Знакомься, это... Твой старший брат

      Я быстро переоделся и появился в школе, учителя приветствовали меня, беспокоились о состоянии здоровья. Я уже и забыл, что на сонную голову наплёл директору о том, что у меня диарея. Учителя шарахнулись меня в учительской, когда я перепутал чашки. Даже не буду спорить, что в моё отсутствие они проведут дезинфекцию. На улице шёл снег, я тихо вошёл в кабинет.       Класс сидел, когда я вошёл. Останавливаюсь около кафедры, не глядя на учеников, они встают, минимально сопровождая свои действия шарканьем и скрипом школьной мебели. С лицом Александра Македонского перед военным походом осматриваю учеников, строгим взглядом смотрю на ребят, которые опираются на парты: — Доброе утро, дети. Знаете, я хотел вас назвать спартанцами, — начал я и выдержал паузу. Класс встретил меня разными восприятиями. Кто-то был обрадован, кто-то удивлён: — А почему хотели? — не выдерживает Лучинин Коля. — This is Sparta! — комментирует Кирилл, вставая в важную позу. Я строго смотрю в его сторону, Кирилл смолкает, но потом интересуется. — Так почему хотели-то? — Сами подумайте, посмотрите на себя, как минимум. Вы приветствуете учителя и как стоите? Кто-то уже позволил себе приземлить булочки, кто-то повис на парте. Шестнадцать лет — тяжёлый возраст, радикулит, склероз, артрит, артроз, гипертония, брадикардия, варикоз.       Ребята переглянулись и тихо засмеялись. — Ну утро же, помилуйте, Олег Сергеевич, — Кириллу, видимо, хотелось поговорить со мной, так как соседка его болела. — Дорогой Кирилл, основатель русской азбуки, позволь продемонстрировать тебе, как это приветствие выглядит со стороны, — ответил я спокойно. Время от урока шло, значит, я могу оставить их на всю перемену и ещё на дополнительные занятия. — Давайте, — парень довольно кивнул, его светлые глаза радостно сияли. Хоть у кого-то хорошее настроение. — В таком случае выйди за дверь, а я буду на твоём месте. Ты входишь в класс и приветствуешь учеников, как и я.       Кирилл, осчастливленный своей миссией оторвать от урока как можно больше времени, важно пошёл к двери, вышел. Я расположился на его месте: — Все садимся, — велел я ученикам и сел за парту. Она пропахла духами и сигаретами. Дешёвый аромат, сигареты Kent. Я выдохнул, а когда Кирилл появился, лениво встал, опираясь на парту. — Здравствуйте, дети, — важным голосом начал Кирилл, входя в класс. — Ай-я-яй, Олег Сергеевич, как Вы плохо стоите.       Я упал на парту лицом вниз, еле справился с желанием уснуть. Все смеялись. — Олег Сергеевич!       Я поднялся и пару секунд постоял, демонстрируя поведение учеников. — Ты чувствуешь моё уважение? — я поднялся со своего места и направился к учительскому столу.       Кирилл мотнул головой, я тихо и незаметно выдохнул и обратился ко всему классу: — Дети, почему я у вас вместо истории веду уроки этикета? Учитесь разговаривать нормально, а не трясти головами, как лошади. Отвечайте на вопросы словами «Да» или «Нет». Вы же люди. — Мы не дети, — Кирилл пошёл к своей парте. — Правильно, вы недоделанные спартанцы, то есть, писюносцы, — подметил я, наплевав на вежливость. Не успокоятся же, лишь бы последнее слово за собой оставить.       Класс выпал от смеха, я завис взглядом на парте, где сидела Оля. Сердце противно щемило в груди. Как? Почему? За что? Сама же сказала, что любит. Наклоняюсь за куском мела — кафедра пустая. Я тихо выдохнул. Соберись, сейчас ты учитель истории.       Дворцовые перевороты. На доске пишу название темы, дату. 1725-1762. Сзади все тихо записывали материал. Я разворачиваюсь к ученикам. — Итак, ребята, кто оставил Российскую империю в 1725 году? — интересуюсь я. — Пётр Первый? — спросил Борис Котельников. — Это вы у меня спрашиваете? — я опустил очки на переносице. — Вопрос на вопрос, — рассмеялся Чижкин Вадим, явно подумав, что он остроумно пошутил. — Вы ж учитель, — снова вставил свою реплику Кирилл Желнин. На его словах захихикали девочки на задней парте. — Пропускаем пустые комментарии, — сурово отрезал я. — О, то есть с лекции можно свалить, да? — Вадим атаковал репликами. — У вас опять весна началась? — я строго посмотрел на класс. — Соломоновой нет, мы развлекаем публику, — усмехнулся Кирилл.       Я потёр переносицу и резко указал на дверь: — Желающие подкачать язык — за дверь, качалка там.       Больше никто не перечил. Мы развивали тему, а вместе с тем на доске появлялись имена, причины, даты. Остановились на Анне Леопольдовне. Ребятам после урока дал задание на дом: написать эссе на тему «Под чьей властью во времена дворцовых переворотов вы хотели бы остаться?». Разумеется, если кому-то никто из правителей тех времен не приглянулся, он мог написать своё эссе, основать свою точку зрения. POV| Оля       Люблю уходить по-английски: бе слов, писем и многоточий. Вообще, как ни обидно, большинство любят такой способ ухода: оставлять всё без известности, —, а потом ломай себе голову из-за этого интригана.       Сводный брат не знал, где я, но домашние задания получал регулярно. Приходили они по электронной почте, но каждый раз по-разному. Для передачи использовалось не менее пяти доверенных людей, которые доставляли домашнее задание по определённой системе. Я пересылаю домашнее задание одному из них, он — другому, и так далее, пока не дойдёт до Олега Сергеевича. Цепочки никогда не повторялись, поэтому угадать комбинацию и местоположение людей, а тем более моё, невозможно. Деньги с его счёта улетали, но откуда-то появлялись в больших и больших суммах. И нередко вся гостиница слышала мои истерики: «Да что же это такое? Я всё трачу и трачу деньги, а они всё не кончаются и не кончаются! Как это муторно — тратить деньги!»       Очень нравилось то, что о моих планах и целях не знал никто. Так было легче действовать: без посторонних, без сплетен, без лишних слов и различных точек зрения. А в результате шокированные лица окружающих. Люблю так делать…       Дима очень скоро стал популярным, иметь с ним селфи мечтала каждая уважающая себя жительница Москвы. Борода у него отросла довольно-таки быстро, я придавала ей лоск триммером. Глаза у Димы быстро стали сиять от нарастающей славы, он как-то быстро повзрослел, осознав, куда попал, и стал выглядеть ещё сексуальнее. Все его старые вещи выбросил Виталий, пока Дима был на съёмке модной рекламы. Я сидела в номере и смотрела, как Виталий собирает все его вещи в один из бумажных пакетов с модным брендом: — Что ты делаешь? — поинтересовалась я, оторвавшись от телефона. — Избавляю его от старья, — самодовольно фыркал Виталий, сминая и швыряя вещи Димы, в которых он приехал, в пакет. — Прекрати, — велела я. Виталий будто и не слышал, а лишь продолжал своё дело. — Эти тряпки ему не нужны. — Это не тебе решать, — пояснила я. Виталий застыл около толстовки, подхватил её, сумку, направился к двери. Я присела на корточки и прыгнула с дивана на Виталия, выхватывая сумку. Тот от рывка ударился лицом об косяк, отделанный деревянным красивым плинтусом и попятился назад. Я пихнула его вперёд, руками расстегнула штаны и вытащила член с яйцами наружу. — Что ты делаешь, тупая пизда, отдай мне сумку! — заорал Виталий, пытаясь скинуть меня с себя. Его крупные ладони нащупали мою макушку, он попытался схватить меня за волосы и ударить головой об пол, я увернулась и разодрала ему лицо. — Ах ты, сука! — заорал он, скинув меня с себя одним рывком. По лицу мне прилетело с полна, с губы потекла кровь, первая капля забеременела и лениво шлёпнулась на пол.       Виталий сидел с расстёгнутыми штанами и вытащенным из них членом, я закричала: — Помогите, насилуют!       В комнату ворвалось два швейцара, следом мужчина в костюме. — Сучка, тупая пизда! — орал Виталий, пытаясь заправить своё хозяйство в джинсы. Но он так торопился, что несколько раз прищемил себе уздечку. — Он пытался меня изнасиловать, — поскольку свидетелей не было пару секунд, я успела снять с себя шорты и трусы до колен. — Тварь, — Виталий сел на полу, лицо его кровоточило, капли крови собирались в бороде. — Он пытается меня изнасиловать, — тихо ответила я. Виталия скрутили в долю секунды, вызвали полицию, меня отнесли в ванную, посадили на пуфик, отмыли и переодели, напоили валерьянкой. Пришедшая горничная отмыла кровавые пятна, я попросила её за дополнительную оплату припрятать сумку с вещами Димы, выстирать их и погладить. — Для Вас так важны эти вещи, почему? — поинтересовался у меня один из швейцаров, когда меня отпаивали валерьянкой. — Вдруг ему захочется вернуться в прежнюю жизнь, я не хочу лишать его этой возможности, — я спрятала ноги под себя, на которых теперь красовались синяки. Иногда ради своей цели и красоты не жалко. Губа распухла и болела, её тщательно смазали какой-то дрянью, нельзя было ни есть, ни пить, зато эффект обещали обалденный. Виталия забрали в участок, его не выпустят оттуда ещё долго, я позаботилась.       Дима приехал поздно вечером, я вернулась с массажа довольная и отдохнувшая, просто утонула в его объятиях: — Добрый вечер, — Дима уткнулся носом в мою шею. Настроение у него было хорошее. — Отвернув к другому ближе плечи И немного наклонившись вниз, Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер…» Я отвечу: «Добрый вечер, miss», — ласково ответила я, погладила качка по волосам, пока он мягко покачал меня. Горячее дыхание согревало кожу. — Ты вкусно пахнешь, — Дима поцеловал меня за ухом, прижимая к себе. А вот Дима пах не очень, от него пахло его духами, женскими духами, сигаретами, дорогим шампанским, даже псиной. — А ты впитал в себя все запахи элитной столицы, мой дорогой друг, — тихо фыркнула я. — Да, я знаю, — меня подхватили на руки, унесли и положили на софу. Я довольно прикрыла глаза, тело после массажа было слишком расслабленным, хотелось спать. Дима разделся и ушёл в ванную, его костюм от Corneliani висел рядом на стуле. Я развернулась и посмотрела на огни ночного города. Красиво. Просто потрясающе. Но чего стоит блеск этих огней…