□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Первая ступень в изучении нэн — ты сам. Нельзя получить силу без возможности ее нормально использовать. Гон и Киллуа — девианты в некотором роде, освоение ауры дается им легко просто потому, что физически они развиты не по годам. Жизнь на диком острове и рождение в семье ассасинов дает о себе знать. Легко вспомнить Зуши: сколько времени тому требовалось на то, чтобы постичь азы нэн, тренировки, медитации… Зуши — нормальный человек, как и Фугецу, поэтому Гон совершенно не удивляется тому, что первым, что требует Киллуа, становится минимальная физическая подготовка. Фугецу — принцесса. Ей не было нужды отжиматься сотню раз без единой капли пота. Старшие принцы, вроде Бенджамина или Церредриха, тратят время на подготовку к бойне потому, что знают, что их ждет. Младшие таким познанием не обладают; поэтому совсем не удивительно, что она слабее даже Аллуки. Но для новичка она неплохо схватывает материал. Плюс она девушка — значит, обладает большей пластичностью и гибкостью, и отсутствие силы компенсирует тем, что быстро и ловко двигается. Гон понимает это в ту секунду, когда ему заезжают коленом в челюсть. Удар не сильный, но неприятный. Не заставляет его даже двинуться с места, но язык он немного прикусывает. Нынешних умений точно хватит, чтобы дать отпор кому-то, кто не владеет хацу, но недостаточно — для кого-то хотя бы уровня Гона, вроде начинающих пользователей нэн. Поэтому, пусть и хваля результаты, Гон делает какие-то замечания, подмечает что-то… Этому способствует и Киллуа, уж кто, а он-то точно разбирается как и чему обучать, и, кажется, их возня начинает приносить какие-никакие плоды. Фугецу не девиант, как они, но схватывает быстро. Хисоке бы понравилось. Захотел бы он ее убить? Странно думать об этом… вот так. Беззлобно. Все же, эта черта Гону в нем не нравится — желание с кем-то расправиться раз и навсегда. Хисока словно не понимает, что пощади он противника, то получит больше интересных схваток в будущем, как было с Кастро. Если бы он не попросил Куроро бой насмерть, то они могли бы разойтись вполне мирно, и Хисоке уж точно не пришлось бы болезненно умирать во взрыве. Хисока дальновиден в чем-то, но не в таких вещах. Или, может, он просто боится, что придут за ним? Хисока вообще способен бояться? Но это все равно как-то неправильно. Не только из-за угроз смерти, что, честно говоря, довольно тупо. Гон привыкает, что интересует Хисоку больше остальных своих близких знакомых, что у него есть эдакая странная монополия на его убийственное желание. Хисоке интересны Киллуа, Курапика и Леорио, но он не общается с ними в том же ключе, что и с Гоном. А Фугецу? Тут именно этот случай? Она ведь тоже ему интересна, настолько, что на какой-то период Хисока перестает изображать из себя агрессивного придурка с жаждой крови и даже защищает ее, пусть это и стоит ему сил, что могли пригодиться в последнем бою с Куроро. … это ревность? Как можно ревновать желание убить? Нет, это глупо. Гон даже не может объяснить, почему вообще так думает. Но больше всего в книгах и фильмах он не любит арки с любовными треугольниками и бессмысленной местью, а потому отбрасывает все и делает вывод: вдвоем с Фугецу у них намного больше шансов убедить Хисоку перестать вести себя настолько рисково и тупо и наконец понять, что гораздо веселее будет поступать иначе, а не натравливать на себя всех подряд. Об этом он сообщает ей, после очередного спарринга. Фугецу смотрит на него несколько озадачено, но потом пожимает плечами. — Может, это логика убийц. Тех, кто вкусил вкус крови. И все такое. — Вообще-то, я тоже убивал. Теперь на него смотрят подозрительно. — Значит, убивал. — Ага. — И как? Вероятно (как и любому человеку, который никогда такое не делал) ей несколько сложно соотнести тот факт, что подобный вопрос бессмысленен. Убийство не дается «как-то», оно просто случается, это вот отходняк или подготовка различаются… Но Гон не возмущается, потому что до недавнего времени сам такой же. Чем старше становится, тем более прозрачным становится расплывчатый ответ Куроро тогда в Йоркшине. Поэтому в ответ он просто пожимает плечами. — Мне не понравилось. Затем, кратенько, для истории, рассказывает про Питоу. Без особых подробностей: только тот факт, что тот убил Кайто, о невозможности возвращения со слов Питоу, и его последнем, нервном — «ты должен умереть, ради Короля». Потом рассказывает, почему это было бессмысленно. Убийство — крайняя мера, глупая, и Гон совершенно не рад, что прибегнул именно к ней. Потому что в ином случае сейчас он мог быть на Темном Континенте, с Джином, но, по итогу, торчит тут, совсем без сил. Однако, это дает ему возможность спасти Хисоку. Хоть какие-то плюсы. Однако, ответ Фугецу его удивляет. — Везет. Я бы не смогла, даже ради мести, — ведет плечом. — Даже когда думаю об этом… Об отце и всех, кто пытался от нас избавиться… Все равно не могу. Это глупо. Если человек желает тебе смерти, вполне искренне, не думаю, что будет несправедливо убить его в ответ. — У моей истории совсем другая мораль, дурила. — Не воруй фишки Киллуа, — фыркает она. — Я поняла, что ты хочешь мне сказать. Месть — это и правда пустая трата нервов. Нельзя так просто простить, но и вечно гоняться с ней по кругу — бессмысленно тоже. Это ясно. Но гораздо проще быть способным лишить кого-то жизни, если он тебе угрожает, чем смиренно ждать смерти, как было это с Момозе. Барабанит пальцами по полу. — Думаю, Качо смогла бы так поступить. Она не была трусихой и готовилась к войне. Я же… продолжала цепляться за свой пацифизм… — Нет ничего плохого в нежелании убивать других. — Это слабость. — И кто это сказал? Хисока или твой папаша? Их взгляды пересекаются, и сейчас Фугецу выглядит куда более… рассерженной? Гон видел ее такой лишь пару раз. Это не смешное раздражение, вполне конкретная злость. Сжимает кулак, поднимается; и начинает кружить вокруг Гона. Каждый шаг ее тверд, лицо — мертвая белая маска. Такое же, наверное, было и у самого Гона, когда умер Кайто. Зачем слушать кого-то, если тебя питает твоя ненависть? Действительно. — Если бы я была хотя бы чуточку похожа на Качо, все было бы иначе. Она могла бы выжить. Как остальные. Если бы только… — Месть — тупиковая ветвь. — Я знаю, — отрезает. И затем смотрит на него, сверху вниз. Во все глаза. Ойойой, недобрый взгляд… — Разве ты сам не хочешь отомстить «Паукам»? За Белеранте? За то, что они с ним делают? Хочет ли отомстить… Это так. Немного. Куроро и до этого не вызывает у него теплых чувств, все из-за Курапики, а сейчас тем более. Но Гон отлично понимает, что конкретно в этом случае — это не его вина. Хисока нарвался. Как Гон потерял собственный нэн из-за глупости и самонадеянности, точно так же происходит и с Хисокой. Это весьма очевидный результат такого деструктивного поведения, и желать мести «Паукам» только из-за этого… Нет. Гон совершает много не самых мудрых действий каждый день, но это выходит намного дальше за рамки допустимого в его понимании. За Курапику отомстить можно. Но даже сам Курапика понимает, насколько это бессмысленно; а если не хочет он, то зачем гоняться за справедливостью? Гон помнит Пакуноду. И знает, что «Пауки» точно также дорожат друг другом. Это нормально — быть злодеем для других, но не для друг друга. Он уже взрослый и понимает подобное. — Нет. Его голос в тишине звучит немного громче, чем Гон рассчитывает. Он застенчиво потирает затылок и вымученно улыбается. Добавляет: — Единственное, что я хочу — спасти Хисоку. А все остальное — это уже совсем не важно.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Но разумно ли это — спасать его? Хороший вопрос. Хисока наверняка не захочет спасения. Он самоуверенный придурок с гордостью выше самого высокого небоскреба Йоркшина, ИТЦ, его — и спасти? Да если он только узнает, что Гон просто размышляет о подобном, то постарается его убить. И в этом случае сложно будет его осудить! Ну, то есть, он конечно все еще останется огромным придурком, которого надо безостановочно ругать за то, что он такой, но, в самом деле, Гон Хисоке не нянька. Тот вообще его старше на… намного. Сколько ему, тридцать? Вот-вот. В таком возрасте пусть сам все решает. Но Хисока все еще человек, сколько он не стремится доказать обратное, и, значит, ему свойственны ошибки. Нормально оступаться и слишком полагаться на себя. Люди — социальные создания, и каждому нужен свой человек. У Хисоки таким была разве что та девушка из «Пауков», Мачи, кажется; так Гон понимает со слов Фугецу. Но он глупо предает ее доверие, ее дружбу, симпатию? И решает, что сладкое ощущение мести ему важнее выстроенных отношений с человеком, который о нем искренне заботится. Их пути с Гоном похожи. Чем-то. Они во многом — зеркальные отражения друг друга. Но, опять же, у Гона есть друзья, есть люди, которые ему помогут. А Хисока не выстраивает подобных связей, потому что… Почему? Его что-то останавливает? Был какой-то неприятный опыт? Он весь соткан из лжи, и на Острове Жадности Гону удается взглянуть разве что на крохотный кусочек этого реального «я». А если разворошить это гнездо на полную? Грубо, нагло — но вскрыть подноготную? Что Гон увидит? Он нравится Хисоке исключительно как потенциальный противник или же как его более идеальное «я»? Вау. Это как-то… слишком психологично для него? — Гон, ты дурила. Живо сменил это заумное выражение лица, тебе не идет. — Да я думаю. Уныло подперев голову, Гон сверлит взглядом крышу. Они с Киллуа, после завершения всех тренировок, идут в гостиницу, где живут до сих пор — приходится существовать раздельно, чтобы не вызвать подозрений у Сян. Поразмышлять под темным небом из газовых облаков — романтика, настоящая, только вот Гона совершенно не тянет на разговоры о пустом, потому что настоящая проблема стоит перед ним слишком остро. Что делать с Хисокой? Он все равно спасет его, конечно. Неважно, что думают и хотят «Пауки», Гон уж точно не собирается разбираться с их противоречиями. Он же не натравливает его обратно, в самом деле! Но в каком состоянии они его оттуда заберут? Хисока силен, но насколько сильно его эго? Многие ломаются под пытками. Его весьма сильно задела смерть, дальше пошла эта глупая история о мести… Гону страшно представить, что там, в логове Редана, он найдет не самого Хисоку, а лишь раковину с его обликом. Пустую. … нет. Хисока слишком упрямый придурок. Точно сохранит рассудок. — Я думаю, в этом нет никакого толку, — Киллуа позади пожимает плечами. — Мы говорим о Хисоке. Он психопат. Но ты же все равно не передумаешь. — Не передумаю. — Ты реально считаешь, что сможешь вправить ему мозги? Они уставляются друг другу в глаза, и Гон осторожно ведет плечом. Ну, не то, чтобы реально, но… — Я попытаюсь..? — Найди себе трату времени поинтересней, — ядовито отзывается Киллуа. — Блин, отвянь! Я делаю это потому, что хочу! Нашелся мне тут, моральный компас! — Если тебя критикует такой, как я, это уже говорит о многом, не сечешь? Это что еще за реверсивная психология? — Пойми, Гон. Я… э-э-э… Как бы помягче. — Да говори прямо. — Я считаю, что Хисока должен сдохнуть. Без шуток, — тут же вскидывает руки. — И негатива! Просто это нормальный финал его истории. Ты же его знаешь. Я понимаю, он тебе симпатичен, потому что ты постоянно тусишь с какими-то тронутыми, ну, типа, не к слову упомянем Палм, да, но Хисока… Он столько зла совершил. Разве ему нужно спасение? «Пауки» всем сделают одолжение, если его убьют. Никто не будет грустить, я серьезно. Ну, ладно, ты будешь, но ты понял, да? Конечно же он понимает. Киллуа прав. Хисока — зло. Не надо быть гением, чтобы понимать, что про него лучше забыть. Но Гону совсем не хочется, пусть даже это идет вразрез с логикой и прочими-прочими очень умными вещами. Боги, кого в самом деле волнует все это? Хисока — маньяк и убийца, но это не он запихнул себе в сердце грязную бомбу и рванул ее, убив тысячи людей в Восточном Горуто радиацией. Но Нетеро — герой, при этом. (хотя Гон и не осуждает, тот Король был той еще помехой) — Мне кажется, — задумчиво начинает он, — что если я помогу Хисоке, то и сам найду какой-то внутренний мир. Не могу объяснить. Мы просто не слишком хорошо знакомы, но он часто мне помогал… И мог убить, в любой момент, но не делал. Я знаю, ты скажешь, что он просто выжидает, но если бы мы с тобой интересовали его исключительно как жертвы… — Ты знаешь? Он участвовал в охоте за Аллукой. С Иллуми. Твою ж… Хисока-а-а! — Ладно! — Гон стонет. — Ненавидь его. У тебя есть повод. А я тупой и дружу с психами, сам говоришь. — Удивительно, что не задружился с братом. — Твой брат — равнодушное бревно, а не псих. Ну, эй! Как видишь, это в крови у Золдиков — дружить с какими-то ненормальными! Нормальный разговор скатывается в бессмысленную перепалку. На этом стоит закончить. Серьезно. Они все равно не придут к единому знаменателю и будут иметь разные точки зрения на все происходящее. Особенно Хисоку. Это даже нормально, правда! Вокруг таких людей всегда ругань. Киллуа помнит его плохие стороны, Гон и Фугецу — хорошие. Потому что Хисока все еще человек, и, значит, не может быть однозначно белым или черным. Ассоциация Охотников состоит из людей всей палитры монохрома, но чистых тут никогда не найти. И это нормально. Гон и Киллуа не обязаны иметь одну и ту же точку зрения. Они разные люди с разными идеалами. Поэтому они и друзья. Любой из них это прекрасно понимают, а потому улыбаются друг другу (немного как придурки), и, следом, Киллуа падает на крышу рядом. Стонет, излишне драматично, пихает Гона локтем. — Черт! Кажется, наше расставание сделало нас еще дальше. — Это называется «взросление», дурила. — Звание дурилы тут только у тебя, — отрезает. — Но если мы не сходимся даже в таком… — В смысле «даже»?! Это довольно весомый повод не сойтись, вообще-то! Не сбавляй градус! Шлепок по затылку. — Не умничай. Ну, так вот, — Киллуа самодовольно фыркает. — Я веду к тому, что мы с тобой, постепенно, начинаем идти разными путями. Вот ты чего хочешь? Хороший вопрос! — Приключений? — Ага! Я тоже хотел, потому что тогда, в начале нашего знакомства, не нашел своего «я». Но сейчас? — разводит руки в стороны. — У меня есть Аллука. Я задолбался от своей семейки, все еще хочу сдать их всех полиции, но сначала хочу построить дом, такой, где ни мне, ни Аллуке не придется постоянно смотреть за спиной. Шаришь, да? Весьма разные цели. Некоторое время они молчат, пока Гон робко не замечает: — Мне кажется, мы копируем наших отцов. — Бля. Минута для неловкого молчания и осмысления ситуации. Нет, ну правда! Джин плюнул на все и пустился в путешествия, а Сильва — завел семью. Все понятно. Это наследственное. Хорошо было бы избежать всего подобного, но кто они такие, чтобы бежать от весьма комфортной судьбы? Это еще не самые преступные вещи, как например почти все то, чем занимается Хисока. В этот раз настает очередь Гона пихать Киллуа локтем в бок. Улыбаясь, он замечает: — Ну, это совсем не повод заканчивать дружбу, да? Тем более, когда мы еще до этого доберемся! — Поверить не могу, что мне приходится признавать твою правоту, — Киллуа бросает на него насмешливый взгляд, даже излишне драматичный немного. — Ладно уж. Помогу я тебе с твоей целью, пусть она и абсолютно ублюдская. Помогали же мы Курапике с его самоубийственными тенденциями. На это друзья и нужны, да? Рукопожатие у него — крепкое. Да, именно так; друзья нужны. И Гон собирается доказать это не только Киллуа, но и Хисоке.