□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
— И что будем делать дальше? Хороший вопрос. Мачи смотрит на меня все тем же взглядом, какой я помню последний год. С момента, как все это начинается. Она опасается, ей боязно за, смешно, мое ментальное состояние, но она ничего не говорит: потому что слово лидера закон, а она не собирается оспаривать мою власть. Жаль. Жаль… быть может, если бы кто-то другой занял мой пост, жертв было бы намного меньше. И все можно было бы решить иначе, меньшей кровью. Зря Увогин тогда отказался. Если бы он был лидером… Но нет смысла жалеть о сделанном. Я сделал выбор. Поддавшись моменту и потаенным желаниям. Думаю, в каком-то смысле я мог его понять: что-то в тех воспоминаниях заставило меня притвориться, что я доверяю новичку. Глупо, конечно, но в конечном итоге мне все это хорошо известно: желание оставить свой след и добровольный шаг в сторону злодейского пути. Но если бы не эта глупая ошибка, то Фейтан бы… Впрочем, он наверняка был бы доволен, стой здесь. Сказал бы, что смерть от рук предателя — полный кошмар, но это была славная битва. Я видел, следы их схватки, выбитый глаз — как доказательство, что просто так Фейтан не сдался. Приятно. Жаль, что это его не вернет. Эта кровь… как и кровь Пакуноды, Шалнарка и Кортопи — на моих руках. Я вновь недооценил его, вновь сыграл неудачно. Мы продолжаем жить ради «Паука», но вот я лишаюсь уже очередного друга в такой короткий срок. И во всем этом замешан он. Я хочу злиться… кулаки сжимаются, но я помню, что видел — и знаю, почему это происходит. Глупо злиться на таких людей. В итоге, все завершилось так, как и требовалось — его смертью. В истории наконец можно ставить точку. Гон обещает, что вернет его, но мне уже все равно. Он делает это не потому, что хочет навредить — тоже преследует помощь дорогому товарищу, и к нему у меня почти нет претензий. Он хотя бы искренен и не желает зла просто так. Он помогает мне… просто так, хотя я убиваю его друга. Даже оставляет оружие. То, каким пользовался человек по имени Каффка. Мы планируем покинуть Новую Мекку на следующее утро. Уходим из казино, забирая с собой два трупа, прячемся в одном из убежищ. Следов Гона нет — он явно дает понять, что не собирается вставать на пути, и я немного рад: сил встречаться с ним еще раз нет. Сейчас мы сидим в небольшом кружке, оставшиеся в живых: Финкс и Нобунага так и горят гневом, и среди них Мачи единственная, кто выглядит спокойной. Каллуто не особо хочет участвовать в разговоре, ему нравился Фейтан, и он говорит, что должен проветриться. Я его не виню. Двигаться пока тяжело. Рука болит… невыносимо, но под обезболивающим сойдет. Честно говоря, соображается тоже не слишком, что-либо серьезное обсудить я не смогу, но поразмышлять о чем-то простом — о необходимости мести — пожалуйста. — Ничего, — выдыхаю. — Все закончено. — Оставишь как есть? — Надо убить этого мелкого крысеныша и того клоуна, — рычит Финкс, кружа вокруг, словно коршун. — Сука, надо же додуматься: покрывать этого уебка. И ты тоже, хорош! — его взгляд впивается в меня. — Если все знал — почему дал ситуации перерасти в катастрофу?! — Не знаю. Наиболее честный ответ. Финкс всплескивает руками с крайне пораженным лицом. — Невероятно. Он не знает. Фей умер! — тут же рявкает он. — Эта мразь его убила! А ты знал, что он жив — и ничего не сделал?! — Угомонись, — шикает Мачи, но Финкс отмахивается. — Какое нахуй «угомонись»?! Блять! Ты после лишения нэн — сам не свой, — продолжает он обращаться ко мне. — Сначала бой с Хисокой, теперь это дерьмо. О чем ты, блять, думал? Ты ведь знал, какой он тронутый. Прекрасно знал все это время, но решил сыграть по его правилам. Вот тебе и результат. Финкс не злится по-настоящему. Просто расстроен. Ну еще бы. Я тоже рассержен: на себя в том числе, но в прошлом я принимаю решение — и его уже не исправить. Тогда оно кажется мне правильным, сейчас… если бы не смерть Фейтана, пожалуй, я бы все еще так считал. Есть причины. Как жалость к тяжело больному, которого ничто не спасет. Глупо злиться на тех, кто не способен собрать себя воедино. Меня хорошо водят за нос, но как только я вижу — все встает на свои места. Так просто, словно я нахожу последнюю деталь в пазле. — Ты имеешь право злиться. Верно. Но я делаю то, что считаю нужным. Как ни крути, но Хисока — тоже человек, и пусть он кровожадное чудовище, мне не стоило доводить все до крайности и пытать его… столько. Сам знаешь. Опасно дразнить волка. — Он это заслужил. — Он заслужил быть убитым — факт, — киваю я. — Но тогда я поддаюсь эмоциям… Не ищи смысла. Фейтан умер — это моя вина. Не мсти остальным. — И что? Ты просто так это спустишь с рук? А как же наше мотто! Не забирайте ничего у нас — и мы не заберем у вас. Да. Хорошие слова. Правильные. Хисока лишает нас друзей — и мы берем у него все, что только можно. Думаю, если умри он в пыточной, обмен был бы справедливым. Но не получается. Появляется Гон, появляется тот мужчина, Каффка… Финкс прав — мы должны отомстить, обязаны, но я чувствую, насколько это бесполезно. Моя нерешительность и мягкость в каких-то вопросах, вызванная смертью товарищей и жалостью, дает свой результат. Гон просто пользуется этим, без намерения нас убить. Он просто хочет помочь — факт. И тот мужчина, конечно… — Ладно. Поебать на Гона. У него тут свои защитники, — Нобунага бросает в сторону хмурый взгляд. — Давай прибьем хотя бы клоуна. Этот гандон нам в лицо врал, и мы отпустим его просто так? — Не торопись, — я жестом останавливаю Финкса от дальнейших обвинений. — Это не та территория, на которую я хочу заходить. На лице Финкса подозрение. — С чего бы? Или боишься, что он повязан с кем-то важным? — фыркает, надменно. — Не смеши меня. Когда мы убивали Донов, то… — Дело не в этом. Молчание. — И в чем же? Ох, ну. Намного проще показать, чем объяснить, но я видел чужую память — и видел бой в Амдастере полгода назад. Дело не только в покровителях, хотя они точно не играют роли, проблема в одном маленьком «но»: я знаю этот боевой стиль, и знаю, кто использует оружие, на которое Хисока накладывает проклятье. Скорее всего, если мы атакуем вчетвером, то мы сумеем его одолеть, но если Финкс полезет на него в одиночку… Хотя это дает мне отличное представление, на что способен Хисока. Наоборот, впрочем, работает тоже. Плюс, в Амдастере полно контактов Метеора, и если мы пошумим, то на нас разозлятся не только местные франшизы, но и старейшины, которым такой срыв планов не по душе. Это не десять Донов, которые предают свои корни, тут наука куда более тонкая и требующая тщательной подготовки. Да и у нет у меня уже никакого желания контактировать ни с кем, кто повязан с Хисокой. Пусть, думаю, Каффка прекрасно поймет, почему мы явились. А если он ждет… Нет. Не стоит. Есть более насущные проблемы. Я кратко объясняю Финксу все тонкости политических игрищ, в которых мы замешаны, и тот недовольно цокает, но не более. Скорее всего понимает. Это хорошо. Достаточно… конфликтов, уже нет сил. Хочется просто забыться, хотя бы один мирный день без беготни и мести. Опускаю голову вниз и вздыхаю. Прикрываю глаза, на мгновение. Как же болит голова, невыносимо. — Гон говорит, что есть способ вернуть умерших там, за озером Мебиус, — внезапно, приходит на ум. — Думаю, его суждению можно доверять. Скорее всего, Хисока получает все обратно именно благодаря чему-то с той стороны. Так что у нас еще есть шанс… У меня. Вымолить прощение. Найти искупление. Я слышу, как перестает беспокойно вертеться Финкс. Все трое смотрят на меня, внимательно, и я пожимаю плечами — Если он забирает голову, полагаю, мы можем сделать то же самое. Или хотя бы часть волос. — И остальных… — бормочет Мачи, но цокает уже Нобунага. — Трупы Боно, Шизуки и Франклина остались на «Ките», а тот — на морском дне. — Кортопи и Шалнарк? Мы же закопали их недалеко от Небесной Арены. — И Паку!.. В Йоркшине! — Черт, отыскать бы Уво… Может, спросить у ублюдка с цепями? Он-то небось помнит, где примерно закопал его. Разговор об этом заставляет их позабыть о проблеме, быстро схватиться за надежду. Они оживляются, начинают улыбаться: невидимая соломинка работает, как надо. Это хорошо. Честно говоря, я не думаю, что на Темном Континенте есть нечто подобное, но я — всего лишь человек, когда как Гон Фрикс — один из тех, кто точно будет вертеть историей как им заблагорассудится. Я помню о таких людях, из историй старейшин, которые гнут мир под свои желания. Он, Джин Фрикс, Паристон Хилл, Джайро… В этот период их невероятно много. Может, поэтому, все летит к чертям. Откидываюсь назад и поднимаю голову кверху. Ничего. Может, я ошибаюсь, и тогда мы все встретимся вновь. Вы наорете на меня за то, что я медлил, за то, что допустил вашу смерть. Но, в конце концов, мы улыбнемся друг другу и забудем весь этот кошмар, как один страшный сон. И притворимся: будто мы вновь те глупые дети, единственная забота которых — глупые шоу про резиновых монстров. Я взгляну всем вам в глаза, может, даже Хисоке — другому, которого вижу в секунду перед его смертью — и спрошу, стоило ли оно того. Ты слышишь, Паку? Как думаешь, сумеешь простить меня?□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Мы потрошим труп Хисоки. На память о предательстве. На память о том, что надо быть осторожней, и в наказание — ведь те, чье тело изгажено, не найдут покоя в загробной жизни. Хотя, думаю, он и без этого бы не нашел там спокойствия — не из таких. Пять пальцев, на каждого из нас. Пять костей. Я забираю безымянный. В каком-то смысле это даже символично. — Я сожгу тело, чтобы в этот раз ничего не произошло , — произношу я, и остальные кивают. Да. Чтобы больше он не вернулся. Но это не так — вру. Вновь играю на доверии своих подчиненных. Однако, в этот раз я знаю, что делаю — и знаю, как. Все довольно просто. Потому, когда остальные покидают меня, оставляя рядом с погребальным костром, я обращаю свой взгляд вниз, на обезглавленный труп. Говорят, нэн помогает телам сохраниться немного лучше, поэтому спустя пару часов сладковатого запаха разложения все еще нет. Хорошо. Для задуманного мне нужно тело, еще близкое к идеальному состоянию, хотя, думаю, я смогу исправить и это. Постепенно выхожу из состояния зэцу. Проклятье не действует. Возможно, пока. Не хочу рисковать. Надо сделать все как можно быстрее. Сжимаю кулак. Ведомая лишь местью марионетка. Так говорит Гон о твари, что вынуждает его поставить клятву. После смерти все еще стремящаяся к убийству противника, и все — ради собственной цели. Идеальная преданность. Возможно… Что, если попытаться скопировать это… Рука невольно приподнимается, тянется к трупу, и я вспоминаю слова Гона, в подробностях. Идеальная боевая марионетка, не думающая и живущая лишь ради битв. Ради мести. Аура вспыхивает, словно искра. — Раз ты проклял меня, то и я не дам тебе покоя после смерти. Может быть, мы еще встретимся. И тогда ты увидишь себя, обезображенное нутро, какое я увидел ровно в ту самую секунду, когда клинок Нобу отсек тебе голову. И опускаю руку.