Повелитель

° ° °

      Эллиот зарылся носом в тёмную ткань накидки своего спутника, убаюканный переливами лютни. Пламя костра пробуждало воспоминания о той ночи.       Когда-то давно мама научила его ритуальным словам-обращениям. Джинния часто повторяла своему ребенку, что звать Сущности по пустякам не стоит: ибо их внимание дорого, а плата велика. Мальчик радостно смеялся, но тщательно запоминал. Хоть и верил, что никогда не понадобится. Но жизнь расставила все по своим местам.       Всюду кровь. Тёмная камера воняет совершенно отвратно, а магия внутри молчит. Эта тишина сводит ребёнка с ума вернее, чем множество зелий, от которых кости плавятся прямо в теле. Человек снова влил в него какие-то снадобья. Мальчику больно и плохо.       Отчаянно взывая к собственной сути и не ощущая ничего, кроме пустоты, Эллиот колеблется. Недолго: следующий приступ боли ставит точку в его нерешительности и дух зовёт. Плевать, чем придётся заплатить. Плевать, что будет с ним и с этим жалким миром.       Древняя речь льётся рекой, обещая тому, кто услышит: всё. Закрывая глаза, дух ещё не видит, как разрастаются из самого дальнего угла тени, охватывая огромное поместье тёмным пламенем.       Но когда сквозь прикрытые веки пробился свет, джин забеспокоился. А открыв глаза осознал: отныне всё будет по-другому.       Тяжёлая дверь плавно опускалась в марево огня, что окутало подвал. Красные отблески словно подсвечивали стройную фигуру незнакомца.       Эллиот с робкой надеждой смотрел на странного юношу, с ночным небосводом вместо глаз. Вокруг существа пламя танцевало, ликуя и восхваляя. А густые тени окутывали призрачной бронёй.       Ошейник исчезает от касания гостя, принёсшего пламя и маленький джин смеётся. Сам тянет руки к тому, кто уничтожил место, причинившее столько боли. Огонь вокруг становится лиловым и мальчик довольно прикрывает глаза. Он верит — теперь всё будет хорошо.       И вот сейчас он сидел рядом с существом, что только притворялось человеком. Слушал размеренное биение чужого сердца, смотрел на звёздное полотно над головой и впитывал щедро разлитую вокруг магию.       Дух человека, что держал его в каменном мешке, сиял неровно, отчаянно. Менестрель же, со странным именем Лютик, полыхал на пол мира, согревая. Предчувствие не обмануло.              «Иногда жизнь преподносит нам странные задачи и ведёт к их решению не менее странными путями».       Лютик гоняет бессвязные мысли по кругу, тихонько наигрывая колыбельную.       Рыжие волосы спасённого ребенка переливаются в свете ночного костра, а горячее дыхание практически обжигает — юный джин задремал, неудобно свернувшись у свободного бока своего приёмного родителя.       Минула неделя с тех пор, как он оказался в родном мире и услышал мольбу маленького духа. Всё это время они шли по Пути, периодически останавливаясь, чтобы передохнуть. Не то, чтобы Чужому это действительно было необходимо, как и его спутнику, но состояние последнего беспокоило.       Не смотря на солидный возраст в сто двадцать пять лет, джин был ещё сущим малышом, пережившим пленение и эксперименты колдуна.       Ребёнок был комком нервов, боялся любого громкого звука и по началу, до звериного воя, пугался неожиданных прикосновений. Юлиану понадобилось всё красноречие, чтобы расположить к себе одичавшего малыша. Стремительно разрушавшееся поместье колдуна они покинули стремительно, уходя тенями и петляя дикими тропами. Погони не было, но бард посчитал, что лучше подстраховаться.       Сейчас они расположились недалеко от населённого пункта. Однако не спешили слиться с толпой.       У Лютика дёргались оба глаза. Весьма недурно так дёргались, хоть музыку пиши под этот ритм. Он вообще пребывал в предельно расстроенных чувствах. А всё почему? А потому что не ожидал. Не думал, что верная спутница-Магия может так приложить.       Да и кто бы ожидал на его месте, что после возвращения из другого мира, в котором, итак, время текло иначе, он окажется на пару тысяч лет в прошлом, но уже в родном мире? Вот и Лютик такой подлянки не ожидал.       Нет, за века, проведённые в заточении, бард более чем сносно научился пользоваться Силой и её аспектами, в которые вполне входили время и пространство.       Он чувствовал, что преисполнен Магией и подобные скачки-прыжки ощущались легче чиха… Однако, они отказывались срабатывать. И это было не смешно. Сила работала во всём — он мог вновь, как и будучи богом, повелевать погодой, призывать животных, влиять на разумных и многое, многое другое. Мог всё.       Кроме манипуляций со временем. Даже коротенький прыжок на минуту назад не сработал, откатом придавив так, что глаза собрались в кучу.       Рассеянный взор снова зацепился за свернувшуюся калачиком у другого бока кошку. Почему-то его всю жизнь сопровождали эти своенравные создания. Матушка рассказывала, как в детстве к его колыбели стекались буквально все местные коты, плотно окружая маленького виконта мурчащим покрывалом.       К Культу его тоже привел котёнок, «спасибо» пробудившимся воспоминаниям — украв с трудом добытый кусок пережаренной миноги. Не то, что бы Лютику было жалко несчастный кусок рыбы, но отчего-то в тот момент такая кража была оскорбительна.       Умерев на алтаре от ножа с двумя лезвиями, по пробуждении его встретила лишь маленькая кошка. И вот, снова — здорово.       Менестрель осторожно, стараясь не тревожить спутников, отложил лютню. Как всё вообще обернулось таким странным образом? Ведь он всего лишь хотел вернуться к той пещере и обустроить продолжительный привал…              Джин, с непривычным именем Эллиот оказывается шебутным, но деликатным мальчишкой, который, вот неожиданность, души не чаял в Чужом, упорно называя его Мастером-отцом. Отчего столь странное сочетание, Лютик недоумевает каждый раз, как слышит.       Мир вокруг оказался внезапно куда более ожесточённым, чем в привычные времена. Не так давно, по меркам долгоживущих, отгремело Сопряжение Сфер и перемешавшиеся создания только-только смогли нащупать точки соприкосновения для комфортного сожительства. На улицах можно встретить представителей Старших рас, которые в привычном мире прятались от ожесточившихся людей; развивались города, в будущем заброшенные и наводнённые чудовищами.       Юлиан и его подопечный кочевали по Пути, ведомые лишь напевом Хаоса о месте, где зародится всё. Менестрель, поломал голову над этим странным чувство, да и плюнул. Надо, значит надо. Дойдут.       Параллельно с путешествием их дуэт изучал магию. Джин, как порождение огня, осваивал пока исключительно свою стихию, тренируясь больше в контроле, чем в силе.       Бард же осторожно постигал Силу Хаоса такой, какой её знали чародеи этой эпохи. На Пути часто можно встретить одиночек, которые вполне не прочь научить чему-то внезапного попутчика — магия ещё считалась даром для избранных, не постигалась целыми ковенами и коллегиями. Не было пока тайн, за которые убивали без раздумий.       Юлиан поправил сползающую лямку, удобнее перехватывая снова задремавшего джина. С приближающимися холодами тот стал больше спать. Не хватало солнечного тепла? Бард не знал.       Теперь они останавливались в любом поселении гораздо дольше. Лютик по-прежнему зарабатывал песнями, а приёмный сын пристрастился к танцам. Нечеловеческая грация воплощенного огня завораживала, а малый возраст умилял зрителей.              А спустя несколько лет, в совершенно другой эпохе, в прошлом, за тысячу лет до собственного рождения, бард и его сын попали в Орден, что хранил тайну о создании ведьмаков. Они встали у истоков.       Чужой в предвкушении потирал руки после каждого заседания Первого Магического Ордена. Даже если им не удастся перенестись в привычное время — плевать. У него теперь будет забава на все грядущие годы.       Лютик прижмурился от предвкушения — здесь его не держат оковы Договора. Или слава взбалмошного трубадура, что у хмурого ведьмака за спутника и развлечение. И, быть может, ему удастся предотвратить падение своего детища?       Бог тряхнул головой, отгоняя новый виток бессмысленных стенаний о прошлом и призадумался. Вроде, Пьеро Джопплин, вечный соперник великого изобретателя: Антона Соколова, изобретения которого навсегда изменили быт Островной Империи, выдвигал интересные концепции о временных петлях? Не сказать, что Чужой тогда был внимателен к этой области исследований, но постулаты подобных парадоксов прочно осели в голове.       Учёный, за которым черноглазый следил крайне пристально, довольно часто повторял, что петля времени уже завершившийся процесс. Даже если ты думаешь, что находишься в самом начале, на деле — всё уже кончилось. И всё, что ты сделаешь в прошлом — уже произошло в будущем. Это, конечно, очень обобщая и не углубляясь. Там одних видов этих цикличностей штук сто, наверное. Но под их ситуацию постулат подходящий.       Магия времени, в той или иной степени, всегда импонировала Богу, но он чаще полагался на Бездну и собственную интуицию, не стараясь обличать ощущения в слова. Вот и сейчас он просто прислушивался к магическим потокам, не пытаясь выстраивать схем. Но сохраняли безмятежное спокойствие, не пуская Юлиана в водоворот времени.              Маги Коллегии могущественны и упрямы, если не сказать — упёрты. И вот посеянный ветер превращается в бурю.       За праздными размышлениями и поглощением знаний, что, не скупясь давали сильнейшие из магиков, на глазах Лютика растут поколения ведьмаков. А чародеи, что затеяли столь сложный проект, строят крепости для будущих поколений охотников на чудовищ.       Трубадур стоит на террасе, с которой открывается прекрасный вид на Долину и едва слышно смеётся. Вот как так? Он вновь наблюдает за тем, как творится история. Уже не через Бездну, а собственными глазами, во плоти, но прямо перед ним строится и оживает Первая Школа Ведьмаков. Которая, без сомнений, изменит мир.       Школа Дракона, первая в своём роде, выпускает совершенства. Идеальных людей, суперсолдат, как сказали бы в Островной Империи другого мира.       И солдаты эти по-прежнему могут чувствовать, любить. Мутации не губят. Они улучшают. Лютик издает на своей лютне максимально задумчивый «трунь», сквозь пелену Хаоса наблюдая за теми, кто исказит гениальное творение целой коллегии чародеев. Бездна часто шлёт своему Повелителю видения, поддерживая.       Бард отходит от парапета огромного дворца, вырубленного прямо в скале, в Долине Ветров и радуется, что предателям светит лишь смерть. В мире расцветут школы, что в хрониках затмят альма-матер. Что ж. Бога всё устраивает.              В Долину Ветров не попасть людям. Она стоит в естественном оазисе, внутри пещеры в исполинской горе, посреди таких же хребтов немыслимой высоты. Смертным ещё добрый десяток тысячелетий понадобится лишь на то, чтобы к ним приблизиться. А значит: его творение в безопасности.       Долину Ветров хранят сильнейшие из Драконов.       А вы думали: почему ведьмаки их никогда не убивают?       Дитя не может убить родителя.