□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Спустя некоторое время очередного короткого путешествия куда-то на край земли, они вчетвером добираются до очередной деревеньки местных аборигенов, явно принадлежащих тому же виду, что и отшельники; эти, однако, никакого Церредниха знать не знают, а религиозные убеждения у них немного поспокойней, что дает побольше свободы, плюс, между этим, возможность не скрывать осуждения другого племени. Культура у них аналогична, в целом даже язык похож на тот, на котором говорят в Старом мире, из чего Гон делает вывод, что либо это племя отделяется от того, и пополняется кем-то, кто проникает на Темный Континент относительно недавно, отчего конфликта старого языка и новояза не случается, либо же целиком и полностью состоит из членов старых экспедиций, которые случаются около сотни лет назад, что не дает времени языку мутировать в нечто совершенно невообразимое. В целом, это более дружелюбные ребята, хотя не относящиеся к ним как к святым гостям: в обмен на некоторые инструменты, вроде работающей на солнечных лучах зажигалке, им дают немного передохнуть, плюс вместе с этим сообщают, что, мол, некто очень похожий на Чидль тут действительно проходил. Вероятно, Пьон предполагает верно, когда думает, что Чидль возвращается сюда ненадолго и лишь для того, чтобы передать весточку; Гон быстренько пишет все это на послании и отправляет сообщение обратно в Гойсан, надеясь, что по пути нэн-конструкт никто не сожрет. Ну, то есть, он по возвращению и сам зайдет, но будет довольно неловко. Ночью над болотами поднимается ядовитый пар, не смертельный, но крайне неприятный на запах, напоминающий сгнившие яйца. Поселение отшельников расположено в таком месте, что пары до него не дотягиваются — на возвышенности в окружении специально высаженных растений, которые эти испарения поглощают — поэтому ночью их бравый отряд выбивает себе разрешение тут переночевать. Отшельники отнюдь не против — их устраивают переданные в дар солнечные батареи, поэтому какой-никакой контакт они налаживают. Гон размышляет, схожим ли образом происходило знакомство того племени с Церреднихом, но решает об этом не слишком много думать: они тут, вроде как, с реальной дипломатией, а не убеждением в божественности одного крайне эгоистичного типа. Бенджамин, при всей его самоуверенности, все еще довольно терпимый. Для Гона. Фугецу, думается, его все еще ненавидит, несмотря на достижения. Для нее старшие братья и сестры всегда будут ассоциироваться с гибелью любимой сестры, так что ничего удивительного. Это ровно та же самая ситуация, что с Хисокой — больная тема побуждает не к самым разумным действиям. Пока Юриков разъясняет племени, как верно ставить солнечные батареи на вершине юрт, и как их можно использовать еще — генераторы они притаскивают тоже, и, как полагает Гон, их первостепенное назначение — именно подарок местным, а не использование отрядом; Замза шмыгает где-то по кустам, явно очарованный их запахом, как и любое насекомое. В итоге у костра остаются лишь они вдвоем с Бабимайной: тот чистит винтовку с крайне невыразительным видом, Гон же ковыряет палочкой угли. Он вскидывает голову кверху, размышляя. Кто бы мог подумать, что в итоге он все же доберется до Темного Континента и даже тут выживет в первую пору. Гону, честно говоря, это место представляется более диким, не заселенным разумными существами. Но он помнит магических зверей и предполагает, что местные аборигены, в общем-то, ничуть от них не отличаются. Они ровно так же странно выглядят, но при этом способны мыслить и говорить. Скорее всего их звери — потомки местных, а уже местные — либо мутанты, либо следствие ассимиляции местной жизнью, как те, кто вырождается в виде муравьев-химер, вроде Кайто. Звезды на небосводе необычайно ярки. Столько новых созвездий… Если в Гойсан прибывают астрономы, работы у них, наверное, завалом. Он опускает голову вниз, когда Бабимайна убирает оружие и громко хрустит шеей. — Ты говоришь, — продолжает он старый разговор в пути, — что знакомишься с Хилояном на экзамене. — Тебя реально интересует все, что с ним было. Это даже не вопрос. На столь гнусные обвинения Бабимайна даже не ведет бровью: — Он мой старый знакомый. Разумеется, мне будет интересно. Тем более ты используешь это как повод со мной заговорить, так что страдай от выбранной самим же тактики. Что за?! Гон сконфуженно поджимает губы, но все же ворчливо отвечает: — Да. На экзамене. Только не спрашивай, как именно это произошло, я не… — Зная его, — перебивает его Бабимайна, — он увидел в тебе что-то интересное. И решил отмутузить. Совершенно не удивлюсь. Угадывает прямо один в один… И правда знает его на отлично. — Мне больше интересно, зачем он вообще решил стать охотником. С его умениями… я бы сказал, что ему дорога в спортивную лигу Небесной Арены. Его бы с руками оторвали, даже на боях без нэн. Но, — вздыхает, — кто-то как обычно смотрит на предложение мира односторонне. — Мы говорим о Хисоке. Когда он не смотрел на мир жопой? В ответ на это тот хмыкает, мол, и правда. Гон лениво жует листья салата. — Если я верно помню, ему просто была нужна лицензия на убийства, чтобы закон не трогал. — Необычайно логично и в то же время неразумно. Ага, парадоксальный Хисока, он такой, во всей красе. Хотя эта причина кажется Гону нормальной. Он, с одной стороны, прекрасно понимает Бабимайну: многие идут за лицензией в поисках чего-то глобального, как возможности начать дело (вроде Леорио), или хотя бы по объективно внятным причинам (месть, в случае Курапики). Но вот что Киллуа, что Хисока — странные поводы. Лицензия на убийство? Будто Хисоку вообще остановит закон. С другой стороны, лениво рассуждается, он взрослый человек, наверняка стоящий где-то на учете и платящий налоги и отчисления в разные фонды, легальной работой на Небесной Арене. Может, это ему как-то мешало… Кто бы подумал, что в кои-то веки у Киллуа будет меньше разумного в каком-то действии, чем у Хисоки! Когда Бабимайна тянется в карман за сигаретами и достает одну, тонкую, он на секунду стопорится и предлагает Гону; тот с подозрением смотрит на самокрутки и осторожно интересуется: — Это вообще безопасно? — Не тебе пай-мальчика изображать. Даже Хило такие пробовал, а он до своего съезда с катушек был тем еще тихоней. Ой, ну аргумент-то, конечно!.. Это первая сигарета Гона, какую он только пробует в своей жизни. К счастью, знакомство с Леорио учит ему тому, как правильно нужно держать такую, как затягиваться, чтобы не закашляться. Видимо, внутри какой-то легкая расслабляющая трава, потому что в голове становится чуточку проще и тише; в целом, приятная разгрузка. Стряхивая пепел, Гон хмыкает: значит, Хисока тоже в отрочестве пробует покурить? Хотел бы он на это посмотреть. При нем тот никогда не тянется к никотину, хотя до всего инцидента с «Пауками» они проводят длительное время вместе только на Острове Жадности при подготовке к волейбольному матчу. А после… там вообще не до сигарет, они убитому здоровью — как новый гвоздь в крышку гроба. Голос Юрикова становится громче; работая оратором, он иногда заигрывается. Вдвоем они косятся в его сторону, и, не отводя взгляда, Гон неожиданно для себя роняет: — Когда я верну его к жизни, хочешь повидаться? — Я не уверен, что у тебя получится, — без обиняков признается тот. — И не уверен, что если все выйдет, то Хилоян захочет меня видеть. Но если наши пути вдруг пересекутся, то почему нет. Намеренно искать встречи не намерен. — Блин, ты такой прямолинейный, просто жуть… Бабимайна лишь пожимает плечами, мол, а как иначе. Ну да, ну да. Работая солдатом в далеких опасных джунглях надо быть реалистом: но даже в самом позитивном сценарии Гон не может себе вообразить, что Хисока с радостью бросит все желание мстить и просто начнет жить заново; зная его, жажду крови из него придется выбивать палками. Но ничего. Правда. У него еще будет время, есть терпение, и, бога ради, он на что угодно готов, чтобы этот бестолковый придурок все же выполнил свое обещание, данное перед отлетом в Новую Мекку. Чего бы это не стоило. Думая об этом, Гон сцепляет руки в замок и улыбается, мрачно.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Местные говорят им, что следующий пункт остановки госпожи Чидль вглубь ядовитых болот — поселение отшельников рядом с руинами одного из древних комплексов храмов, аналогичный тому, что они видят до этого; добраться до туда легко, но их предупреждают, что оттуда давно никто не выходит на связь, и они предполагают, что там могло что-то случиться… Либо же кто-то опять зазнался и решил объявить независимость, потому что инциденты случаются. Обратной связи они не ждут, так что прощание с этим племенем окончательное; для Гона точно, но он подозревает, что Юриков предполагает развернуть тут сотрудничество, аналогичное тому, что делает Церредрих. Храмовый комплекс, следующий, встреченный ими на пути, располагается внизу небольшого ущелья; в отличие от предыдущей громадины на равнине, этот — совсем крохотный, узкий, словно скрытый от всего мира. Не скажи им местные о его существовании, Гон ни за что бы не догадался; Чидль, скорее всего, думает аналогично, когда прибывает сюда. О том, что тут кто-то был, легко понять по довольно свежим следам на изъеденной временем плитке: где-то видны следы от сапог с явной четкой перфорацией, на стенах — пометки на их языке. Но кроме этого местных не видно вообще: в воздухе витает легкий аромат крови, откровенно говоря настораживающий… Тут что-то было; это хорошо попытались скрыть, тел нет вообще, но явно нечисто… Он замечает это, когда докладывает Юрикову, добавляя: — Я уже сталкивался с таким, когда мы с Киллуа проникали в Восточный Горуто. Во время отбора там тоже пытались скрыть насильственные следы, но делали явно впопыхах, поэтому подтверждение своим опасениям мы нашли довольно быстро. Но там я хотя бы понимал, зачем все это делалось. А тут? И никаких захоронений рядом нет… — Скорее всего тестируют новое оружие-с, — цыкает тот, не шибко впечатленный. Оглядывается кругом. — Предлагаю разделиться и поискать хоть что-нибудь. Вряд ли нас кто-то поджидает, эн ничего не показало, предполагаю, что сделано было для вида. Жуч-вонючка, опять сработаешь сигнализацией. — Так нагло и длительно меня еще ни разу не эксплуатировали! — Привыкай, — с ухмылкой чеканит Юриков. Гон, как самая ловка мартышка в отряде, всеобщим решением направляется на самые высокие строения храмового комплекса, куда остальным забраться либо труднее, либо просто очень лень (т.е. Замзе). Там — вновь скрытые следы, но Гон видит свежие царапины на глине, отличающиеся по цвету, сколы на стенах, которых тут быть уже не должно, настолько сглаживаются со временем остальные, стертую пыль и песок на полу… Но вновь: лишь аромат крови, ни единого пятнышка, ничего. Но зачем? Кто-то действительно предполагает, что сюда кто-то сунется, в это укромное местечко? Была ли это Чидль с отрядом, не желающая злить местных? С другой стороны, Пьон говорит, что слышит ее довольно давно, а запах выветривается быстро. Местной бойне нет больше недели, это точно, и, раз запах до сих пор витает, произошедшее тут пустяком не было. Если предположить, что теория Юрикова права, и кто-то ту тестирует оружие, то зачем скрывать? Темный Континент известен своими аномалиями и миллионом поводов для смерти, никто не удивился бы, увидев резню среди аборигенов, подумали бы только, мол, они с кем-то не поладили, вот и результат. Что-то тут не складывается. Однако, к его облегчению, раз бойня происходит недавно, то Чидль скорее всего покидает это место гораздо раньше и остается невредима. Хорошо. Найди он тут ее труп… Было бы очень некстати. А так спокойней на душе: значит, Леорио все еще под присмотром самой занудной женщины во всем мире. Мысли водят его по разным залам, пока, наконец, в одном на полу он не замечает довольно заметную борозду от когтей, наспех присыпанную пылью. В голове мгновенно воспроизводится образ той дряни из самой первой деревни, и Гона заметно передергивает; может ли быть, что тут побывал Церредних? Но даже если да, зачем ему убивать местных? Он — мегаломаньяк, ему куда выгодней будет подчинить себе отшельников, чем вот так запросто их убивать. Если местная коммуна отделяется от ближайшей, то слепым зверям тут не молятся, следовательно, либо кто-то намеренно притаскивает сюда такую, либо же… Да какое тут второе «либо», идей полный ноль.□ □ □ □ □ □ □ □ □ □
Когда он возвращается вниз, вечером, к костру, у остальных аналогичные выводы. Они разбивают мелкий лагерь, ужинают консервами и делятся мыслями, хотя, ровно как и у Гона, все идеи слишком расплывчаты и не имеют под собой никакой доказательной базы. Предположение, помимо Юрикова, есть у Замзы — и довольно простое, пусть не о причине, но о последствиях, то есть, кто так хорошо скрывает следы: — Трупы съели, — подытоживает он, и пока что это самое логичное, что слышит Гон за сегодня. — Нет способа спрятать труп лучше, чем съесть его без остатка, даже кости. Скорее всего руководят ваши, а жрут наши, потому что сомневаюсь, что кто-то из людей вдруг решил удариться в массовое жукоедство. Плюс у отшельников крепкий хитин под кожей, ваши зубки такое не разгрызут. — Могла ли это быть так же дрянь, что и тогда? Юриков и Бабимайна обмениваются критичными взглядами. Скребут ложками по банкам с консервами, и эхо узкой расселины превращает это шкряб-шкряб в адскую какофонию. — Мне кажется, нет, — рассуждает первый. — То есть, конечно-с, это имеет смысл, потому что она плотоядная непонятная хуета, и упаси боже с ней встретиться, но тащить ее сюда?.. Нелогично. Если и заниматься истреблением целого поселения, то с каким-то умыслом, ну, знаете, чтобы понаблюдать. Не вижу смысла смотреть на то, что происходит и без чужого влияния. — Вы, люди, больные ублюдки, — бодро замечает Замза, за что получает ложкой по голове. Пока жучиный друг скрипит, потирая ушибленное место, Юриков безмятежным и при этом слегка воодушевленным голоском, будто не производит только что никакого насилия в сторону братьев наших меньших, замечает: — Я все же за тестирование оружия. Но, вопрос, какого. — Что-то плотоядное и очень опасное… — И с когтями! — Главное понимать, — встречает Бабимайна в бурное обсуждение, — что это явно кто-то из прибывших с нами. Стоит подумать, кто вообще способен на столь специфичное тестирование неизвестного оружия на местных. За исключением, разумеется, господина Бенджамина. О, то есть, Бенджамин мог бы спустить что-то подобное на ничего не подозревающих отшельников? Не круто, не круто… С другой стороны, уныло думает Гон, это даже логично, что он, такой вояка, подобным образом поступит. Не ждать же от него агитаций о добре и мире, по словам Фугецу вполне понятно, что он за человек: раз готовится к войне за престол заранее и собирает почти максимально оптимальный набор хацу, пользуясь правом первенца и возможность влезать в дела других принцев, что младше. Но если не Бенджамин, то кто? Камилла? Гон слышит о ней, об этом дамочке, но ее след пропадает из Гойсана, и сейчас разузнать местоположение невозможно. Она — гедонистка, транжира и истеричка, сомнительно, что ей есть дело до подобного. Жанг Ли? Это тот, о котором они размышляют, когда гадают, кто строит железную дорогу. Может быть… Но на него работает Курапика; и он отзывается о нем, как о человеке довольно рассудительном, не любящем торопиться. Тестирование оружия таким образом — явно не про него. Есть еще та дамочка, любящая науку, Тубеппа… Помнится, она, вроде бы, вместе с Халкенбургом очень тяготеют к крайне очевидному и итоговому подозреваемому… (Гон решает не брать в учетом принцев младше) Церредрих. Опять он? Но это же мог быть Джайро, или те люди, на кого работает Морена. В Гойсане множество мелких вооруженных до зубов объединений… Подозреваемых слишком много! Но большинство из них — те, кого гонка вооружений не интересует от слова «совсем», и лишь принцы Какина прибывают сюда явно с наполеоновским аппетитом. Аппетитом… Гону вспоминается монстр из форта «Радость», мутировавший до неузнаваемости. Мог ли это быть тестовый прогон? Чьи сейчас эти твари: принадлежат Церредриху или же Джайро? Вдалеке слышится вой… Они вчетвером глядят в ту сторону. Потом Гон озвучивает свое предположение, и Юриков, неожиданно, соглашается: — Ничего умнее никто все равно не предложил, предлагаю держаться этой теории. Сэру Бенджамину я сообщу. В целом, если они реально выгоняют на полигон кучу таких гадов, то понятно, зачем все затирают: не дай бог кто-то глазастый вроде нас поймет, что именно тут тестировали. Или кто-то мозговитый, вроде главы Ассоциации, — он многозначительно двигает бровями. — Но если это рукотворные ублюдки, то задача несколько проще. С местными бы, как с той слепой херней, мне сталкиваться бы не хотелось, а эти вряд ли прямо настолько ужасны. Плюс они тупы до безобразия. — Это временно. — Думаешь, они будут пытаться сделать их умнее? Бабимайна стойко выдерживает настырный взгляд товарища. Отправляет еще одну ложку консервированной фасоли в рот. — Это разумно. Они тестируют. Сначала смотрят на силу, потом оценят, что им важнее: боевой раж или разум. Скорее всего сделают несколько отрядов. Все зависит от того, как те мутируют. В этом больше разбирается Замза, не я. Некоторое время они дискутируют про монстров и чудовищ еще; Замза рассказывает небылицы про огромных страшных существ, водящихся в далеких землях, о каких он только слышит; про божественных тварей, способных подчинить всех одним взглядом, что сейчас спят. Про воскресшие души умерших, обладающих сильней волей, что даже после смерти обретают форму и бесконечно долго бродят по далеким туманным землям, ища пристанище… На Темном Континенте нет логики. Все тут живет и существует по каким-то неведомым не прописанным законам, которые невозможно расшифровать. Огромные цветы, гигантизм, мутации, древние храмы, души… Места, где сходятся каа человека и его плоть… Если найти эту точку соприкосновения, то можно вытащить и Хисоку… В чем смысл его приключения тут? Чего они ищет? Способ вернуть друга? Или же нечто иное, более страшное, ощутимое… Как власть, которую предлагает ему Джайро. Сила страха. Нэн работает от веры, от эмоций, и, взрывая ИТЦ, тот обретает доселе невиданную мощь, делая из себя едва ли не нового бога пороха и оружия. Божество войны… Словно один из всадников конца мира, он несет лишь разрушение и хаос, и все — чтобы стереть человечества с лица земли из-за далекой детской обиды. Как чума, завоеватель. Гону нет смысла гоняться за ним, они пересекаются так мало, что его сложно считать немезидой… Но что-то в больной искаженной логике Джайро находит в нем отклик, и этот резонанс выводит Гона из себя так сильно, что он хочет поскорее с ним разделаться, чтобы его тень — кривое отражение — не маячило перед лицом. Такие люди, как говорит Замза, способны перевернуть мир с ног на голову. Но Гону не интересны глобальные цели, пророчества или спасения мира. Он живет довольно простыми и осуществимыми желаниями. Ему хочется встретиться с отцом, вернуть друга, помочь другим своим… Восточный Горуто — лишь мелочная месть, в любой другой момент он бы и не подумал туда соваться. Нетеро знает это; чувствует, и решает воспользоваться моментом, взяв в руки его гнев и направив в нужное русло. Нет смысла злиться на старика, не только из-за его смерти, просто Гон понимает, что им ведет. Это разумно. Он делает из неконтролируемой ярости нечто осознанное, и сейчас, понимая все это, Гон точно так же способен наставить свою ненависть в нужную сторону. Избранность… Тупость. Ему плевать на титулы. У Гона своя цель — личная, эгоистичная, и пусть весь мир в огне горит, но он ее добьется. Но чем это отличает его от Джайро и Церредриха, если подумать? Они точно такие же эгоисты, гоняющиеся лишь за удовлетворением собственного удовольствия: будь это гедонизм или же разрушение. За этими размышлениями он не замечает, как рассказы Замзы переходят черту одних лишь историй о монстрах и переходят на совершенно другой уровень. Вскидывает голову, когда тот, стоя у костра, вскидывает руки кверху и заговорщическим тоном бормочет: — Мои предки рассказывали, что где-то в глубинах Темного Континента, намного дальше, чем существовала Ишвальда, в месте столь древнем, что оно ближе к Великому Разлому, существует древний город. Старинный, он все еще цел, словно все его жители просто пропали секунду назад. Но они не исчезли, о, нет, легенды гласят, что в городе есть средство, чтобы добраться до одной из лун… — Бред, — обрывает его Бабимайна. Взгляд у Замзы приобретает заметные нотки обиды. — Тебе все бред, — огрызается он. — Легенды не складываются просто так. Если есть слухи про способ добраться до луны, то он точно есть. Иначе кто-нибудь бы уже его развенчал. — Это просто старые россказни. — А ты будто так уверен. Они впиваются друг в друга взглядами. Гон и Юриков по-быстрому переглядываются, решая не лезть в новый столь чудесный дуэт жукоспоров. Пусть, пусть, зато развлекутся. — Если бы была возможность преодолеть притяжение, то это сделали бы мы. Сомневаюсь, что у какой-то древней цивилизации был способ, которого не разведали мы. — Вы и спутники в космос не запускаете, хотя Ишвальда это делала, — фыркает Замза. — И что это за «спутник»? — Это такое небольшое устройство… Объяснения столь загадочного слова останавливает Юриков, вскидывая руку. — Ладно, допустим, каким-то макаром люди предыдущей цивилизации запустили в космос какой-то стальной мусор, который работает как антенна и болтается на орбите. Не буду спорить, я слышал от инженеров господина Бенджамина предположения о возможности подобного, — когда Бабимайна странно смотрит на товарища, тот пожимает плечами. — Поверь, там такой гадюшник среди конструкторов, я бы в этом бюро не захотел работать. Просто забирал пару документов для срочной доставки, — потом оборачивается. — Но луна? Ты представь, сколько топлива потребуется лишь для того, чтобы поднять условный цеппелин так высоко. А там же давление, вся херня. Нужно разрабатывать совершенно новый вид транспорта, чтобы его не разъебало атмосферой. — У Ишвальды такой имелся, — гордо отзывается Замза. — Ага, и на что он был похож? — Ну-у-у… Когда сначала тот рисует палочкой нечто продолговатое, а потом рядом, ниже, добавляет два кружка, Юриков неожиданно философским тоном роняет: — Это был какой-то долгий панчлайн к шутке про пенисы? — Это не пенис!!! — Очень выразительный член. — Заткнись! Заткнись! — И что, ваши люди летали на… Ха-ха-ха! Хватит! — когда Замза хватает ветку с земли и начинает ею колошматить обидчика, Юриков со смехом уклоняется, даже не пытаясь особо сопротивляться. — Да ладно тебе, нет ничего плохого в летающих пенисах, подумаешь!.. Наша цивилизация вот до такого не додумалась, а ваша — еще как! Ха-ха, да ну брось! Немного сублимации никому не помешает! — Йа-а-а-а тебя убью! Теперь приходит черед Бабимайны утыкаться ладонью в лицо и качать головой. Ладно, допустим… допустим в старом королевстве существовало нечто, определенно точно не напоминающее мужской половой орган, на котором та цивилизация была способна отправляться в космос. Гон вскидывает голову, подозрительно глядя на ночное темное небо. Интересно, что они там обнаружили? Есть ли там вообще хоть что-то? Но Замза уже упоминает некие «спутники». Выходит, странной формы летательные средства действительно существуют; чем- то они напоминают Гону все, что он читает про ракеты «фау-04», когда пытается помочь Хисоке с новым хацу. Может быть… Замза говорит о ракетах. И именно ракета доставила человека туда, на луну… Одну из…. Стоп? В смысле одну из? — Потому что лун несколько, дурила, — кивает Замза, отвлекаясь от спора о пенисах. Это он откуда еще взял это «дурила», дурила?! — В смысле «несколько»?! — Ну… — он задумчиво поднимает голову, на секунду опуская грозное оружие возмездия. — Потому что их несколько? Присмотрись. Отсюда плохо видно, но если вглядеться… Из вашего мира других лун точно не рассмотреть, а тут невооруженным глазом. И Гон вскидывает голову, послушно. Щурит глаза, пытаясь вглядеться… Сначала — ничего, луна как луна, но потом присматривается сильнее, и, с трудом, выцепляет бледные силуэты позади нее… Это… Это интересно, да. Пожалуй. Никакого грандиозного открытия, но Гон с удивлением отмечает про себя, что лун и правда парочка. Может, рассуждает он, каждую ночь они видят разную луну в Старом мире? С учетом длительности вращения планеты вокруг солнца, бла-бла-бла, умные астрологические термины, с которыми он не знаком… Но, вдруг вспоминается, Хисока же видит несколько лун, еще там, прямо после боя с Каффкой. И выглядят они точно так же… Мог ли он… Нет. Глупость. Но почему тогда… Все это место, проносится мысль в голове, ну точно жутко искусственное! — Все это часть сказаний древнего мира, — терпеливым голосом поясняет Замза, все еще пытаясь огреть палкой Юрикова. — Много легенд ходит, многие доживают до конца Ишвальды, и уже от нее переходят нам, последним, кто помнит старый мир. Про божеств, великих правителей земель, которые живут вечно, кто невероятно силен… Но тут я не буду аргументировать, в этот раз это и правда может оказаться просто сказкой. В отличие от путешествий на луну! — На пе… — Заткнись! Пока они вновь бесятся, Бабимайна сухо роняет: — Это мог быть кто-то из сильных нэн-пользователей, отсюда сила, а долгожителями они стали из-за сочетания самого нэн и местных благ. Или мутаций. Все это, — вздыхает, — можно пояснить логически. В нашем мире тоже есть такой, был, точнее. Гон его помнит. Исаак Нетеро, конечно же. Человек, ставший на один уровень с буддой… И погибший от рук простого муравья. Злая ирония. Но здесь что-то определенно нечисто. Может, рассуждает Гон, та искомая многими ветвь познания может вознести человека в статус божества без лишних усилий, поэтому ее так ищут. И все эти эксперименты, убийства и молитвы — лишь первые шаги на достижении подобного статуса. И если так… то если подобные Церредриху и Джайро добьются подобного… Мир сгорит в труху. — Нам нужно связаться с Кайто, — наконец, произносит Гон высохшими губами и тут же облизывается. — Что бы за чертовщина тут не творилась, он точно поймет. И, затем, бросает быстрый взгляд на несколько лун.