Раскрой мне грудь и Раскрась мой позвоночник

- Ага! С радостным криком Се Лянь бросил тяжелый комок из мокрого снега в свою ничего не подозревающую цель. Со шлепком он попал прямо по заднице в красной одежде, мгновенно намочив ткань. - Гэгэ! Его жертва жалобно заскулила, обернувшись, и его красивое лицо встретилось с еще одним снежком. Смех разнесся по всей округе – только чтобы внезапно заглохнуть под снегом. - Сань Лан! Он преувеличенно взвизгнул, пытаясь убежать от человека, который приблизился к нему и сейчас загребал снег в одежду и размазывал по его лицу. Дракона выглядел слишком самодовольным и счастливым. Забавы этих двух взрослых продолжались до полудня, заботы повседневной жизни были забыты. В конце концов, они могли бы продолжить завтра – у них было все время в мире. Двумя месяцами ранее, в начале зимы, после того, как Се Лянь собрал хворост для растопки, а затем притащил голого дракона обратно в их хижину, напряжение между ними все еще было ощутимым. В конце концов, что делать после того, как божество-дракон признается тебе в своей любви? Се Ляню захотелось схватиться за голову и крикнуть в небеса. Одновременно что-то в глубине его души сказало, что, по крайней мере, он его не съест. Поэтому, сдерживая все то горе, которое он испытывал и пытаясь успокоиться, он решил, что следующим лучшим вариантом действий будет – что? Честно говоря, он не знал. Но он действительно знал, что стоять голым как младенец посреди дома, такого же холодного, как зима на улице, было далеко от идеала. По разным причинам. Но главным образом из-за собственной психики Се Ляня. Поэтому он поднял халат, валявшийся на полу, и во второй раз за день завернул в него мужчину. Ему действительно нужно было найти что-то более подходящее. Следующие несколько часов были ужасны. По-настоящему ужасны. Напряжение пронизывало его насквозь – хотя он подозревал, что скорее он сам был главным виновником этого напряжения, потому что красивый дракон сидел точно в том месте и в той позе, как ему было приказано "стоять на месте", как собака. Нетерпеливый взгляд выжидающе прожигал его. Этот человек когда-нибудь моргал? Се Лянь вспотел, если вообще можно было вспотеть в такую погоду. К счастью, часть этого напряжения исчезла, когда он счел дрова достаточно сухими, чтобы поджечь. А когда вспыхнул огонь, дом наконец-то прогрелся и залился теплым светом. Как можно лучше использовать костер, чем для приготовление пищи? Ему едва пришлось произнести хоть слово, прежде чем наблюдательный дракон поспешно вышел через парадную дверь, даже не взглянув в его сторону – и появился через несколько мгновений. С целым оленем, перекинутым через плечо. Излишне говорить, что этот человек просто удивителен. В этой части их истории Се Лянь так же обнаружил, что его стряпня действительно была настолько отвратительной, что ее едва ли можно было скормить свинье. Хотя упомянутая свинья, вероятно, скончалась бы от остановки сердца всего после одного укуса. Се Лянь со страхом наблюдал, как дракон по неизвестной причине решил продолжить запихивать приготовленное рагу – или, по крайней мере, пытался, – себе в рот. Это было бы почти убедительно, если бы не легкий блеск пота и бледность кожи, которые усиливались с каждым укусом. Он больше не мог смотреть на эти страдания! Он вскочил со своего места на полу, скрестив руки в четком жесте - Остановись! Вот так Хуа Чэн стал ответственным за приготовление еды в их семье. На какое-то время. Ибо дракон, хотя и никогда не ел приготовленной пищи до встречи с человеком, был очень искусен в приготовлении мяса на гриле. Несмотря на это, дракон продолжал настаивать на том, что человеческая стряпня была очень съедобной и вкусной, но Се Лянь действительно не был настолько тупым, чтобы кормить кого-то этой адской смесью. Это привело дракона в полное смятение. К счастью, после достаточного количества причитаний и нытья его человек сдался. Обеспокоенный взгляд бросался в его сторону при каждом кусочке, который он брал из любого приготовленного Се Лянем блюда. Но ему всегда отвечали улыбкой. И комплиментами, которые он, честно говоря, не был уверен как воспринимать. Может быть, его стряпня становилась лучше? Эта мысль была резко отброшена, когда он сделал глоток того, что помешивал – предполагалось, что это будет тушеное мясо, но в итоге оно больше походило на смесь пугающе темного супа и подгоревших овощей – и выплюнул. По крайней мере, маньтоу, который он оставил на потом, оказался достаточно вкусной едой. Молча кусая дымящейся хлеб, он наблюдал, как Хуа Чэн продолжает есть, даже не вспотев. Мертвые вкусовые рецепторы или мазохистские наклонности, он не знал. Се Лянь был уверен, что небеса смеются над ним. Иначе зачем бы ему пришлось проходить через столько трудностей? Вопрос о ночлеге даже не посещал его голову. Вот почему сейчас он стоял здесь, как настоящий клоун, – дело, которому он, казалось, посвятил весь день. Конечно, он уже много раз спал вместе с драконом – каждую ночь с тех пор, как его забрали в пещеру. Но это было до того, как он понял, что дракон может превращаться в человека. Это было также до того, как он узнал, что дракон находит его в некотором роде привлекательным. Но логически размышляя о бардаке в голове, он знал, что нынешние обстоятельства были менее причудливыми, чем могли бы. Погода была холодной, и у них был очень маленький запас ткани или любого другого материала, который мог бы сохранить тепло, а дрова были на исходе. Что означало... Прижаться друг к другу, чтобы сохранить тепло. Этот момент так глубоко застрял в мозгу Хуа Чэна, что он видел его выжженным в памяти каждую минуту, проведенную без сна. Его пара лежала на боку, спиной к нему. Его пара прижималась к нему в поисках тепла его горячего тела – Хуа Чэн на самом деле не чувствовал холода даже в своей человеческой шкуре, но Се Лянь был так обеспокоен и бережен, когда пеленал его в этот халат, что Хуа Чэн не нашел в себе сил вмешаться. Он действительно планировал держаться на расстоянии, пока его недоверие не станет еще немного меньше – но когда этот невысокий человек приполз, разыскивая его, даже во сне, кто он такой, чтобы лишать Се Ляня этого? Большие руки, украшенные черными острыми ногтями, привычно обхватили гибкую мужскую талию. Хуа Чэн едва сдержал вырвавшийся у него стон, удивляясь тому, как его пальцы почти сомкнулись на талии Се Ляня. Крошечный. Крошечный. Он идеально помещался в его руках. Хуа Чэн был так влюблен, что едва мог выразить это словами. Он позволил себе обнять другого мужчину, грудь встретилась со спиной в погоне за теплом, и тело, которое теперь лежало в его объятиях, наконец, снова расслабилось. И все же, Хуа Чэн никогда так не замирал. На следующее утро черные мешки под глазами Хуа Чэна привлекли обеспокоенный взгляд.