Devil’s Gonna Come

Трэвис никогда не видел её такой собранной и прекрасной, как в тот момент, когда кровожадная и отважная Лора была заключена между Кейли и Сайласом, имея в арсенале лишь одну пулю. Абсолютно непоколебимая, смирнее некоторых профессиональных бойцов и прекрасно осознающая своё положение и уровень опасности. Эта ночь вообще научила её всевозможным опасностям. Луна придавала её израненной коже жемчужный оттенок, а волосам — цвет золотистых колосьев. В нескольких шагах от него стояла не та брезгливая острячка, которая умела плеваться ядовитыми словами из-за решётки и брыкаться, волнуясь только за свою розовую кепочку. Не та девчонка, которая выдвигала глупые и бессмысленные ультиматумы на каждый его вздох. Не Лора Кирни, которая только пробовала ломать голову ради решения проблем. Сейчас он видел воина, воспитанного восемью часами тёмного неба. Она не выдвигала пустые предложения, а делала меткие замечания, которые казались ядовитыми только из-за их правдивости. Её сознание рождало самые безумные планы, ни один из которых до сих пор не закончился провалом. Сначала он видел её, и только потом всё остальное. Родственников, оборотней, проблемы и шестёрку циркачей. Говоря о проблемах, они появлялись одна за другой; так сразу все и не перечислить. Во-первых, раскрывшаяся, словно запоздалый цветок, девушка, в которую он влюбился, как безмозглый парнишка, могла вот-вот лишиться головы на плечах. Во-вторых, его совсем юная племянница прямо-таки источала безумие, а в глазах её плясали алые демоны, если только она не смотрела на Сайласа. В-третьих, собственно, сам Сайлас. Живой, взявшийся из ниоткуда, всё такой же молодой и свежий, каким Трэвис помнил его, но только с чуть более хитрой улыбкой и пониманием своей власти над происходящим в глазах. В-четвёртых, из пролеска постепенно появлялись новые враги: на холме появилась пара оборотней. Они рычали и огрызались даже друг на друга, обходя один другого стороной, но жажда поживиться человечиной была сильнее. Под звон колокольчиков, нашитых на колпаки и воротники, под бурный смех, под дыхание ветров, пропахших дымом и горелым арахисом, выглянула пара циркачей на ходулях. В их голосах было безумие, и на своих длинных подпорках они были похожи на знаменитых слонов Дали. Ещё четвёрка акробатов показалась из древесных крон, принимая сторону Сайласа. Автоматически Трэвис подсчитал, что противников было больше и, возможно, они были куда сильнее их команды. Один лишь Сайлас представлял невиданную опасность, если учесть, сколько хлопот приносит простое знание его имени. К тому же, возле него была Кейли в обличие человека, что могло означать лишь одно: их непревзойдённую силу и умение каким-то образом менять форму даже при свете Луны. Ну, или здесь было что-то, чего шериф ещё не знал. Первый оборотень был плохо виден в полумраке, но второй казался худощавым и совсем молодым. Возможно, это те ребята из лагеря, когда-то друзья Эммы? Вряд ли они были особо умелыми, но явно имели много преимуществ в сражении с людьми. К тому же, против них были циркачи, готовые служить своему старому господину. Они уже успели показать все грани опасности своего безумия. А на доброй, на простой стороне была четвёрка верных друзей: шериф-нянька, оставшийся без оружия и готовый отчаянно сражаться врукопашную за своих; оборотень-переросток, дравшийся столько раз, что у него, кажется, уже не осталось сил; одноглазая воительница с одной серебряной пулей и острым умом; хитрая вожатая с израненной капканом ногой. И даже без своего легендарного спрея. Были ли у них шансы? Дерьмо! Только в том случае, если сам дьявол снизойдёт, поднимаясь из самого чрева ада. Ну, или если хоть чью-то голову пронзит гениальная идея, способная превзойти дьявола. Трэвис смотрел, как мечется взгляд его подруги, но не в панике, а в хаотичных раздумьях. Никогда раньше ему не хотелось научиться читать мысли так, как в этот самый момент, ведь он уже знал — когда Лора глядит так, кусая губы, она явно что-то замышляет. Это означало: не надо дёргаться самому, лишая их шансов на спасение. Означало это и то, что у них есть хоть какие-то шансы. Главное — понять друг друга, замыслы и идеи. Им просто нужно было невозможное: оказаться всем вместе, чтобы была возможность поговорить. Чтобы можно было обдумать свой план. — Может, немного сбавим обороты? — вдруг нервно рассмеялась Эмма. Она отбросила в сторону хворост, поднимая руки и якобы сдаваясь, но на деле просто давая понять, что не собирается причинять никому зла. Пока что. — Отличная идея. Только пусть она отведёт ствол от моего парня, — хмыкнула Кейли, глядя свысока на Лору. — Чёрта с два. Помнишь, ты могла не причинять зла когда-то? Ты этого не сделала, — злорадствовала Лора, припоминая, как девчонка Хэккетов поступила с Максом. — Опустите пушки вместе. На счёт три, — вздохнул Сайлас, явно закатывая глаза, хотя Лора и Эмма этого не видели. Лора Кирни сузила глаз. Она не хотела играть по их правилам, но не знала, как будет лучше для всех. — Один. Он считал громко, издевательским тоном, и Лора поняла: не собирается никто их щадить. — Два. Бобби не спускал мрачного взгляда с Сайласа. Он ждал, что ему скажут Трэвис, или Лора, или Эмма — иначе сам он мог бы натворить бед. — Три. Это звучало до ужаса нелепо в столь напряжённой, опасной обстановке, полной чудовищ и психопатов, одержимых полной Луной. Тем не менее, когда Сайлас досчитал до трёх, девушки нехотя, но убрали оружие. Кейли подошла ближе к своему возлюбленному. Лора, пользуясь возможностью, тоже схватила Эмму за руку. Они подошли к Бобби и Трэвису, встав плечом к плечу. У Лоры действительно была идея, которую можно было воплотить, если действовать слаженно, и она хотела ей поделиться. — Когда мы успели перейти вам дорогу? — тихо спросил Трэвис. — Мы не хотим драться. Бобби фыркнул, выдохнув из ноздрей тяжёлый густой пар и чувствуя опасность кожей, но Эмма провела рукой по его мощному, напряжённому плечу. Ещё не время для атаки. — Перейти дорогу? — переспросил Сайлас, вскидывая брови. — Ничего личного, Трэвис. Больше ничего. Но сейчас сезон охоты, помнишь? Мы просто соблюдаем традиции, в отличии от вашего экстраординарного… объединения. Теперь Лора могла рассмотреть его лицо, и, стоит признать, оно было симпатичным. Настолько, насколько очаровательным и непорочным может быть лицо истинного зда, долго томившегося в закромах. Глаза, сверкающие белизной; вишнёвый оттенок в карих радужках, иссиня-чёрные брови; спадающие на плечи волнистые волосы. И всё же было в нём что-то отталкивающее. Что-то такое, что шептало о предстоящей войне двух сторон. Со всеми этими чудищами, местными проклятьями, погонями, цепями и ранами четвёрка уже совсем позабыла об охоте. О том, с чего всё начиналось и чьи правила они нарушили. Здесь, у дамбы, встретились охотники и дичь, и некоторые из которых поменяли роли. Одни жаждали смерти, другие — спасения и солнца над головами. Лора, сделав несмелый шаг влево и не отрывая взгляда, переместившегося на Кейли, приблизилась к Трэвису. Её искусанные губы оказались прямо у его уха, чтобы прошептать далеко не приятные вещи: — У нас одна пуля, — произнесла она, тут же проверяя, не сочтут ли враги их переговоры за наглость. Но Кейли и сама что-то нашёптывала Сайласу. — Чувствую себя здесь одна совершенной наивной идиоткой, — хмуро поделилась Эмма с Бобби. Он, как обычно, промолчал. Кейли была движима чем-то, чего не было в ней раньше. Возможно, губительной любовью циркача, явно имеющего связь с самой тёмной магией — какую имела его мать, пока не погибла. — Знаю, — спокойно ответил Трэвис. — Но у нас есть карьер, полный воды, — продолжила Кирни, заставляя шерифа повернуться к ней и внимательно посмотреть в юное, смелое лицо. Теперь она казалась ему чрезмерно смышлёной. Но не из-за того, что сказала нечто гениальное или догадалась до чего-то, до чего не могли додуматься другие. А из-за того, что она сообразила первой, акцентируя внимание на их единственном оружии, против которого не устоят оборотни. И значит, она слушала его ещё в то время, когда предпочитала делать самый незаинтересованный вид! Шестерёнки завертелись в голове Трэвиса. Он слёту понял, что это их единственный шанс дожить до рассвета. Ему было известно, как устроен карьер, и что, если сбежать чуть дальше наверх, то можно прийти к дамбе. Она давно заброшена, никто не следил за ней. Трэвис знал, что можно было открыть шлюзы не только автоматикой, и, если сделать это вручную, лавина воды сметёт всех врагов к чертям. Он посмотрел вправо — туда, где расстилался песчаный карьер, и где по обе стороны вырубленного леса и возведённой бетонной стены-опоры высились уже закаменевшие насыпи, ставшие почти скалами. Сколько лет здесь уже не добывали песок? Трэвис понял: всё может получиться. Стоило только выиграть время и пуститься в бега, прежде чем проклятые соперники нападут первыми. У него не было много времени на раздумья, поэтому он стал диктовать план сразу. Шериф не знал, чем это закончиться, но должен был попробовать. Попробовать спасти милую Лору, младшего брата и неприспособленную к сражениям Эмму. Оказавшись лицом к лицу с опасностью, он впервые чётко оценил значимость, сильные стороны и вес каждого члена своего отряда, отдавая себе отчёт, как важно спасти их. Трэвис сжал запястье Лоры, разворачивая её к себе и заглядывая в чёткий взгляд одного, но прекрасного глаза. Он хотел убедиться, что она готова внимательно слушать. Девушка же всем своим видом давала понять, что готова подчиняться так, как не подчинялась никогда. — Нам нужно забраться по склону карьера, — сказал он. — Там дамба. Она сдерживает рукава двух рек. Воду преграждают ворота. Замок там тугой, но втроём мы управимся. Надо бежать туда. — Втроём? — уточнила Лора. — Кому-то же нужно прикрывать наши спины. Эй, парень! — окликнул брата Трэвис. Бобби вскинул голову и поднял на него глаза, светящиеся, как белые точки. — Готов показать, на что готов ради своих? — Р-рр-ррах! — взревел он и вырос на задних лапах. В ответ ему послышался рык других оборотней. Сайлас окаменел лицом. — Чудесно, — кивнул шериф. — Рви их на куски. Ломай кости, убивай, если придётся, — с азартом произнесла Кирни, подбадривая их большого зверя. Бобби терзался в сомнениях. Он был зол и хотел защитить своих. Закрыть их спиной — и не подпустить к ним никого. Особенно к Эмме, что принимала его любым — но Кейли, которая была по ту сторону баррикад, тоже была своей для него. Но он был обязан. Защитить своих — хороших, от чужих — плохих. Что же случилось с нашей семьёй? Почему мы обязательно должны были рвать и метать либо друг за друга, либо друг друга? — Простите, мы не очень вам мешаем? — громко спросил Сайлас, а циркачи вновь залились своим безумным смехом, который перерос в глумливые шутовские песни. Слов в них было не разобрать. — Нет, у нас тут всё как никогда хорошо, — отозвался Трэвис, упирая руки в бока. Он спокойно посмотрел на Сайласа, всем видом показывая, что не собирается ничего предпринимать. Однако через мгновение его взгляд вновь переместился на Лору. Резко, хитро, предупреждающе. — А теперь бегом. И они сорвались со своих мест, чуть ли не зарываясь ботинками во влажную землю. Прежде чем кто-то сумел спохватиться, предположить, каков план действий у оставшихся четырёх жертв, добровольно выбравших эту роль, они ринулись со всех ног в одном направлении, игнорируя боль. Их рваные раны, ссадины, порезы, ожоги, последствия стрельбы и чрезвычайного сближения друг с другом давали о себе знать на каждом преодолённом метре, но в крови был адреналин. Эмма думала, у неё порвутся связки. Думала, нога к чёрту отвалится. Лора тяжело дышала при беге. Трэвис бежал техничнее и быстрее всех сперва. Никто не мог остановить их, ведь желание покончить со всем этим дерьмом и остаться в живых было сильнее. Они понимали, что, пусть их спины защищает Бобби, но его одного может быть недостаточно. У их врагов было оружие, скорость, опыт, преобладающее количество, план. Нельзя было утверждать, что в следующую минуту этой искромётной погони ни в чьё бедро не вонзятся челюсти, в затылок не прилетит поражающая пуля, предплечье не пронзит лезвие брошенного ножа. Девушки, беря пример с Трэвиса, перемещались зигзагом, уменьшая вероятность того, что кого-то из них застрелят. Но Трэвис знал, что хорошему стрелку эти финты нипочём. Впрочем, он надеялся, что ни один из них не был действительно метким. Ветер свистел в ушах. За спиной раздавались истошные крики бегущих циркачей, хищное рычание оборотней, мерзкий хруст то ли костей, то ли веток под ногами. Слышалась и пальба, но выстрелы казались приглушёнными, далёкими, почти ненастоящими и безобидными, как фейерверки на День благодарения. И в один момент Лора вырвалась вперёд, но вряд ли из-за того, что была спортивнее и быстрее Трэвиса. Она просто впервые чувствовала холодок прикосновения смерти, который подгонял её, заставляя ответственно относиться к поставленной задаче и размытому — очень размытому — плану. Она ни разу не бывала на дамбах, не видела, как они устроены, но сейчас должна была взаимодействовать с одной из них. От её скорости, силы, упорства и мотивации зависело чертовски много всего. Это буквально определяло её будущее. Эмма боялась обернуться, зная, что за спиной творится нечто ужасающее. Там будто горы сшибались. Она не могла видеть, что с Бобби, и это ужасало ещё сильнее. Нога ныла, нарывала, боль кричала, что рана нуждается в покое, но Маунтибэнк не имела права тормозить, задерживая остальных. И вот дамба выплыла в наступающем рассвете, в клубах тумана и водного пара. Её трудно было не заметить даже в полутьме, ведь объёмы бетонной стены внушали и доверие, и трепет. При виде неё девушки усомнились, в их ли силах открыть затворы этого гигантского строения. Трэвис не сомневался, иначе всё пропало. Даже от обрушившейся колонны фундамента могло обрушиться целое здание. То же самое было и здесь, с воротами, которые действительно могли регулироваться простыми людьми. Подобравшись к дамбе, Трэвис отступил в сторону, пропуская вперёд девушек. Он показал им направление, куда бежать, а сам задержался, высматривая во тьме карьера, куда не падал тусклый предутренний свет, Бобби. Он слышал рычание, визг, рёв и скулёж. Будто бы стая собак дралась, сцепившись в крепкий, запутанный клубок. Шерифу хотелось сменить направление и броситься на подмогу к младшему брату, ведь Бобби в одиночку удерживал сразу двоих оборотней. Но он не мог. Потому что не обладал достаточной силой, оружием, знаниями, способностями. Трэвис был просто человеком, который впервые допустил, чтобы всё настолько вышло из-под контроля, и теперь расплачивался за свой проступок ценой всего. И это терзало его, подталкивая вслед за Эммой и Лорой, если вдруг те сами не справятся с воротами. Не дожидаясь, пока у дамбы из-за каменистой насыпи не покажутся оборотни или Кейли с Сайласом, он покачал головой, следуя за Кирни и Маунтибэнк, чьи хрупкие и израненные силуэты стремительно удалялись к огромным железным затворам. Лора бежала первой, Эмма — за ней. По самому высокому уровню дамбы они двигались к ржавой винтовой лестнице близ другого берега. С одной стороны от них распластался каньон, тёмный, словно Марианская впадина, с другой рябила толща бледно-голубой воды, от которой веяло прохладой и смертью. Но смертью не для них. Девушки рассекали дряблые облака, больше походящие на туман. Он собрался прямо над водной массой, оставляя горьковатый привкус на губах. Распахнув губы, чтобы восстановить дыхание, и чувствуя, как начинает резать в горле и груди, Лора бежала, стараясь не смотреть вниз. Здесь она казалась муравьём, падения которого никто не заметит. Кирни просто целилась на чёртову лестницу, ликуя оттого, насколько стремительно сокращалось расстояние до неё. Вскоре она впилась израненными ладонями в ржавую, скрипящую лестницу, и, проглатывая все страхи, перепрыгнула через ограду, звонко приземляясь на небольшую сетчатую площадку. Эмма, широко распахнув глаза, смотрела на неё, соображая, как ей безопасно повторить то же самое со своей раной, чтобы не заставить шаткую лестницу обвалиться вместе с ними. Вдруг на лестничном штыре что-то блеснуло. Эмма протянула руку, и на ладони у неё оказался большой католический крест, чёрный от времени, на почернелой же цепочке. — Эмма! — рявкнула Лора сверху, и Маунтибэнк быстро убрала в карман находку. — Шевелись! Она уже высматривала Трэвиса, который то и дело тормозил, оглядываясь назад и контролируя ситуацию. Он видел, как там, в карьере, метались тени, а потом послышалось два выстрела. Его прошиб холодный пот. Бобби не показывался между насыпей слишком долго. На деле, несколько мгновений — но Трэвису показалось, целую вечность. А потом он увидел, как по земле пластается его огромное тело, и он со всех ног бежит к началу дамбы. — Бобби! Наверх! Время поджимало. Тогда Лора, нервно рыкнув, помогла Эмме перебраться через запертую калитку ограды с огромнейшим замком, тут же спускаясь по лестнице и не дожидаясь Трэвиса. Вообще-то, она рассчитывала, что именно шериф будет впереди, всё время указывая, как действовать и что делать, на что обращать внимание и где прилагать побольше силы и ума. Она видела ворота с огромным лимбовым замком, который, судя по виду, не тревожили так давно, что сейчас открыть его будет особенно тяжко. — Шевелись! — прикрикнула Лора на Эмму, наваливаясь всем своим весом на замок и пытаясь прокрутить. Ничего не выходило. Он был настолько тугим, что одной ей было не справиться, если бы даже она приложила все свои силы. Маунтибэнк, запыхавшись, упала на рычаг с другой стороны. Её потное, мокрое от слёз лицо исказила гримаса. Она старалась, но даже сил их двоих было мало. — Трэвис!!! — закричала Лора, а голос её сорвался на стон, когда она вновь попыталась провернуть треклятый рычаг. Он уже был рядом. Появился из тумана, мягко отталкивая Кирни в сторону, чтобы освободить место и для себя. Теперь они тужились втроём, но безрезультатно. Потные ладони скользили. В висках пульсировало от перенапряжения. Три сердца стучали так, что их можно было услышать на другом континенте. — Ещё раз! — командовал Хэкетт, вены на его руках вздулись. Замок застонал, а потом что-то упало на сетчатую платформу. Эмма, вскрикнув, отпрянула. Руки дрожали от приложенной силы, а мышцы сокращались сами по себе. С самого верха дамбы, оказываясь в нескольких метрах от них, прыгнул исполосованный когтями Бобби оборотень. — Нужно продолжать, давай, — подбодрила Кирни, впервые ощущая лёгкое движение под руками. — Ружьё. У тебя есть ружьё. Стреляй в них! — скомандовала Эмма, впиваясь руками в лимбовый замок, но даже не думая его крутить. — Пока рано, — парировал Трэвис. — Если выстрелишь сейчас и промахнёшься, мы останемся ни с чем. Крутите, чёрт вас дери! А Лора и не собиралась тратить пулю. По крайней мере, сейчас, тем более — на оборотня. Она выжидала момента, чтобы всадить последний осколок серебра в Кейли, даже если Трэвис будет против. — Стреляй! — взбесилась Эмма, додумываясь вложить свою ярость в физическую силу. Замок снова немного прокрутился, отчего она облегчённо простонала. — Не могу, — покачала головой Лора. — Мы сейчас сдохнем! Нас скинут на дно карьера, а кости обглодают, чёртова ты стерва! — Заткнись и работай. Но был ли в этом смысл? Был ли, когда оборотень нёсся на них по всей длине дамбы, по тому же уровню? Был ли смысл Эмме сражаться, бороться и рваться, когда, казалось, всё было уже предопределено? Наверное, был. Чтобы доказать себе, что она способна на что-то большее, чем постить видео с пляжей и баров. Чтобы осознать, что главное — не бренды и известность, а тепло, защита, друзья и возможность увидеть, как встаёт солнце, хотя бы ещё раз. Чтобы научиться не только двигать громкие речи, но и совершать громкие поступки. Ради не верящих в неё родителей, друзей, подписчиков, шерифа. Ради Лоры, что всегда тащила её за собой, не раз спасая. Ради Бобби, который не заслужил всего того, что пережил за эти часы. И тогда она снова крутила. Слушалась и крутила, выжимая из себя больше, чем в модном зале для йоги, впервые осознавая, насколько её роль важна.

***

Один удар заставил Бобби сначала упасть на песок. Песок пах сыростью, водой и травой, и он ему не нравился. Оборотень, прыгнувший Бобби на загривок, впился ему в холку клыками. Второй, тот, что помельче, упал ему на грудь, метясь прямо в горло. Бобби хватило и секунды, чтобы мельком увидеть, как его сумасшедшая команда вовсю бежит к дамбе. Нет, у них не было регенерации, их раны не зажили — они всё делали через не могу и через боль, и Бобби вдруг это обозлило. Очень серьёзно обозлило. Убей всех этих ублюдков. Сейчас! Он свалил со спины оборотня и схватил за шею пастью, делая рывок. Хрустнули кости. Он свернул твари шею, правда, ненадолго: очень скоро она очухается. Бобби низко зарычал и стряхнул с горла второго оборотня. Занёс лапу. В темноте сверкнули когти, что-то тяжело упало в сторону. В предрассветных сумерках Кейли заметила не сразу, ведь зрение было не таким оборотнически ясным, пусть и острее человеческого. А затем она похолодела. Это голова прокатилась по песку, словно капустный кочан, и принялась медленно преображаться. Вместо волчьей морды — тёмные волосы, изумлённое выражение истерзанного лица. Это был один из мальчишек-вожатых с вихрами — он частенько зализывал их назад и считался одним из самых больших умников в лагере. Кейли хорошо помнила его. Он был большим пересмешником. Теперь он был мёртв. — Ублюдок… — холодно сказал Сайлас. Он пошёл прямо к Бобби, спокойный и уверенный в каждом своём движении. — Кейли, прострели ему башку. Бобби застыл на месте, привстав на задних лапах. Кейлм молча подняла пушку и наставила на него. Неужели выстрелит? Не сомневайся. Она сможет. Нет… нет! Как же так?! Это же его Кейли! Не будь идиотом. Нет, она не станет! Она не такая, она просто связалась с кем-то плохим…. Очень, очень плохим! Она не связалась с кем-то. Она нашла свою семью, как ты думаешь — нашёл свою. Разуй глаза, тебя сейчас убьют. Но мы с ней друзья. Больше, чем друзья. Мы с Кейли… Нет и не было никаких «мы»! Беги, Бобби! Мысль эта пронзила шаровой молнией, он взмок от острых ушей до взведённых судорогой лап. Всё случилось быстрее чем за мгновение. Кейли прицелилась получше. Положила на курок палец — легче лепестка цветущей яблони. — Как я учил, любимая, — сказал Сайлас. И Бобби рассвирепел. Инстинкт и жажда к жизни взорвались адреналиновой бурей по венам. Кейли спустила курок. Но Бобби прыгнул вперёд раньше, чем она выстрелила. Она ждала, вообще-то, что её дядька-дурачок побежит прочь или встанет на месте, как бык на забое. Но потом поняла, как сильно ошиблась. Прежде глаза у него были ягнячьими и кроткими. Теперь они осатанели. С протяжным рыком, от которого стыла в жилах кровь, Бобби упал на Сайласа и расправил когтистую пятерню, наотмашь ударив его по лицу. Сайлас увернулся быстро, как мог, и прикрылся рукой… Кейли на лицо и на останки изорванной одежды, на видавшие виды джинсовые шорты и топ, превратившийся в кусок тряпки, брызнула кровь — кучно, веером. Она сообразила, что это была кровь Сайласа — она пахла им, и вкус был его… Потом как в тумане увидела — в редкую траву и песок упала его рука. Она завыла так, будто это ей оторвали руку: — Выродок! Бобби вспыхнул. Зубы чесались, хотелось сомкнуть их на черепе Сайласа и сделать Кейли ещё больнее, о да но он не успел. Кейли подняла руку с пистолетом. За секунду до выстрела Бобби слетел с Сайласа и помчался к дамбе. Выстрел ушёл в молоко и взорвал песок очень близко от Сайласа — непозволительно близко. Кейли всхлипнула и подбежала к агонизирующему возлюбленному, падая рядом с ним на колени. По щекам катились злые слёзы. Дрожали руки, она разрывалась между желанием быть здесь или догнать Бобби. Порвать эту тварь на куски. Но о последнем мечтать бесполезно: этой ночью полноценной волчицей она больше не станет. В рёбрах застрял кусок серебра, вода смыла с неё оборотнический облик. Кейли едва выбралась на берег тогда, в самом начале охоты, и почти умерла. Хорошо, что любимый был рядом. Он всегда был рядом… Под рубашкой его проступили узловатые мышцы. По ним змеились чёрные выпуклые вены. Налитые кровью глаза не выражали ничего, кроме ярости и злобы. Сайлас был так же разумен, как Бобби, и в этом был его маленький секрет. Кейли была разумна, как Сайлас. Всё потому, что однажды он укусил её — намеренно укусил, сделав своей навеки. А она схватила пулю этой ночью и не сдержалась там, у воды. Ей нужно было впиться зудящими зубами в чью-то плоть. Нужно было сожрать кого-то. Увы, она выбрала не ту жертву. Надо было убивать сразу их обоих — и деда, и дядю-недоумка. Тогда всё было бы проще. Сайлас взревел, выгибаясь дугой на земле. Кейли быстро отошла от него. Она хорошо знала, что будет дальше, и свилась клубком, чтобы прикрыть голову руками, когда покалеченное тело Сайласа взорвётся кровавой бомбой. Хруст костей и полный невыразимой боли вопль, заставивший Кейли съёжиться от страха, стали всем в тишине. А затем вопль этот перерос в волчий рёв. Рёв чудовища, выросшего из тела Сайласа и вырвавшегося на волю. Кости сломалось, плоть брызнула кровавыми ошмётками. Кейли посмотрела на землю и увидела длинную тень белого волка. И тень та перемахнула через неё и бросилась в погоню.

***

Когда Бобби бил вместе с отцом оленя и кабана в лесах, Кейли уезжала на большом жёлтом автобусе в школу. Каждое утро. Бобби бежал так быстро, что не успевал дышать. Каждое утро — со своим братом Калебом. Он видел впереди дамбу и три силуэта на ней. Трэвис стоял у лестницы и, едва завидев его, начал подниматься. Каждое утро Бобби провожал её до остановки. Он угрюмо волочился вслед за ней по асфальтовой дороге, не слишком жалуя трассу, которая вела вдоль леса. В этом лесу много чего водилось, и он очень переживал за Кейли. В отличие от него, она не была хороша в вопросах выживания, так он полагал. И Калеб не был хорош тоже. Бобби резко затормозил у самой лестницы и развернулся к карьеру с громким рыком. За спиной никого не было, но сбоку мелькнула коренастая тень и прыгнула на дамбу, цепляясь за край когтями. Бобби очень любил их обоих, но Кейли — особенно. Он любил её так сильно, что иногда ему казалось, у него лопнет сердце. Оно просто не выдержит этих чувств и разорвётся, зальёт грудь, и рёбра, и лёгкие теплом. А потом выжжет. И наступит что-то прекрасное. Непостижимое. Он поймёт то, чего никогда не понимал. Получит то, чего у него никогда не было. А потом умрёт, потому что это был бы честный обмен. Огромное сильное чувство за целую жизнь.

***

Циркач-акробат вцепился в ржавую лестницу на дамбе, ловко взбираясь по ней. Он ухватился за бетонный край рукой в грязной бело-розовой от крови, своей и чужой, перчатке. Но что-то тут же стащило его вниз. Бобби откусил ему башку и выпустил её из пасти. Затем совсем по-кошачьи примерился — и покрыл длину своего тела прыжком вверх. Он оттолкнулся от стены когтистыми лапами и в конце концов вцепился в бетон так, что тот рассыпался в крошево, обнажив арматуру. Он подтянулся, чтобы влезть на дамбу. Ему в кисть вонзили нож. Что такое нож для того, кому выжгли сердце? Ничего. Это даже смешно. Бобби напрягся и прыжком заскочил наверх, на край дамбы. Одному циркачу он снёс голову той лапой, в которой всё ещё торчал чёртов нож. Он знал — если сразу обезглавливать, не будет ровно никаких проблем с превращением. Второй побежал прочь по металлической сетке под ногами, но Бобби его нагнал и вспорол брюхо когтями, выпустив влажные кишки, как угрей из сетей. Где ещё трое? Где они?! Бобби машинально взглянул вперёд, туда, где шумели шлюзы и темнели рычаги перекрытия двух затворов. Он сглотнул, понимая, как близко находится от такого чудовищно огромного количества воды — но думать и бояться было некогда. По другую сторону шлюза к его друзьям, безуспешно пытавшимся провернуть тугой замок, который обычно работал на автоматике, крался оборотень, в котором Бобби неожиданно узнал Криса. Как он мог не понять, что это Крис бросился ему на спину в карьере? Только этого не хватало. Крис уже наметил себе жертву — одну или всех трёх разом, неясно. Но там, на другом рукаве длинной дамбы, за спиной его Бобби увидел ещё двоих. Девушку и долговязого оборотня, похожего на волка больше остальных. Он их боялся больше всего. Это были Сайлас и Кейли. Бобби прижался брюхом к сетке, притаившись. Соображай, что делать? Ты с ними всеми не сладишь. На кого ему напасть первым? Чтобы открыть затворы и выпустить воду из шлюзов, нужна была недюжинная сила, какой у его друзей не было — ни у каждого по отдельности, ни у всех, вместе взятых. Он чуял всем телом и каждой его клеткой, что за толщей армированного бетона было чудовищно много воды. Кажется, в его голове зрел план — впервые в жизни разумный. Есть чем гордиться. Додумался до чего-то стоящего. Внутренний голос звучал безрадостно. Бобби старался его не слушать и встал. Он сделал длинный прыжок, затем второй. В три таких прыжка он настиг Криса, ощетинившись, как дьявол, и скаля зубы у него за спиной. Он бросал брату вызов. Трэвис, Эмма и Лора были от него так близко, что видели тяжёлые мускулистые бока коренастого Криса, но бежать им было некуда — оставалось уповать, что они откроют замок. На это — или на чудо. Крис встал наизготовку. В его позе был ответный вызов — я здесь, и я пришёл убить вас на исходе этой ночи. Трэвис тоже узнал его, как и Бобби, потому что переменился в лице и даже прекратил крутить замок. Он боялся больше всего на свете встретиться со старшим братом здесь, на охоте. И кажется, этой ночью каждый его страх — и этот тоже — решил сбыться. … и вдруг Крис развернулся от Бобби и прыгнул, метясь прямо в Трэвиса. Бобби взревел. Он недооценил своего хитрого брата! А после случилось сразу несколько вещей. Первое — Эмма так резво выхватила у Лоры ружьё, что та не успела среагировать. Она не желала расставаться с последней пулей, предназначенной своему заклятому врагу — Кейли, но кто бы её спросил! Эмма почти не целясь выстрелила, быстро вскинув ружьё на предплечье. Каждая секунда казалась ей вечностью. Смертельно быстрый оборотень двигался в её глазах куда медленнее обычного, словно она научилась замораживать время. Она помнила, как в лагере их учили стрелять по банкам. Уверенность, что она попадёт в оборотня, почему-то была непоколебимой. Грянул выстрел, ствол заволокло дымкой, его окутал водяной пар от бетонной стены. Туша Криса Хэкетта рухнула ей под ноги, и в черепе у него теперь красовалась серебряная метка. Второе — из белёсой пелены вылетел белый оборотень. Он был невредим и на четырёх лапах — будто Бобби не калечил его. Ветер ерошил его косматую шерсть. Он прыгнул на троицу, чтобы закончить свою охоту правильно, но что-то огромное и чёрное снесло его в сторону. Это Бобби ударился с ним грудью и повалил на бетон. Оба сплелись в клубок из когтей и клыков, сражаясь насмерть. Третье — со спины на Трэвиса навалились циркачи. До того они притаились, опасаясь Криса-оборотня. Теперь их осталось только трое, но дрались они, как черти, и держали в руках острые ножи. Трэвис забыл о замке и воротах, бросил всё это. Сейчас ему нужно было спасать свою жизнь, иначе всё будет бесполезно. Четвёртое — на уже безоружную Лору прыгнула яростная Кейли. Лора тоже выпустила замок, и они сцепились друг с другом в борьбе, вряд ли равной, потому что гибкая и чертовски быстрая Кейли, в отличие от Лоры, человеком по-прежнему не была. — Лора!!! Эмма швырнула ей ружьё, пусть незаряженное, но вполне увесистое, и Кирни выставила его против Кейли очень вовремя: та метила в шею, обнажив заострённые зубы. Кейли упала на ружьё грудью и повисла на нём. — Гр-р-р! — Лора услышала клокочущий рык у неё из горла. Она щёлкнула челюстями в нескольких дюймах от пульсирующей над ключицей жилки, и Лора ощутила, как на коже оседает липкое, тяжёлое, горячее волчье дыхание. Со стоном она попыталась выпрямить руки, которыми крепко держала ружьё, и стряхнуть с себя волчицу. Всё бесполезно. — Я выпотрошу тебя! — рявкнула Кейли. Безумие было в её глазах. Безумие — и жестокость. Лора не знала, потому ли это, что Кейли её ненавидела, или потому, что была заражена оборотничеством: чёрная сетка вен покрыла её лицо и руки. На короткий миг впервые ей стало жаль Кейли, но Лора тут же вспомнила, что это она укусила Макса, и злости в ней здорово прибавилось. — Не дождёшься, сука! Она сильно пнула Кейли в живот раз и другой. Та больно впилась когтями Лоре в бедро и торжествующе зарычала. Не человек и не зверь, а нечто, чью природу Лора познать не могла бы. И никто бы не мог. — Я выем твои потроха! Лора бессильно опускала руки, и чем ниже она клала ружьё себе на грудь, тем ближе к ней была пасть Кейли. Из неё Лоре на щёку упало две капли густой слюны. Из глотки Кейли вырвалось что-то между воем и воплем, от которого у Лоры пробежали по загривку мурашки. Кейли хотела сомкнуть зубы у неё на шее и покончить с ней именно так. Трэвис не мог помочь Лоре. Пусть его противниками были всего лишь люди, но их было трое, и они были вооружены. Он уклонился от удара ножом и зарядил циркачу в чёрно-белом трико в нос. Затем блокировал удар. Он дрался врукопашную, понимая, что не сладит сразу с тремя. Ему нужен был план. — Давай, урод, — процедил Трэвис и поманил рукой двух циркача, пока третий обливался кровью. Она растекалась по грязному белому гриму, превращая рисунок на лице в кровавую кашу. Эмма в ужасе вжалась в стену спиной. Всё складывалось хуже некуда. Да, главное слово — пока! Бобби и Сайлас рвали друг друга в клочья. Она уже не могла различить, где был белый Сайлас, а где — чёрный Бобби. Оба были в багровых подтёках, и, только когда они расцепились из клубка, стали различимы из-за разницы в габаритах. Трэвис проигрывал, пусть и огрызался врагам: ножом ему уже вспороли руку. Он слишком расслабился после того, как удачно ударил одного из циркачей. А Лора… эта сука Кейли просто порвёт Лоре глотку! Решение пришло неожиданно. Почти так быстро, что Эмма не сомневалась в нём. Найденный на дамбе серебряный крест она сжала в руке крепко, как гвоздь или ножичек для писем. Ей вдруг показалось, что он здесь был не случайно. Он просто ждал её, и своего часа — тоже. Кирни закричала: лицо Кейли начало стремительно видоизменяться. Она перевоплощалась, пусть и частично, в оборотня: с хрустом выворачивались её кости и рвались суставы, каждая клетка в теле готовилась взорваться. Удлинялся череп, западали глазницы. В них яростно горели ненавидящие глаза. И Кейли наконец достала до Лоры. — Это тебе за всё! — вдруг хрипло крикнул кто-то сверху. Это была Эмма. Она бросилась к Лоре, сделав свой выбор, и Кейли сомкнула челюсти на её подставленной руке, но не на горле Лоры Кирни. «Боже, как это охренительно больно!!!» — подумала Эмма, но не спасовала. Руку объяло огнём. Эмма не забыла, зачем она подставилась. Стиснув другой рукой крест, она со всех сил вонзила его острый гладкий угол в левый глаз Кейли. Та взревела так, что девушкам показалось — вся дамба содрогнулась. Выпустила руку Эммы из пасти, она упала на бетон, выгибаясь и пытаясь достать серебро из глаза, но не могла его даже коснуться. Сайлас услышал этот рёв и отвлёкся на короткий миг, чтобы взглянуть на Кейли. И тогда Бобби прыгнул на него, с хрустом ломая плечо и сталкивая Сайласа с дамбы. В этот момент и Трэвис умудрился столкнуть одного из циркачей. До того он подошёл к краю дамбы, к виду на поросший сорной травой склон с арматурой, торчащей из земли. Один из акробатов бросился на него, и Трэвис упал в сторону. Циркач сорвался с высоты. Короткое падение — он оказался нанизан на железные штыри. Ещё двое бросились на Трэвиса. Трэвис лягнул одного из циркачей, перебросил его через себя, и тот исчез за краем дамбы. Последний акробат оседлал Трэвиса, держа в руках нож, чтобы заколоть его. Трэвис изо всех сил вцепился ему в руки. Лора быстро поднялась с места, и пушку, выпавшую у Кейли из-за пояса джинсов, подняла тоже. Она взвела курок и нацелилась на неё. — Ну-ка замри, тварь! — выкрикнула Лора. — Не вздумай пошевелиться, я всажу тебе в башку всё, чем заряжено это дерьмо! Она подскочила к Кейли и схватила её за шиворот. Подняла, сжала в своих объятиях. Приставила к виску дуло. Она совсем забыла о шерифе, о дамбе, обо всём. В висках пульсировала мысль о мести. Бобби замер. Он смотрел на Кейли и понимал, что его сердце разорвалось к дьяволу пополам, потому что здесь, на дамбе, преграждающей большую воду от затопления целого карьера Хэкеттов, он не мог спасти её. За своей спиной он услышал вой. Это Сайлас карабкался назад, за своей Кейли. Кейли Хэкетт посмотрела на Бобби с таким укором, что мир в его ушах смолк. Он хотел бы ей ответить и оправдаться, но не мог. Не потому, что был безъязыкая тварь, порождение сонма свирепых чудовищ, вскормленных в собственной человеческой плоти через укус. А потому, что он смотрел на Кейли не так, как раньше. И всё. И этот взгляд её тоже был таким, словно он предал свою любимую Кейли. Свою малышку. Сестрёнку свою. Помни, Бобби, она тебе не сестра. Ты её дядя. Ты был глупым ребёнком, она тебя жалела. Говорила, что сестра, потому что стеснялась тебя. Тебя все стеснялись у Хэкеттов. Что твердила мать незнакомцам, которым надо было как-то тебя представить? «А это Бобби. Он у нас дурачок, но с радостью вам поможет, если есть что-нибудь донести». Повзрослей уже наконец. Беда в том, что он ещё помнил эту девчонку. Девчонку с добрым взглядом, которую он так ласково сажал на колени или на закорки, чтоб прогуляться с ней по карьеру в солнечный денёк. Девчонку, которая восторженно кричала в ту счастливую ночь, когда поспорила на него — я верю в тебя. Вот эту самую — он просто отпустил и предал. Она посмотрела на него вскользь прежде, чем тихо и хрипло сказала, чувствуя виском холод пистолетного железа: — Я ненавижу тебя, тупица. Бобби мог бы ответить, но не уверен был, что ответ понравится Кейли. Это для неё прошло за ночь несколько часов, а для него — вся жизнь. В ней было то, чего Бобби боялся, и то, чего страстно хотел. И Кейли не знала, что у Бобби кроме сильной привязанности и собачьей верности были ещё желания. Погибли его родители. Он убил отца. Он узнал, что Трэвис не считает его никчёмным идиотом. Он понял, что может сам защитить тех, кто ему дорог. Эта ночь отняла у него семью. Теперь ещё он потерял и Кейли. Но ночь подарила ему Эмму. И Эмма вцепилась ему в холку руками и протащилась фута три следом. Она кричала что-то ему в ухо, пока он упрямо пёр вперёд, к перилам. Что она кричала? Бог её знает… Но Бобби понял в тот момент очень твёрдо, что его маленькая Кейли уже умерла, хотя, кажется, вот она — в крепких руках Лоры, под взглядом пистолета, выхваченного из рук соперницы. Он ясно взглянул на Лору, которой пришлось так нелегко. Она хотела отомстить Кейли — она сделала это, но вендетта всегда оставляет после себя рубцы. Однако Бобби узнал и кое-что важное: было время разбрасывать камни, пришло время их собирать. И Лора просто их собрала, за них с братом собрала, как бы ни был тяжёл её груз. И тогда он сделал то, что должен был, хотя никто не приказал ему и не попросил. Он услышал Сайласа у себя за спиной, медлить больше нельзя. Сайлас и Кейли убили бы их всех. Бобби посмотрел очень ясно туда, где близ рычага всё ещё стояла бледная Эмма. Он заметил, что Кейли укусила её, и ненависть, очень жгучая, поднялась в нём, как волна. Тогда Бобби сорвался с места. Разгона ему было не нужно. Хватило и такой скорости. Никто и слова не сказал, как он врезался в рычаг и разбил его плечом, так легко, будто ребёнок швырнул об пол хрупкий механизм. Эмма закричала, сжавшись — Бобби пролетел мимо неё в нескольких дюймах, огромный и грозный. И ей почудилось, глаза у него удивительно горели. Задвижки застонали, дамба пришла в движение под ногами. Улучив миг, когда циркач замер и растерялся, Трэвис пнул его в пах, затем ударил в кадык. Хватка чуть ослабла, но этого хватило, чтобы Трэвис сбросил с себя противника и с яростным криком оседлал сам, смыкая руки на шее и начиная душить, пока в глазах не побелеет. Когда он очнулся от наваждения, бетонная стена вибрировала, мир затопил шум потока. Гермодвери дрогнули, открывая шлюзы, через которые брызнули холодные струи. Река вот-вот готова была вырваться, а дамба — лопнуть. Бобби остановился против Эммы, крупно дрожа всем телом. Ему хватило взгляда, чтобы выразить ту привязанность, ради которой он сделал всё, что мог. Лицо у Эммы было бледным и обескровленным. Она баюкала свою раненую руку, но со страхом и нежностью посмотрела на Бобби в ответ. А потом ему на плечи прыгнул Сайлас. Вцепился в них бледными пальцами. Выпустил в тело когти. Бобби взвился на дыбы, огромный и яростный раненый зверь, с рыком, потонувшим в шуме воды. Он сделал шаг в сторону карьера. Сайлас вонзил зубы ему в шею. — Нет!!! — кажется, кричала Эмма. Лора замешкалась с выстрелом, но было и так поздно. Бобби Хэкетт, увлекая за собой Сайласа, прыгнул вниз, в карьер. Они рухнули кубарем, ранясь об арматуру и вытягиваясь на земле в клубах песка и пыли. А затем шлюзы открылись окончательно, и на них обрушилась большая вода.

***

Вздох. Эмма подбежала к краю дамбы. Тело горело, как в огне. Ноги она уже не чувствовала. Рука была оплетена чёрными венами. Эмма хотела прыгнуть вниз, не помня, что кричала — но знала, что делала это очень громко. Трэвис перехватил её и обнял поперёк талии, насилу оттаскивая от края. — Мы должны помочь ему! Мы должны! — Эмма, ты там погибнешь, ты это понимаешь?! Её накрыло отчаяние. Вода шла таким потоком, что со стороны казалось — это сошла лавина, всё было в белой пене. Вдруг Трэвис крикнул ей в ухо: — Вон он! Вон Бобби! И она затаила дыхание. Две фигуры — чёрная и белая — бежали наперегонки со смертью по карьеру. Под их лапами взрывался песок. Они оставляли лёгкие следы на земле, забыв о том, что дрались насмерть только сейчас. Оба хотели выжить. Вдруг Бобби свернул вбок. — Что он делает?! — Эмма заломила руки. — Что он… — Он бежит к стене! — рявкнул Трэвис, поняв всё. — Давай к нему! Они помчались по дамбе навстречу Бобби, заметно уступая ему в скорости. Куда там было догнать оборотня! Эмма с замиранием сердца смотрела, как белая тень преследует чёрную, и поняла, что Сайлас принял то же решение, что и Хэкетт. Волна смела всё, что было в карьере. Она выламывала и выворачивала с корнями деревья, уничтожала всё на своём пути. Вода казалась бесконечной. Она всё прибывала и прибывала. Бобби чувствовал её под лапами. Она жгла ему кожу, когда падала брызгами на спину и затылок. Но он не останавливался. Его гнали вперёд не инстинкты, а разум — и он взбежал по песчаной насыпи, стремительно мокнущей и проваливающейся под когтями. А затем мощным прыжком повис на бетонной стене и вцепился в неё. Под кожей вздулись мускулы. Он карабкался наверх, чувствуя, как прибывает вода и опережая её. Если он сорвётся, погибнет в потоке и водоворотах. Эмма задыхалась от бега и смотрела, как за Бобби следом карабкается Сайлас. Он делал это куда менее успешно, скользил и отставал от него. Бобби уцепился за напластование песка и застыл. — Почему он не двигается?! — крикнул Трэвис. А потом Бобби прыгнул, повис на долгое мгновение в воздухе. Эмме показалось — сорвётся и полетит вниз, и тогда всё. Но когти он вонзил так глубоко в бетон, что в том месте по стене пошла трещина. Он ударился рёбрами и грудью, восстановил дыхание. Он это сделал! Бобби сам себе поверить не мог. Он сделал это! До края дамбы было ещё несколько футов. Мокрый от пота и брызгов воды, агонизирующий от боли, он пополз наверх по отвесной стене. Он уже видел, что Эмма и Трэвис бегут к нему. Мог даже различить выражения их лиц. В нём никогда не было такой жадной жажды жизни, как сейчас. И вдруг из шума воды до него донёсся крик: — Берегись!!! А потом его бедро пронзила невероятная боль. Сайлас прыгнул на Бобби, карабкаясь по нему и впиваясь когтями так глубоко, что тёмная кровь омыла их потоком. Бобби уткнулся лбом в стену, напряг лапы. Плечи окаменели. Он подготовил себя к новой боли — и не зря. Сайлас пронзил его спину, забираясь на дамбу прямо по нему. Бобби изготовился, выжидая. Он тяжело дышал открытым ртом, слышал, как хрипло порыкивает Сайлас, и понял: это он так смеётся, думая, что победил. Когда Сайлас вспорол когтями его плечо и хотел оттолкнуться от него, чтобы прыгнуть на Дамбу, Бобби Хэкетт, дурачок и простак, рявкнул и перекусил Сайласу лапу. Белое тело соскользнуло с него, и с громким воем Сайлас исчез в белой пене. И вдруг Бобби почувствовал, как слабнет. Он не знал, что раньше этого Кейли Хэкетт, желая ему смерти, собрав в кулак всю волю и всю ненависть, а ещё — всю любовь к Сайласу, желая, чтобы только он жил, ударила под дых Лору, вырвалась из ее объятий и не мешкая прыгнула в воду, утянувшую её в водоворот за секунды. Он не знал, почему стальные волчьи мышцы становятся меньше, и почему его чёрная шкура становится просто смуглой. — Бобби!!! Прыгай!!! Он прыгнул, не думая, послушавшись и поверив, из остатков сил. Рана на шее, куда Сайлас вонзил когти, обильно кровоточила. Бобби не успел регенерировать. И когда Эмма и Трэвис схватили его за руки и начали тащить на себя, он провалился в темноту, думая, что уже сорвался и упал, потому что перед закрытыми глазами его была только вода. Он не видел, как Эмма горестно обхватила его за плечи руками, закрывая ладонью кровоточащую рану. Он не знал, что закашлял кровью, брызнув ею на Трэвиса. — Бобби, всё кончено! — и что брат плакал, он не видел тоже. — Держись! — Ты должен держаться! Он открыл глаза и смутно увидел перед собой Эмму. Она нависла над ним, у неё были мокрые от слёз щёки. Она шмыгнула носом и зарыдала, когда поняла, что Бобби чертовски нравится ей даже человеком. И он клокотнул, прежде чем кровь пошла горлом: — Привет, Эмма.