□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Кадр начинается с открытой двери. Каффка стоит на пороге, неимоверно довольный, улыбается во весь рот — даже удивительно, как от такого у него не появляются морщины. Позади него внутрь заглядывает остальная троица, точнее только братья; БиБи остается стоять позади с крайне постным выражением лица, вот этого парня явно ничем не пронять, это да-а-а-а… Затем Каффка оборачивается и втаскивает их уже силком, указывая рукой на зрителя — то есть, за экран — и торжественно (голос у него моложе, но все еще чувствуются те низкие нотки, что и сейчас) оглашает: — Вот, познакомьтесь! Ваши будущие напарники в преступлениях! — хихикает, глупо. — Шучу, конечно же. Ладно, неучи, прекратите стоять столбом, — он явно обращается к кому-то за экраном, сводит брови на переносице и с крайне страдальческим выражением лица бросает: — И что это за приветственная вечеринка? Я бы после такой удавился! — Ждем с нетерпением! — раздается откуда-то сзади Каффка делает То Самое выражение лица, когда он якобы очень обижен, но на самом деле плевать хотел: эдакое слегка приправленное излишней драмой и закатыванием глазок. Драматизм Хисока явно берет больше от него, чем от матери-актрисы, и это невероятно потешно — честно сказать, будь он жив, Гон бы обязательно ткнул бы его носом в это, мол, ну ты и пипискин пиджак, говоришь, что терпеть Каффку не можешь, а сам-то!.. Маман прикладывает руку к сердцу и отчаянно фальшивым плаксивым голоском замечает: — Ну вы и неблагодарные малолетние козлы. — Ты тут самая гнусная козлятина, не умничай! — бодро отзывается уже другой голос. Пока Каффка продолжает пыжиться и переругиваться с невидимками за кадром, Хисока и Хило обмениваются Взглядом. Это тот же самый Взгляд, когда Гон искренне признается на Острове Жадности о цели поиска — короче, они в замешательстве. Интересно, с чьей перспективы снято это воспоминание… Что-то в подобных драматичных кадрах и сценах явно веет и Хисокой, и Каффкой. Да, черт возьми, они же одинаковые! Яблоко от яблони, это все. Потом камера делает драматичный разворот по заветам летних блокбастеров (все понятно, Хисоку тянет и на такое, а выглядит-то как любитель всякого артхауса про хлебобулочные изделия и русалок, поразительно просто); там сидит несколько мальчишек их же возраста. Не особо выделяющихся: один, высокий, выглядит тут самый старшим и спокойным, еще парочка безалаберных идиотов (по лицу понятно, Гон таких за версту чует, ну, знает, родное), один явно боевитый. Они смотрят друг на друга — троица и эта группка — крайне враждебно, особенно Хисока. Да уж, да уж, у кого-то сразу не налаживается со вступлениями в большие и уже давно существующие группы, да?.. Печальная тенденция. Когда напряжение в воздухе становится почти ощутимым, Хило нервно смеется и вскидывает руки, пытаясь ясно усмирить сколько не всех в целом, а конкретно брата: — Давайте жить дружно!.. Каффка на это даже и не смотрит. С видом крайне счастливого родителя, что целиком и полностью игнорирует готовых вцепиться друг другу в глотку подростков, утирает невидимую слезку и воркует: — Ах, ну разве я могу отказать очаровательным сироткам? Больно смотреть на потуги… Какая у меня широкая душа, невероятно просто… Понятно. Отсутствие мозгов это тоже заразно. Как Каффка оставляет свой след на Хисоке, так и взаимно. Невероятный симбиоз, прямо бери и пихай в передачи про чудесный животный мир. И как это назвать?.. Хотя, если так подумать, на Гона Хисока влияет тоже. То есть, это как вирус. Болезнь!.. Черт, кто первым запустил цепочку идиотизма? БиБи и Хисока делают шаг вперед. Группка — тоже, они сходятся, как две невероятно грозные противоборствующие силы, на фоне нервно потеет Хило, пытаясь лепетом оборвать назревающее, и, вот, Хисока тянется вперед…. Но вместо этого он с тем самым старшим, спокойным, просто пожимают руки. И смотрят друг на друга, ухмыляясь, хотя во взгляде все еще пляшет желание вцепиться друг другу в глотку. Косточки хрустят, но так явно задумывается…. — Ну что, — продолжает сверкать победоносной ухмылкой Хисока. — Теперь мы с вами в одной лодке? Скалится чуть опасней, в глазах — пьяное торжество, и, следом, свободной рукой бьет прямо в лицо. Толпа (и особенно Хило) взвывают, следом за чем набрасываются на виновника. БиБи с тяжким вздохом отпускает кейс с винтовкой, готовя кулаки… Вот это да. А в «Пауков» он тоже вот так вступает, да?□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Следом — череда кадров под задорную музычку, без слов. Кому-то явно нравятся классические прогонки и немые пересказы. На них: в основном моменты из всякой счастливой повседневной жизни, которая только может быть у юных балагуров в таком восхитительном и порядочном месте, как Амдастер: короче говоря, все по законам фильмов с рейтингом R, кровь, кошки и немного ночных бдений на стащенные кем-то порно-журналы. Ну да, ну да, баннисьюты — это для кого-то святое, да? Из увиденных кадров становится ясно, что Хисока и БиБи (но особенно Хисока) мгновенно влюбляют в себя остальную толпу юных плодожорок: ну еще бы, такой дикий нрав в местных краях это что-то невероятно удобное, а в сумме с какими-никакими навыками так вообще. В общем, он вливается в компанию сразу, что весьма иронично на фоне дальнейшей интеракции с Реданом, но будет, будет — там, вроде как, проходит много лет, взгляды меняются, плюс молодежи как-никак проще знакомиться, чем когда ты суровый взрослый (с теми же инфантильными взглядами на некоторое, кхе-кхе-кхе). БиБи, в целом, тоже — его стоическое выражение лица, называемое в народе Le Kirpich довольно загадочно, а умение стрелять по тарелочкам и соседским кошкам (живодерство!) резиновыми пульками так вообще. Эти двое легко вписываются, словно тут всегда и присутствуют, и остается последняя проблема… Ну, в целом, наблюдая за ними тремя, и вспоминая Фугецу в первые дни знакомства, это кажется чем-то крайне логичным. Хило не вписывается. Его никто не дразнит, о, нет, но он явно тише брата и смущается почти любого наглого вопроса в свою сторону. Это любопытно: особенно то, как Хисока явно пытается затащить его к остальным, и эта разительная разница с будущими событиями… Может, в какой-то момент еще произойдет осознание, что товарищи — бремя. Хисока явно беспокоится о Хило, это обоюдная зависимость… Увидит ли Гон это в записи? Или это что-то из будущего? Понятно, почему он смиряется и бросает попытки наладить с кем-то контакт; предположительная гибель Хило бьет по нему настолько сильно… Как и Фугецу — с Качо. Поэтому он и испытывает к ней симпатию, видит в ней брата. Черт. Это довольно грустно. После всего будоражащего кровь знакомства (видимо, склейка моментов хронологически после?.. Хисоку уже можно ругать за ублюдский монтаж?) Хило сидит на крыше в одиночестве, поджимая колени к груди. Наверное, стесняется?.. Сложно сказать. Они с братом так разительно отличаются, нет всей этой драматичной театральности, это как взгляд на Хисоку, будь тот абсолютно нормальным человеком. Весьма любопытный опыт! Некоторое время он молча наблюдает за тем, как вдали сияют огни роскошных казино. Когда Хило задумывается — что-то в этом взгляде неимоверно сильно напоминает Хисоку, и даже не потому, что они близнецы (шутка ли). Как-то… Наклон головы, некоторые жесты. Вот этот Хисока, из прошлого, так не делает. Или делает, просто этого нет на записи? Но да, берет же он это все откуда-то… Пока Хило размышляет, Гон, тем временем, усиленно вспоминает, где он уже видит этот весь пейзаж — жутко знакомо… Да, конечно, Амдастер — одно и то же место, не слишком-то меняется с годами, но дело конкретно в этой чертовой крыше. Может, это где-то недалеко от местечка Каффки? То есть он перебирается отсюда куда-то в сторону, интересно, зачем. Хотя, зная его жадную душонку, легко предположить, что из-за арендной платы или чего-нибудь эдакого. Люк на крышу открывается, и оттуда показывается знакомое лицо. Хисока медленно выползает на крышу, усаживается рядом с братом и смотрит на него с едва заметной улыбкой одними уголками рта. О, о, о! Знакомое! Некоторое время они молчат. Потом Хисока замечает: — О чем думаешь? — Да так. — Не надо секретничать, — он разваливается на черепице рядом с крайне легкомысленным выражением лица. — Я все равно как-нибудь узнаю, а ты будешь корчиться и мучиться. Так что вываливай. Некоторое время Хило явно обдумывает этот ответ. Затем тихо бросает: — Помнишь… мы думали. О том, чтобы захватить семью и, ну, все такое… — «Такое»? — хмыкает тот и получает пинок между ребер, отчего едва не скатывается вниз. — О мечтах! Блин. Тупица. — А что мечты? — Хисока явно озадачен. — Ну-у-у… Мы торчим тут, а не делаем то, что хотели. Некоторое время они просто тупо смотрят друг на друга. Затем Хило раздраженно отворачивается. — Ладно, я так и подумал, что ты не поймешь. — А оно тебе надо? — не отстает тот. — То есть, что хорошего в этой своре близких родственничков, которые только и занимаются тем, что пересчитывают друг другу косточки. Вон, взгляни на Нико, вписался только так. Да ну, такая морока, — откидывается на спину назад и запрокидывает руки за голову. — По-моему, мечты хороши тем, что от них можно в любой момент отказаться. — Но я не хочу отказываться от своих! Вновь смотрят друг на друга. Некоторое время Хисока просто рассматривает брата, уголки губ у него опускаются и он вновь откидывается на крышу, смотря вверх. Звезды тут видно плохо, что тогда, что сейчас. Что-то в этом мире невероятно стабильно. Хисока — юный — сейчас выглядит равнодушно, и Гон впивается взглядом в прошлый образ: цепляется глазами за то, как топорщатся волосы на затылке, на глаза, изгиб рта… Что-то в нем не меняется со временем совершенно. Так странно. Это ведь, наверное, видела Пакунода. Каково ей было? С другой стороны, она не знала Хисоку еще толком тогда… Это Гону смотреть странно, а ей? Но что она думала потом? Судя по словам Хисоки, не сказанным напрямую, они все же поднимали эту тему. — Мечты — это хорошо, но не когда они не дают тебе жить. В чем смысл мечты, если она загонит тебя в могилу? — фыркает он с таким надменным видом, будто через пятнадцать лет не будет заниматься ровно этим. — Забудь про семью. Там одни гадюки, смысла даже думать о возвращении нет. Да и разве тут не лучше? — он обводит руками крышу. — Свобода, никаких душных правил! Делай что хочешь! По-моему, намного лучше, чем все те надушенные комнаты и ворчание теток над ухом, мол, ой, Хилоян, у тебя спина отклоняется на три градуса от идеальной нормы, ну-ка соберись…. Хило в ответ скептически фыркает. Вот так он и веселит Фугецу, значит. Тоже несет всякую чушь, отвлекая ее от насущных проблем. Хороший способ. Подбирается ближе, к брату, затем тычет пальцем в плечо и обводит рукой пространство вокруг: от покатой ржавой крыши до цветного неонового горизонта, где сияет богатство и лоск. — Смотри! Никакого зудения над ухом о манерах! Делай, что хочешь! — Ага, с надзирателем за спиной? — ехидно фыркает Хило, и Хисока легкомысленно отмахивается. — Взгляни на него. Ему было все равно, когда мы устроили драку прямо у него перед лицом. Я уверяю, этот парень просто хочет нас использовать, как курьеров или что-нибудь в этом роде. Местные часто так делают, я просто не хотел к ним соваться, да и БиБи. Но он решил нас шантажировать, этот цветастый умник, так что, ну, почему нет? — фыркает. — Мне нравятся люди, которые не сидят на месте и берут ситуацию под контроль. Ага, очень заметно по взаимной ненависти с Куроро. Хотя? Думается, чем-то все же Куроро нравится Хисоке… Не только как противник, но, может, как человек, который способен над ним посмеяться. Все разговоры про мастерски разыгранное убийство, например. Хисока ведь нисколько не зол, отзывался вполне спокойно. Может, во время их уединения в попытке вернуть нэн что-то между ними такое было… Не как интрижка, но как та бессмысленная болтовня между старыми коллегами. Куроро ведь явно не винит Хисоку в смерти Паку и Увогина, хотя тот частично в этом замешан (но так далеко, что, пожалуй, даже самые яростные в Редане ворчали на него скорее приличия ради, а не по солидной причине). Вся их ненависть начинается с момента, как Хисока убивает Шалнарка и Кортопи. Ну и зачем… Интересно, чем сейчас занимаются все эти ребята, которых видно на записи. Тоже где-то в городе? А БиБи? Хотя логично, что к ним Хисока не идет. Каффка — это учитель, родительская фигура, от которой он берет так много. А остальные — просто товарищи, скорее всего осудившие его в том невероятно подозрительном мутном конфликте, послужившим причиной раздора… Бла-бла-бла, короче, это явно будет дальше. Гон откидывается в кресле назад и барабанит пальцами по подлокотнику. Н-да, передать информацию Хисоке явно важнее каких-то особых режиссерских приемов, поэтому запись довольно отрывистая. Правило трех актов, все такое — где? Да-да, Гон читал! Чтобы поумничать. — Тебе нравится Каффка? Хисока вскидывает бровь, слыша столь серьезный тон от Хило. — Почему нет? — Он красивый… — Судя по тому, что говорят лодыри внизу — это его единственный плюс, — Хисока плотоядно ухмыляется и выразительно смотрит на брата. — Только не говори, что нарываешься на комплименты. Я к тебе подлизываться не буду! Это как-то неправильно, у нас лицо одинаковое! Да… Гон вздыхает. Да, тогда дурила — всегда дурила. Но это все равно… довольно миленько? В свете отношений с Фугецу — очень. Выходит, у него этот… Синдром как у Киллуа, да? Когда он шныряет вокруг Аллуки с грозно сверкающими глазенками. Одна мысль о том, что Хисока может изображать из себя заботливого старшего братца… Нет, знаете, достаточно. Хватит таких мыслей. Чем больше Гон видит Хисоку нормальным, тем больше все ломается, в основном потому, что, при всей своей адекватности, тот все еще ведет себя как величайший в мире дурила. А мог бы!.. Не умничать! И остаться! Но ладно, стоит отдать должное веселым психозам Хисоки, именно они и сводят их вместе. И дают Гону пройти экзамен. И повод освоить нэн. — Думай не о несбыточном, а о том, что сможешь реализовать тут свой потенциал, — Хисока вновь откидывается назад и вытягивает ноги. Рядом ложится Хило. — Ты у нас самый мозговитый из команды. Не пойми превратно, — он касается сердца с крайне милосердным лицом, будто, ну, он делает огромное одолжение этим признанием, — ты все еще не умнее меня, этого уровня тебе никогда не достичь….Ай, не пихайся! Ну так вот, я хочу сказать, что тут хотя бы будет бюджет на всякого рода безумства. Некоторое время Хило молчит, и они оба смотрят на блеклые звезды. — Не такой уж я и умный. — Фуфло. — Ты всегда найдешь выход из любой ситуации. А я? — вздыхает. — Каждый раз что-то новое случается, и я не знаю, что делать. Никакой «ум» тут не помогает. Так что ты пусть и зазнался, но все еще прав — твоего уровня мне не достичь. Лицо Хисоки мгновенно приобретает крайне лимонное выражение. Цыкает: — Не скромничай. — Но это правда! — Правда, — отзывается Хисока крайне самодовольно, — это то, что говорю я, а не всякие бездари. О, вот она, братская любовь… Хотя Киллуа так постоянно выражается, это, наверное, что-то на языке владельцев трансмутации… — Так что заткнись. И прими, что ты реально хорош… — на вздохе голос его становится тише, и Хисока поднимает взгляд обратно. Вновь кривится, так недовольно, что смешно становится. — Все можно перерасти. В том числе скромность. Просто надо тренироваться. Ты думаешь, я несу всю эту чушь в лицо другим вот так просто? Да я как скажу, а потом сто лет думаю, что лучше бы молчал. Нет. Серьезно. Из всего, что он мог сказать сейчас — сказанул именно это. Да уж, Хисока, лучше бы ты молчал в половине случаев! Нет, нет, дыши… Глубоко… Если он сам это признает, то, если… Нет, когда Гон вернет Хисоку, то это дает шанс на то, что кое-кто перестанет вести себя, как редкостная пиписка. Ну ничего. Ничего-о-о… И его воспитаем. Затем, Хисока поднимется. Приближается к Хило, они смотрят друг на друга… Как отражение, только немного другое. Затем вновь улыбается той самой загадочной теплой улыбкой и делает то, что… ну, ладно, чего-то такого от него Гон и ожидает. Потому что Хисока — та еще пиписка. С размаху он падает на брата, отчего тот начинает громко возмущенно верещать, и, давя Хило своим весом, насмешливо замечает: — Не волнуйся. Ты тут счастливый обладатель самого большого количества серого вещества. — Слезь с меня! — доносится снизу. — Только если ты согласишься спуститься вниз и дать остальным познакомиться с гением мысли, — строго возражает Хисока. — Не-е-ет! Отвянь! — Тогда, — вздыхает надсадно, — мы навечно застрянем на этой крыше… И потом Каффка найдет наши скелеты и скажет: «ого, так вот куда эти ребята запропастились». Обещаю, мы будем самым смешным экспонатом для археологов, назовут что-то типа «воробьи под насваем» или что-то в этом духе. Аргумент, видимо, убойный, раз Хило наконец перестает мельтешить и наконец смотрит на брата. Крайне долго и пристально… О, смотрите. Момент, когда он сдается. Откидывая голову назад, он морщится, явно попадая затылком о край черепицы, и потом возмущенно поджимает губы. — Ты действительно так считаешь? — Что именно? — удивляется Хисока. — Что это был хороший план. — Ты прикалываешься, что ли, — тот уже хмурится. — Он приносит нам прибыль вот уже сколько времени. И никто нас даже не подстрелил, хотя пытались. Отличный план! Надоел сомневаться! Сто процентов остальные тоже заценят… Ну, кроме Каффки, но он зануда и пижон, ты его вообще видел? Как павлин, — он медлит и подозрительно косится на Хило, медленно приобретающего цвет спелых помидоров. Наклоняется ниже и крайне елейным голоском шепчет. — Погоди, это что получается, мне придется тебя ревновать к остальным? У-у-у! Ой фу, Хисока, что за инсинуации! Ты всего пару часов Каффку знаешь, а уже заражаешься. … это заразно? Стоит провериться? А есть прививки от дурильности? — Извращенец. Хило и Хисока так и замирают, потому что голос — чужой. Со стороны люка. Медленно поворачиваются… Там — БиБи с булкой в руках. Смотрит с таким видом, будто уже давно наблюдает, и не особо впечатляется. Жует, как хомяк. — Ладно, голубки, заканчивайте свои извращения и спускайтесь. — Это что еще значит?! — рявкает Хисока, вскакивая, но БиБи уже не слушает и спускается вниз. Экран темнеет, и Гону достаются славные несколько секунд в полной тишине, когда он раздумывает: и правда, какого черта это все значит.