Знакомься, это... Твой старший брат

      До конца урока Оля думала о том, где она могла бы скрыться на время перемены, соображая, есть ли такие места, где она может остаться незамеченной. На пару минут она поднялась на чердак, и, заслышав звонок и разговоры выходящих учеников, поспешила выйти и слиться с толпой. Чужой запах одежды не давал ей покоя, она проскользнула в нужную аудиторию, увидев, что вышел преподаватель: — Ох ты, какие люди! — её явно ждали, Оля старалась сдерживать своё желание знать всё, сон это был или нет. Она подошла к парте с мальчиками и села около них, собрав букетик удивлённых взглядов на себе. — И давно ты так одеваешься? Где тебя носило? — поинтересовался Кирилл. — Сколько времени же меня носило? — Оля осмотрела парней ещё раз, её глаза уже заблестели от ожидаемого: вот-вот ей откроется правда. — Да всё утро. Где ты была? — снова поинтересовался Кирилл. — А остальное время? — Что «остальное время»? — на неё уставилось шесть удивлённых глаз. Оля потеряла челюсть и еле держала себя в руках. — Где я была? Ну… — Ты потеряла сознание, когда ехала в автобусе, это очень напугало Олега Сергеевича, и ты пару дней провела дома, — ответил Кирилл. Оля сидела, еле держа челюсть. — А о моей поездке в Москву он ничего не говорил? — спросила она, пальцы застучали нервно по столу. «Куда всё исчезло?» — с ужасом подумала она, набрала номер Димы и позвонила ему, телефон был выключен. — Да что за ерунда? — она бросила телефон на стол, тот соскользнул на пол, Олег Сергеевич, будучи завёрнутым в пальто, успел его поймать и навис над партой: — Доброе утро, — улыбнулся он всем слабо, взгляд его стал доброжелательным и приятным. Оля почувствовала неприятные мурашки по телу, телефон вернулся на стол, а из-под рукава пальто на руке чуть выше запястья виднелась нарисованная лапа. Оля снова вздрогнула и взглянула на Олега Сергеевича, припоминая, что тот никогда не обнажает рук. - Оля, как твоё самочувствие? — спросил историк мягким голосом. — Получше, — сводная сестра его кивнула. Олег поправил рукав, заметив неосторожное любопытство в свой адрес. — Тебе стоит поехать домой, — сказал он. Оля встала и пошла к выходу из кабинета, думая о Москве. Неужели это всё было ярким и долгим сном? Ведь ничего не изменилось, как она приехала. Но другие не могут знать, знает лишь Дима. Она должна была до него дозвониться и как можно скорее. Её шаги стали медленными, снова прозвенел звонок на урок, и горстки учеников посыпались в двери кабинетов, коридор смолк и опустел. Олег Сергеевич подошёл к ней со спины, взял на руки и понёс вниз: — Зачем ты всё это делаешь? Скажи мне, где я была целую неделю? — Не неделю, а пару дней ты пролежала без сознания, — сказал Олег Сергеевич абсолютно спокойно, пока нёс её вниз. — Ты тоже был в Москве… — Успокойся, никакой Москвы не было, — он вынес её на улицу. Дождь уже прекратился, остались только сияющие от солнца лужи, влажный воздух и свежесть. Оля дёрнулась, попытавшись ударить локтем историка, он уронил её на траву. — Тебе снился сон. — Ты специально! Ты специально!!! — Оля поднялась, ощущая, что нервы её опять сдают, она закричала. — Я помню Москву и тебя там же! Что ты отправил туда Диму, от меня подальше! — она сидела на траве и рвала её руками, впивалась ногтями в землю, а потом схватилась за волосы, бледное лицо её раскраснелось, по щекам заструились солёные слёзы. Олег Сергеевич стоял неподвижно, ощущая, как из окон школы показываются учителя, а следом и любопытствующие ученики, глядя на них. — Ты привлекаешь к себе много внимания, — тихо сказал историк. — МЫ БЫЛИ В МОСКВЕ, ГЛУХОЙ УБЛЮДОК!!! — Оля выкрикнула это, резко вдохнула влажный воздух и закашлялась, согнувшись пополам. Любопытных в окнах значительно увеличилось. — Были там, понимаешь, это всё ты… Ты всё стёр, ты всё удалил, ты всё сжёг! ЭТО ТЫ ВСЁ СДЕЛАЛ ТАК, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ БЫЛО!!! — кричала Оля, когда ощутила, что снова может говорить. Она снова закашлялась, потом опять закричала. — Я тебя ненавижу, ты портишь мою жизнь. — из её груди вырывался короткими приступами кашель, сухой, но сильный, после него Оля ощущала пустоту в желудке и желание отрыгнуть. — ЭТО ВСЁ ТЫ ВИНОВАТ!!!       Олег Сергеевич стоял напротив, будучи таким же неподвижным, Оля вела себя в последнее время странно и о чём-то постоянно говорила во сне. Её саму пугало то, что реальность впивалась в неё подобно длинным и тонким иглам с каким-то раствором, что внутри это разъедает её, не даёт дышать и лишает жизненных сил. Историк поднял её с сырой земли и понёс к машине, Оля забила его грязными руками по спине, истошно завопила.       Дома Олю укутали в плед, дали горячий чай. Чашка тут же полетела в учительскую голову и разбилась об косяк двери. Кипяток потёк по стенке, а осколки со звоном упали на пол. Историк вышел за маникюрным набором, Оля подтянула к себе домашний телефон и справочник, в нём отыскала номер психиатрической больницы и набрала его на телефоне: — Алло, здравствуйте, — начала она. Ей ответил мягкий и приятный женский голос в трубке. «Должно быть, у них действительно железные нервы», — пронеслось в голове Оли. — Я хотела бы стать психом, как это можно сделать в вашей больнице?       От неё постарались отделаться максимально вежливо, Оля перебила, начиная перечислять свои беспокойства, в итоге убедив девушку в регистратуре, чтобы к ней приехала машина с парой врачей для обследования.       Олег Сергеевич спустился спешно вниз, когда услышал, что его сестра открывает дверь на улицу, и увидел двух мужчин. Один небольшой, в очках и с поседевшими волосами на лбу и висках. Второй с громоздкой челюстью и маленькими тёмными глазами, круглые плечи и шкафообразное тело. — Добрый день, — поздоровался небольшой мужчина, имя его Альфред Алексеевич, и поправил очки. — Это Вы позвонили? — спросил он у Оли, она кивнула и вежливо провела их в гостиную, не замечая своего сводного брата. Она наступила ему на обе ноги ненарочно, как и едва не столкнула вниз, усадила раздевшихся врачей на диван, сделала им чай и села в своё кресло, сложив кончики пальцев перед лицом и стала рассказывать им о своём самочувствии. Врач поставил ей диагноз: шизофрения. Олег Сергеевич собирал осколки около косяка и вытирал чай со стенок, внимательно слушая их разговор. Состояние сестры его не на шутку напугало. — Нам придётся забрать её, — покачал головой Альфред Алексеевич, снова поправляя очки, он взглянул на историка, последний кивнул, еле сохраняя спокойствие. — Вы знаете, внешне она не похожа на больную шизофренией, возможно, это подростковый максимализм и мнительность, какая нередка у детей в её возрасте, — врач ещё раз посмотрел на больную.       Оля снова взглянула на Олега Сергеевича, разревелась и упала с кресла с воплями: — ЭТО ВСЁ ТЫ ВИНОВАТ, ТЫ, ТЫ И ТОЛЬКО ТЫ!!! — кричала она, сжимая кулаки. Врач заметил маникюрный наборчик на столе и грязь с травинками под ногтями у Оли. Он пожал плечами и велел надеть на Олю смирительную рубашку, девушка начала кусаться: — Ай-яй-яй, — Альфред Алексеевич покачал головой. — Такая красивая девушка и так себя ведёте, ну, ничего страшного, мы вас вылечим, — Оля ощутила, как её туго связали, и взвыла: — Что вы делаете, ей больно, — Олег Сергеевич впервые увидел на лице сестры, что ей и вправду стало больно и страшно, ему даже показалось, что как-то неестественно выгнулись руки. Настолько больно, что в её мыслях уже не было желания играть и оскорблять кого-либо, это была та самая степень боли, которая сделала Олю беспомощной и слабой. Громадный мужчина проверил, как она связана, и действительно, узел оказался слишком сильным. Он развязал её, а потом завязал снова, сделав узел более слабым. Оля заскулила, немного из её вещей было собрано, её повели к машине.       В машине было холодно, сидение кожаным с железным низом, Оля зажалась в углу и попробовала согнуться, чтобы согреться немного. Плечи отозвались острой болью, на них вспухло две шишки. Оля тихо и тяжело дышала, как дышит раненый тигр. Рядом с ней сел Альфред Алексеевич, напротив — громадина, которая вывихнула ей два плеча.       Движение прекратилось через три часа, плечи распухли, задние двери раскрылись, Олю вывели на улицу. Боль застилала глаза, она еле плелась до белого двухэтажного здания. Её повели в одну из комнат по жёлтых и узким коридорам, много где стояли железные двери, как в тюрьме, с небольшими окошечками по середине и на тяжёлых петлях. Ходили медсёстры и бабушки, какие работают в церквях. Как ни странно, в психушке царила обстановка насилия, нежели странности проживающих тут людей. Мимо Оли прошёл её один «психически неуравновешенный» в рубашке, он смотрел перепуганными глазами на окружавший его мир и перекрестил новенькую головой. На одной из стен были брызги крови, которые до сих пор никто не отмыл, много брызг крови, они блестели на свету от узкого окна с решёткой. Оля почувствовала острый приступ рвоты, ноги её подкосились, пара медсестёр стала её ловить. Её занесли в палату врача, где уложили на кушетку: — И часто такое происходит? — спросил врач у Альфреда Алексеевича. В двери постучался Олег Сергеевич и вошёл, встав у косяка двери: — А вы? — Я её сводный брат, опекун, — улыбнулся историк слабо. — Расскажите, пожалуйста, что случилось? — Она стала падать в обмороки, нарушилась работоспособность, она говорит, что была в Москве, — Олег Сергеевич был не менее обеспокоен за сестру. — Стал ослабленным иммунитет.       Врач сделал пометки и продолжил слушать. Альфред Алексеевич снова озвучил диагноз: — И сколько она здесь пробудет? Оля же учится в школе. — Неизвестно, как покажет лечение, но может месяц или два, — врач не слушал историка совсем и уже давал медсёстрам рецепт.       Олю отвели в предназначенную для неё палату, стянули рубашку. Она застонала, когда коснулись плеч. Над ключицами и плечевыми костями всё превратилось в синяк, заливающий едва ли не всё, над головками плечевых костей появились опухоли. — Тебе вывихнули плечи, — медсестра погладила её по волосам и ушла за всем необходимым. Олег Сергеевич понимал, что сестру он вряд ли теперь увидит, а если в будущем увидит, то сойдёт с ума сам.       Через пару месяцев заведующий врач принимал у себя выписывающуюся. Он отмечал состояние её здоровья, психического состояния и находил, что она в принципе стала здоровой. К выздоровевшей прилагались спортивный костюм и папка, полная рисунков. Папку девушка держала на коленях, которые слегка трясло от волнения, глаза уставились в на угол папки, слегка жёваный и влажный от пота рук. Волосы ей перед выпиской расчесали, заплели в косу. Они уже были короче сантиметров на тридцать прежнего, врачи обещали побрить налысо, если она не прекратит истерики. В зеркало она не смотрелась два месяца, её к нему не подпускали, а отражение в окне стало таким же невозможным, на ночь окна закрывались ставнями, потому что на шизофреников часто имела влияние луна. Самой же девушке казалось, что её кожа уже сливается со стенами, что она скоро станет такой же мёртвой, безжизненной. Живой скелет, кричащий о том, что он ещё способен жить. Постоянные лекарства и уколы, после которых стало тяжело сидеть, а иногда и побои. Кровь в коридоре на стене перестала удивлять её, когда вели в кабинет заведующего. Выписывающуюся тщательно умыли и сунули пару пачек таблеток в карманы спортивного костюма. Он уже пах дешёвым стиральным порошком и хозяйственным мылом.       Она вспоминала, как к ней в палату часто заходили верующие старушки, держащие в руках Евангелия ил иконку. Одна из верующих посетительниц поставила на подоконник бумажную иконку, на задней стороне которой был календарик. От злости душевнобольная разгрызла его потом на две части и съела. После пришло две женщины, которые уверяли, что Бог её накажет за это и отправит в Ад, а потом ещё несколько минут рассказывали, какие муки её будут ждать. И что Бог теперь ей недоступен. На некоторые комментарии девушка отвечала тем, что лучше не верить в Бога и не лицемерить ему хорошими поступками, за что ей давали затрещины.       На улицу вышла перепуганная девушка, она дышала свежим воздухом все эти два месяца через щели решётки, солнце не попадало на её лицо, а теперь на улице лежал толстыми слоями снег, светило морозное солнце. От лучей солнца она сначала спряталась и зашипела, на секунду подумав, что она заболела вампиризмом. (Бог действительно наказал её?) Мнительность стала одолевать её ещё больше, а внутри что-то ещё давало о себе знать, что-то плохо ломалось и поддавалось другим. Пальцы покраснели от мороза, девушка улыбнулась этому. В кои-то веки её кожа не была ужасающе серой от стен комнаты и кошмарного освещения, в каком она приучилась рисовать. Папка рисунков была крепко сжата под мышкой, перевязана двумя кусочками бечевы. Из папки выглядывали уголки рисунков. Девушка ждала забирающей её машины, которая так и не появлялась. Холод был трескучий, многие люди, проходившие по улице рядом, удивлённо смотрели на неё, кто-то говорил одеться. Это была странная и даже страшная картина: девушка, вышедшая из психушки, трясущаяся от холода как в лихорадке и прижимающая к себе папку с рисунками. К ней подбежало два молодых человека, очень похожих на крыс, обшарили её карманы и удивились, что девушка ничего не сделала с ними, даже не обратила внимание. Ни телефона, ни документов, ни денег, ни ключей, лишь успокоительные и снотворное. Эти таблетки парни и утащили, папка с рисунками не представляла для них интереса. Она смотрела вдаль и иногда что-то сообщала самой себе, руки её тряслись, как и колени.       Машина так и не появлялась, мимо проехал автомобиль, в котором девушка рассмотрела мимолётно своё отражение. Как она выглядела… Да даже трупы в морге не имеют такой внешности. Девушка отшатнулась от машины и упала на снег, поднялась, в первую очередь отряхнула папку и проверила целостность рисунков. Около неё остановилась женщина в бордовом пальто и сказала: — Я вызвала такси, оно скоро приедет, куда тебе ехать? — Меня зовут Вы, — тихо ответила девушка. Двух месяцев хватило, чтобы забыть своё имя. Её никто там не называл по имени, все говорили просто Вы. В психушке имена теряли значение, и такие Вы — были все лечащиеся пациенты.       Женщина напугалась ответом девушки, ещё раз спросила её, куда ехать. Та пожала плечами, не зная, что ответить. В мозгу её стал появляться дом… Дом, в котором она жила. Цветок на потолке, играющий огнями. Лицо сводного брата, а потом уже и родителей. Она в спешке назвала адрес, как раз подъехало и остановилось около неё такси. Незнакомка помогла девушке там расположиться, сунула купюру в карман и застегнула его.