Sleeping With Ghosts

Первое что почувствовал Солдат когда очнулся на той же поляне, было ощущение, будто в его груди бьется через край целый океан. В нем так давно не было волшебства, что это все было странно и даже немного пугало, но когда он положил руку на грудь, то почувствовал только тепло и глубокое удовлетворение. Он не знал как его зовут. В голове смешались образы человека, у которого было определенное имя и звание, и красивая черноволосая девушка; и в том же теле существовал актив, у которого были позывной и знание тысяч способов, которыми можно было убивать людей и совершать диверсии. Он осторожно поднялся на колени держась рукой за ствол дерева. Должно быть, прошло что-то около получаса. Солнце было все еще достаточно близко к тому положению на небосводе, где было когда он последовал за двумя неизвестными агентами на базу Гидры, замаскированную под склад и узнал что одним из них был Баки Барнс. Баки. Господи Иисусе... Он снова без сил опустился на лесную подстилку. Колени ощутимо дрожали. Неожиданно его застал врасплох и захватил вихрь эмоций, заставляя задыхаться закрыв лицо руками. В последний раз, когда он видел Баки — это был быстрый, безумный поцелуй «слава богу что ты жив», прерванный взрывом, который разнес вагон поезда в горах. И он последовал за обломками всего через несколько секунд, так что на его губах все еще чувствовался резкий привкус страха Баки. Сидя в лесу, он вытер губы тыльной стороной ладони. Баки не должно быть в живых, вот в чем дело. Время для Солдата прошло в резких вспышках и долгом сне, оружие и защита становились все причудливее и чужероднее каждый раз, когда он просыпался, но лицо Баки в памяти оставалось прежним, едва ли постаревшим. Почти как если бы он был заключен в криокамеру вместе с Солдатом, погруженный в один и тот же с ним ледяной сон. Может быть, это был вовсе не Баки, хотя он, черт возьми, казался им. Это был не первый зачарованный двойник, которого видел Солдат, и он знал что хотя сходство может быть совершенным даже после ранения, этому должен быть какой-то предел. Если он снова сможет найти Баки, он может попробовать найти ответ: разрезать его кожу и посмотреть, истекает ли из него магия, как можно того ожидать. Его взгляд упал на что-то большое и круглое, лежащее на земле рядом с ним. Это был его щит, точно такой каким он его помнил, все еще в красно-бело-синей цветовой гамме. Он провел дрожащей рукой по волосам, а затем решительно поднял щит. В тот момент когда пальцы коснулись металла, в его груди вспыхнула и разлилась по всему телу невероятно большой и теплой волной его магия, а кусочки головоломки со щелчком встали на свои места. Магия щита пела от счастья, резвясь как стая щенков, щебеча каждый раз, когда он гладил рукой его купол. Он ждал его очень, очень, очень долго. Вся эта ночь и последовавший за ней день выдались трудными даже для Солдата. Он был сбит с толку и дезориентирован с того момента, как поймал щит, брошенный в него на крыше. Он пропустил пункт эвакуации, угнал машину и свалил из Вашингтона со всей доступной скоростью. Откуда-то он знал как деактивировать наложенные на него заклинания слежения, правда не мог точно сказать, откуда именно. Он сидел на стоянке у «Макдональдса», просматривая карту чтобы найти лучший путь обратно к складу, когда в его груди внезапно возникла яркая всепоглощающая вспышка боли, заставившая его задыхаться. Когда ему снова удалось сфокусировать взгляд, он понял, что чувствует себя гораздо легче, как будто из него что-то вырезали, что-то мешающее. Связь на крови. Это было все, что он знал об этом в течение многих лет, и ее утрата заставила его чувствовать себя так, будто все тело было до краев наполнена газировкой. Будто стальная полоса ограничивала циркуляцию крови в его голове, а теперь ее не стало. Но теперь он мог соображать ясно и видеть все острые грани реальности, и хотя с непривычки это дезориентировало, встав на ноги он понял, что чувствует себя лучше чем когда-либо помнил. * Когда он вернулся на склад, там было тихо как в склепе. Баки и его напарница давно ушли, и вообще база теперь заброшена. Он вернулся в кладовку, старательно избегая взгляда на криокамеру — он уничтожил ее, когда пришел в первый раз, разобрал на части, чтобы никто никогда не смог вернуть его обратно. Большинство настольных компьютеров не пострадали, несмотря на беспорядочную стрельбу в помещении, так что он смог войти в систему, воспользовавшись именем пользователя и паролем о которых не имел ни малейшего представления пока не начал вводить. Он старался действовать как можно быстрее, на случай если кто-нибудь уже выехал за ним, а также потому, что не хочет проводить на складе больше времени, чем это абсолютно необходимо. Тут было слишком много паршивых воспоминаний. О том как его обливали из шланга в медицинском блоке, как готовили к криозаморозке после миссий, и тому подобные. Это были призраки, рядом с которыми ему не хотелось бы проводить много времени. Более того, что-то подсказывало ему что он не сможет от них избавиться в ближайшие десятилетия, но по крайней мере сейчас в его силах было сократить срок пребывания в этом месте. Не отвлекаясь далее он составил план действий, скопировал файлы с компьютера, быстро порхая пальцами по клавиатуре, и собрал все, что показалось достойным внимания из напечатанного на бумаге. Потом, когда он найдет безопасное место и время, он собирался еще раз все внимательно просмотреть и решить как быть дальше. В любом случае, информацию безопаснее было бы иметь при себе, в том числе чтобы иметь возможность самостоятельно делать выводы — и чтобы лишить людей Барански необходимых инструментов для воздействия на него в будущем. Главным пунктом в его плане было выследить Баки. Эта мысль заставляла тепло трепетать в груди, так что ему даже пришлось прижать грудную клетку ладонью, пытаясь успокоить это новое трепетание. Щит на руке ярко пел, выражая согласие с планом. Потеряв концентрацию Солдат вдруг внезапно почувствовал будто помещение вокруг него потускнело и все сместилось, меняя форму, так что он будто бы видел Баки рядом с собой, как будто они стоят рядом. Они в узкой комнате со стальными стенами, похожими на чрево корабля, и пол слегка дрожит, указывая на то, что они в движении. Баки одет в брюки цвета хаки и кожаную куртку и выглядит точно так же, как когда-то в далеком прошлом, но под его глазами залегли мрачные тени. Он легко улыбается, проводя рукой по перевязи щита и касаясь пальцами красной полосы на металле, будто лаская. Романова стоит в нескольких футах от него, засунув руки в карманы куртки и наблюдая за Баки. Ее волосы намного короче и вьются сильнее, чем сегодня, а выражение лица выглядит скорее заинтригованным, может быть даже с оттенком возбуждения. Щит сонно висит на руке, будто его только что разбудили от летаргического сна, но его магия привычно рвется в руки держащего перевязь Баки, и будто промахивается, находя лишь пустоту там, где должна была быть собственная магия Баки. Это... воспоминание? с удивлением подумал Солдат. Щит решил показать ему, как Баки снова нашел его или разбудил ото сна. Но самое странное во всем этом — это пустота, с которой сталкивается магия щита, когда он тянется к Баки, цепляясь при контакте только за те заклинания, что вплетены в его искусственную руку. В Баки всегда было волшебство, и больше, чем во многих других, и оно до сих пор есть —судя по мощному взрыву на поляне. Но в этом воспоминании оно куда-то исчезло, высохло, оставив после себя только мертвую пустоту. — Посмотри на себя, да ты настоящий заклинатель щитов, — весело говорит Романова, не отходя от двери. — Костюм слева от тебя. Нам нужно спешить. — Ага, — говорит Баки. Он на секунду закрывает глаза, его рот кривится будто от горя, а потом он сглатывает, собирается с духом и поворачивается, чтобы уйти, и воспоминание растворяется. Забыв о всех своих призраках Солдат молча сидел на складе, уставившись незрячими глазами в монитор и пытаясь проанализировать сцену, воссозданную для него щитом. Как могло сложиться так, что Баки выглядел будто только что вышел из 1945 года, если не считать новой одежды и протеза руки? Почему щит узнал его и явно хотел, чтобы Баки взял его в руки? Что случилось с магией Баки, почему у него было ощущение, что ее насильно забрали у него? Ему нужно было многое понять. Он сделал глубокий вдох и продолжил искать файлы, за которыми пришел. Сейчас было не время разбираться в этом; ему нужно будет сначала провести разведку, чтобы иметь что-то, что подтвердит или опровергнет воспоминания щита. Запустив процесс копирования он снова опустил руки на купол щита, задумчиво рассматривая его сверху вниз. Металл был все такой же безупречно гладкий, а цвета — точно такими же яркими как должны быть по его внутренним ощущениям. Поддавшись внезапному наитию он провел кончиками пальцев по поверхности щита, повторяя жест Баки в том воспоминании, что реконструировал для него щит. Это оказалось верным шагом. Волна удовлетворения вместе с магией щита хлынула в руки, заполняя грудь приятным теплом. Он просто сидел там в темноте, держа щит в руках и пытался назвать себя Стивом. В его устах это звучало не так уж и плохо. * Убежище находилось на виргинской стороне Потомака, к югу от округа Колумбия. Это была маленькая двухкомнатная дыра рядом с заброшенным гаражом. Когда он вломился, там было немного мебели и толстый слой пыли, но он вытер пыль, убрался и проветрил комнату, стараясь не открывать окна слишком заметно. Здесь было грязно, но это был не худший срач, где ему приходилось проводить время, кроме того у него были боеприпасы и консервы со склада, так что этого было достаточно чтобы провести какое-то время пока ему не станет лучше. Тут даже была довольно приличная звукоизоляция, так что никто не побеспокоит его, если он будет кричать во сне. Ну или кто-нибудь будет кричать... Большинство файлов которые он скопировал подробно описывали только его историю в Штатах начиная с его доставки в филиал организации в Бостоне в 1992 году. Все что шло дальше — представляло собой инструкции для кураторов и медицинские файлы. Также был журнал с учетом всех связей на крови, которым его подвергали. В первый момент, начал просматривать график, он почувствовал как внутри узлом сворачивается тошнота. Он знал что Барански был не первым магом крови, который завладел им, не говоря уже о том, насколько длинна была эта временная шкала, но одно дело владеть этой информацией, и совершенно другое — видеть это записанным и осознавать, насколько бесконечным было его пленение, хотя казалось, что оно было намного короче. До того как он впервые очнулся в Соединенных Штатах были и другие. До того как новый хозяин вступил во владение им, многие другие хотели чтобы он оставался молчаливым и послушным. Он боролся, растягивая свои магические оковы насколько это было возможно, проверяя их на прочность снова и снова, но, в конце концов, они всегда подчиняли его своими жестокими заклятиями. Все пошло именно так, как он полагал с самого начала. Воспоминания и кошмары обрушились на него в первую же ночь и не оставляли ни на минуту. Магия щита принесла ему память о Баки, о том какой была жизнь от взросления до войны и падения в ледяное ущелье, но все остальное начало возвращаться своим ходом, мучительно продираясь сквозь десятилетия криосна и амнезии. Теперь, когда узы крови выгорели, а сковывающие его заклинания развеялись, память начала восстанавливаться, и справляться с этим было чертовски тяжелой работой. Какое-то первое время его занимала рвота. Но щит делал свое дело: источал спокойствие в гигаджоулях, помогал заново овладеть собственной магией, пел колыбельные, когда он не мог уснуть. В каждой из них была тень Баки, словно сладкое ощущение жаркого летнего полдня с темным штормовым фронтом, скрывающимся до поры до времени за горизонтом. На самом деле он реально много думал о Баки лежа там на своем старом матрасе и глядя в потолок. О знакомом аспидно-сером цвете глаз, бледных, почти прозрачных при ясном дневном освещении. О том, каково было бы снова прикоснуться к нему, положить руку на спину и удерживать рядом в нежном объятии. Магия в его груди от этих мыслей вскипала, стремясь к утраченному до такой степени, что казалось вот-вот вспыхнет, тоскуя по Баки всем своим существом. Информации о нем в интернете до странного мало. Кажется то, что он жив - закрытая информация, потому что все, что находит Стив — это статьи в Википедии о войне и кадры битвы за Нью-Йорк два года назад, где Баки использовал щит, на основе чего было создано несколько конспирологических теорий о личности его нового владельца. Если верить фактам, то Баки был мертв, его самолет разбился и пропал без вести где-то на севере Атлантического океана менее чем через два месяца после того, как Стив упал с поезда. Это могло значить что тот человек, которого он встретил на складе, действительно был магически созданным двойником. Но щит продолжил делиться своими "воспоминаниями" со Стивом, и в каждом из них снова был Баки. Похудевший, со впалыми щеками, со все более тревожными глазами по мере того как в самом щите все больше и больше разгоралась жажда крови. Но всякий раз, когда Баки прикасался к щиту, тот был полон любви, заботы и ласкового стремления защищать утратившего магию Баки своей силой. Это было очень похоже на то, что, кажется, когда-то чувствовал к нему сам Стив. А еще в этих снах-воспоминаниях магического артефакта Стив увидел как Баки сражался со Шмидтом и разбил самолет. Вскинувшись в беспомощном жесте защиты, в панике и отчаянии он наблюдал падение не в силах изменить ничего. Исторические записи сообщали, что Пегги была последней кто разговаривал с Баки перед катастрофой, умоляя его сообщить свои координаты чтобы они могли найти его после приземления, но он сказал ей, что самолет слишком поврежден. Эта ложь камнем легла на сердце Стива, потому что щит показал как все было на самом деле, и состояние самолета, и то неприкрытое облегчение, которое испытывал Баки, когда солгал, прекрасно зная что самолет еще можно посадить, но вместо этого решив разбить его. Он будто был рядом, пытаясь провести рукой по щеке Баки там, среди обломков переборок, когда потеряв сознание он медленно погружался в лед, с искалеченной левой рукой и окровавленным лицом, посеченном осколками. Щит все это время был там, рядом с ним. И когда закончилось это воспоминание, Стив закрыл глаза не в силах продолжать, и скорбел по ним обоим. * У него возникли серьезные проблемы с магией. Казалось, она становится все более и более нестабильной, что иногда доводило до паники. Что-то в самом центре его магической сути будто не понимало, что он не может просто так пойти к Баки и слиться с ним в невероятный магический узел, забыв все что было за минувшие годы. Стив пытался игнорировать этот зов, успокоить или использовать как импульс для другой деятельности, но получалось откровенно плохо. Это было действительно неожиданно. Как будто магия и щит тосковали по Баки еще сильнее чем он, и к тому же разбирались в этой ситуации еще хуже, чем он сам. Щит рассказал ему как разрушил власть Барански над ним. Стив будто бы стоял в углу лифта со стеклянными стенами, и наблюдал как Баки пробивается к выходу сквозь ударную группу агентов. Это было неожиданно приятно — смотреть как он сражается, безжалостно и экономно вплоть до того момента когда он буквально прожег себе путь во тьму при помощи необычной шипящей магии. А затем звезда на щите превратилась в зубастую пасть, вцепляющуюся в Барански. Мы сделали это для тебя, будто говорит ему щит как-то ночью, издавая аналог довольного урчания. Он и я. Мы сделали это! Мы дополняем друг друга. Торопись! * Романова нашла его первым. — Убери пистолет, — спокойно сказала она, стоя у двери гаража, скрестив руки на груди. — Я здесь чтобы помочь. Стив задумчиво посмотрел на нее, оценивая шансы. Ее магия была хорошо скрыта, а руки свободны от оружия, но это ничего не значило — если его смутные воспоминания верны, она была способна нанести серьезный урон одной только своей магией и с этого старта. Он не знал почему она здесь. Возможно, это была попытка заманить его в Щ.И.Т. чтобы дать Барански возможность попробовать еще раз. Но она также является на сегодняшний день кратчайшим путем к Баки, и одна мысль об этом заставила сердце Стива сжаться от надежды. Прошло шесть дней, и он постоянно думал о Баки, сравнивая ухмыляющегося молодого человека которого он когда-то знал с тем, что стоял перед ним на складе, снова и снова прокручивая в памяти все, что Баки сказал. — Что тебе нужно? — прямо спросил Стив, опуская пистолет и отступая в сторону, чтобы пропустить ее. Его голос звучал хрипло из-за кошмаров и одолевавшей в последнее время безысходности. — Хочу предложить обмен, — сказала Романова, спокойно входя внутрь. Она подстригла волосы под мальчика и переоделась в спортивные брюки и толстовку, возможно, чтобы оставаться незаметной в большом городе. — Информация в обмен на информацию. Кроме того, тебе может понадобиться союзник. И хорошее укрытие, кстати сказать. Она села на пыльный диван и жестом попросила Стива сделать то же самое. Было так странно видеть ее взрослой женщиной. Воспоминания о ней как о мелком рыжем ребенке вернулись к Стиву буквально только что, когда он осматривал конспиративную квартиру на предмет жучков. Когда-то давно он обучал их, этих детей, помогал им со стратегией и рукопашным боем. Воспоминание почти заставило его снова замкнуться в себе. Это было не то, чем можно было гордиться в жизни. — Какого рода информацию ты хочешь получить? — спросил Стив неохотно садясь. Он все еще сжимал пистолет, не желая так легко доверять ей. — Что угодно, — легко ответила она. — Но особенно меня интересует информация из тех файлов, которые ты забрал с базы. Стив молча посмотрел на нее. Он уже не раз просмотрел все файлы, так что, возможно, не помешает позволить ей скопировать некоторые данные, в зависимости от ее целей. — Что ты собираешься с этим делать? — Дать ход расследованию. — она как бы неосознанно потеребила край своей толстовки, но ему было очевидно, что это движение хорошо отработано, возможно, для того, чтобы он чувствовал себя непринужденно. — То, что мы считали небольшой группой коррупционеров, оказалось чем-то намного худшим. Фьюри хочет, чтобы мы тщательно просеяли всю организацию. Стив нахмурился, быстро соображая. Фьюри? Но… — Ник Фьюри мертв, — сказал он. Стив подстрелил его через стену, за которой тот скрывался, используя при этом уловки, которые на самом деле подсмотрел в прошлой жизни у Баки, но не знал об этом ничего до определенного момента несколько дней спустя. И хотя он не остался там, чтобы посмотреть на его мертвое тело, он знал что выполнил задание. Романова покачала головой. — Он устроил фальшивое заключение о смерти. Никто ничего не знал об этом, даже я. Стив почувствовал мимолетное облегчение. Конечно, он знал, что в его темном прошлом скрывается длинная череда тел, которые еще предстоит, фигурально выражаясь, откопать и опознать, но по крайней мере он не завершил эту последнюю миссию, на которую его послал Барански. — Почему ты говоришь мне это сейчас? — спросил он. Он видел заголовки о смерти Фьюри, и не видел никаких опровержений, так что информация о том, что он выжил, явно не может быть достоянием общественности. — Это информация для обмена? — Нет, — сказала она, и по ее взгляду Стив понял, что это должно было быть что-то вроде специфического жеста доброй воли одного рекрутированного против воли оперативника по отношению к другому такому же. — Я предлагаю тебе обновленную информацию о планах Барански. И о Джеймсе. Сердце Стива ощутимо дрогнуло в груди. —Он... — До сих пор в больнице. — Романова наклонила голову на бок, изучая его реакцию. — Его ускоренное исцеление не может справиться с причиненным уроном, поэтому идет медленно. Он только сегодня очнулся — они держали его под снотворным из-за всех перенесенных операций и попыток помешать его магии причинить какой-либо вред. — Ты можешь скопировать все файлы, — выпалил Стив, пугая себя собственной поспешностью. Спустя пару мгновений ему страшно захотелось вернуть сказанное обратно, чтобы по крайней мере не выкладывать все карты с таким рвением. Он ощутимо прикусил язык, и продолжил уже более сдержанно: — Но кроме любой информации о моей личности. — Справедливо, — кивнула Романова. Выражение ее лица тщательно контролировалось, но уголок рта все равно слегка приподнялся, может быть с удовлетворением достигнутой договоренностью или просто с весельем прежде чем она снова нацепила покерфейс. — Честно говоря, это к лучшему — я пока не хочу открывать банку с червями. Мы постараемся держать тебя в рукаве так долго, как только сможем, но в конце концов будет проведено официальное расследование, и нам нужно, чтобы ты к этому времени оказался активен. Она достала из кармана смартфон и протянула Стиву ладонь. — Договорились? — Договорились, — сказал Стив, и они ударили по рукам. — Половина на половину. Ты можешь сфотографировать часть файлов, но предоставишь мне свою информацию прежде чем сможешь продолжить. Она решительно кивнула в ответ. — Тогда давай займемся этим. Стив быстро разложил свои папки на шатком столе, и Романова начала быстро снимать, пропуская страницы, на которых в какой-либо форме упоминалось о том, кем когда-то мог быть секретный актив Барански. — Достаточно. — прервал ее Стив посреди процесса. — Теперь твоя очередь. Романова села на хлипкий стульчик и начала так: — Мы тут немного покопались в архиве... Она подвинула свой телефон через стол к Стиву, чтобы он мог видеть экран. Там была старая фотография человека в немецкой парадной форме. В его лице можно было проследить явное сходство с Барански, но не это привлекло внимание Стива. На лацкане мужчины была приколота булавка, вид которой заставил его почувствовать острый приступ тошноты: это был череп с шестью щупальцами. — Отец Барански, Отто Шнайдер, работал в ГИДРЕ, — говорит Романофф. — Его отправили на завод в Крайшберге, и он получил двенадцать лет на Нюрнбергском процессе. Барански — изначально Рольфу Шнайдеру — было всего два года, когда его отца посадили в тюрьму. Стив смотрел на фотографию. Он уже давно не видел этот логотип, но отвращение и ненависть которые он вызывал никогда не покидали его. — Согласно записям, Барански сменил имя в 1984 году, перед тем как иммигрировать в Штаты из Западной Германии. У него были деловые связи с Советским Союзом, и мы подозреваем, что именно так он пронюхал о твоем существовании. Романова переходит к следующему изображению: фотография Барански в гораздо более молодом возрасте. В углу стоит штамп с датой, 1986 год. — Барански был принят на работу в Щ.И.Т. через два года после того, как он приехал в Штаты, благодаря его исследованиям различных видов магии в ходе военных действий. Насколько нам известно, он заключил сделку по твоему приобретению вскоре после распада Советского Союза, когда Левиафан быстро избавился от множества улик. Они продали многие из своих активов в этом хаосе не заботясь о том, чем или кем они были на самом деле. — Но ты осталась, — вставил Стив поднимая глаза, и она удивленно моргнула. — Ты и другие девушки — вы остались в Сталинграде? Наступает долгая, тяжелая пауза. — Нас было намного легче спрятать, — помедлив еще немного сказала Романова. — В конце концов, наша крыша была всего лишь школой балета. Ничего интересного по сравнению с человеком, хранящимся в криокамере. — Она взяла телефон со стола и закрыла приложение для фотографий. — Я не знала, что ты меня помнишь. — Я и не помнил, — честно сказал Стив. — Сначала нет. Щит вернул мне память о Баки, но все остальное приходило волнами. И еще есть пробелы. — Ты учил нас целый год, — сказала она по-русски, словно проверяя его языковые навыки. — В 1990 году. — Это казалось короче года по времени, — ответил Стив по-английски, потому что ему было неудобно разговаривать на их втором общем языке. Он прекрасно ее понимал, но не помнил ничего о том как учил язык, и это нервировало. — Я думаю, что я был в криокамере часть этого времени. — Ты пропал на несколько месяцев летом и вернулся другим, — сказала Романова. — Незадолго до этого ты угощал меня яблоком. Может быть, поэтому они отложили тебя в долгий ящик. Это было бы неудивительно. Кураторы Стива никогда не хотели, чтобы он проявлял человечность, не говоря уже о доброте. — Возможно, — сказал он, глядя на файлы. Тогда, в Советском Союзе ему сказали что Баки мертв. После этого все что он мог сделать, это надеяться на ту же судьбу. — Как ты думаешь, почему Барански купил меня? — Честно? — Романова на мгновение замолчала, взвешивая свои слова. — Мы предполагаем, что он пытался восстановить Гидру. Стив отшатнулся от неожиданности, и магия в его груди полыхнула шоком и удивлением. — Что?! — Да, — кивнула она с мрачным видом. — Но у него не было достаточно хороших связей, и он не смог сам подняться наверх из-за выбранной им профессии. Мы следим за всеми, кто ведет себя подозрительно сейчас, когда Барански находится под стражей. Если у тебя есть какая-то инсайдерская информация, она мне нужна прямо сейчас. Стив покачал головой, чувствуя тошноту. Снова Гидра — после всех этих лет, прямо у него под носом, и что хуже всего — они держали его в плену, заставляя работать на них. Ему хотелось врезать себе за то, что позволил этому случиться, за то, что не стал больше сопротивляться путам Барански, когда у него была такая возможность; он должен был быстрее встать на ноги, изо всех сил стараться убежать. — Меня посылали на миссии с командой СТРАЙК, — наконец выговорил он. — Я не думаю, что когда-либо видел кого-то кроме агентов и ученых. — Хорошо, — сказала Романова. Она вытащила из кармана листок бумаги и чиркнула по нему перед тем, как передать Стиву. Там был написан номер мобильного телефона. — Если что-нибудь вспомнишь, дай мне знать. Я могу переснять остальные файлы сейчас? Стив молча махнул ей на них, и она продолжила копировать файлы с непроницаемым выражением лица. Стив сидел там обхватив голову руками, и смотрел на нее. Воздух в квартире казался спертым ложась в груди камнем. Что, если бы Барански преуспел? Сделал бы он Стива своим капитаном, посланным расправляться с теми, кто выступает против его режима? Послал бы он Стива убить Баки следующим? Магия щита потянулась к нему, успокаивая и леча. Но на этот раз в ее мерном гуле звучала нотка угрозы, напоминающая тех острых зубах, что разорвали связь на крови словно собака, перегрызающая палку. Господи, ему чертовски повезло, что вселенная, кажется, наконец-то на его стороне, вернула ему Баки и щит, и вырвала его из цепей, которыми он был скован. Теперь ему придется снова просмотреть добытые файлы, и найти всех, кто над ним работал, чтобы заключить как можно больше из них под стражу. Он поклялся уничтожить Гидру когда увидел ущерб, который доктор Зола и Шмидт нанесли Баки еще в 1943 году, и он всегда умел выполнять свои обещания. Это единственное, что он может сейчас сделать если хочет обезопасить Баки. — Возможно, потом ты захочешь остаться, — сказала Романова, вставая, чтобы уйти. Она говорила мягким тоном, но Стив знал, что это не столько предложение, сколько приказ. — Вирджиния прекрасна в апреле. — Возможно, перед уходом ты захочешь забрать обратно все свое оборудование для наблюдения, — отбрил ее Стив тем же приятным тоном, скрестив руки на груди. — Ты забыла одно из устройств под моим столом. Романова ухмыльнулась во все лицо, медленно и коварно. — Считай это подарком, — сказала она. — Доброй ночи. Когда она ушла Стив вздохнул наконец свободно и заставил плечи расслабиться. Затем развел руки перед собой, молча глядя как между ладоней рождается трепещущая шелковистая прядь золотой магии, перетекает в направляющую ее руку и летит за дверь вслед за Романовой пока не исчезает из виду. Это было простое следопытное заклятие, родившееся без особых усилий с его стороны. Но как же приятно было снова использовать магию для чего-то простого и легкого, вроде этого! Затем он устроил генеральную уборку и уничтожил все подслушивающие устройства, которые только смог найти, качая головой в изумлении от их количества. Технологии-то со временем могут измениться, но методы остаются прежними, независимо от того, кто их использует. * Больница была очень большая, но когда Стив присмотрелся из небольшого сквера на другой стороне дороги, то без труда нашел след своего заклинания, вьющийся и мерцающий на тротуаре по дороге к боковому выходу. Он спрыгнул с дерева на котором прятался ожидая в темноте затишья предрассветных часов. Это была единственная больница, которую Романова посетила в течение тридцати шести часов после ее отбытия из его убежища, и как только Стив узнал ее местоположение, было довольно легко взломать их базу данных и узнать номер палаты Баки, план этажа и штатное расписание. Кроме того у него теперь был запасной комплект форменных медицинских халатов и украденный пропуск, его магия изо всех сил тянулась к Баки, а в груди горело яркое пламя надежды. Стив надел халат и снял бейсболку, запустил пальцы в волосы, чтобы растрепать их как будто работал весь день. Неожиданно для себя самого без головного убора он чувствовал себя слегка уязвимее и небезопасно, хотя его борода достаточно хорошо закрывала все лицо. Он вошел и двигался по больнице без всяких проблем, и все было в порядке, но ему все равно ему абсурдно хотелось оставить на голове свою кепку. Боковая дверь была заперта, но он быстро сотворил ключ сплетая нити магии вместе, пока замок не щелкнул открываясь. Из-за этого у него разболелся бок, как от ушиба ребер, но это была незначительная цена за то преимущество, которое дает магия в практическом применении. Внутри царила тишина. Стив быстро наметил оптимальный маршрут чтобы избежать более людных мест, таких как пост медсестер. В какой-то момент ему пришлось затаиться в пустом помещении, дожидаясь когда мимо пройдет медсестра, затем клинер с его тележкой для уборки, но, наконец, он добрался до палаты, отмеченной золотистым сиянием. И номер на двери подтверждал, что это палата Баки. Когда Стив проскользнул в темную комнату, Баки спал. Какое-то время Стив просто прислушивался к его тяжелому ровному дыханию, просто чтобы убедиться что скрип двери не побеспокоил его, и только потом он осмелился подойти ближе и посмотреть. В оранжевом свете уличного фонаря за окном лицо Баки выглядело бледным, изможденным и все еще немного покарябанным. Его протез был удален, за исключением якоря в культе, который был виден под тонкой больничной пижамой. Его рука из плоти была все еще схвачена свободной перевязью на груди, а пальцы были в шинах. Магия прошлась по ним немилосердно, как по голове Стива. Без металлической руки Баки выглядел меньше и слабее, закутанный в толстое одеяло. Стив на несколько секунд закрыл глаза и подумал о Баки, о том каким он был раньше, с двумя руками из плоти и крови, с его силой и юностью, бьющимися под загорелой кожей. С его вечной улыбкой. В памяти Стива Баки всегда улыбался, даже после того, как пришла война и свила в нем свое темное гнездо. На груди и плечах Баки были разбросаны маленькие родинки, выглядывающие из-под большого воротника больничной пижамы, и Стив внезапно живо вспомнил как целовал их снова и снова, мягко прижимая губы. Он медленно наклонился вперед чтобы прикоснуться кончиком пальца к коже Баки, прежде чем понял что делает и резко отдернул руку. Магия в груди Стива горела, как будто тоже пыталась протянуть руку и коснуться Баки чтобы найти в нем свое равновесие. Он стиснул зубы и сцепил руки за спиной, чтобы они не двигались. Затем потер их друг о друга, чтобы избавиться от болезненной тяги. На самом деле ему сейчас было небезопасно находиться рядом с Баки. Нет, во всяком случае пока он не позаботится обо всех членах Гидры, оставшихся от команды Барански, которых найдет, чтобы гарантировать, что они больше не смогут причинить вред Баки или кому-либо еще. Он был здесь только для того чтобы проведать Баки и попытаться утолить его жаждущую магию. А пока ему придется довольствоваться наблюдением издалека, пока он не будет уверен, что Баки в безопасности. Это был хороший, разумный план, основанный на логике, а не на эмоциях. Но Боже, это было как сокрушительный удар — знать что ему придется уйти из этой комнаты, когда все чего он хочет — это залезть в кровать, свернуться вокруг Баки и никогда не уходить. — Стив? — сонно прошептал Баки, и Стив на мгновение замер, прежде чем быстро высвободить свою магию и скрыться в тенях, спрятаться там, куда не мог проникнуть свет. Баки резко проснулся и вскинулся с подушки не помня о травмах, пока боль не заставила его сесть, задыхаясь в агонии. Так он посидел немного, тяжело дыша. Затем медленно оглядел комнату незрячим взглядом, обнимая себя травмированной рукой. — Стив? — снова позвал Баки ломким и неуверенным голосом. Стив сохранял неподвижность в тенях, рефлекторно задержав дыхание под прикрытием заклинания. Баки еще какое-то время всматривался в темноту, чутко прислушиваясь, но так и не смог никого увидеть. А затем медленно наклонил голову, закрывая лицо рукой. Было неудивительно когда сгорбленные плечи Баки задрожали, а из груди вырвался всхлип. Казалось, он прорвал некий эмоциональный шлюз, потому что после этого Баки горько расплакался, дико и с такой болью, что даже сквозь свою эмоциональную отстраненность Стив не мог не испытывать к нему сочувствие. Баки долго плакал один в темной комнате, в компании призраков, называя имена давно умерших срывающимся голосом, а когда он снова заснул, измученный и изнуренный горя, Стив ушел, чувствуя будто оставляет часть себя позади. Прежде чем уйти, он убрал волосы со лба Баки, чувствуя по прикосновению к его липкой коже, как поднимается температура. В коридоре его ждала Наташа Романова, пуская розовые пузыри из жевательной резинки. Она так лениво прислонилась к стене в своей серой толстовке, но в ее руке явно угадывался пистолет, направленный на Стива, а в воздухе витала тяжелая, горячая гнетущая сила ее магии. — Приятно встретить тебя здесь, — сказала она, кокетливо наклонив голову, и ее темные глаза весело смотрели на него поверх дула пистолета. Стив действительно должен был подозревать что-то подобное: в конце концов, она обучалась у него. — Хороший наряд! — Я слышал, что зеленый мне к лицу, — сказал Стив, вызывающе вздергивая подбородок. Он не стал снимать с предохранителя свой пистолет, хотя его пальцы так и чесались: она явно была готова пустить пулю в Стива если он причинит вред Баки, и перестрелка в больничном коридоре сейчас явно не могла закончиться ничем хорошим. Она молча изучала его какое-то время. Затем опустила пистолет, свернула острые лучи магии и указала головой в сторону выхода. Стив двинулся вперед с ней в ногу. — Барански не очень-то охотно сотрудничает, — сказала Романова, когда они вышли на улицу. — Я думаю, нам нужно поймать рыбу покрупнее чем пара агентов СТРАЙК, чтобы заставить его говорить. «Рыба покрупнее», — подумал Стив, и его магия беспокойно вздрогнула. Ему не на физическом уровне не нравилось снова быть вдали от Баки, но в этом было что-то болезненное, что-то такое… — Барански кого-то приводил, — вдруг сказал он, пытаясь уловить воспоминание. — Я получал техническое обслуживание. Романова резко обернулась к нему. — Когда? — После Йоханнесбурга. Память разворачивалась как старая рваная карта благодаря его магии, создающей связи, прокладывающей путь через нее. — Высокий мужчина средних лет, лысеющий. Красивый костюм. Они смеялись и смотрели на меня. — Йоханнесбург был в феврале, — сказала она. — Это было совсем недавно. Стив нахмурился, пытаясь докопаться до воспоминаний, о существовании которых только что не догадывался. Тусклый зимний свет, просачивающийся на склад, полуголый Солдат, спущенный сверху до талии костюм, техники освежают заклинания, которые помогали держать его в забытьи. И, проникая сквозь горячую, красную дымку агонии в сознании Солдата, голос Барански, хриплый от старости, говорил: «Видишь, Гарольд, наш солдатик ведет себя хорошо...» — Гарольд, — сказал он. — Барански называл его Гарольдом. Романова задумчиво моргнула, выжидая, не добавит ли он еще что-то, а затем вынула телефон и быстро что-то набрала. — Гарольд Оуэнс, второй заместитель директора Щ.И.Т.а, — сказала она, набирая номер. — Ну... теперь первый заместитель директора. Мария? Мы считаем, это Оуэнс, пригласите его. Убирая телефон, она еще раз внимательно посмотрела на Стива. — Роджерс, в благодарность за эту информацию я не буду ругать тебя за использование на мне заклинаний слежения, — сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти, — но в следующий раз просто позвони мне. Стив молча смотрел как она исчезает в темноте, затем поднял взгляд на окно палаты, где лежал Баки. Еще немного, думает он, прижимая пальцы ко рту, а затем к сердцу, как обещание. Пока не станет хоть сколько-то безопаснее. А затем быстро отвернулся и двинулся к своему убежищу, игнорируя отчаянный зов магии в груди. * У себя он снова просмотрел все файлы, медленнее и с большим вниманием, ища любую информацию о людях, которые работали над ним по приказу Барански. Цифровые папки и файлы содержали метаданные с подробной информацией о пользователе для всех сохраненных журналов, и, в конце концов, составление списка имен не заняло слишком уж много времени. Первый человек в списке жил в Балтиморе, поэтому Стив дождался наступления ночи, а затем угнал машину. В этот раз, на всякий случай он взял с собой щит. Перед рассветом он вытащил связанного скотчем и насмерть перепуганного ученого из багажника возле Трискелиона и вернул машину туда, где он ее нашел, предварительно заправив полный бак. «У меня есть подарок», — написал он Романовой, добавляя к письму координаты. «Звучит многообещающе», — ответила она. — «Оно еще дышит?» * — Это не твоя вина, Джеймс, — сказала Наташа. Они сидели во дворе госпиталя, а Стив прятался за кромкой крыши над входом и беспардонно подслушивал. Баки выглядел усталым сидя сгорбившись в инвалидном кресле и апатично теребя одеяло, накинутое на его ноги. Прошло два дня с полуночного визита Стива. Насколько ему было известно, Баки впервые встал с постели с тех пор как его привезли в больницу. Шины уже сняли, и вместо больничного халата ему дали приличную одежду. Он даже получил новый протез: черные металлические пальцы торчали из рукава, который был натянут очень низко, как будто он пытался согреть их. Стив здесь был только для того, чтобы увидеть как Баки просыпается и послушать, как он говорит. Это не имело ничего общего с тем что щит задолбал его своими непонятными сигналами, а неясная тревога перебрала все струны в душе. Ничего подобного. Романова сидела на скамейке рядом с коляской Баки, и когда он ничего не ответил, настойчиво повторила: — Это не твоя вина. — Тогда чья, Нат? — с горечью спросил Баки. — Я позволил ему упасть, а потом я его подвел, и теперь он носится по ветру где-то как призрак, и я ни хрена не могу сделать сидя тут как кусок дерьма. Он хлопнул металлической рукой по бортику своей коляски. — Они контролировали его с помощью моей магии, Нат. Я продолжаю расплачиваться за это. Неверно — с яростью думает Стив. Ты никогда не подводил меня. Он не знает правда ли то, что Баки сказал о своей магии — это, конечно, объясняет почему Стив изначально так легко поддался внушению, но как это могло быть ошибкой Баки? Он был заморожен в чертовом Северном Ледовитом океане, а не сам ковал кандалы Стиву. Если кого и винить, так это людей, которые подобрали Стива в ущелье, и самого Стива за то, что он недостаточно упорно боролся. — Если бы вы поменялись ролями, — начинает Романова, и Стив сильно вздрагивает от этой мысли, не желая даже воображать, что хотя бы часть того, через что он прошел, произошло бы с Баки. — Ты бы стал винить Стива? — Нет, — сказал Баки, сгорбившись еще сильнее. Он был зол, ослепительно зол, и Стив представлял себе его ярость как темный, пахнущий сырой землей и тимьяном океан внутри него завоевывает себе все больше пространства. — Потому что Стив по крайней мере попытался бы. — Ты сделал все, что смог, — сказала Романова. — И мы до сих пор не знаем, использовалась ли твоя магия чтобы удержать его. В конце концов, на нем были узы на крови. — Значит этого оказалось недостаточно, — огрызнулся Баки отворачиваясь от нее. Романова вздохнула и нежно потрепала его по плечу. — Пойдем внутрь, — предложила она. — Мария сказала, что придет сегодня. Баки без энтузиазма пожал плечами, чуть-чуть сгибает правую руку и гримасничает, будто пальцы все еще причиняют ему боль. — Да без разницы уже... — пробормотал он. Когда Романова встала и развернула инвалидное кресло Баки, чтобы отвезти его обратно в больницу, она бросила взгляд вверх, прямо на Стива, удерживая зрительный контакт, пока они не исчезают из виду. * Ему снилась мать. Они снова были в Бруклине, он лежал в постели, а его новое большое тело неловко съежилось на ней, пытаясь как-то уместить ноги в поисках более удобного положения. Его мама сидела рядом с кроватью, сложив руки на коленях, наблюдая за ним с улыбкой красиво изгибающей губы, так что Стиву приходится зажмурить глаза, потому что ему так больно, так больно снова видеть ее такой, нетронутой. До болезни. — О, мой мальчик, — сказала Ма, пальцами зачесывая назад волосы с его лба. — Зачем нужно было идти на войну? — Потому что это сделал Баки, а тебя не было рядом, чтобы остановить меня, — сказал Стив. Ма смеется над этим, нежность написана в каждой черточке ее лица. — Я должна была знать, — сказала она. Стив поворачивает лицо к ее руке, пряча жжение в глазах. — Я творил великие дела, Ма, — прошептал он, — хорошие дела, по крайней мере, какое-то время. Но после этого... В комнате внезапно становится холодно и тихо, без единого звука, как будто он под водой, и он судорожно вдыхает, поднимая руку, чтобы коснуться стекла на двери криокамеры, и… — Frisch weht der Wind, der Heimat zu, — тихо говорит его мама в тишине, цитируя сборник стихов, который стоял у нее на кухонной полке, когда Стив был ребенком. В конце концов он взял его с собой на войну, где он мотался у него в вещмешке, постепенно разваливаясь к тому моменту как он упал с поезда. Впрочем, тогда он уже знал каждую строчку наизусть вдоль и поперек, и каждая линия была выгравирована в его памяти. У нее был мягкий и ритмичный акцент от которого слова звучали совершенно не по-немецки, а словно на ее родном языке. — Mein Irisch Kind, wo weilest du?* — Я не знаю, ма, — сказал Стив, сдерживая слезы и прижимая обе руки к груди. Я так далеко от дома... — Значит построй новый, — сказала Ма, а потом поцеловала его в щеку, прохладно и легко, как привидение. — Потом построй новый. * — Оказывается, Оуэнс-то — болтун, — сказала Романова по телефону через три дня после того, как Стив лежал на крыше и шпионил за ней и Баки во дворе больницы. — Вероятно, Барански думал, что убив Фьюри, он сможет напугать Оуэнса и заставить его подчиниться. Похоже, у них были разногласия по поводу того, кто должен возглавить новое восстание ГИДРЫ. — Хорошие новости для нас, — хриплым голосом ответил Стив. Он плохо спал последнее время, его магия ныла и рвалась как воспаленная рана, и он пытался отвлечься выслеживая людей из своего списка и доставляя их связанными в Щ.И.Т. с надписью «FOR ROMANOFF» на рубашках маркером. — Да, — согласилась она. — Меня не будет в городе несколько дней, так что держи меня в курсе, если у тебя будет что-то новое. — Понятно, — сказал Стив, потирая грудь. Магия вибрировала все сильнее, заставляя его терять ориентацию в пространстве и времени. Стив на пробу представил изгиб шеи Баки, впадинку между его ключицами, но это никак не помогло, даже наоборот. Боль внезапно усилилась, и он крепко прищемил кожу пальцами, чтобы отвлечься и сосредоточиться. — Послушай, Роджерс, — серьезным тоном сказала Романова. — Я благодарна тебе за всех тех людей, которых ты приволок к нам, но мне нужно, чтобы ты позволил нам справиться с Гидрой. Пока мы не узнаем, насколько велика в точности группа Барански, ты будешь легкой добычей. Мы не можем рисковать возможностью что они снова тебя возьмут. На данный момент Стив знал, что шансов что Гидра снова доберется до него гораздо меньше чем раньше, потому что связывающие его заклятия были разрушены, и разрушены основательно, магией более древней и сложной, чем их собственная. Так что технически взять его будет намного сложнее, чем в первый раз. Кроме того теперь на нем жила магия щита, прочная как броня, в которой Баки лично сплел каждый шов. — Хорошо, — сказал он, хотя его слегка разозлил намек на приказ в тоне Романовой. И, после секундного колебания он добавил: — Береги себя. Наступило короткое молчание, а затем Романова вдруг сказала: — Джеймсу становится все хуже. Подумала, что ты, возможно, захочешь узнать, — и сбросила звонок. * Когда Стив добрался до больницы, медбрат только что выкатил Баки во двор, чтобы дать ему возможность насладиться весенним солнышком. Романова не лгала. В глазах сидящего на больничной коляске Баки погас свет, а коленки безжизненно торчали под пледом, как у старика. Он похудел, будто что-то глодало его изнутри, скулы выступили углами, а сквозь рубашку можно было пересчитать все позвонки. Самое главное, он выглядел бледным и усталым. Стив молча лежал у кромки крыши над входом и чувствовал как все его ноющее тело дрожит от вибраций неуравновешенной магии. Медбрат выводивший Баки на прогулку, Виллем, казался довольно заботливым. Он продолжал болтать с Баки не взирая на то, что чаще всего не получал никакого ответа. Они медленно объехали весь двор, Виллем радостно показывал на весенние цветы и вслух любовался цветущими деревьями, пока его пейджер не запищал, заставив медбрата нахмурится, читая сообщения. — Хей, Джеймс. — Виллем осторожно коснулся плеча Баки. — Мне нужно вернуться, там чрезвычайная ситуация. Сможешь побыть тут один несколько минут? Я вернусь, как только смогу, или пришлю кого-нибудь еще. — Ага, — сказал Баки, выдавливая слабую улыбку. — Давай, я буду в порядке. Тут ведь нет холмов, с которых можно случайно скатиться, верно? Виллем посмеялся, похлопывая его по спине, и направился к двери. Баки молча смотрел как он уходит, а затем осторожно положил руки на колеса, стараясь не сгибать пальцы правой руки, и попытался толкнуть. Однако рыхлый гравий на дорожке не давал нормального сцепления, поэтому колеса забуксовали. — Черт, — пробормотал Баки, сжав челюсти. Он попытался толкнуть колеса снова, с большей силой, и кресло качнулось вперед. На какое-то мгновение решительная сосредоточенность на лице Баки осветилась выражением небольшого триумфа. Тень былого очарования на мгновение вернулась к нему, так что сердце Стива радостно екнуло при виде этого. А затем но явно забыл о травмированных суставах и слишком сильно сжал колесо, издав звуки удивления и сильной боли. Стив рванулся вперед на автомате, только чиркнув ботинками по крыше козырька. Горло Баки спазматически дергается, а губы дрожат когда он медленно опускает поврежденную руку на колени, осторожно засовывая под теплый плед. Он медленно дышит, закрыв глаза металлической рукой. — Боже, черт возьми, — произнес он сиплым голосом. — Просто можно мне небольшой гребанный перерыв? Стив спрыгнул с крыши и сделал несколько шагов к Баки, прежде чем даже осознал, что делает, а когда до него дошло что происходит, остановился и сделал глубокий вздох, пытаясь оценить ситуацию. Он поклялся, что не встретится лицом к лицу с Баки пока не добудет все, что может, пока, наконец, не станет безопасно вернуться домой — но Баки ждал так долго, и Стив больше не может игнорировать его паршивое состояние. Всю эту восковую бледность и досужие разговоры медицинских работников, которые упоминали что время Баки подходит к концу - если они не смогут найти способ сбалансировать его магию... Может быть, Баки умирает потому что они разлучены, и боль в теле Стива с каждым днем ​​становится все сильнее тоже поэтому? Он не может облажаться сейчас, не может, потому что это означает, что несбалансированная магия съест Баки, а затем, со временем и Стива. Им обоим пора побыть эгоистичным. Он решительно расправил плечи, стянул с головы кепку и запихнул ее в задний карман джинсов. Нервно провел пальцами по волосам и двинулся вперед. А ведь он мечтал об этом, понимает он медленно приближаясь к Баки. Мечтал там, когда лежал в снегу и ждал смерти. Ему грезилось, что случится чудо, и кто-нибудь найдет его, и — после выздоровления и уплаты долга, может быть, спустя годы — он отправится домой. Может быть, к тому времени Баки уже будет женат, продолжая жить нормальной жизнью, но возможно... Возможно, он все еще будет ждать. Возможно, он будет нарезать овощи в их старой квартире, стоя спиной к двери, и Стив прокрадется внутрь и притянет его сзади в свои объятия. Баки мог ударить его в челюсть или выронить нож и бросить его на пол, Стив не знал, какая версия грезы нравилась ему больше. Он никогда не представлял, что вернется к Баки вот так: спустя десятилетия, с грузом непростительных преступлений за плечами. Он скрипнул ногами по гравию, и Баки окликнул не оборачиваясь: — Виллем? — не услышав ответа он продолжил, выглядя измученным и сердитым: — Я устал, я хотел бы вернуться. — Баки, — хрипло сказал Стив. Между ними повисла долгая тяжелая тишина, сердце Стива тревожно трепетало в груди. Он прочистил горло, вцепившись руками в подол своей толстовки просто чтоб занять их чем-то. — Это шутка, Виллем? — спросил Баки дрожащим голосом, пытаясь собраться с силами, но безуспешно. — Потому что это чертовски не смешно. — Это я, Бак. — Стив сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле. Его руки дрожали от неутоленной потребности прикоснуться, чтобы убедиться, что время внезапно не свернет и не бросит его обратно в альпийское ущелье, где он лежит вмерзнув в лед, лихорадочно мечтая вернуться домой к своей любви. — Просто я. Баки медленно повернулся вместе с креслом-каталкой, пока не оказался лицом к лицу со Стивом, и выражение его лица навсегда останется в памяти Стива: изумление и надежда, сияющие глаза и полуоткрытые губы. Стив никогда не видел никого красивее, чем он. Они смотрели друг на друга мгновение, которое кажется намного длиннее, чем оно есть на самом деле. Стив отметил как ветер трепал отросшие волосы Баки, ероша их. Они стали длиннее чем раньше, спускаясь ниже ушей, и Стиву не терпелось прикоснуться к ним, провести по ним пальцами. Было время, когда Стив носил с собой прядь темных волос Баки как талисман на удачу, частичка его самого, которую Стив мог носить с собой, куда бы он ни пошел. — Стив, — ошеломленно произнес Баки после долгого молчания, а затем попытался встать с кресла-каталки, пытаясь найти равновесие на земле. Стив даже не осознавал, что двигается, но между одним морганием и другим он вдруг оказался рядом с Баки, положив руки ему на талию и помогая твердо стоять на ногах. А затем Баки упал на него, дрожа всем телом, и крепко обнимая Стива. Обнимая в ответ, принимая на себя его вес, Стив почувствовал ладонью под одеждой хребет Баки и каждый изгиб его лопаток, как будто тому пришлось долго голодать. Гнев и ярость в душе Стива всплескиваются направленные отчасти на него самого: в том, что Баки так пострадал есть и его вина тоже. Во всяком случае так твердит чувство вины, оседающее в животе. — Стив, — выдавил Баки, обнимая его еще крепче. Они впервые были так близко, и сквозь их тела струилась чудесная песнь волшебства. — Господи, Стив... — Мне очень жаль, — сказал Стив уткнувшись лицом в волосы Баки. — Мне чертовски жаль, Баки. — Заткнись, — сказал Баки хриплым от слез голосом. — Заткнись, заткнись, Стив, — и он слабо хлопнул Стива по плечу. И Стив молча держал его там в объятиях, чувствуя, как потоки магии под кожей Баки реагируют на ту, что жила в его собственной груди, невидимые нити тянутся и цепляются друг за друга, сплетаясь в одну. У него перехватывало дыхание от того, насколько страшная мощь таилась в этом волшебстве, насколько жадно и целеустремленно тянулись друг к другу разделенные части целого. Его глаза и лицо были мокрыми от слез, также как шея и волосы Баки. И сейчас было странно даже думать о том, что он когда-то считал, что Баки может продолжить свою жизнь без него и жениться на ком-то другом. На самом деле никогда не будет никого другого, ни для него, ни для Баки. — Какой же ты говнюк, — приглушенно сказал Баки, крепко держа Стива, не давая ему возможности отстраниться. — Да пошел ты нахрен, — и заплакал в голос, будто последние два года истекали из него кровью и болью на кожу Стива, шепча: «Только не уходи. Останься» Стиву и раньше невыносимо было думать о том, как тяжело пришлось Баки с тех пор, как его нашли там, в Северной Атлантике. Сама мысль о том, что самому Стиву пришлось бы прожить два полных года без Баки, в этом новом тысячелетии вокруг, когда прошедшая война и горе военных потерь еще так свежи в его груди, была невыносима. Он бы, наверное, сошел с ума, если бы проснулся в этом новом прекрасном мире, а призрак Баки следовал бы за каждым его шагом. Но Баки всегда был гораздо более жизнерадостным, добрым и чертовски храбрым человеком. Стив запустил дрожащую руку в его волосы. Они были мягкими и шелковистыми, как те нити волшебства, которые Баки вытягивал из груди когда Стив болел, или разбивал нос, или кто-то из команды был ранен. — Я люблю тебя, — просто сказал Стив. Потому что забыл сказать это тем последним утром в Альпах, и поклялся повторять это до тех пор, пока Баки не устанет. Баки судорожно вздохнул и крепче сжал его объятиях, болезненно худой, но уже не такой хрупкий как минуты назад в руках Стива. — Повтори. — Я люблю тебя, — сказал Стив, клянясь никогда больше его не отпускать.