***
Олег Сергеевич был приятно удивлён, когда увидел, что в ВК появилась его фанатская группа, члены общества собирали его фотографии и информацию, цитировали его и уже спрашивали друг друга, когда состоится запись на курсы по подготовке к ЕГЭ, выкладывали написанные про него фанфик, написанный неизвестным автором. — Я думала, ты знаешь, — сказала Оля, сидя около него в кресле. — Кто пишет эти фанфики? — поинтересовался историк после прочтения одного из них. — Я не в курсе, ибо мало с кем общаюсь, — пожала плечами Оля. — Этот автор воодушевляет моих фанатов, интересно, будет ли продолжение?.. — Смотрю, ты загорелся идеей о ЛУГе, — Оля с усмешкой принялась гладить по волосам своего брата, потом поцеловала его в висок. — ЛУГ? — историк уставился на неё с недоумевающим видом. — ЛУГ, что в этом такого?.. Лучший учитель года, — пояснила Оля. До Олега Сергеевича дошла её идея. — Забавно звучит. Нет, это мне ни к чему, — сказал историк. — Лучший учитель года — это не про меня. Оля насупилась, а потом рассмеялась, глядя на него. — Ты сейчас это серьёзно говоришь или шутишь? — поинтересовалась она у брата, поглаживая его загривок. — Посмотри на монитор, чтобы убедиться в обратном. Ученики сделали в твою честь фан-клуб, цитируют тебя, выкладывают фото… Ты будешь победителем. Олег Сергеевич покачал головой, он вспомнил утро этого дня, как его зажимает к перилам Генезия Павловна, её глаза хищно горели от одной мысли о победе. — Сегодня случилась такая ситуация, что я обомлел, — сообщил историк Оле, обнимая её за талию, он прикрыл ноутбук и убрал его в сторону. — Когда я пришёл в школу, увидел это объявление и не придал ему особого значения, то вышло так, что около меня оказалась Генезия Павловна. — Это подобие креветки без корочки льда? — спросила Оля, приподняв одну бровь. — Да, оно самое… Она взяла меня под руку и начала говорить о том, что я слишком молод для этой победы, да и куда уж мне, своё я ещё взять успею. Она прижала меня к перилам и сказала, чтобы я уступил ей победу. — Ух ты, смотрю у Генезии Павловны недотрах конкретный, — усмехнулась Оля. — Она уже на таких как ты вешается… Ягодка созрела, да?.. — Оля, это не смешно, я сейчас абсолютно серьёзно, пришлось объяснить ей, что у меня в намерениях не было даже цепляться за жалкую премию в размере десяти тысяч рублей. Я не придурок же… — Ты не придурок, ты миллиардер, и если захочешь, то в конце года можешь каждому преподавателю выдать по десять тысяч рублей, лишь бы они друг другу глотки не перегрызли и тебе тем более, — сказала Оля. Историк усмехнулся, мысленно согласившись с нею. А что если он так и сделает?.. Но не будет делать, ибо школа — предприятие, не несущее прибыли вот уже как тридцать с лишним лет к ряду. — И всё же… Надо найти этого загадочного фикрайтера про меня… Или как там его… — выдохнул историк тихо, после поцеловал Олю в плечо. От тела историка пахло больницей, лекарствами, Оля терпеть не могла этого запаха после психиатрической лечебницы. Запах больницы вызывал сильнейшую зубную боль и головную, запах лекарств вызывал тошноту. Олег Сергеевич является по своей сути ещё и филантропом, он поможет всем. Оля часто усмехалась, что из историка был бы хреновый дивергент — сплошное отречение лезло у него из всех щелей…***
Мария Степановна очистила за собой унитаз ёршиком в служебном туалете и снова смыла, а после побрызгала в туалете освежителем с ароматом хвои. Она подошла к раковине и посмотрела в зеркало, обрамлённое гравировкой в виде цветов и листьев. Лицо её было изрядно бледным и уставшим, глаза ввалились, даже макияж не спасал. За этот день ей пришлось отпроситься у детей с уроков пять раз, так сильно её чистило, желудок был пуст и ворчал от голода. До перемены и обеденного перерыва у неё ещё двадцать минут. — Это всё белковый коктейль и коньяк, зря я их смешала, — тихо сказала самой себе Мария Степановна, моя руки с мылом над белоснежной раковиной. Ноги её еле держали, чувствительные рецепторы носа ещё улавливали в воздухе запах поноса. Юбка значительно помялась. Мария Степановна начала разглаживать юбку, покрутилась перед зеркалом и открыла двери. Её сердце ушло в пятки. — Олег Сергеевич… — Мария Степановна улыбнулась и покраснела как девочка. — Добрый день, Мария, — сказал историк, выпуская её. — Вы в порядке? — спросил он её, заметив бледность лица и помятую юбку. «Быть может, такая же бессонная ночь, как у меня после секса… Но после секса девушка остаётся довольна, а не выглядит как прибитая…» — Если честно, то нет, — призналась Кубикович и отошла с ним к окну, слабость окончательно сковала её тело, ноги подкосились, голова с лёгкостью откинулась, когда Мария Степановна упала в обморок. Историк успел её поймать на руки, ощущая запах дорого парфюма и замечая кружево её белья из-под белоснежной рубашки. Он принёс её в медпункт и уложил на кушетку: — Здравствуйте, Мария Степановна в обморок упала, из туалета вышла… — сказал историк, глядя на медработницу школы. Та не медля ни секунды достала нашатырный спирт и поводила им перед носом Кубикович, брюнетка поморщилась и постепенно открыла глаза. — Господи, что со мной?.. Олег Сергеевич… — она коснулась его руки, думая, что сейчас самое время. — Вам нужно вызвать скорую, — медработница набрала на школьном телефоне скорую. — Они приедут быстро, вы пока отдохните тут. — Я отравилась на выходных, дурочка какая, — сказала Мария Степановна, Олег Сергеевич сжал её руку, видя, как её веки закрываются. — Мария Степановна всё будет в порядке, — сообщил он спокойным тоном, Кубикович слабо улыбнулась накрашенным ртом. Ей хотелось верить в этот порядок, где она и Олег Сергеевич вместе… — Надеюсь… Всё будет в порядке точно, если вы будете рядом… — она переплелась с ним пальцами на руке, историк подумал, что сейчас в действительности Кубикович необходима поддержка и помощь, если Марии Степановне и впрямь станет лучше от этого немного романтичного и интимного жеста, то он не против так сидеть с ней время до приезда скорой. Скорая примчалась довольно-таки быстро, Марию Степановну решили увезти в больницу, Олег Сергеевич сказал, что поедет с ней. Кубикович была на седьмом небе от счастья, от того сделала вид, что её прихватило сильнее. — Тише, тише, расслабьтесь, Мария Степановна… — проговорил историк. — Называйте меня просто Маша, пока вы говорите это… «Мария Степановна», я уже умру, — заметила она чуть язвительно, какая-то женщина у водительского сиденья усмехнулась, кажется, анестезиолог. Этим моментом можно было безупречно воспользоваться, проход для действий Валентины Рудольфовны открыт. Она свободна, и никто ей и слова не скажет. Какое счастье она испытала в этот момент, когда поняла, что две фигуры, так сильно мешающие ей, сейчас где-то по пути в больницу катаются на скорой, она сделает всё, чтобы быть впереди их обоих на целых два шага. Её телефон зазвонил, и она подняла трубку: — Алло, — голос Кудикова понизила, чтобы не выглядеть счастливой. — Валентина Рудольфовна, добрый день, — сказал историк. — Предупредите моих учеников, что истории сегодня не будет, а уроки ОБЖ отменяются на неделю. — Что случилось, Олег Сергеевич? Где вы, и что случилось с Марией Степановной?! — едва ли не вскричала она, но глаза её горели победным блеском. — Не волнуйтесь так, Валентина Рудольфовна. Мария Степановна серьёзно отравилась, я поехал с ней в больницу. Сообщили, что на ближайшую неделю Мария Степановна останется тут. — Господи, Боже мой, Олег Сергеевич! — сказала Валентина Рудольфовна, держась за сердце. — Какое несчастье, что наша Машенька… — она заплакала, закрыла лицо руками и сказала классу, что выйдет, потому что не может показывать своих слёз. Но глаза её были сухими. В кабинет директора постучались, Валентина Рудольфовна вошла туда, как первоклассник за обещанной наградой после выигранной олимпиады. — Добрый день, у меня для вас есть идея, — сказала она, выложив на стол блокнот. — Провести конкурс лучший учитель года! Всю идею я изложила тут, вы почитайте… Директор пробежался глазами по листкам в блокноте, яростно исписанным в порыве вдохновения, видимо… — Вы знаете, Валентина Рудольфовна… Это великолепная идея! За это вы будете получать на тысячу больше каждый месяц в течение всего конкурса! — воскликнул директор, подняв на неё сияющие глаза. Валентина Рудольфовна постаралась никак не выказывать своего недовольства, ведь вместе десяти тысяч премиальными, она за весь год получит только восемь…