Знакомься, это... Твой старший брат

      Оля спрыгнула в сугроб с бесшумностью кошки, сбегала тихо до гаража, достала лыжи, перелезла через забор и оказалась на вытоптанной площадке с насыпью и дорожке, ведущей к лыжной трассе. Деревья были покрыты инеем и снегом, дорожка уводила вниз и иногда петляла из стороны в сторону. Оля вспомнила, что весной это место превращается в болото, а сейчас же тут можно дойти до лыжни. На улице было светло, лазурно-голубое морозное небо исполосовали молочно-белесые облака, температура повысилась с минут двадцати трёх до минус десяти. Еловый лес был разбавлен лиственными деревьями, и снег с инеем искрились как россыпи бриллиантов на солнечном свету. Оля остановилась и осмотрелась вокруг, глубоко вдыхая полные лёгкие свежего и холодного воздуха, надела лыжи, быстро прикрепив их, взяла в руки палки и тронулась. Снега вокруг было много, но тот, что был на лыжне, слегка подмёрз, виднелись чётко прорезанные в снегу параллельные колеи для лыж и лыжня ёлочкой для езды коньковым ходом. Лес был чудесен в четыре часа вечера, впечатлял своей красотой и прозрачность воздуха, искрящимся белоснежным покровом снега. Оля стояла несколько секунд, глядя вокруг себя и создавая во дворце Памяти палисадник из зимних деревьев. Она чётко увидела блестящий на солнце снег в своём дворце, блики солнца, отразившиеся от стёкол окна. Оля беззвучно улыбнулась, открыла глаза и улыбнулась чуть шире. Лёгкие раскрывались так свободно, вдыхали свежий и холодный воздух. На снегу Оля рассмотрела следы своих предшественников, улыбнулась и нашла среди низких ёлочек голубую с жёлтым табличку с надписью: «Лыжная трасса». Оля вступила на лыжню, ухватила покрепче палки и тронулась в лес, проверяя мышцы и сохранившуюся силу в них. Тело сначала двигалось неохотно, движимое одним лишь желанием рассмотреть красоту зимнего леса, насладиться ей и слегка размять своё тело хорошей ездой на своих двух по лыжне. Через пять минут она добралась до развилки и снова осмотрелась вокруг. С одной стороны была гладкая дорога, уводящая прямо, а потом сворачивающая влево, налево же… Тёмный бор елей и снежный спуск, уводящий в глубину. Оля, недолго думая, повернула к спуску, он увёл её вниз, поворот вправо, а после… ещё один спуск. Более мощный и крутой, посередине него, посредине трассы стояло три ели с толстыми стволами. Лыжня уводила вниз, тело Оли слегка ныло с непривычки. Она думала пару минут и улыбалась с ожиданием. Деревья впереди искрились и сияли, Оля сделала глубокий вдох и выдох, встала, подготовившись к спуску и толкнулась гибкими палками. Она смотрела вперёд и видела, как искрится гирляндами по сторонам снег на деревьях, как стволы их мелькают, и как лыжня по инерции пронесла её мимо трёх ёлок, не давая Оле врезаться, она вскрикнула от радости, подскочила на чём-то и упала в снег вперёд лицом. Снег с дерева упал на неё сверху шапкой. Оля вылезла из кучки, рассмеявшись от удовольствия, села на снегу, потом аккуратно встала, поймала палки и спустилась вниз до конца, смеясь и отряхиваясь от снега. Лыжня под конец свернула и привела её к тонким стволам молодых клёнов, что стояли полностью обметённые снегом. Белый покров сиял на солнце, волновал своим очаровательным блеском и светом, Оля замерла от удивления и снова прикрыла глаза, чтобы запомнить всё это. Оля ехала коньковым ходом, слушала звуки вокруг себя, слушала своё глухое и редкое дыхание и учащённый пульс в груди.       В лесу было невероятно красиво, небо постепенно начинало покрываться розово-пурпурной простынёй, на которой медленно появлялось белёсое пламя звёзд. Темнота наступала с востока и о времени можно было узнать лишь по небу, на которое Оля тоже засматривалась. Верхушки деревьев будто обгорели. Нередко от тяжести снег падал с ветвей на лыжню, Оля оглядывалась и широко улыбалась. Лес был великолепен, свеж, холоден. Ближе к половине шестого температура в лесу начала падать, Оля ощутила некий страх и стала останавливаться перед каждой развилкой минут на пять, чтобы подумать, куда ехать дальше. Оля вспомнила, что не должна ничего бояться и перед её глазами всплыл Ганнибал Лектер, ничего не боящийся, оттого-то и свиньи Верже его не тронули. Он их не боялся. Оля также прекрасно помнила, что человек, который не знает, куда идти, невольно делает левый шаг больше, чем правый, оттого, плутает по лесу кругами, не находя выхода. Ещё этот лес, в котором она была, славился своими болотами и тропами, уводящими не в ту сторону. Лес этот был началом тайги, углубляться в которую было подписанием себе статуса «пропал без вести». Плохие мысли на миг отпугнула очередная табличка того же цвета с той же надписью «Лыжная трасса», но это не облегчило ситуации.       Она стала вспоминать всё, пройдённое ей, вспоминая выход из этого всё более чарующего, но более пугающего леса. Краски сменились с белых и золотисто-голубых на розовые, лиловые и сиреневые, солнце опускалось и почти исчезло, те искры, что ещё сияли на снегу, стали красными и оранжевыми, подобно ярко горящему пламени, блеск его отразился в глазах Оли. Она стояла несколько минут, как загипнотизированная, впитывала в себя этот блеск, это очарование и думала с испугом, если она попытается повернуть назад, то может заблудиться ещё больше.       Её одежда окончательно вымокла от снега, который пошёл тогда, когда темнота окончательно накрыла лес, и Оля почувствовала настоящий ужас. На встречу ей выбежал Латук, белоснежный и пушистый, лишь два чёрных глаза искрились в темноте, сам он тявкал и пыхтя двигался по снегу. Оля подумала, что перед ней волк, выставила палку вперёд, готовясь к обороне. Пульс её участился на несколько мгновений, а потом стал удивительно спокойным. Она узнала Латука, откинула палку и присела, встречая домашнего питомца, когда одна из снежинок залетела в его ноздрю чёрного и мягкого носа, Латук чихнул, а из-за дерева показался Вампир в тёмно-синей куртке с катафотами. Он держал фонарик в руке и молча помахал рукой Оле, из-за куста вылез Олег Сергеевич, злой и недовольный неизвестным ему исчезновением сестры: — Нашлась всё-таки, — он осмотрел её с ног до головы, стал отряхивать резкими и короткими движениями, пару раз шлёпнул по заднице. — Не выдумывай больше такого, понятно? — сказал он, взяв её за плечи, хотел хорошенько встряхнуть, но потом вспомнил слова Вампира. — Послушай, я волнуюсь за тебя, не заставляй меня переживать и искать тебя, — попросил он, стараясь быть спокойным. Оля изобразила на лице вселенское отчаяние, но это не помешало Олегу Сергеевичу увидеть в её взгляде что-то нечеловечное, незнакомое ему прежде. Его сердце и желудок сделали сальто, он погладил Олю по волосам, понимая, что между ним и его сестрой взметнулась стена, ещё более крепкая и высокая, чем была прежде. Оля отряхнулась, взяла всё, взяла поводок у Вампира и пошла домой. Латук совал чёрный и мягкий нос в снег, тявкал, перемещаясь мягкими лапами. Вампир дошёл до Олега Сергеевича, поравнялся с ним, будто почувствовав, что сейчас его другу нужно спросить о многом: — Что с ней теперь будет? — спросил историк взволнованно и тихо. — Всё, что угодно, — ответил Вампир беспечно, а потом добавил неспешно. — Но ты можешь направить её в нужное тебе русло. Принципы устанавливаются с детства, чем раньше ты ей дашь основу, тем раньше пожнёшь плоды своего труда.       Олег Сергеевич не в первый раз удивился мудрости своего друга и хотел было спросить о том, почему у Вампира до сих пор нет девушки, у самого никак не складывается личная жизнь: — Почему ты всегда говоришь такие хорошие вещи? — он взглянул на Вампира. Брюнет несколько был обезоружен вопросом, пожал плечами с острыми ключицами и сказал: — Никогда не думал, что могу сказать что-либо умное. — Придерживаешься тезиса Сократа? — историк улыбнулся, надеясь, что он вот-вот поймёт мудрость друга, раскроет его загадки.       Но минус Олега Сергеевича был именно в том, что думал историк о том, что волновало его, а не других. Олег думал, что знает о людях всё, как думает его отец, но они оба знали о людях слишком мало, очень часто они сносили их под свою гребёнку и судили через свою призму. Олега поражала привычка Вампира понимать людей, а не осуждать их, оттого он часто видел на лице друга какую-то загадочную умиротворённую и таинственную улыбку, смысл которой был известен лишь её обладателю. А сам историк искал ответы, но находил лишь ещё больше вопросов в людях, которые так сильно трогали его за живое. Лишь в аудитории в классе он ощущал себя мастером по разборке и сборке человеческих душ, потому что там в аудитории всё было так примитивно и просто. Эти люди пришли не за знаниями, а за результатами тестов. Они пришли туда, чтобы прибавиться к колониям одинаковых людей, которые получат аттестат, поступят в ВУЗ, закончат с дипломами и станут рабами этого мира, они станут последователями Олега Сергеевича, зацикленными на важности образования. Эти люди, у которых он вёл уроки, тоже учились осуждению, как и он сам. Но Вампир был сиротой, а у Оли не сложились отношения с матерью, они оба шли иными путями. И потому они казались Олегу Сергеевичу отгороженными стеклянными куполами. — Вовсе нет, — Вампир тряхнул волосами. — Ты говоришь удивительные вещи, откуда ты им понабрался? Какие книги ты читал, кто внушал тебе такие истины? — Жизнь и я сам, — скромно ответил Вампир. «Но каким образом?» — изумлённо спросил в мыслях Олег Сергеевич самого себя. «Как можно такому научиться? И Оля идёт по тому же маршруту, что и Вампир?». — Что мне нужно сделать, чтобы понять Олю? — спросил историк. — Стать настоящим, — пожал плечами Вампир. — А как это, по-твоему, «настоящим»? — Оля смотрит на мир иначе и всегда смотрела, а ты хочешь сделать из неё… Ту, чтобы тебе было с ней удобно. Это эгоизм. — А она, думаешь, не эгоистка? — Не спорю, но ты давишь на неё, — ответил Вампир снова. — Ты напоминаешь мне наших воспитателей в приюте. Пытаешься залезть в наш внутренний мир без спросу, пытаешься понять его, не задавая вопросов, а приходя лишь со своими готовыми на всё ответами. Это неверное решение. Ты много судишь, но не деньги и образование ещё не делают тебя палачом человеческих судеб.       Олег Сергеевич чувствовал себя в кои-то веки идиотом, а ведь он не спорил никогда, да ему и без спора дали ощутить его идиотизм как пощёчину. Он промолчал, воздержавшись от комментариев по поводу его характера и решений. — А для чего нужны воспитатели? Отец дал мне её на воспитание, — ответил Олег. — Ты меня слышишь, но не слушаешь, Олег, твой отец… Он тоже не имеет на это права, — покачал головой Вампир, они приблизились к воротам дома, вошли внутрь, щёлкнув ключом в калитке. — Извини за грубость. — Да нет, я просто пытаюсь понять тебя, — историк слушал изумлённо, вошёл в дом и сел на пуф в прихожей. — Твои слова пытаюсь переварить, ты так рассуждаешь…       Вампир промолчал, стянул с себя куртку и поднялся наверх, поставил кипятиться чайник. Оля закрылась в уборной, набрала себе ванну и залезла туда, отогревая замёрзшие ноги. — Что мне ещё, по-твоему, стоит понять? — спросил Олег Сергеевич, будучи заинтригованным словами друга. — Это не я уже тебе должен говорить, — Вампир мягко улыбнулся, налил себе в стакан гранатового сока. — А кто? — поинтересовался историк с изумлённым взглядом.       Оля долгое время не могла уснуть, устанавливая во дворце Памяти более точно местоположение настолько очаровательного зимнего леса, его восхитительный блеск и лоск. Она вылезла из тёплой кровати и общества плюшевых и антистрессовых игрушек, забралась на подоконник, отделанный под место для творчества. Белые стены подоконника она давным давно были изрисованы в стилях дудлинг и зентангл. Напротив Оли была Русалка, спрятавшаяся в кораллах, цветы и птицы. Подоконник был разноцветным, чтобы не было холодно, её мама купила специальную подушку для подоконника, похожу на матрасик, и небольшие яркие подушечки. Оля соскучилась по своей комнате и теперь сидела, впитывая в себя ночь, впитывая мягкий шелест вуали, что прикрывала мир окна от мира комнаты.