Засохшие одуванчики

      Оказавшись во Франции, Теодора будто бы впервые смогла вдохнуть полной грудью. Рядом не было семьи или начальства, которые могли бы её контролировать, поэтому ей даже воздух казался чище, чем на родине. И её мечта связать свою жизнь с военной журналистикой (как и с журналистикой в принципе) исполнялась. И Теодоре нужно было только работать, работать по-настоящему усердно.       "Моё новое начало!" — подумала она, идя по одной из улиц рука об руку с Лоуренсом, столь любезно предложившим ей помощь.       У них в запасе оставалось немного времени до прибытия поезда, им обоим захотелось прогуляться, полюбоваться достопримечательностями. Правда, Рональд Кроу и другие спутники Лоуренса, не раз бывавшие во Франции, подобного энтузиазма не проявили, так что они остались отдыхать в привокзальном кафе. Теодора с Лоуренсом смогли найти немало общего в ходе разговора, пусть и старались держаться подчёркнуто вежливо, не касаясь личных вопросов. — ...о ситуации... Боже мой, какой милый! — Теодора прервалась на полуслове, заметив посреди улицы котёнка. Он был совершенно растерян и дезориентирован, поэтому она поспешила подхватить его на руки, чтобы он не попал под колёса автомобиля или кому-то под ноги. — Простите, Лоуренс, — бросила она спутнику, а после погладила котёнка в попытке его успокоить. Но он дрожал и никак не мог перестать. — Ничего страшного, — ответил он, снисходительно улыбаясь. — Неравнодушие — хорошая черта.       К сожалению, совсем скоро Теодоре стало нехорошо: щёки раскраснелись, начался кашель и насморк — сказалась аллергия. Котёнка Лоуренс взял себе на руки, и, пообещав спутнице, что отдаст его в добрые руки, удалился. Она же сама направилась обратно к вокзалу, чихая, но улыбаясь.       Сидя на своих местах в поезде, компания из одних только журналистов неохотно поддерживала светскую беседу, у каждого были свои проблемы, о которых хотелось подумать в первую очередь, а у некоторых ещё и были предубеждения к спутникам. Но погода, последние новости, спортивные достижения и экономические трудности были не раз обсуждены, тогда речь довольно резко увела в сторону женщин в журналистике.       Теодора понимала, что ей как единственной женщине в окружении мужчин, которые были хоть сколько-то, но состоявшимися журналистами, было не избежать подобных обсуждений. И она хорошо понимала, что уж лучше бы это началось тогда, ведь иначе она бы не была готова к той критике, с которой, как она была уверена, ещё предстояло столкнуться. — Вы можете посчитать меня нетактичным, но лично я считаю, что не место женщине на поле боя, пусть и в роли журналиста, — произнёс один из мужчин, Клинтон, и посмотрел на Теодору, ожидая, очевидно, её реакции. — Ваше право, — ответила она и мило улыбнулась. Пусть ей и было неприятно, но она понимала, что такое мнение было не только у отдельно взятого Клинтона, но и у большинства людей. И искать слова, чтобы убедить их в обратном, было бессмысленно, а лучше было заниматься своим делом без оглядки на других.

***

      Уютная комната в доме госпожи Ваутерс очень понравилась Теодоре, впрочем, как и весь город Химворде. Немноголюдный и небольшой, относительно спокойный в сложившихся обстоятельствах. И многие жители были достаточно дружными, пусть и весьма нелегко шли на контакт. Но Теодора знала, что некоторое время ей предстояло провести здесь, поэтому постаралась видеть везде свои плюсы.       В гостевом доме пахло выпечкой и какими-то травами, что добавляло особенного уюта. Заботливая госпожа Ваутерс поспешила к Теодоре, объяла ее заботой и почти материнским теплом и до глубокой ночи не оставляла ее в одиночестве, переживая, что той будет тяжело привыкнуть к новому месту. Но у Теодоры за всеми их разговорами даже не было времени для тоски по дому или мысли о ней.

"От местных не ожидается агрессии или странного поведения, пусть и чувствуется отчуждение и недовольство. Пока на контакт идут только Йоке и госпожа Ваутерс, но и это уже большая удача. Надеюсь, я справлюсь."

      Сделав короткую запись в своём дневнике, Теодора переоделась в ночную рубашку и легла в кровать. Уперлась взглядом в потолок, давая себе немного времени на размышления — разве это не лучше всего дается ночью? Ей хотелось видеть свое будущее спокойным и безоблачным, но она сама выбрала совершенно другой путь. Впереди её ждали долгие несколько месяцев, полные приключений и опасностей, но пока она могла спокойно спать.

***

      Новости с ближайших деревень приходили не очень радостные. Война уже была в опасной близости к Химворде, но в тот день прибытие "гостей" не ожидалось.       Госпожа Ваутерс, имея каких-то своих информаторов, уверяла, что это был последний день до захвата немцами, поэтому она просила журналистов прогуляться по городу, пока он еще был красивым и нетронутым. И Лоуренс захотел послушаться этого совета, пригласил Теодору на прогулку. Позавтракав, они решили направиться к лесу, виды которого были для них особенно прекрасными.       Шагая по узким лесным тропинкам, Теодора сожалела, что не могла запечатлеть эту красоту не только в своей памяти, но и на бумаге: рисовать она совсем не умела, а фотоаппарат был слишком дорогим удовольствием. Приходилось только надеяться, что немцам не понадобится вырубать лес, запасаясь деревом, ведь это было бы тем кощунством, на которое они бы решились с легкостью.       Как и на убийства людей, — дополнила она собственные мысли и безрадостно хмыкнула.       Уже по статьям коллег, которые она успела изучить на досуге, она понимала, сколь жестокими были эти люди, сколь беспощадными. И она не могла отделаться от страха, что уже охватывал своими липкими пальцами ее сердце.       Лоуренс, когда-то уже проходивший через подобное, прочитал эмоции Теодоры на ее лице и в ее скованных движениях. И почему-то не смог хотя бы не попытаться успокоить ее. — К войне нельзя быть готовой, Теодора, — прошептал он ей на ухо. И оказался так неприлично близко, но ему это было позволительно.       Ведь он — Лоуренс Бенедикт Баркли, некогда кумир, всегда возлюбленный. Разумеется, об этом Теодора тогда не знала, до этого было еще далеко, но уже тогда она позволяла ему больше, чем просто недавнему знакомому.