□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Когда Гон был юнее, трава вокруг зеленее, а Киллуа — менее дурилестей, он всегда гадал — откуда у Хисоки так много самых разных шмоток в этом едином безумном стиле? В голову лезли самые разные теории: что, возможно, он на самом деле наследник какой-то корпорации, производящей одежду, поэтому обладал возможностью указать сделать себе единственный во всем мире безвкусный костюм; или, быть может, он нашел старую заброшенную фабрику, которую захватил под собственные нужды… Теории множились, как и чудные одежки Хисоки, но ответа так и не было; пока, наконец, во время подготовки к решающему матчу с Рейзором на Острове Жадности Гон наконец не решился раскрыть столь страшный секрет. Он прямо подошел к Хисоке тогда, уныло размышляя, что, наверное, тот опять отшутиться, что это секрет. Однако, к его величайшему удивлению, Хисока не стал строить из себя загадочную фифу — он лишь удивился, конечно, дескать, с чего Гону такое вообще интересно, но все же дал ответ. Поразивший Гона до глубины души своей простотой и очевидностью: — Я их сам шью. Кроме обуви… — тогда он оттянул задник лодочек на плоском каблуке, тех самых, кислотного розового цвета, в которых проходил почти все их приключение тут, и Гон с ужасом увидел алеющее пятно. — Поэтому иногда попадаются не самые удобные модели… А что? Хочешь, чтобы я тебе что-то сделал? В голосе Хисоки прозвучала какая-то странная незнакомая ранее Гону эмоция, которую тот позже охарактеризовал как «надежда» — наверное, мало кто интересовался его странным хобби, поэтому подобное его увлекло, но все, что мог думать Гон в тот момент — в ужасе размышлять, как все эти яркие одежки были плодом чужого рукотворного творчества… Хисока умеет штопать! О боги, неужели, он еще и носки сам зашивает, а не покупает каждый раз новые?! А еще натирает ноги?! Подобное никак не умещалось в определенную им самим же таблицу Логичных Вещей (в которую Хисока не входил в принципе), а потому, случайно прослушав ответ, он схватился за волосы и запричитал: — Не могу поверить… Просто невозможно! — Гон? — Хисока в тот момент, кажется, озадачился еще больше. — Боги!.. Этого не может быть, не-е-е-ет! Тогда Гон позорно сбежал. В основном это было связано с удивлением, что собственными ручонками, без использования нэн, Хисока способен создать что-то невероятное: да еще и так круто. А еще ему стало страшно: тот, в его понимании, был просто загадочным и опасным соперником, но иногда Гон с ужасом вспоминал, что, в общем-то, скорее всего Хисока делал те же унылые взрослые штуки, какими обычно занималась Мито-сан: то есть, долго и муторно выбирал марку горошка по скидке, или, например, еще хуже — платил налоги. Сейчас это все еще его шокирует, хотя, наверное, теперь-то Хисока никаких налогов уже год не видит: не только из-за смерти, юридической, но еще и потому, что он целый год торчит в подвале, где до бюрократических заморочек нет никакого дела. Хотя забавно думать, что, возможно, между ними с Куроро все это время действует некий договор, где раз в месяц те дают заполнить ему все налоговые декларации… Ладно, это тупо даже для Гона. Но он вспоминает сцену на Острове Жадности, этот крохотный разговорчик, когда во время очередной тренировочной драки Аллука в духе лучших боевых фильмов из Конгонга разрывает на нем майку и отправляет в эпический полет в стену. Маек у Гона не так уж и много: да и эта порвана не так критично, чтобы ее сразу выкидывать, экономия — это вообще очень важно. Поэтому после схватки он размышляет, что с ней делать, раз у него самого руки из интересного места, пока, наконец, не доходит мыслью до Хисоки, и… Это же можно считать тренировкой мелкой моторики, да? Хисоке явно скучно; Каффке только в радость спихнуть того на Абаки, как и самой Абаки, которая теперь может пилить его безостановочно (абсолютно заслужено), но тут он делает то же, что и в предыдущем месте своего обитания: то есть, слоняется одиноким приведением где-то на фоне, пока не тренируется втихую. Гон на все сто уверен, что он это делает, Хисока упертый донельзя, а тут еще и отсутствие контроля сверху. Бестолочь бестолочью останется. Поэтому любопытное отвлечение он воспринимает скорее с энтузиазмом. Может, это его хобби? Как у любого нормального человека? Сама мысль о подобном просто невероятна, но, эй, Хисока же еще человек? В этом нет ничего плохого… Хотя это все еще просто жутко странно. Пальцы его явно еще плохо слушаются, но Хисока явно отдает этому маленькому дельцу всю душу — настолько тут уныло. Не помогает и то, что на одной руке у него протезы, но как раз та сторона и подчиняется проще, потому что работает на нэн и не зависит от силы мышц и прочего, что страдает первоначально в подвале Фейтана. Вдвоем они сидят за столиком на кухне: Фугецу и Аллука занимаются круговой пробежкой по улице, для выносливости, но Гону такое ни к чему, он в принципе уже переживает мучения во время подготовки к охоте на муравьев, и Биски милостиво его отпускает. Гон полулежит на столе, роняя голову на скрещенные руки: внимательно наблюдает за тем, как работает Хисока. Иголка входит в ткань, вверх вниз, выглядит… почти чарующе для столь простого занятия. Может, так даже правильно, размышляет Гон. Это простое хобби, очеловечивающее. Просто он привыкает видеть в Хисоке исключительно бойца высокого ранга, не более — забывая, что тот обладает целым ворохом странных увлечений, вроде все тех же романтических квестов. Пожалуй, вот это куда более странное явление, потому что, ну, шитье Гон еще может понять, но квесты?! Единственный человек, который испытывает к нему нечто сродни подобной симпатии — Мачи — получает от него вместо благодарности просьбу передать товарищам угрозы убийства. Либо квесты, которые нравятся Хисоке, супер дерьмовые, либо он что-то не то из них выносит. Стежки не самые ровные, но это не модная маечка, так что Гону все равно. Он продолжает с любопытством наблюдать за Хисокой, как тот старательно выводит шовчики, выглядит жутко сосредоточенным — невиданное зрелище — и так засматривается, что едва не пропускает момент, когда позади вырастает Абаки. Смотрит на это зрелище с крайне сконфуженным лицом, но затем фыркает. — Ого? Ты бы хоть наперсток надел. Хисока демонстрирует ей комбинацию из плотно сжатого кулака и оттопыренного среднего пальца. — Будешь умничать — расскажу Каффке про твои тайные тренировочки. Ой-ой-ой, шантаж… И все-то она знает! Когда Хисока закатывает глаза, излишне драматично, как и почти все, что он делает, Абаки лишь фыркает и отмахивается. Затем все же замечает, отворачиваясь: — На твоем месте я бы занималась больше таким, чем даже самыми простыми тренировками. Сейчас это гораздо полезнее. Чем быстрее ты восстановишь моторику, тем проще будет создать новое хацу, которое может тебе помочь. Например. Или тебе опять советы не нужны? Видит гордый кивок и закатывает глаза уже сама. — Ну и сиди, пенек. Она уходит куда-то вниз, наверное, готовясь к вечернему представлению, на котором Гону (под светом софитов, очень модненько) будут намыливать шею. Когда он провожает ее взглядом, то возвращается обратно, к Хисоке — тот делает вид, будто ничего и не было. Просто поразительно. Раньше ему казалось все это таким слегка загадочным, таинственным — все это поведение, но теперь он с уверенностью может подтвердить слова Хисоки о том, что все владельцы одного типа нэн схожи. Потому что Хисока такой же дурила, как и Киллуа! Никакой загадочностью тут и не пахнет, сплошные понты! Но это зрелище… Может, в какой-то степени это расслабляет. Пока Хисока делает эти странные и нетипичные вещи, он не думает о мести Редану — и, значит, можно убедить его продолжать вести эту спокойную и вполне неплохую жизнь. Он же выступал на Небесной Арене, да? Если восстановится, то может продолжить у Абаки. И без этих глупых самоубийственных нападок на Куроро. Может, денег будет не так много, но не в деньгах же счастье. Гон хмурится, когда на стол падает капля крови. Одна, две. Иголка протыкает тонкую кожу. Хисока смотрит на это… тем своим взглядом, когда сложно сказать, что именно у него на уме. Наверное, злится. Что руки слушаются не так хорошо, что даже такое простое действие требует стольких усилий. Наверное, он даже и не чувствует укола — нервные клетки убиты, спасибо Фейтану, может, лишь легкий дискомфорт из-за крови. Он откладывает ткань в сторону и издает тихий вздох, за которым обыкновенно должно следовать Классическое Закатывание Глаз, но просто начинает тереть переносицу. О, точно. Злится. На ум приходит сцена из прошлого, когда, на Китовом острове, этим занималась Мито-сан. Она тоже часто укалывалась, поэтому шитьем дома в основном занималась бабуля. Когда тетя ругалась и взмахивала рукой, то потом обязательно совала палец в рот, обеззараживая ранку… Но Хисока так не делает. Почему-то. Может, думается Гону, раньше вместо наперстка он использовал собственное хацу — но сейчас того нет, его забирает Куроро, но привычка остается. Или просто не укалывался. Он же ловкий был. Поэтому Гон, по инерции, хватает его за руку. Цокает. — Блин, надо аккуратнее. Ты еще не до конца оправился, вдруг опять плохо будет. Надо достать пластырь… Как и делает обычно Мито-сан, быстренько проводит языком по ранке, затем наклоняется вниз, за аптечкой… И замирает. Замирает и Хисока. Тишина становится почти ощутимо тяжелой. Несколько секунд Гон спешно соображает, что именно он сейчас делает, и только потом до него доходит, неописуемо страшное и ужасающее — то, что никто в здравом уме делать не будет. Боги!.. Уши мгновенно наливаются самым спелым оттенком алого, а сам Гон понимает, что вместо вменяемой речи может издавать лишь смешные звуки тушканчиков ареалом обитания где-то на Ржавом поясе. Что он делает, что он делает, что он делает, бли-и-и-ин! Это вообще-то!.. Так нельзя!.. Неприлично! Э, ну, ух… Гон осторожно поднимает взгляд. Хисока смотрит на него крайне пристально. Неловкость достигает своего апогея, пика, словно бутон, вот-вот расцветающий — только вместо красоты и аромата на выходе получается такой громкий и невероятный стыд. Гон в искреннем ужасе, Хисока вновь загадочен и таинственен, но ничего не делает, лишь смотрит, очень внимательно. Невыносимо!.. Чувствуя, как уши начинают нарушать законы физики и вырабатывать тепло, слишком много, Гон пищит нечто сродни извинениям и стрелой вылетает из-за стола. Боги!.. Как хорошо, что этого не видит Киллуа! Он бы умер от смеха!□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Звонки с Реданом все также, по традиции — в церкви. Это становится почти привычным, как… рутина? Не то, что они контактируют часто, иногда даже пропускают недели. Звонит в основном Нобунага — ему, вероятно, жутко скучно, надежды на нового приятеля рядом не оправдываются (Гон — занятой человечек), а из Финкса и Фейтана собеседники так себе. Ничего сверхъестественного или невероятно нового он ему не сообщает: только иногда рассказывает про всякие делишки, подработки, или, как, например, спорит с кем-то в баре и надирает ему задницу. Из всех «Пауков» Нобу нравится Гону больше всех, поэтому тот факт, что именно он ему и звонит, заставляет что-то внутри ныть и скулить. Ты же его предашь, оборвешь хлипкое доверие. Чем ты лучше Хисоки для него? Если на остальных ему по большей части плевать, то вот Нобунага… У Гона каждый раз кошки на душе скребут, но что он может? Хисока ему ближе. Они знакомы дольше, их связь — словно плотный канат, когда как с Нобу они только-только плетут тоненькую нить. После очередной жутко захватывающей истории про соломинку и последовавшие за этим Невероятные Грандиозные Последствия, Нобунага вдруг — жутко ленивым тоном — бросает: — А, ну да. Данчо там тоже принимал участие. Ты бы видел!.. — Он уже настолько «отмокает»? Гон, конечно же, про всю гонку за Хисокой. — А то ж. Ну, ему потребовалось немного времени, но теперь все почти как раньше. Хотя, конечно, ничего так не будет, но… — Нобу медлит. — Ты понял, о чем я. Как тут не понять. — Так что прекращай пинусы пинать и присоединяйся к нам уже. Ты же уже что-то там умеешь, да? Всякие хитрые безнэновые фокусы. Я тебе гарантирую, этого достаточно, только давай уже к нам. Пожалуйста, — вздыхает, надсадно. — А то тут такая скука… Да и скоро дельце планируем, не сложное, но точно веселое! Перспектива слинять подальше от тумаков просто восхитительно звучит, но Гон вспоминает лица Абаки и Биски, озлобленные и хрустящие кулаками — к его величайшему сожалению это не преувеличение, он на все сто уверен, что они его взаправду придушат, если он даст деру — и, следом за ними, Хисоку с множеством учебников по математике. Вот уж точно кто его не только найдет, но и убьет, долго и мучительно — похоронит под множеством задач с логарифмами. И смерть эта будет страшнее, чем отдача от клятвы, данном в бою с Питоу. Дрожащим голосом Гон бормочет: — Если я приеду, то долго не проживу. — Да ладно, хорош драматизировать. Твой учитель вряд ли будет… — Три. Три учителя. И они меня придушат. Некоторое время Нобу задумчиво мычит себе под нос, его легко представить почесывающим подбородок, затем вдруг начинает хихикать: сначала тихо, потом громче. В конце откровенно ржет. Вот собака страшная, злится Гон, но ничего не говорит, потому что обстоятельства и правда тупые. Тем более, одно из трех запланированных убийств будет из-за математики, абсурд так и прет. — Ой, Гон, ты не парень — комедия! — Пошел в задницу! — насупливается тот. — Ну ты как перестанешь изображать клоуна — присоединяйся. Хотя… нет, не меняйся. А то у нас у всех тут рожи унылые, нужен комедиант! — Я тебя убью! — Жду не дождусь! — гогочет Нобунага и отключается прежде, чем ему успевают хоть что-то ответить. Гон с искренним шоком смотрит на трубку в руке — он, конечно, ожидает наглости со стороны этого одноклеточного, как тогда, в Йоркшине, когда он ни с того ни с сего начинает зазывать их с Киллуа в труппу, но такое!.. Совсем наглость! Вот от кого, но от Нобунаги он такого предательства и ножа в спину не ожидает. Это всякие дурилы, вроде Киллуа, так шутят. Но Нобу!.. Солидный человек! Вот верно говорят, волос длинный — ум короткий! Разъяренный, он возвращается обратно, чувствуя, как внутри закипает. Просто кошмар. Не здоровается ни с кем по пути, чувствуя, что сегодня на арене будет жарко — и кто-то точно схлопочет стулом по лицу. Гнев копится, клубится, как дым, и ему надо выпустить его. Как хорошо, что сегодня бой! Попробуй он такое на Аллуке во время спарринга, Киллуа натянет ему глаза на задницу, и не сказать, что будет не прав! Когда он заходит в гостиницу, внутри шумно. Зацепляется взглядом, правда, лишь за одно. Фугецу стоит перед Хисокой и показывает всякие глупости: в основном тому, чему учится у Биски с аурой за все это время. Для новичка ее контроль не так уж и плох; ее, конечно, не гоняют, как их с Киллуа когда-то, и не грозят тумаками и близкой смертью в случае невыученного урока, но для «мягкого» подхода — весьма и весьма солидно. Гону думается, что Хисоке это будет откровенно скучно: он не учитель в стандартном понимании этого слова, вот затей Фугецу драку с Гоном — тогда другое дело. Но, к его удивлению, тот смотрит за ней без той легкой ленцы во взгляде, что-то даже комментирует на телефоне. Фугецу отвечает, тужится еще, и они продолжают, продолжают… Может, странно думается Гону, не все в образе Белеранте ложь. Или просто Фугецу быстрее раскрывает его подноготную, скулит что-то внутри. Ты знаешь его несколько лет, а она — считанные дни, но все равно с ней Хисока ведет себя иначе, открыто. Кажется, он что-то упоминает про ностальгию… Впрочем, все это бесконечно далеко от Гона.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
В бою на арене он, конечно, оттягивается — по полной. Ой, как хорошо выпустить пар! Жалко, конечно, его соперника, и стул тоже — бедолага «Присяжный» получает солидную такую вмятину от чужой головы, но ничего, все это поправимо. Главное не столкнуться с Аллукой в бою еще и тут, она, конечно, задаст отличное шоу, но самому Гону ловить забитым доверху камнями чемоданом вот вообще не улыбается. Но все это пустые рассуждения о вероятном будущем; сейчас он предпочитает жить одним днем и не думать о грядущем страшном. Слишком много непредсказуемых факторов. Последние его планы заканчиваются грандиозным взрывом в ИТЦ… Ну, ладно, не совсем его, но он тоже в этом замешан. В конце концов, он видел Джайро в Метеоре — и останови его тогда, то никакой бомбы не было бы и в помине. Но этого уже не исправить. Бесполезно жалеть об ушедшем. Вряд ли даже на Темном Континенте, где возможно все, существует средство для путешествий во времени. Гону не нужно понимать, что нэн — само по себе противоречащее логике и всему разумному явление, но даже у него есть границы. Чисто теоретически, конечно, можно создать такую клятву, чтобы сделать что-то аналогичное, но, скорее всего, это моментально тебя убьет, и, если уж говорить более разумно, просто даст тебе настоящему передать воспоминания себе же прошлому без особых пояснений. Это если они еще не касаются всяких условностей, вроде закрытых временных парадоксов, целостности линии событий… Ладно, ладно! Просто глупая шутка, окей? Хотя предсказания будущего, что Куроро крадет у Неон Ностраде, технически являются путешествиями во времени, где в случае соблюдения предупреждений можно уйти от злого рока. Примерно аналогично работает и хацу Церредриха, со слов Фугецу, хотя она толком и не может пояснить, что именно он делает — лишь сам факт предвидения… Стоп. Достаточно. Иначе сейчас натурально пойдет пар из ушей. С другой стороны, размышляет Гон, пока спускается вниз, в коридор для бойцов к раздевалкам и душу, было бы неплохо обладать чем-то подобным. Даже не как Церредрих, может, расплывчатое, как Неон. Вероятно, нечто подобное может провернуть Морена, ее хацу позволяет ломать условия похлеще всяких клятв, обходясь и без них. Если они когда-нибудь встретятся, будет интересно об этом поразмышлять. — Ау! Хьюстон, прием! Ты куда намылился? Гон резко разворачивается и тут же впечатывается в стену носом. Неприлично громкое «ой». Напротив, чуть позади, стоит Фугецу — жутко недовольная. Она упирает руки в бока и смотрит на него так осуждающе, что Гону вдруг становится искренне стыдно: хотя, казалось бы, с чего это? Но даже не Фугецу тут его смущает, потому что позади нее стоит другая фигура, тонкая, вытянутая, словно тень. Хисока… Как он добирается сюда? Хотя глупый вопрос, его приводит Фугецу, другой — зачем? — Глупость какая. Посмотреть хотели, не? — Так чего не из ложи?.. — рассеянно моргает Гон. — Там цены огого, а еще шумно. А тут? — Фугецу разводит руки в стороны и фыркает. — Еще и эксклюзивное интервью с бойцом сразу после боя. Ну что, участник, что скажете о бое? Хотя нет, чего тебя слушать-то, давай лучше спросим у зрителей! Она подносит воображаемый микрофон к Хисоке, и тот делает ручкой, мол, ну так, ну так. — Эй! — хмурится Гон. — Да ты видел тот удар стулом! Но нет, неизменен в своей критике. Впрочем, это, очевидно, не очень серьезно — видно по взгляду, Хисока скорее устает от долгого пути, чем его действительно утомляет схватка. Его просто веселит злость Гона, эдакого поганца. И как тут не обидеться!.. С другой стороны, это же Хисока. Он всегда так поступает. Как сердиться на идущий дождь — можно, конечно, но занятие довольно бессмысленное. Вместе они неторопливо идут домой, обсуждая сегодняшний матч и прочее, что только приходит на ум. Вечером народу больше, чем обычно, поэтому они стараются идти окольными путями. Амдастер так и пышет красками и неоном, красивый, яркий, фальшивый. В какой-то момент толпы становится слишком много, и Гону приходится вцепиться в руку Хисоке — при его нынешней силе и выносливости тот оторвется от них только так. — Неплохой бой, — замечает Фугецу. — Но то, что было в Метеоре, было как-то веселее. — Там правил-то не было, а тут… Это не калечь, в глаза не бей, и так далее. Я понимаю, зачем это, но… — Гон вздыхает. — Такая морока! Фугецу оборачивается. — А на Небесной Арене было также? В ответ Хисока ступорится на секунду, потом трясет головой. Стучит пальцем по макушке Гона, явно намекая, что тут есть более говорливый знаток всех тех темных делишек. — Там бои без правил. Даже убийства разрешены. Но, думаю, Абаки верно делает, запрещая такое. Во-первых, только немногие угорают по убийствам в прямом эфире, во-вторых… Эй. Эй! Прекрати меня тыкать! — он оборачивается и зло смотрит на Хисоку. У того — ни стыда во взгляде. — Нет, это было тупо! И ты себя угробил из-за этой глупости! Хватит препираться! Ой, самый умный, да? А когда мы с тобой дрались, то следовал всем правилам, лишь бы меня не убить! Фугецу смотрит на их ругань (почти одностороннюю, но Хисока — мастер взглядов, ему даже говорить не надо, чтобы отвечать) несколько скептически, но затем щурит глаза. Подозрительно. — Вы дрались там? — Ага! — Гон отчаянно кивает. — И он вмазал мне плитой по роже! Обманул! Зато я тоже ему вмазал, ой-й-й, славный был момент. — Все ясно, — резюмирует Фугецу. — Всегда догадывалась, но теперь вижу. Вы два дебила. Теперь понятно, почему вы такие друзья, у вас просто резонанс нулевой мозговой активности. Ну еще бы, — фыркает. — А то я все удивлялась, как при вашей разнице в возрасте… Они продолжают свой странный спор и дальше, пока не выходят на одну из сейчас не слишком оживленных улиц; народу все еще прилично, но тут темнее, и самое яркое пятно на фоне мелких кафешек — здание старого кинотеатра с кучей афиш. Ни одной киноновинки, только всякий артхаус и старье: Гон вглядывается в лица актеров и думает, что видел их по телевизору, но уже гораздо старее. Владелец — любитель ретро? Его взгляд стопорится на вывески с уже знакомой актрисой, Хоши… какой-то там, где она предстает в разных образах. Фугецу неожиданно хлопает в ладоши. — Смотри! Это же «В поисках изумрудного черепа»! Который ты мне советовал, — она льнется к Хисоке, очевидно, говоря про какие-то их странные вестерн-разговоры на «Ките». — Давай сходим? Сам Гон не шибко большой фанат кино, но, если все захотят, почему нет. Милый повод вытащить Хисоку куда-то из дома — иначе Абаки вновь застукает его за какими-то там тайными тренировками. А тут и проветриться можно. Он выжидающе смотрит на того, но Хисока… Хисока, внимательно слушавший весь их разговор до этого, отвечавший жестами и взглядами… Неожиданно не реагирует. Взгляд его прикован к постерам, долгий, странный — словно голодный. Но Гону кажется, что дело вовсе не в плакатах, в чем-то, что он не способен понять и сейчас; так смотрит на него Хисока в тот самый день, когда они впервые встречаются в злополучном подвале. Жажда чего-то очень далекого, недостижимого, так Гон понимает этот взгляд. Но он порой ошибается; а Хисока слишком сложный человек, чтобы его так просто раскусить. Он решает осторожно попробовать. Заглядывает Хисоке в глаза и бросает: — Мне купить билеты? Нет ответа. — Она красивая, эта актриса, — он быстро косится в сторону постеров. — Билеты сейчас дешево стоят, все на представлениях в гостиницах. Давай, а? Заодно развеешься. Но, неожиданно, Хисока отшатывается. Затем, его взгляд резко опускается на Гона. Сообщение на телефоне он набирает так стремительно, словно проблемы с пальцами исчезают. Что-то ему не нравится, чувствуется по ауре, по тому, как смотрит он сейчас на эти постеры (что расстраивает Фугецу, вся эта ярость). И короткое сообщение на телефоне это лишь подтверждает. «Ненавижу кино». Хисока резко разворачивается и уходит, Фугецу бросается за ним, окликает, и Гон может лишь смотреть ему вслед, хмуро. Затем, он вновь поднимает голову к плакатам — на эту актрису с невыносимо знакомым разрезом глаз. И хмурится. Значит, очередная ложь?