Знакомься, это... Твой старший брат

      POV|Олег       Около недели я провёл в обществе Оли во время каникул. Мне понравилось наблюдать за тем, какие позы принимает её тело, и без того изящное, стройное, оно ещё и позерствовует с естеством. Как будто из-за угла сейчас вот-вот высунется фотограф с камерой и запечатлит красивую рефлексию моей сестры. Даже спала Оля красиво, сидела за столом красиво, её острые локти врезались в край стола, ибо она считала свои руки короткими. Хотя ела не по правилам этикета: не могла понять, как можно есть грейпфрут ложкой, а суп – от себя. При этом она часто посещала общепиты, особенно излюбленным местом у неё был мой ресторан. Оля являлась туда два раза в неделю, один раз, прогуливая уроки истории, второй раз – на выходных с друзьями. По словам официантов занимает она всегда разные столики, приходит иногда, сменив в себе абсолютно всё, включая манеры и тембр голоса. Щипает официантов за попы, наговаривая им что-то пошлое, сидит ненарочно красиво и развращает своим ещё детским голосом. В ресторане моя сестра оставляла приличные суммы, иногда заказывая кальян с ванилью и фотографируя себя с ним, часто брала себе панакотту и жевала её, сморщившись. Оля объясняла в пятисотый раз официанту, что от настоящего вкуса сладкого её тошнит, но продолжала есть, рассказывая об этом блюде. Один раз она пришла в депрессии и попыталась вытребовать у бармена бутылки виски и кока-колы, за что пришлось её выставить. Выставляли мою сестру редко, с Алёной она ни разу не виделась, только на встрече в доме у Вити.       Сам в ресторане я появлялся тоже около двух раз в неделю, обычно это были среда и суббота. В такие дни людям тяжелее всего включаться в работу, мои посетители заказывали обычно наборы еды, обходясь наименьшими средствами, любили моё место за то, что оно жило с их временем. Мой ресторан так и назывался «Время», антураж в нём был соответствующий: на стенах множество часов, нарисованных и повешенных. Светильники, разрисованные под часы. Постоянным клиентам в их дни рождения приходили качественные часы в коробочках. Излюбленным блюдом у всех были мастичные пирожные с циферблатом, мы продавали их по несколько штук или по одному. Не нашлось бы ни одного, кто не попробовал бы этих пирожных. Более того, если вы приехали на ланч, вам сообщат, сколько времени у вас есть на трапезу до начала работы. Контрастирующая мебель: обивка диванчиков и стульев имела цвет розоватого жемчуга, а столики, барная стойка – под цвет чёрного жемчуга. Они не резали глаз, казались весьма приятными и успокаивающими от рабочей суеты. За окнами отлично виден сосновый парк.       Книги о бизнесе, маркетинге и менеджементе я перечитал, когда валялся с ангиной дома перед отъездом в Чехию. Мама тогда каждый пять минут вбегала в комнату, иногда с телефоном в руках, разговаривая по работе. Она проверяла, съел ли я куриный бульон, выпил ли лекарства, я старался всё делать вовремя, чтобы мама не отвлекалась на такие мелочи. Голова в то время раскалывалась, горло болело, а около кровати стояла новенькая стопочка книг, связанных с бизнесом, рекламой и управлением. Вспоминаю себя, в более юном возрасте с таким же восторгом я прочитывал страницы за страницей книги Ильфа и Петрова.       В Прагу я приехал позже на пару недель, чувствовал себя неловко, потому что все перезнакомились, мало кому хотелось общаться с опоздавшим, у которого льются из носа сопли, а через каждые пять минут его разрывает кашель. Никому не хотелось понимать моего состояния. А я брёл по коридорам, передо мной открылась самая последняя дверь в коридоре, то была комната Вампира. Его бледная рука исчезла за косяком, я подошёл поближе, испытывая любопытство. На улице в тот день было солнце, поэтому Вампир уже тогда заклеил окно привезёнными английскими газетами, заставил стопками книг и парой чемоданов. Руки его были в бинтах: ещё не отошедшие от солнечных ожогов. Парень выглядел бледно и худощаво, он рассказал мне едва слышным, растягивающим гласные, голосом, что приехал из путешествия по Англии. Что такое «путешествие» в понимании Вампира, я не знал. Он же ездил по местам, отмеченным в книге Конана Дойля, Стокера, Генри, Гюго и других писателей, ходил он по этим местам «пешком». В понимании Вампира «пешком» означает временная езда на транспорте, какой-то период ходьбы шагом и прочее. К концу его рассказов я понял, что пора завести тетрадь или записную книжку с замысловатым названием «Мир в понимании Вампира». Я сохранил её с тех времён.       Вампир сидел прямо, свесив ноги с кровати, не жестикулировал руками и не моргал, возникало ощущение в первое время, что мой собеседник – манекен. Иногда Вампир жутко разворачивался, глядя в глаза, и я вздрагивал. Робким голосом он спрашивал: «Не пугаю ли я тебя? Хорошо ли тебе со мной?» - со временем я в полной уверенности стал отвечать ему, что мне с ним хорошо.       Его истории заканчивались, не успев начаться. Понравившиеся не вылетают из головы до сих пор:       «Поле подсолнухов. Хмурое небо. Я мечтал сделать фотографию на фоне этих ярких цветов. Они были ярче солнца, но не причиняли ожогов. Желто-солнечные цветы подняли свои головы в воздух, и их желтизна ослепляла и радовала глаз. Я вытянул руку в открытое окно, коснулся цвета, погладил тысячи цветов в доли секунды, пропустив через пальцы душистые, гладкие лепестки, цвет действительно не жёгся, он проскальзывал под ладонями, пока я гладил его, он отзывался тепло, потоками ветра», - так я узнал, что цвет можно не только увидеть, но и пощупать.       «Мне нравится смотреть на небо, затянутое тучами, но при этом я сразу цепляюсь взглядом за голубой просвет», - наверное, это относилось не только к Вампиру, но и вообще ко всем людям. Ведь большинство религий говорит о том, что небо – это надежда. И чистый кусочек неба в пасмурную погоду как никогда радует глаз.       Вампир рассказывал о езде в автобусе, как ему доводилось коснуться руки незнакомого ласкового мальчика. Тот просунул руку между стеклом и сиденьем, кажется, желая разместиться на боку. Вампир ехал позади и коснулся ребёнка в надежде, что тот уберёт руку, но коснулся ласково и тепло. Мальчик ответила на жест: взял Вампира за руку, и с минуту они сидели так, хотя совершенно ничего не знали друг о друге.       «Вереница фар напомнила мне о новогодних гирляндах, тёплых ночах», предрассветное и послезакатное небо для Вампира имели цвет радуги, который он разглаживал по куполу неба.       Во время первой встречи с ним я заметил его особую худощавость, он пояснил это тем, что не всегда ест, предпочитает жить в аскезе. Спал на слишком мягком ортопедическом матрасе из-за хрупких костей, страдал плоскостопием и болью в спине, гемофилией и астмой. Нашу комнату объявили карантинной, когда выяснилось, что из какого-то хостела в Англии Вампир притащил на себе вшей. С нами отказывались общаться, а мы только чесались и смеялись, попутно вычёсывали друг из друга гнид. Смех его был страшноват, звучал, как вой волка на луну, особенно, когда обнажаются белые острые клыки. Вампир редко брал в руки гитару и пел, тогда на гитаре оставались куски его кожи с пальцев, много крови. Несмотря на пугающую внешность ходячего мертвеца Вампир пах сам по себе вкусно, как бы это странно не звучало, но запах его тела отдавал ароматом свежих вафель с карамелью. В модели его выбрала одна эпатажная девчонка с огромной камерой на шее. Она искала «что-то такое», понятное только ей, и увлекалась вампирами. Увидев Вампира, она за неделю превратила его в звезду университета. От этого он ещё больше замкнулся в себе и стал запираться в комнате, из-за моей нелюбви к духоте, Вампир подарил мне увлажнитель воздуха, правда, в виде кладбища. Он не спал ночами и просыпался поздно, рисовал мрачные картинки акварелью и кровью: та стекала по кисточке во время рисования. Однажды на рождественских каникулах мы с ним объездили все концентрационные лагеря со времён Второй Мировой. Любые позы, которые он принимал, напоминали собой ограничение: он никуда не клал локти и колени, не мог сложить ноги по-турецки и постоянно держал осанку, как у балерины.       Я узнала, что за машину купил себе историк. Не просто что-то там… Ни классику, ни «Матиз», ни «Хёндай джаз», а именно «Ягуар» чёрного цвета прямиком из старушки Англии. Как можно было купить себе ЭТО не в кредит, а на копеечную зарплату учителя? Да ещё и начать строить гостиницу на свои же деньги! Сбережения, вклады? Он же из Чехии приехали, может, бизнесменом подрабатывал? Там, наверное, все так делают.       Окси позвонила на следующий день после нашей первой встречи, спросила, пришёлся ли по душе мне её подарок: Окси подарила мне дневник, сделанный вручную! Как вовремя: старый кончился. Окси предложила встретиться на неделе, и я, разумеется, не могла отказаться. Ещё один повод прогулять уроки. Там как раз уроки истории будут!       Мои чувства к Олегу Сергеевичу только усилились, но моё внешнее отношение к нему не поменялось, оно по-прежнему сопровождалось оскорблениями, холодными взглядами, эмоциональным насилием в качестве игнорирования. Разговаривали мы минимально: он просил меня прибраться в комнате - я не отвечала и не прибиралась. А если он всё-таки втягивал меня в непродолжительную беседу, то закономерность такова: чем дольше длится разговор, тем изощрённее оскорбления.       Сучка Алёна звонила каждый день, интересуясь жизнью моего брата. Разумеется, ни один звонок до историка не дошёл: - Алло, Олег? - Вы позвонили в бордель "Трахни меня", шлюшка, - томным голосом прошелестела я в трубку. - Кого хотите ёбнуть? - Что? Олег, это игры такие? - Алёна по голосу пребывала то ли в возбуждении, то ли в начальной стадии истерики. - Вы хотите заказать на себя двадцать мужчин и трахаться с ними весь день? Отличный вкус извращений, мне тоже нравится, секс-игрушки с ними отправить или у Вас уже есть, моя маленькая похотливая блядь! - Вот что значит цитировать де Сада! Сейчас мы обработаем эту суку до конца, что после можно будет цитировать песню "Челси" - "Десять раз перечеркну телефонный адрес твой..." - Какая жалость! - Что? Олег! – Алёна уже орала в трубку. - Тут нет Олега, дешёвая манда, тут есть только твоя киска и моя киска! Жирная, сальная, волосатая киска, я знаю, что твой клитор выглянул из капюшона, а вагина увлажнилась, ведь ты любишь жирных шлюх, как я! – продолжала я ещё более томным голосом. - Олег, хватит! - послышались короткие гудки. Это худосочное подобие стервы впало в истерику, так держать! Все звонки были примерно такими. На третий раз её психика цвета детской неожиданности не выдержала, мы больше не созванивались. Если так хочет услышать голос своего любимого Олега, пусть звонит на сотовый!       Дружки Олега слиняли перед началом новой четверти, а до этого я развлекалась с ними, выходив на второй этаж голой. К этому мероприятию ни один не смог привыкнуть, глаза у них всегда были размером с тарелки, один хозяйственный кусок дерьма по имени Саша был весел и заботлив ко всем. Вечерами он занимал ванную, где танцевал перед зеркалом стриптиз, это раздражало всех. Но даже это становилось терпимым по сравнению с тем, как он готовил! Завтраками, обедами и ужинами все были обеспечены. Саша был в аскезе, ни о чём никого не просил, но сам всем всё нужное давал. Он дружелюбно относился ко всем без исключения, хотя Влад и Макс не могли свыкнуться с его профессией. Но поесть вкусно им нравилось, за это лицемерие хотелось натравить на них инквизицию! - Заенька, тебе так не холодно? – спросил меня Саша, выставив на кухонный стол широкое блюдо, полное бутербродов с салатом и куриным мясом. Я тряхнула слегка растрёпанными волосами и довольно-таки развратно села перед Максимом. - Ничего, что мы тут сидим? – он подавился куском бутерброда, когда я ступнёй мягко погладила его хозяйство через ткань домашних мягких штанов. Заботливый Саша побежал дальнобойщику на помощь, постучал по спине от всей души. Максим откашлялся, и уставился на мою грудь, из-за скрещенных рук выглядывали аккуратные розовые соски: - Закрытая поза – скрещенные руки и ноги говорят о замкнутости человека, значит, ты все-таки стесняешься, - Олег Сергеевич вышел на кухню, как всегда аккуратно одетый в костюм, осмотрел нас и пожелал всем доброго утра и приятного аппетита. На меня он посмотрел в последнюю очередь. За пару дней до окончания каникул историк ездил в школу по делам, поэтому пару последних дней его солидный вид мозолил мне глаза, напоминая, что каникулы подошли к концу. - Проклятый извращенец, - фыркнула я. – Облапал всю. - Я понял, что ты сюда спустилась в таком виде, чтобы поднять себе настроение в качестве букета комплиментов-стояков, - спокойно ответил историк. В его глазах явно осталась ещё какая-то непроизнесённая мысль. Я улыбнулась и раздвинула ноги чуть шире, Максим опять подавился, на этот раз чаем. - Зайка, тоже бреешь? – вопросительно смотрел на меня Саша. – Так хорошо выбрито! – он похлопал по спине Максима. - Не спорю, для девушек это ювелирная работа – идеально выбритая промежность, - я улыбнулась и отхватила бутерброд не самых крупных размеров. Между ломтиками тостового хлеба лежал зелёный лист салата и кусочки варёной аппетитной курицы, пропитанный домашним майонезом. Я осторожно откусила часть, прожевала, облизав уголки губ. Максим вздрогнул, пальцами на ногах я сжала его член, который уже потвердел. - Общайтесь за этим где угодно, но не в месте, где все жрут, - фыркнул Влад с набитым ртом. Крошки полетели из его рта на страницы журнала о компьютерах.       Эта каланча пожарная визжала как текущая сучка, когда пришёл по почте этот журнал. Пришлось врубать хэви металл на весь дом, чтобы заглушить его радостные вопли! - Слышь ты, кусок дерьма, что-то не нравится, вали жрать в сортир! Никто слушать не просит, - рявкнула я, глядя на него так, что глаза у программиста округлились. Он уткнулся в свой единственный номер научного журнала и больше ничего не говорил, в моём обществе точно.       Парней заставляли заткнуться длина моих каблуков, взгляд, голос и длинна ногтей. После такого арсенала, надо догадаться, победа будет на моей стороне. А быть у женщины под каблуком – смертельно опасно для мужской жизни.