Знакомься, это... Твой старший брат

      Дима съел две чашки супа, приготовленного Олей, и стал выглядеть ещё довольнее, несмотря на опухшую добрую половину лица, которую я впечатывал в пол от всей души. Сестра вышла из-за стола, в миг превратившись из химеры в одомашненную милую и пушистую кошечку. Она вынесла из кладовки пуховое одеяло и подушку, при нас, виляя бедрами, вышла на балкон в коротких шортах и вытряхнула вещи от пыли, а после заправила уютную кровать на диване, села рядом на пол и уткнулась лицом в книгу. Мы с Димой пребывали в недоумении, глядя на Олю с глазами по пять рублей. — Что на неё нашло? — шёпотом спросил я. Качок только пожал плечами.       Хотелось спросить, что такого с ней сделал Дима, что Оля вдруг стала всё делать по дому со страшным удовольствием. Мама говорила, что её невозможно заставить прибраться в комнате или вымыть посуду. Тогда каким образом она приготовила такой вкусный суп? Я всматривался в безмятежное и счастливое лицо, которое даже приобрело приятный румянец от холода. Верилось в её затишье с трудом, хотя даже во взгляде появилось то, чего раньше не было: желание быть верной, покорной, желание любить и быть любимой. Мне стало тошно, я чувствовал себя отцом, теряющим дочь, уходящую во взрослую жизнь. Оля стала ещё дальше от меня, чем была. Отец будет не в восторге. Спросит: «Что ты делал в Чешском университете столько лет, если не можешь поставить на место такую кичащуюся сучку, как Оля?» — ответ на этот вопрос будем знать я и Вампир. Сейчас кичащейся сучкой я назвать её не мог совсем, просто не мог понять, как она увиливает, почему играет или не играет. Что стряслось в её жизни, что заставляет её так действовать? Несмотря на небольшую популярность в классе и школе, Оля пользовалась симпатией у большинства парней. Я вспомнил, как зашёл в класс по информатике, Оля залезла на колени к Косте Рябушкину и помогала ему с предметом. На её дне рождении все раздевали взглядом именно её, а не остальных девушек, хотя одета моя сестра была прилично. Дело было, наверное, именно в подаче, ведь с большинством девушек Оля своё общение прекратила, общалась с парнями, те отмечали, что видят в ней именно хорошую подругу. Правда, взгляд у них был зверский, собственнический.       Я сидел за столом, продолжая рассматривать Олю и пить чай. Затихшая, приготовившая постель своему нынешнему бойфренду, читающая книгу, расположившаяся не как её любимый персонаж в кресле, а на полу. С тёплой улыбкой во время чтения, поющая… Неужели она и вправду его любит? Или экспериментирует? Второе начало было сильнее первого, я смотрел на Диму и собственным глазам не верил. Почему он, а не я? У меня есть машина, я образованный человек, имею собственный бизнес, много денег, интеллигентный, талантливый, подтянутый… Правда, внешностью немного не вышел. Но как мне можно было предпочесть гору мышц, обтянутую кожей?! Я вышел на балкон, вдохнул свежего воздуха. Возможно, что уроки в школе берут своё, у меня едет крыша. А может, едет крыша по той причине, что я не понимаю поступков своей сестры, которая понравилась Максиму. Саша мечтал съездить с ней на шопинг, Влад с покрасневшим лицом рассказал, что ему нравятся её руки и интерес к информатике. Вампир был восхищен её гитарой. А я вижу её полностью. Почти каждый день слышу звуки гитары и её любимой музыки, нахожу в тетрадях рисунки и отрывки из её рассказов, вижу её обнажённое тело в ванной, потому что она предпочитает не закрывать дверь. Чувствую запах её тела, когда заправляю её постель.       Неужели она опять играет с нами? Манит в очередной свой розыгрыш? Из-за неё я разучусь верить людям каким-либо образом. Отлично играет на чужих нервах, не касаясь струн своей болгарской гитары. А сейчас шелестит страницами книги, выглядит внимательно и сосредоточенно. С такого ракурса её ресницы кажутся пышнее и длиннее. Моё тело вздрагивает, когда Оля улыбается чему-то в книге, потом тихо смеётся. Глядя на неё, я тоже хочу смеяться. Внутри всё сжимается, я осознаю, что попал в её капкан окончательно. Понимаю, что хочу приехать и сказать Алёне, что расстаюсь. О таких истериках и скандалах с Олей мечтает ДОМ-2. Но вряд ли она так безнравственна, если ходит в магазин и всю сдачу скидывает в коробочки для пожертвования. Искренне верит, что те улучшат жизнь малоимущих, детей и животных в приютах. Иногда она сама наивность, которая верит в чудеса. Маленькая девочка живёт в ней до сих пор.       Не выдерживаю так сидеть и ухожу одеваться. Ловлю себя на мысли, что в моё отсутствие Оля и Дима могут переспать, заставляю себя помыть посуду и уйти из гостиной. После ухожу, улыбаюсь как идиот, когда слышу от Оли: — Возвращайся скорее, приготовлю ещё что-нибудь к вечеру.       Минут пять сижу в машине и понимаю, что забыл, какая педаль служит газом и как включить заднюю передачу? Ещё раз думаю о сексе Оли и Димы, хотелось бы застать их за делом. Если моя сестра играет, пусть это никогда не заканчивается. Чёрт, как давно я скатился до любовных и сопливых мыслей? До меня доходит это лишь тогда, когда я почти приехал к своему ресторану.       Швейцар с широкой улыбкой встречает меня, доброжелательно говорит: «Добрый день, Олег Сергеевич», — наверное, его тошнит от этой фразы уже давно. Пора предложить ему отпуск или повысить в должности. Но у него отличное чувство юмора, доброжелательный характер по натуре, где я ещё таких найду? Поднимаюсь в свой кабинет и чувствую, как ребра ноют и чешутся под корсетом.       Алёна на своём рабочем месте красит ногти. При виде меня не поднимается. Так и сидит. Даже не смотрит. Она выставила на письменный стол весь свой маникюрный арсенал, даже компьютер задвинула в самый угол, лишь бы поместилась ультрафиолетовая лампа для сушки лака-геля. Интересно, где она всё это хранит? В своём клатче? Усмехаюсь по-доброму, осмотрев Алёну. Она худая, с длинными волосами, острыми скулами, очень похожа на русалку, как только её лак высохнет, она прибежит и потребует с меня секса. Осматриваю стол, на котором виднеются царапины от её ногтей. Надо же, какие лаки стали выпускать, если ногти превращаются в грабштихель?       Рассматриваю все важные дела, обнаруживаю бумагу о скорой аккредитации. Алёна молчит как рыба об лёд. Потираю виски и стараюсь почесать сломанные ребра. Смеюсь над объяснением ситуации врачам и ещё раз гляжу в бумаги. От смеха всё заныло, сделалось ещё хуже. В кабинет входит Алёна, громыхая на каблуках, но при этом пытаясь изобразить бесшумную змею, которая потирается накачанными ягодицами о косяк, поглаживает рукой со свежим маникюром. Ногти длиннее раза в полтора, чем в прошлый раз: — Ты молчала об аккредитации! — выдаю я.       Алёна виновато замирает и смотрит на меня. Некрупное лицо в форме сердечка, идеально прямые непослушные волосы за ушами и лежат на плечах, длина их достигает поясницы, серые мелкие глаза подведены сверху серебристым, нарощенные ресницы хлопают. На теле платье в обтяжку, демонстрирующее современную моду. Накачанные ноги, грудь и попа, живот и спина почти сливаются, талия сантиметров сорок. Алёна часто напрягала свой пресс, демонстрируя кубики. Грудью её можно было выбивать кегли в боулинге. Такие же круглые и твёрдые. На шее крупное украшение, на ногах туфли на высокой шпильке. Подмечаю страшно худые и кривые ноги с тонюсенькими щиколотками, ступни сорок второго размера. Вспоминаю значение слова «секретарша», которое Оля однажды рассказала на обществознании: «Женщина, выполняющая обязанности секретаря и исполняющая сексуальные желания босса». Именно такой изначально задумывалась эта профессия; Алёну устраивает, справляется она только со второй своей обязанностью, да и трахает скорее она меня, чем я - её. На этот раз Алёна не подходит к столу, не закидывает на него свои длинные ноги в обуви, а стоит в дверях. Я бы дальше сегодня не пустил. Состояние не то, да и настрой тоже. — Аккредитация через две недели, — повторяю я. Секретарша молчит, от этой тишины я раздражаюсь. Что за женщины пошли?! — Ты был занят, — Алёна пытается разрядить обстановку своим голосом. Раздражаюсь только сильнее. — Сообщение нужно было написать! — фыркаю я, откидываюсь на спинку стула, позабыв о сильно ноющих рёбрах. — Я не… — Пошла вон отсюда! — я стряхнул на стол бумаги и потребовал принести мне чай с лимоном и мёдом. Впервые я накричал на Алёну и вспомнил своего отца. У Оли есть все причины, чтобы не любить его. Я бы тоже не любил… Внутри меня что-то сломалось, порвалось… Возможно, это же я порвал и в Алёне. Что-то такое, что мы называем добротой. К Алёне я всегда относился снисходительно, покупал ей вещи, даже машину подарил. Она любила меня за то, на что Оля даже не посмотрела. Последняя видит во мне лишь историка, её классного руководителя, которому она зачем-то призналась в любви. Алёна вошла в кабинет, ко мне в чашку с чаем упала чёрная слезинка. — В этом мире всё нормальное умерло, — твержу я самому себе. Секретарша, не поднимая глаз, уходит. Думает, что я пойду за ней… Ни за что. Никогда. — Алло, Игорь… Для тебя есть отличное предложение. Качок, правда, немного потрёпанный.       Я и Дима приехали в мой ресторан, Игорь уже был на месте, коросты с лица Димы постепенно сходили и были обильно смазаны вонючей мазью. Выглядел он зажато и смущённо. Змеиный мешок сутулился, пока шёл до столика. Игорь — мужчина среднего роста, обучался в Москве, занимался раскруткой моего бизнеса. Одет в дорогой костюм, в руках держит собачку с кофейной шерстью. Она переползла на стол и стала слизывать сливки с куска торта: — Добрый день, — здоровается Дима, глядя в пол. Игорь усмехается, даже не встаёт и не протягивает руку, что вызывает у качка недоумения. Мы с Игорем обменялись некрепкими рукопожатиями: — Добрый, кто ж тебя так? — он взял Диму за лицо, сжал нижнюю челюсть мёртвой хваткой и осмотрел ту половину лица, что красовалась коростами. — Не поделили масло на соревнованиях, — отмахнулся я. — Перестань смущать его. — Глаз-алмаз, как всегда… Спрашивается, где ты находишь идеи для творчества? Он, конечно, ещё зелёный, ни черта не знает, но это даже на руку. Меньше красоваться будет. А то привели вчера одну… Заявила: «Делайте из меня звезду». Ей Славик показал на член, сказал: «Ну, становись, сейчас сделаем!».       Дима слушал нас с ошеломлённым лицом, я мягко и дружелюбно похлопал его по плечу. Дима пёс, которого я отдаю. Лишь бы с Олей поменьше времени проводил. — Ну, что… Вот контракт, — он достал из папки файл и протянул его Диме. — Подпишись, и будет тебе счастье в жизни. — А что будет-то? — Деньги в карманах, слава, тёлки — вот что будет, — пояснил Игорь, глядя на качка как на умственно отсталого. Дима смотрел на меня вопросительно: — Не стесняйся, сам ещё потом спасибо скажешь, — улыбнулся я, стараясь быть максимально мягким. Меня захлёстывало эмоциями, пока Дима царапал свою подпись ручкой на отведённом месте после прочтения условий. — «Спасибо за покупку», — смеётся Игорь. — За покупку? — Дима вопросительно смотрит. — Да, пацан, тебя купили за пару миллионов рублей, — ответил Игорь, даже не глядя в сторону качка. — Завтра едем на съёмки в Москву, собираешь шмотки, в пять тридцать утра ждём в аэропорту.       Я незаметно облегчённо выдохнул. Я купил Диму, я сделаю всё, чтобы он был подальше от Оли. POV|Дима       На меня никто не посмотрел, я был каким-то пустым местом, ведь если в мою сторону обращались взгляды, то все они были сквозь. После подписания контракта я смотрел в окно, пока Олег и Игорь пьют чай, собачка Игоря, тупорылое существо на тоненьких ножках вылизывало верхний корж торта, избавляя его от сливок: — Ах ты, маленькая сучка, — взвизгнул Игорь, увидев действия своей шавки только сейчас. — У тебя же начнётся понос со взбитых сливок, — он прижал к себе собаку и начал с ней лизаться, целоваться. Обо мне вспомнили лишь на выходе. Олег Сергеевич сел в машину, попросил меня съездить домой и сказать родителям, что я уезжаю в Москву.       Следующий день был суматошным, я прибыл в Москву, даже не побывав там. На майбахе меня увезли в одну из студий, где сначала я просто сидел и ждал три часа прихода каких-то важных мужчин. Меня развлекала секретарша, которая каждые пять минут делала селфи. Она назвала меня неудачником и успокоилась, продолжая фотографировать саму себя. Пришло трое мужчин, они все осмотрели меня с ног до головы. Потом велели ехать в какую-то студию и назваться f46tc9j3. Еле запомнив название, я поехал на метро в эту студию. Адреса, разумеется, мне никто не дал. А когда я попытался его разузнать, меня обозвали идиотом и сказали: «Google тебе в помощь, парень». До студии ехать предстояло пару часов, а я должен был быть там через пятнадцать минут. И я им тут хоть землю жопой жри. Мне удалось приехать спустя полчаса, один мужик наорал на меня, пообещал вытрахать, второй ответил: «Чего же ты так рано, малыш?»       Меня крутили и осматривали, заставляли раздеваться и одеваться, делали фотографии, накладывали грим и редактировали моё лицо в Photoshop. В девять часов вечера я освободился, меня отвезли в гостиницу, где в номере сидел Олег Сергеевич, читая газету: — Как прошёл день? — с любопытством спросил он, не отрываясь от чтения. — В этой Москве все такие похуисты? — выдавил из себя я. Сколько оскорблений и грязи я увидел в столице, аж в горле першило, а до красоты гостиницы не было дела. Я устало прислонился к стене. — Я тебя спросил, как прошёл день, а не о том, как тебя все задолбали, — историк повернулся ко мне. — Какое Вам-то до этого дело есть? — фыркнул я, посмотрел в окно гостиницы. В темноте внизу сверкали фонари, было видно Петровский пассаж. Красиво… Одна из самых дорогих гостиниц. — Я учу тебя правильно разговаривать с обществом, в которое ты попал, — выдохнул брат Оли. Я виновато уставился на него. — Завтра у тебя съёмка. Первая для рекламы, вторая для журнала. — Так быстро? — вопросительно смотрю я. — Ты им понравился, выкрутился же как-то из ситуации, они любят находчивых, но молчаливых. Ты то, что им нужно, — слово «они» Олег Сергеевич произносил по-особому, будто говорил о какой-то секте. Я пытался улыбнуться: — А что делать с моими шрамами? Их откорректируют? — Ещё бы… — Олег Сергеевич усмехнулся. — Ложись спать, завтра тебя будут рвать на куски ещё больше, чем сегодня.       Я проверил телефон, сообщение от Оли. «Видела твою фотографию во всю стену», — смеюсь. Глупая, рановато ещё. Но хотя бы что-то заставило меня оторваться от этой рутины и улыбнуться.