Сумрак неизмеримый Гордости неукротимой, Тайна, да сон, да бред: Это — жизнь моих ранних лет. Этот сон был всегда тревожим Чем-то диким, на мысль похожим Существ, что были в былом. Но разум, окованный сном, Не знал, предо мной прошли ли Тени неведомой были.
Эдгар По. Имитация
Дальше всё было предельно ожидаемо. Конечно же, все они — Эмма, и Лора, и даже здоровяк Бобби — пошли за Трэвисом, быстро и молча, и каждый думал о своём. Лора чёрта с два упустила бы шанс отомстить всем мерзким сволочам, замешанным в этой истории. У неё была нормальная жизнь, нормальная мечта — стать, блядь, ветеринаром и поступить в университет, а желательно — не одной, а вместе с Максом. И что теперь? На всю жизнь изуродована, парня у неё пристрелили, как бешеную собаку, и вдобавок дома все думают, что она пропала без вести с концами и уже покоится где-нибудь в безымянной могиле. Всё пошло прахом, и мириться с этим Лора не планировала. Уж если загорелось, пусть, мать вашу, полыхает! Такой она была человек. Эмма знала, что останется одна в этом лесу. Шериф пошёл спасать мамашу, от которой только и осталось что кусок блузки, весь в крови. У него пунктик на то, чтоб из кожи вон, но всех спасти. Он перед кем-то, наверно, всё время выслуживался, вот по привычке и продолжает. Лора — эта девчонка из отчаянных, и Эмме почудилось, что она даже осталась всем довольна, потому что с энтузиазмом вышагивает по лесу и не выглядит ни напуганной, ни уставшей. А сама Эмма… ну, на дуру она не похожа, чтобы шастать по Хэкеттс Куори в полном одиночестве. Ещё бы предложили разделиться, дебилы, как в фильме ужасов. Хотя одна она не осталась бы, в любом случае у неё при себе — ручное чудовище. Взглянула на Бобби, и её передёрнуло. Эта громада мышц и наивного обаяния трусцой бежала рядом с Эммой. Рядом и поодаль одновременно — удивительная тактичность для кровожадной твари. Бобби (отвратительное имя, так называют только тупых деревенщин откуда-нибудь из Оклахомы или Квебека) был огромной проблемой для всех троих, но никто не осмелился бы прогнать его. Да и бесполезно — он всё равно преследовал бы их, только держался подальше. Сам же Бобби бежал за людьми, потому что обещал себе и па обещал тоже, потому что сожрал его и очень провинился что его девчонка не пострадает и доживёт до грёбаного рассвета, как и Трэвис. Ну и, хрен бы с ней, эта противная одноглазая — тоже. Тут Трэвис остановился и вслушался. — Слышите? Все смолкли. Эмма заозиралась; в лесу тихо. Он кажется даже безжизненным, хотя все знают — это обманчивое впечатление. — Я ничего не слышу, — шёпотом ответила Эмма. — Вот и я, — кивнул Трэвис и помрачнел. — Это хреново. — Господи! — прошипела Эмма и толкнула его в плечо кулаком, не сдержавшись. — Я как дура вслушивалась, а должна была услышать громкое и звонкое нихуя?! Да вы надо мной издеваетесь! — В лесу так тихо быть не должно, — огрызнулся Трэвис. — Птицы, животные… хоть что-то, понимаешь?! Он посмотрел вперёд и прищурился. — В любом случае, мы идём по следам. По следам из крови и явно — тела, волочимого по земле. — Любезно оставленным кем-то, чтобы мы их точно не потеряли в такой-то темнотище, — добавила Лора. — Думаете, это ловушка?.. Эмма сказала и сама себе не поверила. Ловушка — чья? И на кого? На них? Трэвис с сомнением покачал головой. — Оборотни ловушек не устраивают. Да и не стала бы ни одна такая тварь тащить за собой ма… — он сглотнул и запнулся. — … пойманного человека. Сожрал бы, и дело с концом. — Это правда, — задумчиво согласилась Лора. — Тогда кто оставил следы? Кто нёс тело? Лес исполинскими деревьями окружал их со всех сторон; небо, окружённое поволокой дымно-чёрных туч, мрачным зерцалом глядело на одинокую четвёрку. — Не нравится мне всё это, — мрачно сказала Эмма. — Надо вернуться назад. Стоило ей проронить это, как на пряжке ремня у Трэвиса громко плюнула шипением чёрная рация. Все вздрогнули — Бобби же вытянул длинную шею и привстал на задние лапы, с любопытством вслушиваясь в новый плевок… …пш… Тр… пш… пш… п…пш… вис… — Это она. Хэкетт снял рацию и сразу нажал на кнопку сбоку. Сглотнул, на виске даже выступила пульсирующая жилка. — Констанс, приём. Это Трэвис. Твои координаты?! Он отпустил кнопку, чтобы войти в режим обратного приёма, и тревожно посмотрел в никуда, с замиранием сердца выжидая, когда снова услышит голос матери. Эмма нахмурилась, глядя на круглый динамик. …пш…пш…пш…моги… — Помоги, — быстро перевела Лора. — Я понял, — рыкнул Трэвис. Бобби заложил заострённые уши назад и медленно осмотрелся. Эта тишина, этот лес, залитый по прогалинам лунным светом, и этот сигнал — всё заставляло нервничать. И он нервничал, потому что звериная интуиция вопила: ничем хорошим это не кончится. И снова Трэвис нажал на кнопку, поднёс рацию к пересохшим губам, над которыми была полоска тёмной щетины. — Твои координаты, Констанс?! Где ты? …пш…сын…пш… Голос молил, помехи не давали расслышать всё, что она говорила, но рация взахлёб бормотала одно и то же. Сын, сын, сын, сын… помоги… — сквозь шипение в эфире. Сердце у Трэвиса болезненно сжалось, потому что он не помнил, чтоб она говорила с ним таким тоном, вдобавок — это странное сын, сдавленное и почти шепчущее. Разве Констанс на такие чувства способна, кроме как не со своей любимицей, единственной внучкой, Кейли?! У Трэвиса было слишком много проблем и слишком мало времени, но он даже в панике сообразил, что что-то здесь нечисто, и Кейли, чёрт возьми, может быть в этом замешана. Ведь вряд ли она умерла, как бы странно это ни звучало… Потому что вон он, дурачок Бобби. Бегает на четырёх лапах и скулит. Вспомнив о Кейли, он подумал — а зачем Констанс вместо особняка ушла в лес? Не её ли искать, догадавшись, что внучка ещё цела? — Мам, — у него голос тоже дрогнул. Лора посмотрела шерифу в лицо и вдруг заметила, что в светлых глазах почти дрожит блестящая влага. — Приём. Из динамиков чёрной рации послышался хриплый сдавленный стон — вымученный, с присвистом. — Мам?! Он прервал эфир, а когда отжал кнопку, стон не прекратился. Эмма побледнела. Она, и Лора, и Трэвис — все они слушали, как где-то неподалёку умирает в эту секунду человек. А затем — снова помехи. Шипение звучало как насмешка, словно рацию Констанс выронила из руки, оставив навсегда лежать в траве, на лесной мшистой земле. Трэвис нажал на кнопку снова. И снова. И снова. Нет, всё бесполезно; больше в эфир она не выходила, и он сунул рацию обратно в крепление, а после рванул вперёд. — Куда ты? — Она где-то здесь, — бросил он Лоре, которая побежала близ него. — У рации при хорошей погоде, без препятствий, зданий, леса и прочей лабуды, которая, ну, сигнал глушит, четыре-шесть километров радиус приёма. Бобби тяжело фыркнул и устремился за остальными, побежал вразвалочку, по-волчьи высунув язык между клыков. Багрово-чёрное тело лоснилось потом на мышцах под лунными бликами. Эмма покосилась на него и постаралась бежать поближе к Лоре. — Значит, у нас радиус — километр или около того? — Ну, побольше. Но приём плохой, такое чувство, будто там было препятствие побольше, чем лес. — Трэвис озадаченно осмотрелся. — Но в это местности ничего такого нет. Ни вышки, ни охотничьего домика, ничего. Разве что… Они выбежали из лесной чащи на открытый обрыв, посмотрели вниз, где чёрный лес был разделён серебряной поймой змеящейся реки — мелкой, едва доходящей до бёдер. И Трэвис задумчиво закончил, глядя на ту сторону: — …разве что вода.⟣┈┈┈┈┈┉┉⊏•⊐┉┉┈┈┈┈┈⟢
Течение было несильным, но река убегала к горам Роки-Маунтин, так что однажды она где-то там, далеко на горизонте, превращалась в полноводное ревущее чудовище, которое знатно погоняет по порогам в белой пене тех несчастных, кто осмелится войти в воду. Но даже так, в эту спокойную серебряно-чёрную гладь, Бобби Хэкетт не ступил бы ни за что. Его передёргивало от одного вида на воду, а в глотке снова пробуждалось ревущее голодное чудовище. Его бешенству не нравится вода. Он знает — если окажется там, будет уязвим. Нет, никогда! Эмма, Трэвис и Лора не стали снимать обувь — неясно, что там, на дне, может поранить босые ступни. Может, осколок острой раковины, мусор или камень. Да и вода была, мягко говоря, освежающей. Горная река показалась ледяной, когда Эмма вошла в неё по щиколотки и от неожиданности пискнула: — Холодная, чёрт бы вас побрал!!! — А ты думала? — проворчал Трэвис и зыркнул на неё. Он вошёл первым и уже двинулся по мелководью, первым прощупывая правильный путь. Поднял ружьё высоко над головой, и Лора, поглядев на него, сделала то же самое. — Может, подождёте меня здесь? — Хрен вам, — спокойно откликнулась Лора. Она не дрожала, только коротко ругнулась, когда вода залилась в ботинки. — Я пойду с тобой. Трэвис тоскливо вздохнул. Он уже начинал понимать главных героев всех фильмов про копов, где обязательно в пару мрачному следаку дают жизнерадостную особь с полным отсутствием чувства самосохранения. По иронии, ему тоже в напарники досталась Лора, хотя он в компании совсем не нуждался. Эмма обернулась через плечо и посмотрела на Бобби. Оборотень остался на берегу, подойдя к воде так близко, как только мог — сырой песок уже холодил ладони и задние лапы. Он беспокойно наблюдал за троицей и метался там взад-вперёд, мерцая глазами в ночном полумраке. — Что-то он нервничает, — заметила она, ткнув большим пальцем назад. — Он боится воды, — кратко сказал Трэвис. — Она для оборотней губительна, — добавила Лора и ехидно улыбнулась. — Так что, может, в свой баллон для спрея лучше наберёшь водички? — Ой, заткнись. Они уже вошли в воду по бёдра, и Лора с Трэвисом подняли ружья так высоко, как могли. Если наступят в подводную яму, нужно проследить, чтоб оружие не утонуло. Эмма поморщилась. Она замыкала цепочку, и чёрная вода вокруг жутко нервировала её. Давай ты не будешь вспоминать обо всех подводных монстрах, которые могли бы встретиться тебе на пути в ночной незнакомой реке? Достаточно представить, как что-то скользко касается лодыжки или обвивает ногу. Этого хватит, чтобы умереть от разрыва сердца. Они прошли реку уже наполовину, когда Бобби, взад-вперёд рыскающий у самой кромки воды, вдруг увидел там, футах в двадцати, каменную насыпь и топляк — бревно, торчащее наверху. В несколько мощных прыжков он добрался до них и поднялся на насыпь в два его роста высотой, стараясь ступать осторожно — чтобы та не рухнула под его весом. Отсюда реку, и лес, и берег, и даже немного — серебряные кроны, всё видно очень хорошо. Бобби прищурился и посмотрел по сторонам. Может, ему удастся увидеть Констанс отсюда?.. Но ты же не её ищешь, правда? Зачем себя обманывать. Ты жадно следишь за тем, чтобы Эмма добралась до берега, и в груди поднимается беспокойство и отчаяние. Нужно пробежать вдоль берега и найти самое узкое место, чтобы перепрыгнуть его. Это мысль. Потому что ты не можешь оставаться здесь, когда она — уже там, так далеко… Что-то заставило Бобби насторожиться. Воистину — шестое чувство или волчья интуиция. Луна ли подсказала, или острый взгляд в темноте уловил отголосок движения. Он подался вперёд, наступив на бревно одной лапой, и всмотрелся в тёмную воду… что это там? Что притаилось на дне? … Воздух завибрировал от низкого отчаянного воя. Выл Бобби, сомнений не было. От него по спине у Эммы пробежал холодок, и она остановилась, в ужасе обернувшись. Он всё же взбесился, что ли? — Что за… — медленно произнёс Трэвис, когда что-то бросилось на него из-под воды. Гибкое длинное тело. Белое. Быстрое. Чертовски быстрое. Позади него послышался такой же громкий всплеск, и он услышал, как кричит Эмма. Трэвис вздрогнул и вскинул ружьё, пытаясь увернуться. Бесполезно. На него налетели, обхватили руками — руками? Эта жуткая хрень — человек?! — и вместе, в крепких объятиях, он и кто-то, напавший из глубины, с тяжёлым всплеском упали в воду. — ТРЭВИС! — выкрикнула Лора и в ужасе нацелилась ружьём, чтобы выстрелить, но в кого, дьявол?! Дуло заметалось по поверхности. Из-под воды пошли пузыри, с несколько секунд никого не было видно. Эмму сбили с ног так же. В панике от неожиданности она глотнула воды и захлебнулась ею, молотя руками и ногами по тому, что крепко стиснуло поперёк туловища в объятиях, а затем наложило руку на шею и сжало. В воде, по счастью, она была сильнее. Наотмашь, крепко держа в руке спрей, она ударила им куда-то. Оказалось — по лицу. Напавший разжал руки на миг, в темноте Эмма осталась одна… … а затем прямо перед ней всплыло жуткое белое лицо со струйкой крови из носа и чёрными впадинами глаз. Первая мысль — подводная тварь, оживший скалящийся мертвец, покойник! И она с воплем, вырвавшимся пузырями изо рта, рванулась наверх. В воде барахтался Трэвис. Он сумел скинуть с себя противника, показался на поверхности, глотнул воздуха. Затем за его плечами выросло бесформенное белое нечто. Раскинуло руки. Воздело кулак с блеснувшим серебряным лезвием в нём. — Трэвис, пригнись!!! — закричала Лора. Если замешкается — он умрёт. Если поторопится — она снесёт ему пол-башки. Нож упал на Трэвиса, но он уже нырнул. И тогда прогремел выстрел. Некто в белом опрокинулся на спину; на груди его расползалось багровое кровавое пятно. Всё произошло за каких-то несколько мгновений. Секундами раньше в панике над водой показалась Эмма, но что-то рвануло её на себя за ногу — и утянуло обратно. Она лягалась и барахталась, сипло хлебнув воздуха перед тем, как снова оказаться в реке, один на один с тварью в белом. А затем что-то очень тяжёлое упало в воду рядом с ней… Это был Бобби. Он устал метаться и бояться там, на камнях. Когда одновременно две белых молнии прыгнули из воды и схватили его брата и Эмму, он подавился собственным воем и бессильно подался вперёд. Одноглазая девчонка бросилась к Трэвису: Эмма осталась один на один там, в чёрной глубине. И Бобби затаил дыхание. Нет, нет, нет! Сколько человек может быть под водой? Человек, которого утащили без единого глотка кислорода? Нет, нет! Он боялся воды — всё его волчье естество боялось, но ещё сильнее — что она не покажется на поверхности. Вода плескала и булькала, волновалась, словно там, на дне, что-то происходило. И вместе с выстрелом Лоры оцепенение слетело с Бобби. Один страх заменил другой. Мышцы задрожали, налились тяжестью. Он сиганул с насыпи, а затем — дьявольски быстро — обратно на неё, чтобы взять разбег. Один прыжок — он на камнях. Второй — на краю бревна. Оттолкнувшись лапами и не думая, он упал в воду, и тело скрутило страшной судорогой, а кожу обожгло. Бобби взвыл и сделал третий длинный прыжок. Его хватило, чтобы он рухнул рядом с Эммой и полностью исчез в реке… Эмму отпустили. Она не поняла, что произошло — в тёмной мутной воде было плохо видно. Но она смогла сбросить ослабшую руку с себя, толкнуться и отплыть — всё выше к поверхности, и наконец судорожно нащупать ногами дно. Она вскочила, как ошалелая, отплёвываясь и пытаясь сделать вдох раз за разом, и Лора с Трэвисом подхватили её под руки и потащили на себя. Они продолжали смотреть ей за спину, туда, где вода кипела алым, будто что-то хищное, совсем как в кино про грёбаных акул, терзало добычу в немом тёмном мире. Эмма вжалась в грудь Лоры и Трэвиса лопатками, загнанно дыша и глядя на то, как движения и плеск волн становятся дёргаными. И наконец… … с оглушительным рыком Бобби Хэкетт встал из глубины, в пасти сжимая человека в белом. Он терзал его, скаля клыки, рвал на части, глотая горячий ток крови из ран. Человек даже не кричал. Он просто не мог. Из глотки его хлестал фонтан крови, обливая белую странную одежду — подобную облегающему трико, и Эмма похолодела, когда поняла, на кого он похож. На треклятого циркача в бело-чёрном гриме мима. Вот на кого. Бобби разорвал ему руку, и она отпала от плеча в воду. Затем отпустил тело с низким горловым рыком — и как подкошенный рухнул в тучу брызгов сам. — Чтоб тебя, Бобби!!! — закричал Трэвис и побежал к нему первым, пусть и увязал в донном песке. — Его нужно вытащить на берег, скорее! Эмма и Лора метнулись следом. Лора держала ружьё, стараясь не потерять его — своё уже уронил в воду Трэвис. Он подскочил к брату и обхватил руками массивную грудь и спину. В воде тащить его было куда легче — вес чувствовался куда меньший. Эмма подлетела сбоку и поддержала его под живот и также — под грудь. Лора зашла с другой стороны. Втроём они поволокли свою ношу по воде — на сушу. — Что это такое, с-сука, было? — дрожащим голосом спросила она. Трэвис покачал головой. — Даже не спрашивай, всё равно не отвечу. — А если я отвечу, ты мне не поверишь, — стуча зубами от холода, сказала Эмма. — Всё потом! Сначала вытащим его! И они вытащили. Втроём дружно проволокли по песку, затем — дальше. Когда силы иссякли, оставили массивное тело на траве. Трэвис упал на колени рядом с братом, Эмма — тоже. Лора, тяжело дыша, осталась стоять, зорко осматриваясь, и держала ружьё наготове, охраняя своих от любых внезапных нападений. — Надо вытереть его, — едва выдавил Трэвис, устало прикрыв глаза. Холодно было чертовски. — На мне ни тряпочки нет сухой. — Надо разжечь костёр. Он вскочил и бросился собирать мелкие ветки и сухую траву, ругаясь сквозь зубы. Надежда, что зажигалка будет работать, таяла, но всё же другого варианта не было — нужно пробовать. Эмма нахмурилась, двигаясь ближе к оборотню. Он вытянулся ничком на земле, лёжа носом вниз, в землю. Завалившись на один бок, Бобби медленно дышал — вздымалась могучая спина горбом. — Ох ты ж чёрт… — протянула Эмма. Она коснулась ладонью его загривка. Затем обхватила шею обеими руками и с натугой приподняла голову, устраивая её себе на коленях. Вместе с дрожью от холода, дробящей мысли на осколки, она дрожала и от понимания, что он бросился за ней в воду и спас. Снова. Это было больше чем помощь. Сомнения, что Бобби навредит, отпали. Тот, кто не мог даже близко подойти к воде, прыгнул туда не мешкая — и всё потому, что ей, Эмме, грозила смерть. Она ругнулась сквозь зубы и стянула с себя футболку, оставшись в одном только белье. Затем бросила мокрый комок Лоре в руки — и та ловко поймала. — Отожми получше! Вода полилась на землю струйками, ткань была всё ещё сырой, но это лучше, чем ничего — и Эмма, забрав футболку обратно, с ворчанием принялась вытирать массивное тело. — Ну давай же, — процедил Трэвис, устроив место для костерка. Вынул из кармана зажигалку. Щёлкнул ею. — Нет, нет! Бесполезно! — Дай я, — попросила Лора и склонилась над костром, пытаясь его разжечь. Это было так же безнадёжно, как заставить Бобби Хэкетта очнуться. Он неподвижно лежал, и Эмме почудилось — даже дышать стал реже. — Ему хуже, но в чём дело, не пойму, — выкрикнула она и отбросила футболку в траву. — Трэвис?! — Иду! Он присел на корточки возле брата. Лора подбежала тоже. Втроём на фоне него они выглядели как люди близ огромной акулы, выброшенной на берег. Лора отстранила Трэвиса рукой и сказала: — Эй. Не забывай, я здесь медик. В темноте и на такой громаде узловатых мышц было ничего не разглядеть, особенно из-за цвета кожи — но Лора, ощупывая оборотня и бегло осматривая, очень быстро что-то нашла. — Подними ему руку! Трэвис с кряхтеньем поднял, и Эмма выругалась. Лора сузила глаза. — Так и думала. Под ребро в багровую плоть был погружён по рукоять серебряный нож. Он по сравнению с гигантом Бобби был что зубочистка, но убивал получше пули в лёгкое, и Лора посмотрела на Трэвиса: — Я вытащу. Иначе никак. Это же серебро? Серебро ему вредит. Если попробует ожить и на меня напасть… Он поджал губы. Здесь торги бессмысленны. Трэвис взял ружьё и кивнул. — Я выстрелю. — Нет! — расширила глаза Эмма, стиснув чёрные массивные плечи пальцами. — Да вы чего?! — Если он задерёт насмерть Лору, легче не будет! — рявкнул Трэвис. — Понадеемся, что ничего не случится. Рискнём. Эмма побагровела и набрала воздуха в лёгкие, но Трэвис сразу пресёк её возмущения: — Иногда надо рисковать, Эм! Иногда ва-банк приходится идти, или выбирать, кому пулю в лоб, а кому… А сейчас — заткнись! Теряем время. Лора кивнула, Эмма поджала губы. Она с ненавистью посмотрела на Трэвиса, потому что знала — ненавидит его так же сильно, как и себя. Ведь всё, что он только что сказал, было более чем разумным. — Я постараюсь осторожнее… — сказала Лора скорее Эмме, чем кому-то ещё, и сглотнула, садясь удобнее. Она взялась за рукоять ножа. — Вот так. — Тяни резче. — Надо потихоньку наоборот. — Возразила она и напрягла руку. — Ох, чёрт, глубоко засело… сейчас… Эмма медленно обвила руками Бобби за шею и стиснула, будто пыталась удержать так. И будто верила, что он это почувствует и не взбесится от боли, когда нож вытащат из тела. Трэвис беспокойно наставил ружьё в голову брату, выжидая, когда Лора будет готова и нож пойдёт из раны. Но сердце у него сжалось, когда эта девчонка Маунтибэнк опустила свой лоб — на лоб Бобби, и прикрыла его собой, по-прежнему держа тяжёлую голову на коленях и обнимая оборотня за шею. — Эмма, свали нахер. — Сказал Трэвис так грубо, как мог. У него слабели руки, когда он смотрел на всё это. — Пошёл ты. Лезвие скользнуло в ране. Лора сжала зубы. Затем потянула серебряный нож на себя — снова. У лица Эммы что-то вспыхнуло и зажглось. Глаза. Очень яркие. Лунно-жёлтые. У неё под руками напряглась его шея, и она упёрлась одной ладонью ему между грудных мышц, изо всех сил пытаясь надавить и уложить его обратно. Склонилась так низко к уродливой волчьей морде, как только могла, прижала его к своим коленям — собственным же телом, и зашептала губами в переносицу, касаясь кожи: — Тихо-тихо, здоровяк, тихо. Всё хорошо, всё в порядке. Мы тебе помогаем. Тихо… Лора потянула снова, и Бобби низко, громко рыкнул. Он попытался встать, рванулся всем телом вверх. — Мать твою! — выругался Трэвис. — Заткнись, Трэвис!!! — рявкнула в ответ Эмма и обняла его голову ещё крепче. Волосы упали вбок, и ей — и ему тоже — почудилось, что они отсекли их полупрозрачной завесой от внешнего мира. Бобби посмотрел вверх и увидел глаза Эммы так близко, что у него в животе что-то заворочалось. Глухое, голодное. Но не такое, чтобы впиться ей зубами в глотку. Это что-то другое. — Мы немного подождём, да? — шепнула она едва слышно. — Подождём и потерпим. И когда Лора закончит, ты будешь в порядке. — Сейчас будет больно, — предупредила Кирни. — Трэвис?! — Он на прицеле. — Это не нужно, — холодно сказала Эмма. Куда нежнее зашептала снова. Она помнила, как говорить с детьми и животными. Спокойно и ласково. — Ты же потерпишь? Бобби? Потерпишь немного? У него забегали зрачки. Он тяжело сглотнул, и Трэвис расширил глаза, когда заметил, как его братец глубоко вонзил когти в землю, будто стараясь удержаться за неё. — Вот сейчас! — быстро сказала Лора и вынула нож. Края раны обожгло каплями воды с тела, и Бобби оглушительно заревел, дёрнувшись вбок. Эмма зашикала на него, совсем как на ребёнка, которому ссадину заливают йодом, и прижалась щекой к его щеке, по-прежнему крепко обнимая. Только когда его сердце под ладонью прекратило так бухать, а рык в горле унялся, она разжала руки. — Вот и всё, — прошептал Трэвис и положил ружьё себе на плечо. Лора улыбнулась, устало утерев со лба пот. — Вот и всё. Он перевёл взгляд на девушку и благодарно кивнул ей. В его взгляде было всё, что он не мог сказать словами, и благодарно протянул ей ладонь, помогая встать. До рассвета было ещё далеко.***
— Можешь идти? Бобби заворчал и встряхнул холкой, привстав на задние лапы. — Ну, о’кей. Трэвис неуверенно хлопнул его по бицепсу. До плеча просто не дотягивался. Бобби посмотрел сверху вниз на него, равнодушно блеснул тусклыми глазами — и принюхался. Воздух пах тем, странным, ещё сильнее на этом берегу. Они шли к кромке леса, потрёпанные, холодные, мокрые, замёрзшие. Но шли вместе, и это было уже что-то. У Трэвиса в руке было ружьё, у Лоры — тот злополучный нож. Бобби брёл вразвалочку, всё ещё легко припадая с каждым шагом на левую лапу со стороны раны. Эмма придерживалась за его спину одной рукой, в другой сжимая неубиваемый спрей. Кстати. То, что нас не убивает, делает сильнее. — Смотрите. — Лора прищурилась и указала вперёд. — Что это там? — Что? Бобби уже разглядел и непонимающе повернул вбок голову. Эмма пошла вперёд за остальными, и он — вместе с ней. — Коробка? Трэвис теперь увидел её. Странная какая-то пёстрая коробка, размалёванный деревянный ящик. Яркая краска, правда, выцвела и потрескалась. Он опустился на колено и коснулся рукой крышки. — Что это вообще такое? Лора смолчала, зато Эмма неуверенно ответила: — У меня у бабки была такая же шкатулка. Как-то её называли… Господи… — она пожевала губы. — Точно. Я её терпеть не могла. Там был такой прыгающий клоун. Джек-в-коробке. — Да-да. Трэвис такие шкатулки помнил. Штука с сюрпризом. Сбоку — ручка, надо как шарманку покрутить, и будет музыка, а в конце… Бобби насторожено сунул нос ближе к коробке, и Эмма потянула его за шею на себя, обняв её обеими руками. — Не лезь туда, — шепнула она ему. — Мало ли. Лора нахмурилась. Трэвис раскрутил рычажок, и из коробки, едва открывшейся, донеслась в узкую щёлочку механическая кукольная музыка. Медленно, дюйм за дюймом, крышка поднималась. — Там должна быть пружина, — сказала Лора, и в этот самый миг крышка отщёлкнула до конца. Перед лицом Трэвиса выпрыгнула неловко обрубленная, с кровью на бледной кисти, мужская рука с обломленными ногтями. На среднем пальце — полоска от кольца. Трэвис прикрыл глаза, — М-мать твою! — Чёрт! Они отшатнулись, пока жуткая находка плясала и прыгала на пружине, вжатой прямо в плоть. Трэвис скривился и проронил: — Это же Калеба… — Калеба Хэкетта? — оживилась Эмма и вскинула брови. — Что за блядь… Но Лора уже не слышала их и не смотрела. Она встала и выпрямилась, тревожно глядя перед собой, в тёмную глубину леса. И кивнула. — Я уже видела их. Почти на каждом древесном стволе — грязные, и оборванные, и потрёпанные временем и непогодой — были они. Выцветшие, пусто глядящие кривыми буквами — афиши.ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
ТОЛЬКО СЕЙЧАС
МАГИЧЕСКИЙ ЦИРК
«ХАРУМ СКАРУМ»