрепав того по рыжим волосам. Пламенные кудри непослушно обхватили чужие пальцы, подобно ручной змее вьясь вокруг них. – А что насчёт прошлого герцога и его планов? – Намерения его – неизвестны мне. Быть может смерть своего собрата смогла навести на него чувство страха, я, к своему сожалению, не был уведомлен в его дела. Доверие ко мне – давно и безвозвратно утеряно. – Я надеялся, что ты последуешь моим советам, дабы улучшить ваши взаимоотношения. Будет весьма нелепо, если люди узнают, что кровь собственного отца, некогда великого герцога, на твоих руках, – проведя пальцами по своей седой, редкой бородке, старик нечитаемым взглядом смотрел сквозь мальчишку, думая о чем-то своем. – Вы всегда притворяетесь безумцем, когда вам это выгодно, а сейчас так ясно рассуждаете, – хмыкнул юноша себе под нос, все ещё стоя возле дверей, ожидая пока хозяин дома разрешит пройти внутрь. – Все люди опытны в том, что касается их выгоды. – Я не уверен, что понял смысл ваших слов, что вы пытались донести до меня. – Ты всегда притворяешься дурнем, когда тебе это выгодно, – старик повторил слова юного герцога. Тарталья предпочёл промолчать, игнорируя весьма внятные пояснения. – Как невежественно с вашей стороны оставлять гостя охранять двери. Что ж, многоуважаемый, чем поить будешь на этот раз? – с особой озорливостью промурлыкал мальчишка, проходя внутрь дома, в котором знал чуть ли не каждый уголок, будто тот был его собственным. И все таки старые доски и вечная паутина привлекали его куда больше комнаты, обставленную золотом. Сжав руки за спиной, он с интересом рассматривал недавно появившиеся картины. Обычно его взгляд мог привлечь лишь алкоголь, изготовляемый стариком, интерьер не должен был входить в этот список. Все картины были выполнены в одном цвете, а точнее в ярко-красном, оттенками бордовым. Дорогие деревянные рамки и необычное полотно вовсе не подходили под старый, бедняцкий стиль. – Что же ты, сынок, только пришел, а уже сразу хочешь старика лишить самого ценного? – хмыкнул Грегори, стуча тростью по доскам лежащим на полу. – Неужто ничего интересного в жизни твоей не случилось, пока не виделись мы? – Как посмею, дедушка? – возразил юноша, умостившись на излюбленном кресле, которое сам же когда-то и приказал перенести в дом старика, чтобы по приходу он мог сидеть на комфортном месте. Ветхие деревяшки видите ли не устраивали юного герцога. – Жизнь моя все та же мерзкая, отвратная и тёмная. Ничего не меняется, к моему сожалению. Стоит чему-то светлому объявится, как тут же очередная череда несчастий настигают меня. И как бы умело я не пытался скрыться от них, они беспрестанно нагоняют меня, заставляя становится на колени и молить о пощаде у высших сил. – Вечно ты приходишь ко мне с плохими вестями! – Будет вам, Тевкр и Роксана продолжают меня радовать и постоянно живут в попытках осчастливить мою тёмную, неприветливую жизнь. – Мне казалось, что юная Тарталья возненавидит тебя за жестокое обращение в свою сторону, даже поверить не могу, что госпожа благосклонна к тебе. – Она умная девушка, всегда знала свое место и положение в иерархии, потому доверившись мне - смогла занять выгодное место для себя. Благодаря мне она отныне имеет высокий титул, а для герцогства это также может сыграть свою роль. Поддержка восточной принцессы и сторонницы императора – не так уж и плохо, как думаете? – Эгоистично, Аякс, – вынес вердикт старик. – Быть, что было, не моё дело обсуждать твои решения, однако, моё мнение на этот счёт ты знаешь, сынок! – Что ж, тогда ничего нового в моей жизни не произошло, – подытожил юноша, разводя руками. – Я, быть может, и старый, но газеты читаю ежедневно. Что же ты, сынок, не рассказываешь, что титул новый обрёл? Всё о сестре да о сестре! – хитрые, черные глаза внимательно скользили по напряжённым скулам мальчишки. – А вас когда-то интересовали дела государства? В моей памяти такого не было, вы всегда наливали мне вина, дабы я мог успокоиться и рассказать о происшествиях случившихся со мною за время, что я проводил в поместье. Вы никогда не спрашивали меня о моем титуле или же об экономике народа, – лениво ответил Чайльд, неотрывно смотря вперёд, не желая сталкиваться с пронзительными глазами сбоку. – Нужды в этом больше нет, разве ты не способен самостоятельно оценить проблему без алкоголя? Вино вначале сладко и этим отвлекает тех, кто грех в нем видеть не способен, подобно восхитительной жизни, – старик медленно подошёл к шкафу, раскрывая тот и демонстрируя наличие различного пойла. На любой вкус. – Вы прежде не говорили мне этих слов, считаете, что я...? – он не стал заканчивать мысль, Тарталья хочет, нет, нуждается, чтобы старик сам ответил на его немой вопрос. – Вырос, именно. Ты больше не являешься маленьким ребёнком, идущим на поводу старшего, что мог влиять на тебя. Лишившись главной своей проблемы - своего препятствия, ты отныне самостоятельно отвечаешь за свои действия. Потеряв стражника, что берег твою жизнь - ты становишься беззащитным щенком, нуждающимся в новом хранители твоей жизни. – Шарни не отрывал взгляда от гостя, пытаясь пробраться в его голову. Хотя виду не подавал, из-за многочисленных морщин хищных глаз практически не было заметно, лишь скрытый огонь горел в них. Чайльд не настолько внимателен, чтобы заметить этого. Да и сейчас он предпочёл думать о смысле скрывающимся в словах старика. – Ты возмужал, однако это не превосходящий показатель, тебе следует найти человека, способного умереть за тебя и преклонить колено и чело. – Вы хотите сказать, чтобы я выбрал рыцаря верности? – Это необходимо для человека твоего титула, ты не всесилен. Каким бы умелым мечником ты не был, годы идут, а твои силы будут покидать тебя. Руки начнут дрожать, зрение пропадать. У тебя не будет свободного времени на улучшение навыков, что думаешь? – юноша сжал пальцы в кулак, с силой сжимая – Я не собираюсь, как отец, сидеть лишь в своем кабинете и переписывать сотни бумаг. – Вижу сомнения на твоём лице, Аякс, вот только ответь мне. Когда бы я посмел солгать тебе или же помочь принять неверное решение? – давление с которым старик смотрел на юного герцога, казалось, можно ощутить. Волосы по всему телу встали дыбом, а голова беспрекословно наклонилась. Юноша что-то пробормотал себе под нос, втыкаясь взглядом в кольцо, подаренное незнакомцем. – То-то же, сынок. Не могу же я желать тебе зла, столько лет помогая! – Разумеется, – голос его был тихим, едва различимым. – Не сочтите за наглость, но каким образом вы поняли это? Во мне что-то переменилось с момента моего семнадцатилетия? – с интересом спросил Тарталья, осматривая себя в грязном зеркале, висящем на стене, что было перед ним. Даже в нём глаза Грегори были направлены на мальчишку. – Неужто сам не замечаешь? Или хочешь услышать очередную похвалу? – Определённо нет, точнее, в этот раз нет. Так бы я, само собой разумеется, не стал отказываться от очередной лести. – Твои глаза сказали мне это, то, что скрывается за ними, становится с каждым днём всё более выразительнее и опаснее, – юноша недовольно фыркнул. Старик часто несёт подобный абсурд, никому не ясный, кроме себя самого. – Видимо, это проклятье - слышать о своих глазах ото всех подряд. – Могу счесть твои слова оскорблением. – Этого бы мне не хотелось, – Чайльд в качестве протеста помахал руками, уныло выдыхая. – Вы всегда понимаете мои слова не в том смысле, в котором я их пытаюсь вам донести. – А ты всегда начинаешь объясняться передо мной. – Вероятно, что вы правы. – Даже не станешь спорить со мной, воистину ты ли это, Аякс? – поставив бутылку перед юношей, он занял место напротив герцога, располагаясь поудобнее. – В каждом споре вы одерживали победу, – обречённо помахал рукой мальчишка. – К чему мне тратить свои силы? – В споре часто побеждают дерзость и красноречие, а не истина. – В наших спорах побеждали вы, выпивая большую часть вина, а после отчитывали меня за ваши проделки в молодости. – Быть такого не может! – старик хрипло посмеялся, подвигая бутылку. – Угощайтесь, герцог.

♤♤♤

Стук в ветхую дверь, заставил старика отвлечься от своих дел, оставляя деревянную ложку в кипящей воде. Вытирая руки о небольшой кусок ткани, он провел им по потному лбу и небрежно кинул на стол. Дышать стало намного легче, стоило ему зайти в прохладную комнату, отдельно расположенную от жаркой кухни. Ручка двери нетерпеливо дернулась, пришедший гость явно не горит желанием оставаться на холоде в зимнюю пору. Пришлось все же отворить перед ним старые деревяшки, сулящие повалиться на не менее дряхлый пол. Молодой юноша без особого приглашения зашёл внутрь, громким топотом избавляясь от снега, что прилип к подошве кожаных сапогов. В самом доме было едва теплее, чем на улице, дрова в печи практически закончились, оставался лишь разлетающийся пепел. – И что же привело тебя в мой дом? Снова, – недовольство в голосе не было таким заметным, но если вслушиваться в старческое недовольное кряхтение, пожалуй, что тон вполне выходит весьма агрессивным. Учитывая не лучшее настроение с самого утра, радушный приём был изначально обречён на провал. – Снова? Говорите в таком тоне, будто бы не рады видеть меня, - брови старика дернулись, иронично приподымаясь. Юноша на это лишь закатил глаза, отворачиваясь от сгустка недовольной энергии, что прилип к спине хозяина дома. – Вы не в том положении, чтобы отказывать мне, в любом случае, нам бы пришлось встретиться. Рано или поздно, вы бы открыли дверь передо мной или это бы сделал я. Снова, – недовольно хмыкая, он увалился напротив камина, подвигая руки ближе к нему. Снег с перчаток тут же растаял, опускаясь холодными каплями на ковёр. – Самоуверенный глупец, – старик сильнее укутался в меховую накидку, согревая себя горячим дыханием. Кончик носа порозовел, заставляя хозяина потереть его тёплой рукой, согревая также. Сквозь щели пробивался холодный ветер, в попытках заполнить небольшое помещение. Его зловещая сила окутывала каждого, залезая под слои одежды. Неосторожно докасаясь до горячего пламени, тот наконец осознал, что ему здесь не место. Хозяин встречает не с распростёртыми объятиями, больше нет в его глазах былой доброты. он отдернул руки от камина – И чего же ты делаешь, приходя ко мне в зимнюю пору после грандиозной победы человечества? Не боитесь, что ваше святейшее превосходство может оказаться в опасной ситуации? Кто же спасёт столь необходимую народу персону? – Вы пытаетесь меня оскорбить, Грегори? Ваши слова могут показаться вовсе не дружелюбным приветствием. – Отнюдь, я всегда рад видеть тебя в своём доме. – Ложь. – Хорошо, что ты это осознаешь. В прошлую нашу встречу ты размахивал мечом. В моем же доме! Грозился убить каждую тварь существующую в королевстве. Грубый тон, дорогой Тарталья, усмири свой пыл. – Я и сделал это, я от своих слов не отказываюсь, Грегори, если вы ещё этого не запомнили, – нахально усмехаясь, юноша повертел головой в разные стороны, в попытках отвести от себя укоризненный взгляд. Отмечая множественные иконы, которых, определённо, не было в прошлую их встречу, он поежился, решив, что Грегори начал сходить с ума. – Сайрус, войну то ты победил, а что насчёт собственных бесов, живущих в тебе? Собрался оставаться бесхребетным слабаком навсегда? – старик отвернулся от него, не желая видеть красное лицо от подступившего раздражения к глотке парня. Гость сжал руки в кулак, скрипя кожаными перчатками и отчасти плотно сжатыми скулами. – Оставьте свое презрение, я больше не тот ничтожный ребенок, падающий к ногам старшего брата, – прошипел юноша с особой яростью, поворачиваясь всем телом в сторону старика. Грегори своим спокойным хромым шагом расхаживал по дому, наблюдая за парнем боковым зрением. – Ты убил его, но он все ещё живёт в тебе, его принципы и мировоззрение. В тебе нет ничего отличающегося от прошлого наследника. Даже сердце Мелиссы было отдано ему. А ведь он даже не твоей крови, простолюдин, которого приняли в семью. – голос звучал тихо, но парень смог расслышать каждое недоброжелательное слово, лезвием проходящимся по его глотке. – Продолжая казаться лучшим в глазах мертвого отца, стоя на коленях перед его портретом каждую ночь, ты ничего не добился, ведь всегда был человек –лучше тебя во всём. Заполучив его место, чего ты добился? – Всего, чего желал ранее, – нетерпеливо рявкнул мальчишка. – Вы будете со мной обсуждать политику, господин Шарни? – Отнюдь, мне бы не хотелось говорить на эти темы, особенно с тобой. – Ха, тогда чего же вы хотите? – Чтобы вы с братом поменялись местами.

♤♤♤

Маленький, вялый цветочек упал на могильную плиту изготовленную из молочного мрамора. Мёртвое растение для мёртвого человека. Старик с презрением смотрел на выгравированное имя, зацепляясь глазами за фамилию. Нахмурив седые брови, он тяжело вздохнул, отворачивая голову в сторону. Тихое щебетание птиц успокаивало тревожные мысли, таящиеся в его голове. Они ненасытно впивались острыми копьями в воспоминания, которые хотелось вырвать из себя и закопать рядом с мёртвым телом. Поднимая руки перед глазами, он легонько улыбнулся, довольно прикрывая глаза. Они больше не тряслись. Как когда-то давно. – И всё-таки лучшее, что ты сделал за свою жизнь, Сайрус - это твой сын. Своей тиранией и глупостью ты не только сделал его сильнее тебя, ты создал монстра, что разом совершит все то, что не успел ты. Не успел твой отец, твой дед и я, – наступая ногой на цветок, старик растер его по могиле, оставляя грязный, вязкий развод. – Больше ты не сможешь помешать мне, щенок. ♤♤♤ – Вы неправильно держите меч, герцог! Ну что за баловство, молодой господин?! – толстый мужчина с книжечкой в руках пытался догнать смеющегося юношу, убегающего от него. Парнишка высунул язык, бросая на траву деревянный меч, который должен был использовать в тренировках. – Вам уже шестнадцать лет, совсем скоро ваше совершеннолетие и официальное перенятие титула! А вам неведомы ни история, ни науки, ни боевые искусства, ни базовое владение мечом! Ох, что же мне сказать его высочеству королю, когда он решит узнать о ваших успехах, о боги покарают мою грешную душу, – мужчина быстро выдохся, вытирая капли пота с лысой головы, что была прикрыта париком. Расслабив бархатную бабочку, что мешала ему дышать, он старался отдышаться. – А зачем вам говорить об этом правителю? Он меня и без моих знаний любит. – Имейте уважение, когда говорите о его святейшем Высочестве! Вам пора учиться, молодой господин, а не развлекаться с юными девицами в дешёвых борделях. О места греха и дьявольского соблазна! Не попасть вам в рай светлый! А что дальше будет, как невесту вам сыскать, ни одна дама не согласиться быть с таким... О боги всевышние покарайте меня за мой длинный язык! – Почему же, госпожа Изабелла носит моего ребёнка под сердцем, вот на ней и женюсь! – недовольно фыркнул мальчишка, закатывая глаза на жалобный вид учителя. – Я знаю, что вы сейчас хотите сказать! Она же старше вас на семнадцать лет! – мальчишка ловко повторил манеру его речи. – Но ничего не поделаешь, учитель, любовь она такая, непредсказуемая, – усмехнувшись своим словам, он поднял свое деревянное оружие с земли и встал в идеальную стойку, делая выпад в сторону побелевшего мужчины. Он с визгом отпрыгнул назад, хватаясь за звучно стучащее сердце. – И кто же тебя такому научил, малец, не познакомишь с этим искусным мечником? – юноша резко развернулся на голос, расплываясь в счастливой улыбке. Даже его глаза светились от переполняющей радости, сливаясь яркой голубизной с небесным оттенком. С радостным лицом и победным криком он побежал навстречу к пришедшему неожиданному гостю. Мальчишка влетел в него, прижимаясь головой к мужской груди. Родная ладонь накрыла рыжую макушку, зарываясь пальцами в мягкие локоны. – Господин Шарни! Я так скучал по вам! – парень поднял взгляд на Грегори, оголяя белоснежные зубы в широкой улыбке, способной открыть вид на ямочку, что находилась на левой щеке. Яркое солнце смогло пробиться сквозь их объятия, засвечивая в лицо мальчишки, вынуждая того сильно щуриться. Сердце мужчины замерло в один момент, сжимаясь от болезненных воспоминаний. Он сильнее прижал к себе мальчишку, чуть ли не сдавливая того до хруста костей. Мелкая дрожь напала на его руки, благо юный господин не заметил этого, лишь сильнее уткнулся в грудь Шарни. – Ну все‐все, малец, достаточно сопливых сцен, – по щекам мальчишки катились неконтролируемые слезы, которые он пытался вытереть рукавом грязной рубашки. Он схватился за грудь, попытавшись сжать собственное сердце, чтобы оно перестало так болеть. Образ отца постоянно всплывал перед его глазами, стоило Грегори лишь на мгновение оказаться рядом. Винсент сильно прикусил внутреннюю сторону щёк, не желая хныкать от переполняющих эмоций. Оказываясь в объятиях мужчины, он мог забыть обо всем вокруг и окунуться в дьявольский котёл искушения, представляя себя рядом со своим отцом. Плечи мальчишки начали сильно трястись, а боль в сердце все больше казалось невыносимой. Будто бы бездонная дыра, в которой бедный орган пытают тысячи кинжалов. – Попрошу вас оставить нас одних, – Грегори кивнул учителю в сторону особняка. Повторять не пришлось, он с удивительной скоростью исчез из поля зрения. – Глупый ребёнок, – прошептал Шарни, чувствуя, что по собственной щеке течёт одинокая слеза. В ней было столько страданий, что казалось, лишь посмотрев на неё, можно было уже ужаснуться пережитому.

♤♤♤

Это его чёртова участь, держать в руках небольшой свёрток и пустыми глазами смотреть на спящего младенца. Девятый герцог умер такой же глупой смертью, как и его отец. Ничтожной смертью от яда. – Держитесь? – незнакомый мужчина подошёл к Грегори, кладя руку на его дрожащие плечи. – Разумеется, мне приходится, – уныло ответил он, поворачивая голову в сторону подошедшего. Янтарные глаза внимательно скользили по, впалому от слез и истерик, лицу Шарни, они с поразительным эффектом успокаивали, вынуждали слезы остановиться, а разум очиститься. – Лучше ему не оказываться в ваших руках, – бархатно проговорил мужчина, снимая кожаную перчатку с правой руки и проводя пальцами по лбу младенца. Голубые глазенки медленно закрылись, погружая ребёнка в крепкий сон. – Не заставляйте меня применять силу, мы же не хотим ненужных разногласий. – Конечно, – Грегори, зачарованный дивной внешностью незнакомца, будто бы находясь под гипнозом, передал свёрток с новорождённым наследником мужчине. – Конечно... – обрывисто повторил он, щупая дорогую, сияющую великолепием, трость с выгравированным драконом. – Его Высочество Сайрус, десятый герцог Тарталья, – насмешливо хмыкнул уходящий мужчина, небрежно держа ребёнка в руках.

♤♤♤

– Господин, Грегори Шарни прибыл по вашему приказу, – молодой дворецкий низко склонился, держа в руках меч, принадлежащий лежащему на траве юноше. Тот безразлично рассматривал плывущие облака сквозь расставленные пальцы вытянутой правой руки. Зажатая губами травинка тут же была выплюнута на землю. Он лениво потянулся, охотно зевая, и, поднимаясь на ноги, все же посмотрел на дворецкого. Внимательный взгляд мгновенно скользнул сквозь слугу, зацепляясь глазами за приближающуюся фигуру. Серьёзное, равнодушное лицо тут же озарилось счастливой улыбкой. Ямочки на щеках юноши впервые за долгое время стали заметны, а природные веснушки засияли под пламенными лучами солнца. – Дерек, ты можешь быть свободен. Для тебя больше нет указаний, – дворецкий ещё раз почтительно склонил голову, собираясь уходить, он развернулся на каблуках. – Хотя, Бартон должен был поставить африканских рабов, проверь количество и состояние товара, дюжину отбери для службы во дворце, остальных, более слабых и уродливых, отправь на поля, – молодой господин задумчиво уставился на собственный меч в руках слуги. – Нет, самых ничтожных поруби на кусочки, мой лев давно не питался настоящим людским мясом. Хотя плоть этих мерзких чёрных тварей вряд-ли удовлетворит моего львенка. – Если на этом ваши пожелания окончены, я в сие же мгновение отправлюсь исполнять их, мой господин, – безразлично кивая, юноша перевёл взгляд на подошедшего гостя. – Я уже и не надеялся встретиться с тобой, друг! – Даже сам морской черт не заберёт моей жизни. Со мной был верный спутник, он бы в любом случае защитил меня от тёмных замыслов. Кристофер, ты чудотворец, твои изготовленные обереги действительно чудодейны. Быть может скрываешь от меня чего, неужто ведьма в роду была. Не зря волосы пламенно рыжие! – Как остроумно, Грегори, несколько лет не виделись, а ты все пытаешься поджечь меня на костре, – молодой господин с восхищением смотрел на давнего друга, искрящиеся глаза можно было заметить, стоило лишь усердно вглядеться. Нежная, окутываемая небом, голубизна стала намного ярче при виде дорого сердцу человека. Кристофер нервничал, кончики пальцев слегка покалывали, эта встреча для него стала приятным дополнением к другим благим вестям за один день. Счастье благоволит ему. – Твоя бы смерть стала для меня ужасающим горем, боги на твоей стороне, Шарни, – юноша выдавил тревожную улыбку, поднимая голову к небу и кладя руку на сердце. В другой же сверкнуло лезвие, оставляя глубокий порез на внутренней стороне ладони. Кинжал выскользнул из цепких пальцев, падая на траву вместе с каплями крови. Алая жидкость стекала по зеленеющей траве, окрашивая ту в свой оттенок. Грегори с лёгкой улыбкой на лице подошел ближе к молодому господину. Снимая золотую серьгу со своего уха, он протянул её Кристоферу, который зажал украшение в раненой руке.

всевышние боги, рабов своих создатели

всесильные адских существ каратели

пощадили вы душу и тело творения грешного своего

в благодарность, преподнесу я чашу пойла моего

кровь моя чиста и сладка, высшего сорта течёт

правитель благодати людской пускай себе заберёт

примите же сие подношение в черты своего круга

в благодарность за жизнь моего близкого друга

Внезапный поток ветра заставил обоих открыть глаза, разворачиваясь к нему лицом. Кристофер вдохнул полной грудью свежий, отрезвляющий воздух, поднимая здоровую руку вверх. Ветер утих, оставляя после себя приятные воспоминания и небольшой листочек, что остался зажат в пальцах Тартальи. Юноша благодарно кивнул небу, почтительно склоняя голову. Разжимая руку, в которой находилась серьга, принадлежащая Грегори, он протянул её ему. Порез, что должен был остаться на ладони, бесследно исчез вместе с кровью. Лишь белоснежный драгоценный камень больше не являлся таковым, окрасившись в алый, бордовый оттенок. Шарни беспокойно сглотнул, смотря в добрые глаза друга. Его сердце норовило выпрыгнуть из груди, когда холодные пальцы прикоснулись к мочке уха. Мурашки пошли по всему телу. Парень ловко перехватил руку Кристофера, заставляя его остановиться . – Моей жизни больше не угрожает опасность, пускай божий дар останется у тебя, твоим потомкам понадобится сильный оберег, жизнь правителей сложна, не стоит принимать поспешные решения. – Ты прав, Грегори, ты всегда прав, друг, – увалившись на мягкую траву, он устало опрокинул голову назад, не справившись с её тяжестью и вовсе упал всем телом на землю. – Элизабет беременна, совсем скоро у меня появится первенец. Сын, – Шарни плотно стиснул скулы, садясь рядом с Тартальей. Трава оказалась сжата между его пальцев. – А что если дочь? – Я чувствую, это сын, – возразил Кристофер, шмыгая веснушчатым носом. – Тебе ли не знать, что я чувствую эмоции каждого человека и вижу энергию, святое существо, что оберегает их. Всё, что божественное творение ощущает, я провожу через себя, – тело Грегори начало заметно дрожать, сдерживая себя, он выдавил улыбку, поворачиваясь лицом к молодому господину. – Конечно, я помню об этом. Элизабет прекрасная для тебя пассия, ваши дети будут невероятной красоты. В приоритете чистота крови, не забывай об этом, – нежная улыбка Тартальи заставила Шарни прикусить язык, отворачиваясь от него. Достав из внутреннего кармана железный бутылек с адским пойлом, он сделал парочку жадных глотков. Ром, пламенной змеей проскользнул внутрь, заполняя своим жаром все нутро. – Снова пристрастился к алкоголю? – с беспокойством поинтересовался Кристофер, садясь рядом с Грегори и забирая бутылек из его рук. – Ты её любишь? – Мне нужно её любить. – Ты же, черт возьми, герцог! Почему не можешь... – Довольно, – выражение лица Тартальи мгновенно поменялось, а голос грубо отдавал приказными нотками. Он беспокойно осуждающе впился взглядом в, заметное лишь ему, алое сияние, что готово было заполонить весь сад, в котором они находились. Кристофер обречённо вздохнул отворачиваясь. – Я не в силах ничего поменять, я должен думать в первую очередь о своей территории, только после уже о себе. – Ха... – мир Шарни будто бы разрушился, смотря в гневные глаза Тартальи. Вечная тёплая доброта будто бы и вовсе навсегда исчезла.

♤♤♤

– Я предупреждал тебя, герцог, – юноша постарался скрыть дрожь в руках, надевая маску безразличия, прячась за равнодушным тоном и серьёзным лицом. – Я же говорил тебе, что она не та, которую нужно любить, – он опустил взгляд на лежащего на полу парня. Вокруг него была огромная лужа крови, обнимающая его со всех сторон. Она беспрестанно продолжала растекаться по мраморной плитке, с каждой секундой приближая смертельный конец своему владельцу. Тело билось в неконтролируемых конвульсиях, причиняя невыносимую боль. Но герцог молчал, лишь сильнее стиснул зубы, прижимая небольшой свёрток к своей окровавленной груди. Грегори посмотрел чуть дальше, на тело мертвой женщины, что попыталась убить своего мужа из-за неистовой ревности. Так глупо умереть и убить другого. – Ты меня никогда не слушал, за что и поплатился, Кристофер. Думаешь, что я стану жалеть тебя? О нет, ты ошибаешься, это в прошлом. Нужно было думать раньше, когда у тебя был шанс. А сейчас уже поздно, ты покинешь мир живых в мучениях, даруемых твоей ненаглядной женушкой, - руки все больше начинали дрожать, а голос и вовсе пропал, лишь невнятные хрипы вырывались. – Шарни, – герцог сильно закашлял, выблевывая сгусток крови, в которую и так было испачкано его лицо. Он расплылся в той самой добродушной улыбке, наблюдая как тело Грегори окутывает алая энергия, настолько ощутимая, что хотелось сщурить глаза и наслаждаться теплом. – Винсент. – Ты хочешь чтобы я ещё следил за твоим щенком, рожденным от этой бездушной твари? ! Я убью его, слышишь? ! Я уничтожу весь твой чёртов род! - душераздирающий крик ребенка заглушил собственный, заставил осознать, что контроль над телом вовсе пропал. Плечи дрожали, а слезы текли по щекам. Больно, как же больно. Сердце болит, будто бы нож вонзился в самую середину и разрезал на две части. Ноги подкосились, юноша упал на колени, не чувствуя боли в них. Белоснежные штаны приняли красный оттенок, впитывая кровь с пола. – Я ненавижу тебя, Кристофер, слышишь меня? Я ненавижу тебя. Ненавижу каждой клеточкой своего тела. Мое дыхание, мои жесты, мои слова – все пропитано ненавистью к тебе. И эта ненависть - яд, в котором я растворяюсь, кажется с момента своего существования. Я живу этим ядом. Давлюсь им, но выпиваю до дна. А потом с болью и отвращением к собственной персоне смотрю, как ты с милой улыбкой подливаешь мне в бокал еще больше отравы, воркуя какие-то нежности. Смотрю на твое лицо, словно грешник перед ликом господа и думаю: "Как посмел я возненавидеть тебя? Как мог быть столь неблагодарным и холодным? Я отвратителен, недостойный тебя эгоист, причиняющий лишь боль". А после беру напиток из твоих нежных ледяных рук и чувствую как он прожигает гортань, и сильнее разъедает дыру внутри. – Я всегда любил только одного человека, – кашель прекратился, даже ребёнок в руках отца затих, перестал плакать. – Кристофер? Нет, нет, нет. Вцепившись руками в его лицо, он беспрестанно начал трусить его, что-то громко крича. Кровавыми пальцами, он убрал волосы с его лба, прислоняясь дрожащими губами к ещё теплому телу. Его сердце больше не бьётся, больше ни для кого оно черт возьми не бьётся. Больше не будет возможности наслаждаться этим тихим стуком из далека. Любимая колыбельная забудется, затеряется в переполняющих мыслях, что сменяются каждую секунду. Судьба не даст шанса снова наслаждаться добротой и чистотой голубых глаз, освещающих темноту в его жизни. Единственным взглядом он мог успокоить, найти путь с нескончаемого лабиринта. Больше не будет шанса сказать насколько сильно он был ему дорог. Он упустил все, лишился всего, безвозвратно утопая в собственных слезах. Он захлебывается ими, кричит сквозь них, выплевывая на грязный пол. Попытавшись их стереть, он лишь размазал кровь по лицу. Кровавые слёзы. – Вернись ко мне, я прошу тебя. Вернись, открой же глаза, умоляю тебя! Ты же герцог, как смеешь ты оставить свой народ! Открой же свои чёртовы глаза! – оставляя удары на щеках мертвеца, он все громче орал хриплым голосом, надрывая связки. Ребёнок неустанно продолжал плакать, почувствовал же, что что-то родное оторвали от него. Бедный даже не знает и не понимает, что именно происходит вокруг него. Ненавистные глаза метнулись на младенца, Грегори грубыми движениями прижал к себе свёрток с малышом, подставляя кинжал к его горлу. – Если ты сейчас же не очнешься, Кристофер, я убью его! Убью твоего сына! Твоего чёртового сына! Малыш, почувствовав чужие прикосновения, мгновенно успокоился, широко открывая заплаканные глаза. Ткань спала с его головы, открывая вид на редкие рыжие волосы, прилипшие к голове. Он засунул руку в рот, облизывая свои пальцы. Чистота его глаз очаровывает, заставляет забыть обо всем. В них отображалась та самая доброта, что так была необходима больной душе Шарни. Кинжал выпал из его рук, оставляя после себя лишь воспоминания. Ребёнок был совершенной копией отца, ничего от матери. Идентичные лица, даже родинка на одном месте. Шершавые пальцы погладили макушку, пачкая малыша кровью собственного отца. – Винсент. Ваше Высочество Девятый Герцог Винсент Тарталья.

♤♤♤

Несмотря на ужасное состояние, все же Чайльд не жалеет о своих походах к старому пьянице, который даёт весьма поучительные советы. Они единственные не выходят из его памяти по пробуждению на следующий день. Будто бы разум только и может, что помнить слова, а не озорные проделки юного аристократа. Весьма полезно, к слову, вычёркивать лишнюю информацию, что так тяготит и стыдит. Вероятно - защитная реакция Аякса обеспокоено отгородила его от ненужных воспоминаний. Сейчас же юноша всеми силами старается обдумывать совет, данный ему сегодняшним днём. Чаще всего он так делал именно на пьяную голову, ведь в остальное время слишком занят, чтобы думать.  Иметь личного рыцаря и правда важно, однако, главнокомандующий армии - не может стать защитником только для одного человека. Пусть даже этот человек является самим герцогом. Главнокомандующий должен защищать своих людей, армию, что подчиняется ему. Обязан думать о последствиях, о сохранности герцогства, о завоёванных территориях... Множественные обязанности были переложены с получением титула. Будет весьма эгоистично занимать время столь занятой, необходимой особи. Иерархия не должна затрагивать человеческие чувства. Да и особого доверия главнокомандующий не вызывает. Нет, он, безусловно, великолепен во всех качествах, вот только верность его принадлежит покойному герцогу. И сколько бы этот мужчина не пытался переубедить себя, душу свою отдал человеку, который был убит руками собственного сына. И именно теперь перед этим ребенком ему следует склонить голову. Возраст уже не тот, чтобы привыкать к новому правителю, слишком долгое время он прислуживал другому человеку. Кандидатов то больше и нет. Владелец титула должен иметь полное доверие своего господина. Чайльд не может настолько рисковать, чтобы довериться кому-то и отдать свою жизнь на сохранность другому. Отдать ключ от своего сердца он не сможет, кем бы не являлся этот человек. Хотя Тевкр... Нет, Тевкр - не лучший вариант. Любимый младший брат не должен страдать из-за прихотей старшего. Чайльд не позволит ему оставить свою кровь на острие фамильного меча. Кто же тогда? Королевские мушкетёры? Они настолько преданы правителю, будь даже им предложены сундуки с чистым золотом - без раздумий бы отказались. Щенки слишком почитают власть, данную им. А что тогда насчёт Аратаки Итто, занявшего пост главнокомандующего войсками столицы? Безграничной преданностью королю от него не веет, вряд-ли в его сердце его хоть капля почтения к нему. Было бы неплохо заполучить такого искусного воина как главнокомандующий. Сложно, однако, не невозможно. Задумчивый взгляд упал на бегающих детей, дерущихся на деревянных палках. В глазах вспыхнул неподдельный интерес, а на губах родилась кривая улыбка, перерастающая в безумный оскал. Мальчишка со светлыми, практически белоснежными волосами смог выбить палку из рук соперника, повалив оппонента на землю. Его же "оружие" коснулось шеи противника, слегка надавливая на неё. Азарт, полыхающий в его глазницах, способен был заинтриговать самого герцога, который на долю секунды восхищенно приоткрыл губы. Идея, что возникла в голове Тартальи была весьма выигрышна. – Данте, прекрати, я уже проиграл. Он твой, – ребенок, что лежал на земле, достал свёрток из кармана и кинул его в руки победившего. Детские глаза загорелись, а руки начали дрожать, из-за чего деревянное подобие меча упало на твёрдый песок, ударяясь о ногу другого дитя. Мальчик с особой аккуратностью развернул концы ткани, рассматривая небольшой нож с прекрасно заточенным лезвием. Проведя пальцами по рукояти, он скривился, когда пыль с рук перешла на металлическую основу. – Пф, – фыркнул мальчишка, пряча свёрток в пояс штанов, – моя победа была очевидной, Артур. Тебе никогда не стать рыцарем! – съязвил Данте, пиная ногой свое бывшее оружие, валяющиеся на земле. Вряд-ли теперь оно ему понадобится, раз уж появилась вещь в его руках намного могущественнее предыдущей. – А такому уличному отбросу, как ты - никогда не стать человеком. Матушка всегда говорит, что ничтожества с низов города не станут достойными людьми! – попытался защититься проигравший, который начал уже дрожать от страха. Взгляд победившего ребенка стал до ужаса яростным, но глупое дитя не смогло остановиться. – У тебя даже родителей нет, ты сдохнешь до своего совершеннолетия! От болезни, от голода, от нищеты, да от чего угодно, ты просто сдохнешь в конечном итоге и никто не спасёт тебя. Ты просто завидуешь, что у меня есть отец и мать, а у тебя их нет! – Артур пискляво кричал, вытирая вылетающую слюну из его рта. Шёлковый платочек выскользнул из дрожащих рук мальчишки, падая на грязный песок. Он с брезгливостью посмотрел на него, а после гордо вскинул голову вверх. – Можешь поднять, он стоит дороже, чем весь ты! Удар пришелся по грудной клетке, выбивая воздух из лёгких Артура. Надавливая босой ногой на его грудь, Данте гневно вцепился взглядом в задыхающегося мальчишку. Неконтролируемый гнев захлестнул невинное тело с головой, окуная в собственный дьявольский омут. Адское существо, огромных размеров, было слишком велико для обычного ребёнка, каким бы тяжёлым груз его не был, грехи, совершенные им - превосходили любого сверстника. Темная аура была сравнима с чёрной мантией смерти, что окутывала владелицу мёртвого, кровавого серпа. И Чайльд видел это, видел маленького человека, что в будущем может с лёгкостью превзойти любого психа, насчитывающего на своём счету множественные убийства. Видел он и бесстрастное лицо с ненавистными, горящими от ярости, глазами. Два изумруда, подобно тем, что скрыты в горской местности. Такие же холодные и каменные, слишком безэмоциональные для обычного ребёнка. Тьма, таящаяся на его спине намного была крупнее черта, что мирно сопел на плече герцога. Тарталья зачарованно вцепился взглядом во взбешенного мальчишку, который не останавливаясь продолжал наносить удары по телу соперника. Никчемного оппонента, молящего о пощаде и захлебывавшегося в своих слезах и крови. Несколько зубов были выбиты и проглочены Артуром, которому даже не дали времени на то, чтобы выплюнуть их на землю. Такой худой и слабый Данте превосходил все начальные ожидания Чайльда. Силы у этого щенка было достаточно, вдвое больше, нежели у молодых юношей на службе в армии. Ребёнок под ним скулил и кричал от новой порции боли, но второй не отвечал, лишь молча увеличивал количество ударов. Чертовски сосредоточено и безразлично. Его нельзя было остановить, он убивал, и не раз, это было ясно как день. Вынимая кинжал со своего пояса, Данте поднял его над собой, замахиваясь, желая нанести последний удар, но крепкая рука перехватила тонкое запястье ребенка. Мальчик интуитивно дёрнулся, пытаясь вырваться из нежеланных рук, но хватка оказалась слишком сильной. Настолько, что он готов был взвыть от безысходности, мечтая, чтобы кости остались целыми. На данном этапе Чайльд определённо сильнее мальчишки, но это лишь пока... – Ты можешь идти, – безразлично сказал Тарталья лежащему на земле ребенку. Он расплылся в неоднозначной благодарной улыбке, вытирая слезы смешавшиеся с кровью грязной рукой. Неуклюже поднявшись из-за сильной боли во всем теле, Артур практически не мог идти самостоятельно. Чайльд не хотел тратить свое время ещё и на это медлительное ничтожество, потому покрепче вцепившись в Данте, он потащил его за собой. Поглядев по сторонам, юноша перевел взгляд на вырывающегося мальчишку и ухмыльнулся своим мыслям. Аякс настолько был заинтересован своей мимолётной идеей, мгновенно забывая о подкашивающихся ногах и заплетающемся языке. Хотя это не отменяло факта, что запах алкоголя, казалось, уже полностью впитался в него. – Если успокоишься и ответишь на мои вопросы - отпущу тебя, – Данте недоверчиво покосился на парня перед ним, а после на свое краснеющее запястье. Голос незнакомца перед ним успокаивал, заставлял подчиняться. Переступив через свою гордость, он раздражительно закатил глаза, переставая дергать рукой и пытаться сбежать. И правда, Аякс не соврал, хватка совсем ослабла. – То-то же, – победно усмехнувшись, герцог рассмотрел оружие, что было зажато в детской ладони. – Умеешь пользоваться ножом? – А разве не заметно? – продолжал язвить мальчишка, кривя губы от недовольства. – Разве что немного, мастером меча или же мушкетёром стать не сможешь с такими скудными умениями, – хмыкнул Тарталья, поражаясь проявленной наглости в его сторону. Действительно ребёнок бродяга. Дерзкий нрав. – Мне этого не нужно. Я не хочу служить мерзкому правительству, – рявкнул мальчишка, освобождаясь от хватки Чайльда. Потирая ноющее запястье, он злостно цыкнул, предугадывая скорое появление синяков. Завтра определённо не сможет правой рукой что-либо делать. Даже элементарно своровать еду, вряд-ли обеспечит себя сытным завтраком, вмещая в себе кусок сухого хлеба и грязное яблоко с червем внутри. – Ха, и почему же? – насмешливо спросил Чайльд, с интересом ожидая ответ ребенка. – А ты бы стал поклоняться богу, который отвернулся от тебя? Король запер людей в стенах и в земле, лишь бы те работали на него и приносили золото в казну. Он даже не способен понять, что народ гибнет, пытаясь заработать хотя бы парочку серебряных. К чему верность, если в ответ ты получаешь только боль и унижения? – Тарталья застыл с каменным лицом, казалось бы, равнодушно смотря в яростные зелёные глаза, которые вот-вот прекратят зрительный контакт и заслезятся. Или ему просто кажется и этот ребёнок не способен плакать. – Мерзкие твари, что считают себя лучше других только из-за своих почётных предков, передающие свою частицу крови каждому. Аристократия - не больше, чем кучка идиотов с гордо поднятыми головами. Была бы моя воля... Я с превеликим удовольствием бы уничтожил каждого представителя грязной крови, смеющих пользоваться нами - обычными людьми. – Ты слишком благороден для сына обычной бляди. Сколько тебе лет? – жалкий рассказ ребёнка его не волновал, ему не было дела до чужого горя, что произошло в прошлом. Он был слишком эгоистичен для этого. Если начнёт рыдать о своей тяжёлой доле - значит он слабак, что не способен постоять за себя и спасти своё жалкое существование. Чайльд с равнодушным лицом слушал крики мальчишки, заставляющие редких прохожих оборачиваться, перекрестившись. Необдуманные слова ребенка могут привести его к гибели. Аякс был бы не против убить наглеца прямо сейчас, но горящий огонь в детских глазах не позволяет совершить задуманное. Слишком уж подходящая партия для будущего титула. Данте демонстративно хмыкнул, вытирая лицо грязными руками. – Двенадцать. Дядь, ты походу меня вообще не слушаешь, зачем тогда задаешь вопросы? – Двенадцать, – повторил Чайльд, делая подсчёты в своей голове, – неплохо, весьма неплохо, – мальчишка с непониманием смотрел на юного герцога, на лице которого играла нечитаемая улыбка. – Ты возненавидел аристократию и высший свет из-за того, что они лишили тебя лучшего будущего? Не хочешь отомстить? И лишь взаимная безумная улыбка послужила окончанию разговора.

♤♤♤

Прижав к себе дрожащие колени, мальчишка смахивал кровь со своего лица, не менее грязными руками. Густая жидкость, перемешанная с пылью и песком, царапала нежную кожу. Слишком шелковую и безупречную для простого отброса низшего класса. Данте был воистину красив, не испорчен дрянной бедностью и голодом. Однако синяки и впалые щеки выдавали ужасное положение дел. Но не обезображенный вид заставлял людей из жалкой деревушки оглядываться на юного потрепанного воришку, а ясный цвет его глаз, что своим неземным сиянием освещал темноту в гнилых душах. Что уж там, волосы мальчишки переливались под лучами солнца, демонстрируя белоснежный цвет, что способен был заполонить весь мир своим нежным светом. Ненависть, что долгие годы скрывалась в глубинах его сознания, наконец-то смогла вырваться и доказать способность быть сильнее, чем просто мысль о ней. Внутри все содрогалось, мешало прийти в себя и мыслить здраво. Стекающая кровь по рукам приносила блаженное удовольствие, не испытываемое им никогда. Не чувствуя последствий от сильнейший избиений со стороны отца, тело ребенка и его разум достойно держались, чтобы не упасть в голодный, обессиленый обморок. К счастью, они не подвели своего хозяина. Или к сожалению...? Он продолжал безразлично смотреть на свежий, обезображенный труп с перерезанной глоткой и множеством дыр в теле, из которых сочились остатки крови. Ему пришлось совершить убийство, в столь раннем возрасте, лишь бы продолжить свое чертовое существование, которое не стоит и одного серебряного. Он не мог больше терпеть ежедневную боль, ребенок давно уже сломлен. Разорван на мелкие куски, что бездушно разбросали по грязному песку, смешавшимся с кровью и всей дрянью, окружающего его. Каких безбожных мучений он только не натерпелся за десять лет существования в сием бренном мире. Даже собственный разум не воспринимал прошлое. Отец был так жесток, подобно адскому дьволу, управляющему вечным огнём, он не думал о чувствах своего сына. Не думал о его благополучии, не думал о будущем. Он не заботился о единственном родном человеке в его чертовой жизни. Это ничтожество потеряло все. Достойный титул виконта, любимую жену, прибыльную работу, родной дом, первенца сына и самого себя. Ему нет нужды продолжать жить и портить мир своим гнилым присутствием на священной земле, по которой ходил его ребёнок. Коленки предательски дрожали, ему пришлось приложить множество усилий, чтобы просто подняться на ноги. С особой отстранённостью в глазах он наблюдал за трясущимися пальцами, которые никак не хотели успокаиваться. Нужно было бежать, как ему казалось, в лучшую жизнь.