Знакомься, это... Твой старший брат

      Олег Сергеевич удивлённо смотрел на свою сестру, стараясь сохранять спокойствие. Ноги стали ватными, в груди покалывало и билось сердце. Что он только что услышал? Один Вампир сидел тихо и рассматривал странноватые рисунки. Оля смотрела на брата стеклянными и при этом умоляющими глазами. Историку на секунду показалось, что сейчас искусство кулинарии кажется ей тем, что может вытащить её из той пропасти, в которой Оля оказалась. Но какая это грубая ошибка… Сводный брат Оли, вот уже заменяющий ей отчима и мать половину учебного года, коротко тряхнул головой и спросил со слабой улыбкой на губах: — Конечно, а что бы ты хотела научиться готовить?       Оля слегка задрожала, стала заламывать себе с хрустом пальцы, от которого Вампир закрыл уши, а потом ответила: — Я не разбираюсь в этом, но хотела бы, — Олег Сергеевич внимательно смотрел на Олю, всё ещё не понимая, что случилось с его девочкой. С его самоуверенной сумасшедшей особой, которая сводила его с ума. Лицо её было бледным, на нём преждевременно стали появляться морщины и прыщики, те, что никогда не появлялись на её чистой коже. Волосы у корней едва посеребрила седина, её было заметно, если тщательно всматриваться, а глаза… В них горел огонь напуганного едва ли не до смерти животного, которое хотело жить, которое рвалось к жизни. — Мы начнём с того, что попроще, — сказал Олег Сергеевич, достал для Оли фартук, помог надеть ей его. — А это для чего? — Оля провела пальцем по симпатичной рюше, что тянулась по краю. — Чтобы не запачкать одежду, все повара носят фартук во время готовки или же специальную форму, — пояснил историк спокойно. Велел Оле собрать остатки волос в хвостик, тщательно вымыть руки с мылом, подготовить инвентарь и уже доставать продукты.       Они достали сначала колбасу, хлеб и сыр с маслом. Олег Сергеевич стал показывать ей, как делать бутерброды. И заинтересованности взгляда Оли не было предела, она ощутила себя в безопасности, глаза её слегка оживились, а от старания и маленьких ошибок на щеках разгорелся розоватый румянец. — Ничего страшного, не у всех получается с первого раза, — успокоил историк свою сестру, видя лёгкий румянец, тронувший её щёки. Про себя Олег Сергеевич отметил, что его сестра стала чрезвычайно кроткой и боязливой, это могло сыграть ему на руку и также могло сыграть с ним же злую шутку. О, как он ошибался и в этом.       Бутерброды вышли неплохо для первого раза, Вампир с лёгкой улыбкой на губах подметил, что обед будет обильным и сытным, после Олег Сергеевич научил Олю правильно заваривать чай и нарезать салат, заправлять его. Под конец их небольшого урока у Оли вылезли передние пряди волос, она казалась пушистым одуванчиком с разгорячённым от непосредственно детского любопытства и желания познавать мир, обучаться чему-то новому. Оля подала всё к столу, пользуясь подносом. Её вид был таким довольным, что невозможно было описать это. Какие розы вспыхнули на её щеках, как загорелся счастливо и тепло взгляд зелёно-карих, прежде очень лукавых и змеиных глаз.       После обеда Олю отправили в душ вымыться, а Олег Сергеевич и Вампир продолжили пить чай и разговаривали в гостиной, сидя на диване: — Знаешь, я бы выбрал место, менее слышимое, — сказал тихо Вампир, уплетая печенье в светлой глазури и с кокосовой стружкой сверху. — Я тоже, но оставлять одну её пока что нельзя, — пояснил историк, сделав глоток чая. Глаза его выразили нетерпеливость к происходящим событиям. Он смотрел на Вампира так, будто тот знал что-то недоступное мыслям историка, и поэтому ждал ответа, самого подробного и правдивого. — Почему ты так смотришь на меня? — прошелестел голосом Вампир, убирая крошки с губ. — Я жду информацию, — выдавил из себя историк с такой интонацией, мол, почему Вампир держит его, а идиота. — А мне нечего тебе ответить, я сам ничего не знаю, — пожал плечами Вампир. — Что с ней стало, что это за кошмарные рисунки? — кивнул он на пол, где были разложены рисунки его недавно выписавшейся сестры. — Ты был в таком месте, ты знаешь, что там делают с людьми, так вот отвечай мне сейчас! — едва ли не рычал Олег Сергеевич, говорил он тихим и страшным голосом. На его радость, Вампир не умел злиться и был слишком спокойным. — С ней ничего не стало, её такою сделали, — покачал головой брюнет с мраморно белой кожей. — И это равносильно её болезни, — добавил он. — Что ты хочешь сказать? — спросил напряжённым голосом Олег Сергеевич, в глотке у него образовался толстый и горячий комок липкой слюны, мешавший говорить нормально. — В первую очередь тебе стоит понять такую вещь, что в психической больнице никто не стремится сделать этих людей здоровыми, всегда душевно больные люди оказываются на отшибе. Какими умными и гениальными, понимающими они ни были, потому что мир стремится оставить человека глупым. Невежами легче управлять, а тех, кто знает, больше, чем надо, убирают по-тихому. С душевнобольными там, где им якобы и место, можно делать что угодно, ведь они подобны собакам или подопытным крысам. На них безусловно можно пробовать новые препараты, вкалывать им наркотики вместо соответствующих лекарств, и никто этого не запрещает. Ведь люди, оказавшиеся в психушке, люди без будущего и прошлого. Люди без жизни вовсе. В подобных местах дают довольно-таки сильные психотропные препараты, часто промывают мозги информацией, которая не нужна им вовсе. Делают из них нелюдей окончательно. Ведь никто не примет на работу психа, никто не станет давать ему высшее образование и повышение квалификации, нет. Они никому не нужны. Даже смерти и тому же хвалёному Богу. В таких больницах очень часто проходит пропаганда религии. Казалось бы, вера в Бога спасёт мир, спасёт их души, излечит их. Нет. Прихожанки из церквей часто разговаривают с душевнобольными о Боге, устанавливают в комнате распятие, приводят священников и попов для причастия и исповедей. Это очень сильная промывка мозгов, моральное давление. Не все нормальные люди его вынесут, Оля, видимо, вынесла это. Хотя она подросток с неустановившимися жизненными принципами, отношения с матерью у неё не самые лучшие, я лишь гадаю. Это эффект. Рисунки — её мысли. Она не успела рассказать о том, что её пугало, но как я понял, она рисовала то, что видела.       Историк кивнул: — Я сделал там ремонт, — тихо сказал он. — Ты думаешь, кому-то нужно это? Твои деньги, твой ремонт? Ты видел план эвакуации? Выход есть только для врачей. Пациенты в этой больнице теряют всё, самих себя, свой характер, семью, всё, что у них было. Они становятся бескостными. Назовём это так. Они как в морге. Скинуты в кучу и никому не нужны, ждут лишь смерти. — Но Оля вернулась. Она хочет жить. — Внутренне она разбита и ищет зацепку, ищет жизненный стимул, потому что в психушке у неё это желание забрали вместе с ней самой.       Олег сидел как поражённый и не знал, что ответить.       Наверху Оля закрылась в спальне, стеклянный взгляд сменился её змеиным, вместо лукавости и игры возникла бесстрастность, убийственное хладнокровие. Она положила папку с рисунками на постель, сделала пару шагов туда-обратно, ощупывая волосы. Она снова расчесала их щёткой, потом подравняла на глаз, космы превратились в опрятное каре после долгих усилий: — Так-то лучше, — тихо сказала она самой себе, слабо улыбнулась. Слушать разговор историка и Вампира для неё не было смысла. Оля знает вкус этих слов, он отдаёт гнилью, промёрзшей землёй, простынёй с запахом мочи. Перед братом она неплохо отыграла и действительно по нему соскучилась, даже соскучилась по тому идиоту Сергею-гею, внутри неё что-то холодно и неприятно закололо. А в психушке она неплохо держалась. Очень даже неплохо. Дом, в котором она жила, имел какую-то силу, несмотря на гарсоньерский нынешний вкус, от которой Оля вспомнила многие вещи, отыграла перед братом дурнушку с разбитым нутром. Даже стараться не пришлось. В Москве она не была, просто есть одна деталь. Её мозг не отдыхает ночью, даёт хозяйке такие сны, что потом она долго верит, что всё это было наяву. У одной из прихожанок она нашла в сумке книгу Томаса Харриса «Ганнибал. Восхождение», украла её и спрятала под прутьями. А потом читала, когда сидела в одиночестве и в полумраке.       Дворец Памяти в её голове быстро разрастался, со страшной скоростью в него влетали экспонаты, мысли, слова, звуки, поступки, воспоминания. Он был более мрачным, парящим над пропастью Будущего. Потолки в готическом стиле, ранее барокко с резными колоннами и лепниной на фасаде. В саду ходили белые высокие безликие люди, пожирающие души. Ад из «Божественной комедии» стал её садом. Раскидистым, полным стонов и криков грешников.       Оля села на кровати, потом откинулась назад, поразившись своему спокойствию, вскочила, подошла к столу, взяла кнопки и рисунки в папке, а после стала прикреплять их к стене. Через пару часов комната значительно помрачнела, а её хозяйка с довольным видом переоделась, вылезла из окна и ушла гулять.