Знакомься, это... Твой старший брат

      Оля сидела в своей спальне, чётко слыша, как в соседней комнате почти ломается кровать от криков и стонов. Внутри неё поселились обида и досада, они впивались под кожу, отравляли кровь и мысли, Оля крепко сжимала руки в кулаки, слыша, как Олег умолял Окси не останавливаться и называл её богиней. Какая мерзость, святотатство… Оля заткнула уши наушниками, долбёжка о стену прекратилась, стоны растворились, словно их и не было. Остались лишь нарастающие тяжёлые звуки музыки, хриплые голоса гроулеров, жёсткие переходы на гитаре, барабанщик уходит в отрыв с первых секунд, Slipknot — Psychosocial. То, что надо. «This soul is not so vibrant», — поёт Кори Тэйлор, Джордисон в отрыве, кажется, что барабанная установка воспламенится от бешеной скорости ударов.       И где сейчас её мать, о которой она так долго не вспоминала, будто и вовсе жила без неё. «The reckoning, the sickening», — мать обретала плоть и жизнь в мыслях Оли лишь тогда, когда становилась нужна. «Packaging subversion», — сейчас её мать забыла все проблемы и заботы, она наслаждается обществом Сергея-гея, этого паршивого ублюдка. «Pseudo-sacrosanct perversion», — притащил за собой этого Олега, свою копию.       Внутри всё переворачивалось, связывалось в узлы, такое одиночество навалилось на плечи Оли, она посмотрела на раскрытую дверь своей спальни, что оставил Латук. Её воображение впихнуло между слов песни те стоны, ласковые прозвища, треск и стук кровати от зверского секса. Хотелось совершить что-нибудь дикое, несвойственное нормальному человеку, поступки адекватных людей ей осточертели. Именно они, называющие себя адекватными, сделали из неё неадекватную. Руки чесались, в глазах появлялся злой блеск. Оля оделась, не избавляясь от наушников, в лёгкую кожаную куртку, джинсы и сапоги, поспешила на улицу.       Щёки обжёг ещё холодный воздух, Оля подула на ладони, потёрла их и пошла в неизвестном направлении. Ярко светило солнце белым светом на белом небе, деревья вокруг были как обугленные. Через несколько минут из её головы совсем исчезла картинка трахающихся Окси и Олега. Нет, они не занимались любовью, а именно трахались. Оля шла вперёд, плоские, но блестящие лужи ловили её ноги, рассыпались осколками. Девушка шла, кутаясь в куртку. Ей хотелось исчезнуть. Исчезнуть, но не покончить с собой. От проблем невозможно убежать, их можно только решить. Она остановилась на перекрёстке, как кто-то оттащил её за руку от проезжей части, Оля дёрнулась, резко развернувшись: — Ты легко одета, — сказал Дима. На голове его была шапка, на теле зелёная куртка. — Какое тебе есть дело? — Оля развернулась и же сделала шаг вперёд, чтобы уйти. Дима притянул её к себе обратно за шкирку. — Какое тебе есть дело до психа? — спросила Оля высоким голосом, глаза её оставались сухими, а сердце обливалось кровью от боли. Дима обнял её, прижал к себе, успокаивая. Он ничего не говорил, а просто гладил её по волосам, крепко прижимая. — Пусти меня… — Пойдём, прогуляемся вместе, — сказал Дима, выпуская её. Оля заметила настойчивость в его голосе, ей это понравилось, всё равно она не знала, куда ей себя деть, неуверенность и сомнения пожирали её, сейчас она не могла не согласиться. — Куда?.. — сипло спросила Оля, поправляя куртку и щурясь от солнца. — Ты озябла, а я знаю одно место, где ты быстро оживёшь, — Дима улыбнулся, надо заметить, что, глядя на эту улыбку, Оля улыбнулась в ответ. Дима был одним из тех, с кем было приятно находиться рядом. Особенно сейчас. Оля пошла рядом с ним, потупив глаза в землю. В руку, куда впивалась злость, подсоединили капельницу радости. Дима постоянно что-то рассказывал о себе, Оля думала, как это нелепо звучит, иногда смеялась, пальцы на её ногах окоченели, пальцы на руках едва двигались, но в области сердца было тепло: Оля ощущала себя нужной.       Они подошли к кафе в форме пирамиды, сделанной из стекла и железа, поднялись по гранитным ступеням и вошли внутрь: — Это, конечно, не ресторан твоего брата, но тоже кое-что… — Дима запустил Олю внутрь. Она молча вошла и осмотрелась.       Тут было тепло и уютно, диванчики, обтянутые красной кожей, стеклянные столики, белая стойка, яркие меню с меняющимися картинками над раздачей. Местом оказалась небольшая пиццерия. Тут сидело немного людей, звучала приятная музыка, само здание внутри было отделано светло-серым и красным кирпичом. Даже если бы Оле не понравилось это место, она не хотела уходить, ей хотелось чувствовать уверенность хоть в чём-то. — Что хочешь взять? — спросил Дима, расстегнув куртку и стянув шапку с себя. — Ничего, у меня нет денег… — Оля покачала головой. — Я угощаю, — Дима улыбнулся и посмотрел на девушку за кассой. — Ты так себя ведёшь, будто бы часто бываешь тут, — подметила Оля, прохаживаясь туда-обратно и думая над меню. — Мне советовали это место… Плюс цены тут адекватные, а блюда вкусные, — Дима притянул Олю к себе под бок, мягко зажал между собой и стойкой. Его дыхание обжигало ухо Оли, но она лишь задумчиво покосилась на меню, цены тут действительно были достаточно низкими, и Оля долго выбирала, какую ей взять пиццу. Дима предложил взять ту и другую, раз обе так понравились, чашку чая, миску салата и мороженое, а ещё картофельные смайлики, два таких обеда вышли достаточно дёшево. Дима выбрал столик в углу, сел около Оли, та ёжилась на месте, стянула с ног сапоги и отжала носки: — Вымокли ноги? — спросил он заботливым тоном. — Угу… — Оля кивнула. — Вон батарея, — Дима показал на батарею около ног Оли. Она положила ноги на низкую и тёплую батарею, расплывшись в довольной улыбке. — Спасибо, Дима, — тихо сказала она. — Не вопрос… — тот пожал плечами. Для него это было нормальным — заботиться о ком-то. — За всё… Ты просто волшебник… — Оля виновато улыбнулась. — Я ведь урод общества, со мной стыдно возиться… Я не заслуживаю этого. — Перестань, не говори такое, — отрезал Дима суровым тоном. — Я слышала разговор Олега и врача… И я не имею будущего… — Оля смотрела в никуда, говоря это. — Все люди не имеют будущего, оно само приходит.       Оля рассмеялась тихо, уткнулась носом в плечо Диме: — Эй, смотри, какой у нас стол богатый! Давай всё это съедим, а то потом остынет, — сказал Дима, поглаживая плечи Оли.       Последние два часа они провели за болтовнёй, поедая пиццу, мороженое, салаты. Оля смеялась, глаза ярко блестели, щёки раскраснелись от удовольствия. Дима заметил про себя, что она давно не смеялась, давно не выглядела такой живой и красивой. Сейчас её глаза ярко блестели на солнце, радужки полностью стали зелёными. Дима видел в ней ту, кого всегда хотел бы видеть рядом. Оля совсем забыла о своём недуге, смеялась от души и иногда размещалась на мощной груди качка, заливаясь от смеха так, что все начинали нервно поглядывать на них. Дима ни разу не сказал ей вести себя скромнее, он смеялся вместе с ней. — Это был такой замечательный вечер, — сказала Оля, когда они вышли из кафе. В воздухе стало ещё холоднее, чем было. — Никто и не говорил, что вечер закончился, — Дима улыбнулся. — Что ты предлагаешь? — Оля хитро посмотрела, губы её расплылись в широкой улыбке. — Погулять ещё, — последовал ответ, Оля изучала синее небо, блеск фонарей, окутавший их как новогодняя гирлянда. Оля укуталась поплотнее в куртку, на голову Дима ей натянул свою шапку, укутал её своим шарфом, а на голову себе натянул капюшон. — Я бы вообще предложил поменяться куртками, — сказал Дима, когда повязывал свой шарф на шею Оли. Она смотрела на него как влюблённая девушка. — Ты мою порвёшь… — тихо прошептала она, укуталась в шарф по самый нос. — Ты очень мило выглядишь, а теперь идём, — сказал Дима. — Долго гулять не будем, ибо ты легко одета… — А потом что? — Оля вопросительно посмотрела на качка, шагая рядом с ним. — Если я захочешь, я останусь с тобой, — Дима улыбнулся шире, у Оли в груди приятно кольнуло сердце. — Да, пожалуйста… — она кивнула, Дима тоже кивнул…       Они шатались по городу ещё минут двадцать, придумывая истории названиям улиц, смеясь над этим и думая, куда свернуть. Они держали друг друга под руку, чтобы не поскользнуться на гололёде, оббегали лужи, любовались, как летит снег в свете фонаря. Снег оставался на их ресницах, волосах. Они замёрзли, почти окоченели, но не жаловались, а шагали дальше, смеясь и улыбаясь. Оля чувствовала себя влюблённой, нужной, красивой… Даже необходимой. Ей было так приятно, она будто вновь начала жить, и жизнь приветливо её встретила. Дима постоянно поддерживал её, прижимал к себе, чтобы она не упала, стряхивал с неё снег. Потом Дима заказал такси, и в машине Оля жалась к нему, пытаясь согреться. В этот день они оба чувствовали себя счастливыми как дети. Оля смотрела в окно, прижимаясь к Диме, в его груди громко билось сердце, по всему телу от него разливалась вибрация, Оля смотрела на город, на зимний лес, на оранжевый блеск фонарей… Как это было чудесно.