ОВЕРДРАЙВ-44

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Амдастер — центр торговли, сюда стекается множество караванов. Ничего удивительного, что в какой-то момент кино из трагедии и драмы начинает эволюционировать в аналог вестерна: тем более, помнится, Хисока что-то такое упоминает про любовь к подобным. Он не выглядит как человек, что будет долго цепляться за ушедшее, за мать и брата, так что такая смена тона не кажется Гону чем-то неправильным: скорее само собой разумеющимся. В конце концов, это же Хисока! Но тот факт, что он вот так свободно отпускает ушедшее… Может, это и хорошо. Вопрос, правда, почему спустя много лет переступает столь удобную черту. Гону не понять: Хисока, которого знает он, и Хисока, который мелькает воспоминаниях — это совершенно разные Хисоки! Но он же говорит, да? О дорогом потерянном человеке. Может, если мать он как-то, да переживает, то вот теоретическую утрату Хило выдержать уже не способен. Даже детская непосредственность и весьма односторонний взгляд на мир имеют свои границы. Брат выглядит якорем, балансирующим поведение Хисоки, и если он будет потерян… Ничего удивительного, что ему сносит крышу. С другой стороны, такая любовь к брату, проявляющаяся не в словах, а в самом ядре поведения, в чем-то даже мила. Значит, Хисока все же способен на любовь, вполне нормальную! Просто врет очень много, дурила. Сцена все возле того же слона, что и до этого: опять та же троица. Близнецы начинают разниться, этому способствует и поведение: пусть их лица — зеркальные отражения друг друга, но у Хисоки более хищные остры черты лица, заметно особенно по глазам и вечному лукавому изгибу губ. Хило выглядит спокойней, холодней: в нем не чувствуется этой подсознательной угрозы, но что-то подобное проскакивает… И БиБи, да. Все такой же, с брокколи на голове. В руках у него, сидящего скрестив ноги, красуется повидавшая жизни снайперская винтовка, весь он — комок собранности и серьезности, что на фоне разгильдяя Хисоки выглядит просто невероятно безумно. Барабанит пальцами по деревянной рукояти, вскидывает голову. — Будем грабить. Не-е-ет, Хисока, нельзя настолько любить спагетти-вестерны, чтобы осуществлять их в жизнь! Или одно следует из другого?! — Будем брать мелочь, — заключает БиБи. — Которую легко обокрасть. Ну? Вы со мной? — Невероятно, — протяжно стонет Хило. — Ладно предыдущие дела, но это уже совсем за чертой закона! — Не слушай этого зануду, — тут же закрывает брату рот рукой Хисока. Глаза горят огнем. — Выкладывай! Вот так бандитские шайки и зарождаются. Поразительно. Когда Гон раздумывает о разнице между Хисокой и Куроро, ему думается: в первом чувствуется знакомство с лоском, небрежное отношение к деньгам и роскоши, сразу видно, что человек в подобном окружении если не родился, то провел большую часть сознательной жизни; Куроро же — вечный оборванец. Но, выясняется, Хисока такой же! И тоже был в воровской шайке! Просто невероятно! И почему, спрашивается, его начинает тянуть на бои? В чем-то этот БиБи напоминает Куроро. Своей излишней серьезностью, наверное. Черт. Это так странно. Гон из ровесников знает-то, по сути, четверых: троицу Золдиков, включая мимолетное знакомство с Каллуто (хотя такой ровесничек, на пару лет младше), и Фугецу. Как он вообще может кого-то судить? В свои почти-шестнадцать-годиков он не особо много общался с ровесниками, другое дело — с кучей людей намного старше, что жаждали либо убить, либо навредить. Э… Это как-то ненормально, наверное? Вы что, хотите сказать, что Хисока более нормален, чем Гон?! Ха-ха, а что дальше?! Сцена на экране тем временем переключается: пустынная дорога где-то недалеко — кажется, Гон ее помнит, подъезд к городу, но не особо-то близко, где-то в километрах трех от города. Песок, безжизненная земля, и, посреди этого рыжего царства — фигура. Женская?.. В каком-то женском платье точно. Стоит с зонтиком на плече, вся из себя готик-лолита на дороге смерти, и Гон сначала гадает, почему ее так пристально показывают — Хисока же намеренно это вставляет, и вряд ли его тянет на готик-лолит, его фетиши это что-то за гранью, значит… Потом Гон вглядывается… Пристальней… Погодите, он вообще-то помнит это лицо! — Мне это не нравится, — шипит Хило, продолжая судорожно сжимать зонтик. Потом шепчет куда-то, видимо, в интерком: — Почему этим должен заниматься именно я? — Потому что ты у нас представитель цветущей красоты, не знающей ограничений пола и возраста, как настоящий ангел, и… — Ты похож на девчонку больше, чем этот оболтус, — сухо прерывает объяснение БиБи витиеватые речи Хисоки, отчего тот на фоне возмущенно фыркает. — А мог бы и приврать! — Я рассчитывал, что мы будем меняться! — Из тебя лучше приманка, — БиБи непреклонен. — Взгляни на Хисоку. По нему сразу ясно, что он опасный дикий индивидуум, ноль актерского таланта. Ты же на этой помойке как звезда. Спокойный¸ не носишься туда-сюда, и не вздрагиваешь, когда я стреляю близко. Хило продолжает нервно сжимать зонтик. Хмурится. — Стоять в черном на таком солнцепеке — издевательство. — Крепись!.. — тянет на фоне Хисока. — Вспомни, как мы с этого навариваемся. Деньги! Деньги! — С каких пор ты такой жадный? Хисока скептически фыркает, мол, что за вопрос. — Я бы радовался, если бы мы менялись! — По-моему все успешные охоты с тобой в главной роли, Хило, отлично доказали, что из тебя приманка в миллион раз удачней, — парирует тот. — Так что заканчивай нытье и продолжай стоять. Тем более вон, я даже отсюда вижу, что-то движется. Может, нам повезет, и это будет не огромная колонна, а что-то мелкое! — Это грузовик. Прекращаем связь, отбой. Понятно, резюмирует Гон, БиБи тут отвечает за порядок. Мозгов, кажется, ни у кого не хватает. Он приглядывается к экрану, пытаясь выискать Хисоку и БиБи, но их нигде не видно. Интересно. Скорее всего, прячутся где-то на позиции? Если со снайперской винтовкой, то, наверное, стреляют по попавшимся на уловку. Убивают?.. Нет, думается, если Хило говорит о краже, как о самом страшном их деянии, то вряд ли до такого доходит. Но вновь интересный контраст между Хисокой, который воспринимает это скорее как норму, и Хило, которому даже подобное противно. Кадр продолжает держаться на втором, заметно, как раздраженно он поджимает губы — эта черта у них с Хисокой один в один — и затем вздыхает. Поправляет зонтик и надменно интересуется: — Ну и как я выгляжу? — Отпад! Сам бы так оделся. — Так оденься! — Не могу, — слышится невероятно фальшивый вздох. — Нет таланта, представляешь? Восхитительные отношения, а Хисока — как был дурилой, так и остался. Грузовик становится все ближе; довольно массивная военная машина с черным тентом, отблески на лобовом стекле не дают рассмотреть, как много людей внутри. Гон думает: повезет, если один. А если больше? Ну ладно двое… Потом задумывается, с какой стати вообще анализирует тачку на подобный момент грабежа. Это все сотрудничество с Куроро, вот, что с людьми честными делает! Да раньше бы он никогда! Может, поэтому Хисока с ними и сотрудничает: не только из-за желания схватки, но еще и потому, что в душе остается вороватым крысенком. Вот так дела, Хисока, вот так дела… Уж от кого, а о тебя такого — не ожидаешь! Медленно громадина тормозит прямо перед Хило, который продолжает стоять в центре дороги и нервно сжимать зонтик. Ветер колышет часть юбки, и Гон вдруг осознает: он не только приманка, по движению ткани БиБи с винтовкой определяет направление ветра. Это… э… довольно гениально, но какого черта. Когда с водительского места выпрыгивает громила с бронзовой кожей, Хило мгновенно вытягивается по струнке и застывает, как изваяние. Даже не дрожит, когда незнакомец подходит к нему ближе: высокий мужчина в темных очках и в военного крова одежде; выглядит, как кто-то, с кем лучше не связываться, особенно если ты пятнадцатилетка. Нависает над Хило горой; голос у него низкий и грубый, но без угрожающих интонаций: — Эй, ребенок. Ты чего тут встал? Что-то случилось? Ты потеря… Не договаривает, потому что в воздухе проносится свист. Волосы поддаются порыву ветра; и сквозь них, отсекая тонкие пряди, прямо в колено водителю прилетает выстрел. Молчание длится всего секунду, водитель и Хило смотрят друг на друга — первый с шоком, второй — исподлобья, угрожающе, и следом первый валится на землю, хватаясь за простреленную ногу. Начинает орать. Хило поспешно делает несколько шагов назад; по интеркому тем временем слышится победный смех, и Хисока бодро заявляет: — Отлично! Теперь мы можем… — Не двигайся, — шипит Хило, буравя взглядом мутное стекло. Указывает туда зонтом. — Там внутри кто-то есть. И он абсолютно угадывает… хотя, наверное, просто видит в отблесках шевеление. На кадрах этого не видно, но заметно, как дверь открывается. Съемка делает драматичный пролет: сначала выхватывает опустившуюся ногу на тонком длинном каблуке, затем — схожую с водителем форму, чуть измененную, и, наконец, лицо: молодое, невероятно красивое, с длинными светлыми волосами. Он бесстрастно взирает на коллегу, продолжающего лежать на земле, поднимает взгляд светлых глаз на Хило — всего на секунду, и улыбается. По интеркому доносится возмущенный вопль: — Стреляй по этому уебку! Вновь выстрел: но фигура даже не двигается. Просто выставляет руку вперед… Кадр словно в замедленной съемке: пуля летит, замедленная, но пальцы неизвестного обхватывают ее с нормальной скоростью, прямо перед самым лицом. Затем вертит в руке, с любопытством, и низким голосом, тянущим гласные, роняет с кривой улыбкой: — Так вот что за истории про грабежи и стрельбу по ногам. Он делает шаг в сторону Хило, тот отшатывается, и в эту секунду по интеркому доносится крик: — Вали оттуда, что встал?! И, наконец, сам Хисока — буквально слетает с песчаного возвышения, где они с БиБи до этого прячутся. В руке у него стальная труба: прыжком он вылетает между незнакомцем и братом, пытается атаковать исподтишка, но попытку ударить трубой тот чарующий человек останавливает одним лишь движением, сминая так легко, что Гон цокает: ну да, вот оно в чем дело. Нэн, а он и не догадался. Затем рывком перехватывает согнутую трубу и перекидывает через себя, поднимая Хисоку в воздух — и швыряя его на пол. Так сильно, что, кажется, тот разбивает затылок: сворачивается клубком и хватается за него. Видя это, Хило дергается и бросается к нему. — Брат, брат! — Поразительно, — замечает невероятно красивый человек. — Никакущие навыки и лишь прыть, а обворовать вы успели прилично. Ладно, — поднимает голову наверх. — Стрелок пусть тоже спустится. А то я могу не выдержать и наведаться к нему лично… В эту секунду подведенные красным губы у человека изгибаются в кривой улыбке, и это бьет под дых ностальгией и пугающим ощущением дежа вю. Но человек не делает ничего угрожающего, хватает лишь его взгляда, его ауры — факт: просто с прищуром смотрит наверх, откуда неохотно начинает спускаться БиБи. Он подбирается к Хило и продолжающему сидеть на корточках на земле Хисоке, и втроем они, голодные волчата, злобно смотрят на незнакомца. Вряд ли они сами хотят что-то делать, но, как делает вывод Гон, давление ауры творит чудеса: испуг вынуждает поступать послушно, а рожи корчить… Помнится, они с Киллуа тоже этим занимаются во время своего посещения Небесной Арены, легендарного двухсотого этажа. … это поэтому Хисока это проделывает, да? — Твою мать! Лучше бы мне помог! — ворчит водитель, садящийся на земле, и незнакомец беззаботно отмахивается: — Мог бы не хныкать, Мэйн, а уже остановить кровь. — Ага, а ты мог бы ебалом не щелкать, а мне помочь! Товарищ, тоже мне. Нет, сама безалаберность, ну что это за человек? Незнакомец подходит к троице ближе. Хисока продолжает грозно щурить глаза, и таинственный нэн-пользователь садится перед ним на корточках: на фоне грязных беспризорников он прямо пышет красотой, дикий контраст. Хватает его под подбородок пальцами, вертит, осматривая. Лицо незнакомца озаряет крайне довольная улыбка, торжественная, и он, не отпуская, вдруг интересуется, переводя взгляд на БиБи: — Вы сами это придумали? — Да, — хмуро отвечает Хило. Взгляд впивается уже в него. — И не боялись, что попадетесь, как сейчас? — Если трусить, то проще ничего не делать, а просто побираться на улицах, — рычит Хисока и отдергивает голову от чужой руки. Так резко, что чужие длинные ногти оставляют белые следы на коже, невольно. Вскакивает на ноги, все еще смотря взглядом крайне незнакомым Гону. Это… странная злость. Он такой не помнит. — Ну и? Что планируешь сделать? Сдать нас местным стражам порядка? Поверь, шериф не обрадуется, он задолбался возиться с нами, — ярость сменяется самодовольным бахвальством. — Штрафы мы оплатить не можем, а по закону задержать он нас тоже не в состоянии. Он будет не рад, если ты нас туда притащишь! Незнакомец выслушивает его спокойно, потом сводит на переносице тонкие брови с видом, будто его и правда подобное озадачивает. Барабанит пальцами в перчатках по коленям. Не сказать, что выглядит угрожающим сейчас, но Гон все еще чует подсознательный страх — им пропитана вся запись, значит, даже во время компановки воспоминаний в фильм Хисока все еще под впечатлением. — Значит, — он опускает взгляд на Хило, — это твоя идея, да? С приманкой. Тот хмуро кивает. Хорошо. БиБи тут вроде как умелец и мистер спокойствие, Хило — за всякие хитрые планы. Чем в этой банде занят Хисока? Или он тут чисто ради грубой силы? Ну да, и неиссякаемого тупого энтузиазма — видели, видели! Эту бы энергию, да в нужное русло! Ага, или кто он тут, маскот? Пользы, как от кота — ест, орет, дерется. Ну все понятно. Хисока — кот. Теорема доказана. — Как придумал? — Да просто… — Хило хмурится. — Из книжки? Я уже не помню. — Книжки? Значит, вы еще и читать умеете… И что-то из книжек выносить, кроме крови и эротики. Как хорошо для беспризорников, — незнакомец сверкает белозубой улыбкой и оборачивается назад, к своему товарищу, что неторопливо тащится обратно к грузовику. Повязка на его колене насквозь пропитана кровью. — Эй. Эй! Мэйн! Что думаешь? — Я думаю, — сквозь зубы выдыхает он, — что тебе надо нахер сходить. — Я про план, дурень. — Отъебись, серьезно. — Посмотрите на него, какой смурной! — закатывает глаза. Оборачивается к детишкам обратно, плотоядно улыбаясь. — Но мне понравилось. То есть, сама идея, а не то, что вы прострелили Мэйну колено. Он быстро на ноги встанет, шутка ли, но все равно это уже слишком. И много вы так постреляли? Или, — хмыкает, — вы в сговоре с местными врачевателями, стреляете по коленкам, а потом бедные хромые жертвы не могут найти ничего лучше, кроме как обратиться к ним… Некоторое время висит тишина, после чего Хисока издает задумчивое «гм». … черт, нет, это реально хороший план! Был бы. Но, может, повторить и использовать его сейчас… Возродить легенду о коленочках… Хорошо, это была шутка; Гону это все еще без надобности, у него денег можно хоть с двух сторон поедать, иным словом — жопой жуй. Но просто как развлечение… Нет, тоже бессмысленно. Ладно уж! Просто забавная идея. Но, значит, он угадывает верно, никого эта троица не убивает. Хоть что-то. Наблюдать историю не просто малолетних воришек, а малолетних убийц ему совершенно не улыбается — так хотя бы остается надежда, что просто с эмпатией у Хисоки не все в порядке, ну, или, что он просто хорошо скрывает эмоции, а не на самом деле отбитый маньяк. Да уж. Гон чувствует, как злится. Так хорошо играет роль такого самого маньяка, что окончательно с ней срастается. А сколько упущенных возможностей!.. — Значит, не в сговоре? — удивленно моргает незнакомец. — Мы сами по себе, — с вызовом бросает Хисока и скрещивает руки. — Продаем местным дельцам товар. — Да они же вас обманывают о цене. — И что? — Хисока даже бровью не ведет. — Они хотя бы дают нам хоть что-то. Все лучше, чем работать мальчиками на побегушках или попрошайничать. — Ну, несомненно, маленький крушитель, ты прав… Эй! Мэйн! — вновь оборачивается. — Ну так что? — Своя голова есть? Вот и думай. Это не по моей теме. — Ну ты и задница. Мог бы уважить. — Тебя уважить — себя не уважить, — хмыкает водитель. Глубоко…. Потом красивый человек поднимается на ноги. Критично осматривает каждого с ног до головы, особенно явно задерживая взгляд на Хисоке — они даже вступают в короткую схватку взглядом, первым из которой выходит именно мужчина, вероятно, не считая нужным продолжать. Улыбается. Это не жесткая угрожающая улыбка, как раньше, довольно приятная. И смутно знакомая… Он по-птичьи склоняет голову набок, затем со смешком бросает: — Ладно, книголюбы. Что насчет тебя? — косится на БиБи. — Откуда винтовка, откуда умения? — Что за допрос? — парирует тот. — Просто любопытно. — Хорошие связи. БиБи явно не жаждет распространяться, но незнакомца это либо удовлетворяет, либо он попросту решает больше не мучить себя бессмысленными расспросами. Вскидывает руки, шуточно, после чего крайне возбужденным тоном роняет: — Что ж!.. Из вас троих выйдет толк! Я много на своем веку перевидывал детских банд, но мало кто мог меня по-настоящему впечатлить: в основном просто нападали на одиноких путников в переулках. А вы? Такая схема, да еще и так подготовились… — он обходит Хило кругом и перебирает пальцами подол платья, отчего тот зеленеет, явно все еще злой на необходимость в одиночку исполнять роль приманки. — Хорошая ткань. Сами сделали? — Да, — пищит Хило. Оп-па, а вот это интересно. Хисока… перенимаешь чужие хобби, да? Мало тебе спагетти-вестернов! Человек улыбается. — Я бы поставил пятьдесят баллов за исполнение и сто — за идею, но, к сожалению, я не учитель, поэтому награждать оценками не могу. Нет нужного документика, — разводит руки в стороны. — Но я ценю любые таланты, которые можно взрастить. Никогда не избавляйся от некрасивого цветка, когда тот может раскрыть бутон и поразить всех вокруг, не так ли? Поэтому… — прикладывает руку к груди, — я хочу вас, гм, завербовать. Все трое смотрят на него крайне скептически. Затем БиБи озвучивает: «чего?». — Как я уже сказал, у меня есть два выхода: либо я сдаю вас вашему шерифу, и он страдает с малолетними ворами, либо я делаю вид, что ничего не было, как и Мэйн, но за это вы становитесь моими протеже. Умелые юные таланты — всегда полезны, особенно если они под рукой. Упирает руки в бока. Задумывается. — Как-то невежливо, что я не представился, а уже такое предлагаю… Обычно люди называют меня «Ма», но если вам не нравится, или вы считаете наши отношения не настолько тесными после такой уморительной схватки, вы можете называть меня Каффка. Каффка. Этот невероятно красивый молодой человек — и Каффка. Да ну не-е-ет… Не может быть! Каффка не такой! Он не выглядит так изящно, он, гм, как это сказать. Вот этот человек — да, невероятно красивый андрогин, а по Каффке сразу ясно, что под цветастыми тряпками скрывается мужская мускулатура. Не может быть, не может! Где он теряет все это, а?! Вкус в одежде, например! Или это просто самые приличные его тряпки? Или вы хотите сказать, что всего пятнадцать или двадцать лет, и все? Красота утрачена? Но это глупость! В смысле, вон, Биски еще старше, а молода телом! Нэн замедляет старение, если захотеть!.. А Каффка сейчас выглядит на свой возраст, а не юным цветущим созданием, как мог бы. Или… Быть может… Кроется ли причина в том инциденте, о котором не говорят ни Хисока, ни сам Каффка? Озвученное желание.. часто противоречит подсознательному. А нэн слушает только сердце.